Это было в Краснодоне

      Илья сидел на диване, уставившись в книгу, он не читал, лишь смотрел на страницы. После ссоры, которая произошла внутри их коллектива, дни его тянулись неправильно долго, а внутри было тоскливо, лил серой стеной непроглядный дождь. Платиновые волосы, обычно убранные назад, сейчас падали мягкими прядями на высокий лоб, рукой он провел по ним, откинувшись на спинку кушетки. Крамской выдохнул, поднимаясь, большими шагами он вышел в коридор, взял куртку и, накинув ее на плечо, держа указательным пальцем за петельку, вышел. Дорога была не пыльная, в воздухе пахло скорой грозой. От духоты, разморившей даже дворовых собак, Илья расстегнул пуговицу на полосатой рубашке, которая сидела на нем сильно прилегая к телу. Илья шел и думал, что будет говорить Матвею и Саше, но, когда пришел слов не оказалось. Александру он застал за уборкой белья с натянутых на деревья веревок и стиркой. Ветер трепал молочную простынь, запах мыла остался даже на красном платьице девушки. Матвей и Ваня мастерили новую скамейку из старых досок. Иван стоял, держа деревяшку во весь рост, во рту торчали гвозди, шапочками внутрь, рукава рубашки подвернуты. Вся живость его натуры мигом отдалась этому занятию. Матвей подкатил покатый пень, потом второй. Вместе они водрузили доску на них. — Надо пройтись рубанком, — Уперев руки по бокам, вкрадчиво сказал Ваня, — сейчас принесу. Александра оторвалась от своего дела, убрав кулачком упавшие на глаза волосы, она попыталась их сдуть, но ничего не вышло. Матвей полностью погрузился в работу, не замечая Илью. Александра же сразу оставила прищепки, подходя к нему. — Привет, — Илья сжал губы, положив локоть на забор. — У нас гости, — хмыкнула Саша, скрестив руки на груди, она выгнула бровь. — Я хочу извиниться перед вами. — Хорошо, — девушка упорно испепеляла друга черными глазами, затем, развернувшись позвала Матвея. Она не злилась на него, не злилась ни на кого, твердо уяснив, что жизнь слишком коротка для этого. Наоборот, в ее душе сильнее теплели чувства заботы по отношению к лучшему другу. Тот, поправляя очки, прохрипел, поднимаясь. — Какие люди, — Добровольский удивленно хлопнул себя по лбу. — Я заслужил ваши глупые шуточки, — Илья пожал плечами. — Проходи что ли, поможешь нам. Илья отворил калитку, — дама не против? — Даму это дело не касается, но, если скамейка не выдержит меня, я знаю на кого грешить, — Алекс улыбнулась, обгоняя ребят.       Пожарская терялась в натянутых в несколько рядов веревках. Тазик с холодной водой стоял рядом, пока она натягивала наволочку в ромашку. Вдруг ладони накрыли ее глаза. Александра коснулась чужих рук пальцами. Ваня засмеялся, не удержавшись, он убрал руки. Его детский, забавный жест развеселил и Сашу, она улыбалась, довольно сверкая глазами. — Ты думал меня напугать? — Никогда я о таком не думал, — Ваня подошел ближе, проведя тыльной стороной ладони по щеке Александры. Девушка затрепетала, испытывая такое чувство, которое никак нельзя выразить словами, простыми словами о таком не приятно говорить и писать. У любви существует свой особый язык, который не слышишь, его чувствуешь и совершенно не понимаешь, испытывая от прикосновений смятение, счастье, полет души, когда отправляешься плясать лишь от одного имени. Александра накрыла его ладонь своими тонкими пальцами, кольцо блеснуло. — Голубки, разлетаемся. — Резко отодвинув наволочки, показалась голова Сережи. Его непослушные волосы торчали из-под козырька кепки. Александра, ничуть не покраснев, улыбнулась другу, который так нарушил идиллию белых простыней. Ваня же смутился, кашлянул, поправляя очки. — Я вообще не на долго, можешь не переживать, — озорно улыбался партизан, — сегодня еще раз соберемся, все продумаем. Есть одна идея у нас, в клубе начать вести представления, так будет проще собираться и не только. Так что, вопросов дня у нас прилично, как огурцов на грядке. Просим не опаздывать, поблажки влюбленным не делаем, — он подмигнул. -Да, не волнуйтесь вы, я — могила, -Сережка приставил указательный палец к губам. — Что, даже Вале не скажешь? Или ты точно влюбленным не делаешь поблажки? -Александра торжествовала, видя осадившего пыл Тюленина, — до вечера, — смущенный, он так же быстро исчез, как и появился. Ваня провел рукой по затылку, сжав губы. — Расслабься, — легкая улыбка играла на губах девушки. — Пойду помогу ребятам, — Иван вытянулся во весь рост, отодвинул простынь, скрылся за ней, как за кулисой. Веселый, озорной смех слышался с той стороны, где все утро пытаются сделать лавку. — Кружок «Очумелые ручки» можно закрывать, — Илья забил последний гвоздь. Матвей снял очки, держа их одной рукой, он потер глаза. — Кто первый опробует наше творение? — Илья указал рукой на скамейку. — Присяду, черт с вами, — Ваня улыбнулся, садясь на скамейку, — хороша работа. — Не зря все утро мы тут надрываемся, — Матвей выдохнул. — Между прочим, это полезнее, чем винду переустанавливать, — хохотнул Красмской, сразу же начав объяснять Ивану что это такое и для чего это нужно, умолчав вторичное использование шутки.       Александре с детства нравилась одна игра: смотреть на мир со стороны, словно не существуя в нем. Все остается тем же, есть ты или нет тебя, так же смеются прохожие, гудят машины, бьет по асфальту дождь или падает снег, так же шелестит золотая листва в парке и все так же метла дворника шаркает по луже. Жизнь будет идти, не смотря ни на что, человек решает лишь кем ему быть — наблюдателем или действующим лицом пьесы с грустным концом. Вот и сейчас девушка стояла, смотря на ребят, словно ее здесь нет, она — пролетающая птица в чьей-то жизни. Рано или поздно приходится взмывать в небо, покидать гнездо теплоты и любви, этот полет длиною в жизнь казался чудной историей, но наконец происходил и теперь она не сторонние глаза. — Мальчики, — улыбнулась Саша, — я вами горжусь. — Ну, — Илья почему-то смутился, ощутив то явное превосходство Ивана в глазах Саши. — Я пойду, у нас с Олегом партия в шахматы уже какой день откладывается. — Я рада, что мы помирились, — проводив друга до забора, сказала девушка, — мне столько хочется сказать, но я, словно не могу говорить. — Ты думала об окончании задания? — Илья был больше схож с Матвеем, чем со своим братом. Он так же чутко и быстро угадывал настроение собеседника, выявляя основную проблему. — Да, — Александра крутила в ладони кольцо, — конечно. По его лицу скользнула кривая улыбка, скрывающая боль понимания, — Алекс, мы больше не дети, пора прощаться со сказками. Девушка кивнула, пропуская слова мимо ушей. О сказках больше и речи быть не могло. Матвей так же подошел к забору, отсалютовал Саше, ребята ушли.       Алена сидела, заплетая волосы в косу, Антон стоял позади, одной рукой обнимая девушку за плечо, — Илья пошел сегодня к Александре. — И что же? Все образумилось? — С радостью воскликнула Абрамова, опуская золотую волну волос. — Не знаю, детский сад какой-то, обиды, перемирия, — Антон выдохнул, проведя рукой по лбу, — она зря связалась с этим Ваней. — Почему же? — Он умрет, она вернется домой и будет страдать. — Невозмутимо объяснил Крамской. Иногда Алена недоумевала, как можно так безразлично отзываться о людях, словно ничья жизнь ничего не стоит. — Это страшно, — Алена помрачнела, с горечью взглянув на Антона, она живо представила себя на месте Александры. Что бы она делала, зная какая туча висит над любимым, зная, на что он обречен. Сердце больно сжалось под тонкой тканью желтого платья, — ты не представляешь, как ей тяжело. — Послушай, я уважаю ее, она сильная, справилась со многим, справиться и с этим. Не стоило лезть в отношения с человеком из другого века. — Они одно целое, их свела судьба, развела временем и свела, — Алена разгорячилась, наконец ее тонкий голос прорвался наперекор холодности Крамского старшего. — Если бы ты любил, хоть раз. — Ты думаешь я не люблю тебя? — Лицо его не менялось. Спокойствие, леденящие душу глаза в упор смотрели на хрупкую Алену. Он действительно не знал, любит ли он ее или же руководствуется разумом и путем наименьших затрат, с детства строгий, с оценочным взглядом, с твердым характером, он привык считать Алену бесхарактерной, но милой и доброй. В ней умело сочеталось то, что было в его матери, теплые руки, нежные слова, поддержка. Алена — настоящая леди, без лишнего слова и ругательства, кроткая спутница во времена бурь и невзгод. Сейчас же она открылась заново. — Нет. — Голос девушки не дрогнул под болью гнетущего приговора ее безусловной любви к нему. — Почему нет? — Я чувствую это, ты любишь лишь себя, Антон. В этот момент тонкое эго мальчика, которому не дали должной любви в детстве, больно надорвалось. Он молчал. Хотелось защититься, огрызнуться в ответ, но правда далась ему больной пощечиной. Антон не был слюнтяем и точно знал, что не готов терять Алену. — Возможно, я эгоист, но это не меняет моего отношения к тебе, — вкрадчиво произнес он, отойдя от девушки. Алена не находила в себе столько сил и эмоций, столько буйности и дерзости, не находила она в себе ничего, что способно было дать ей волю оттолкнуть его навсегда. Она во всех видела только хорошее, веря в то, что плохих людей просто не бывает. Такая политика удивляла не только Антона, с великим скептисом оценивающего других. — Ты делаешь мне больно и сам этого не замечаешь. — Тогда нам лучше разойтись, я не хочу делать тебе больно, — впервые его слова показались Алене эмоциональными, он сказал быстро, словно не хотел, чтобы девушка их услышала. — Видимо, — всхлипнула Абрамова. Слезы подступили к глазам, не в силах их сдерживать, она вышла из комнаты, схватила пальто и платок, ускоряя шаг и вытирая слезы ладонью. Антон молча опустился на стул, отвернувшись от маленького окна, на котором стояла сухая герань.       Александра сидела на скамейке, читая книгу, она поглядывала на Ивана, рубившего дрова в стороне. Он был в свитере, закатив рукава по локоть, обнажая сильные руки, привыкшие к труду. Его силуэт отбрасывал тень на траву, а волосы переливались на солнце чуть желтым светом, некоторыми прядками падая ему на высокий лоб. Вскоре, закончив колоть дрова, Ваня привычным жестом закинул волосы назад, — пойдем к ребятам? Саша лишь кивнула, не отрываясь от чтения, погружаясь в 19 век. Во времени можно путешествовать разными способами: машина времени или книга. Юноша сел рядом, уперев руки в колени, — почему ты никогда не рассказывала мне о будущем? — Рассказывала, — Александра все так же не поднимала глаза. — О нашем будущем, о моем, об Олеге, например. Внутри все рухнуло, волнение, страх быстро отстукивали в висках, но девушка даже не изменилась в лице, — нельзя рассказывать людям о том, что их ждет. Все может поменяться из-за рассказа и тогда изменится ход истории. Это может повести даже к тому, что другой человек, уже рожденный, не родится. Серьезные вещи, о них не болтают, — она повела плечами. — Моя жизнь уже поменялась, — Ваня внимательно смотрел на Александру. — Я знаю, — хрипло отозвалась она, поднимаясь со скамьи, — идем. Иван нахмурился, — только надену куртку. Саша выдохнула, ей снова удалось избежать этого разговора. Она проверила карман пальто, отыскав там сигареты, решила закурить. — Может, стоит бросить? — Голос Виктора раздался сзади весьма неожиданно. Он всегда упоминал Саше ее нехорошую привычку, всячески подначивая бросить это гиблое дело, Виктор даже разговаривал с Ваней, пытаясь повлиять на Пожарскую. — Может стоит прекратить мне этим потыкать, — Александра ухмыльнулась, заметив, как Третьякевич поджал губы, явно не намереваясь вступать в спор. Дверь отворилась, Иван вышел, одетый в старую куртку отца. — Привет, пионер, — шутливо поздоровался он, пожимая руку комиссара. — Октябренок, — поправил его Витя, улыбаясь. — Говорят, ребята что-то серьезное намечают. — Узнаем, — Ваня первый вышел со двора. Солнце светило, но не грело, лучами пробиваясь через редкие деревья. С поля пахло пряной травой. Пыль не поднималась, дорога была пустой. Изредка пробегали дети, пиная чуть сдутый мяч. Александра шла, держа Ваню под руку, она смотрела по сторонам и наслаждалась лучами закатного солнца, не слушая о чем беседуют юноши.       Дом Жоры был веселый, синий, резные окна блестели, пуская в дом солнечных зайчиков. Из дома послышались волны смеха, кажется, кто-то уже подоспел на собрание. Виктор открыл дверь, на гостей тут же дунул запах свежести и сушенной мяты. Однако, Александра все равно решила, что приятнее запаха яблок в комнате Ивана нет ничего. В прихожей висело зеркало, стоял комод, накрытый белой салфеткой, резной, словно снежинка. Коврик, сшитый из горизонтальных и разноцветных лоскутов украшал вход в дом. По левую руку от проема была дверь, ведущая в комнату Георгия, чуть дальше располагалась еще одна комната — спальня и гостиная с кухней. На кухне вовсю шумели ребята: Жора, разгоряченный событиями, Олег, Илья, Матвей, Сережка. Гудел самовар. Гоша сорвал мяту, которая висела над окном, бросив в чашки. — Дружеский привет, — Виктор прогремел с порога, отмахнув занавеску, закрывающую кухню от гостиной. — Эй, наконец-то вы пришли! — радостно воскликнул Арутенянц. Ваня остановил Сашу за руку в прихожей, — послушай, мне надо сказать одну важную вещь. — Конечно, — девушка остановилась, развернувшись к нему лицом. — Я бы хотел попросить тебе не участвовать в заданиях. Александра сдвинула брови, — посмотрим. — Саша, — выдохнул юноша, — это опасно. — Ты тоже рискуешь, я не хочу ждать тебя у окна, если мне придется разделить с тобой плаху, я разделю. — Она резко и твердо ответила ему, проходя вперед. Ивану оставалось лишь надеяться на то, что ничего не случится и делить плаху ни с кем не придется. Вскоре Ульяна, Валя и Нина подошли. Приход Нины тут же отразился на Олеге, он нервно улыбался и потирал кончики пальцев. Иван отхлебнул чай, затем поморщился, подул и отодвинул горячий напиток, он разговаривал с Сережей и Матвеем. Саша же оживленно беседовала с Георгием и Ильей. Виктор сидел в стороне, думаая о собрании. Девочки сидели в гостиной на диване, шептались и изредка слышался бодрый смех Валентины. Антон пришел один, что сразу удивило Илью и Александру. — Где Алена? — Поинтересовался младший брат, выпрямив спину. — Не знаю, — сухо сказал Антон, здороваясь со всеми. Александра не сводила пылающий взгляд с него, желая просто хорошенько ему врезать, чтобы напыщенность слезла. — Не интересно? — Вообще нет, — съязвил Крамской старший. — Гад же ты, — тихо сказала Саша, поднимаясь со своего места, — Я должна ее найти. — Подожди, — Ваня поспешил за ней, следом Илья. В комнате повисла тягучая тишина, которую тут же нарушил Олег, — чай вкусный. Все решительно закивали, поддакивая ему. — Останься, я справлюсь, — Пожарская вдруг испытала прилив безумной нежности к Ивану, прижавшись к его груди. — Ты уверена? — Иван погладил ее по волосам. — Да, ты должен быть здесь. — Отстранившись, девушка улыбнулась. В дверях ее уже ждал Илья. — Идем. Одна точно никуда. Опытом умудренные. — Ты знаешь что случилось? — Выходя на улицу, начала Алекс. — Нет, но ты сама понимаешь, их отношения держались на одной Алене, а терпение не вечное. — Он провел рукой по волосам, взъерошив их. Саша прикусила губу. Всю дорогу до дома Любы они шли молча. Илья думал над тем едким чувством ревности, которое он испытал, увидев Алекс с Ваней. Ему всегда казалось, что это его Алекс, его лучшая подруга, его младшая сестра. А теперь она не нуждалась в его опеке, его чувствах, пусть они были дружескими, как ни старался себя в этом убедить Илья. Они дошли до дома. Было тихо, словно все люди исчезли. — Идем, — уверенно толкнул калитку Илья. Дома не было и матери Любы, но туфли Алены стояли у двери, — должна быть здесь, — пожал плечами Крамской.       Комната Любы была маленькая: кровать, трюмо, табуретка, украшенная подстилкой с ручной вышивкой и шкаф. Алена сидела на кровати, вертела в руках фото, сделанное на пленку: Антон улыбается, пытаясь откусить сахарную вату, которую держит в руках Абрамова. С фото словно слышится их смех, гам людей на ВДНХ и запах цветущей весны. Девушка оторвала взгляд от фотографии, взглянув на друзей. Мрачная и грустная, она словно стала незаметнее, утеряла краски жизни. — Привет, — Александра опустилась на кровать, чуть дернув уголками губ. Илья кивнул, но в комнату не зашел, остался на кухне. Прогремели чашки, что-то упало и тихое ругательство Крамского разлетелось вместе со звоном посуды. — Нет смысла скрывать, что между вами произошло. Мы так или иначе одна команда. — Саша подбирала слова, ппокусыва губу. — Мы не скрываем, — Алена говорила тихо, — ничего не произошло, просто отношения истрепали себя. — Такое бывает в дешевых романах, любовь не проходит, — раньше Александра не произнесла бы этих слов, скорее всего, она бы ничего не произнесла. По лицу Алены скользнула тень горькой усмешки, — у нас нет любви. Самое больное в жизни — осознавать, что любви нет. Отношения — есть, а этого чувства терпкого, горького, мягкого и нужного — нет. Кажется, что все напрасно, зря ушедшие слезы, слова и прикосновения. — Глупости. — Пожарская выпрямила спину, — Антон — тяжелый человек, он не покажет своих эмоций, своей теплоты. Он проявляет это редко, ты же сама знаешь. Ему в жизни прошлось пройти через многое. Потеряв родителей в раннем возрасте он автоматически лишился их заботы и любви, а тут еще младший брат и куда податься? К бабушке с тяжелым заболеванием. Только привыкли к пирогам по субботам и тыквенному супу, а еще к теплоте, как уходит и бабушка. Его детство сделало его таким. И только ты могла его раскрыть и спасти, Ален. — Александра замолчала, она непривычно быстро влилась в диалог, искренне пытаясь поддержать подругу. Она чувствовала изменения в себе, но одно точно было прежнем — внутренняя стихия. Алена сдерживала слезы, с трепетом и волнением девушка вспоминала первую встречу со всеми, первое откровение с Антоном, первый поцелуй. — Да, конечно, ты права, — не разжимая губ шепнула Абрамова. — Сейчас трудновато всем, — Александра отвела глаза в сторону, — пойдем на собрание. — Он там? Саша кивнула. — Это проблема? — Немного, — Алена поднялась, убирая фотографию.       Алена нерешительно остановилась, перебирая в руках поясок платья. Илья широко распахнул дверь, — быстрее начнем, быстрее закончим. — Хороший тост, — Саша зашла первая, проходя к кухне, где все еще шумели голоса, наперебой рассказывая смешные истории друг о друге. Антон встретил девушку тяжелым взглядом, сделав вид, что не заметил ее появления. Илья цокнул, подходя к Матвею. Обеспокоенный взгляд Олега скользнул по бледной Алене, — может, чайку? Та лишь отрицательно качнула головой. Александра встала, облокотившись о стену, сложила руки на груди. Она не смотрела ни на кого, не заметив на кухне Ваню, девушка углубилась в свои мысли, ловля редкие слова ребят. — Олег, а расскажи как ты попал в редакторы газеты с профессором нашим? — Сережка отпил чай. Саша дернула уголками губ, она еще не слышала, чтобы так называли Ваню, но знала о его прозвище за прилежный вид, строгий костюм, очки и книгу подмышкой. Действительно, ученый. — Это х-хорошая ист-тория, — заикаясь, произнес Кошевой, — меня тогда брать совсем не хотели, да я и младше профессора. Так вот, узнал Ваня о том, как я туда рвусь и сам поговорил с остальными. Мне когда отказали, я стою у дверей, думаю что делать, а он как раз шел на собрание. Увидел меня, спрашивает мол, что у тебя такое, выслушал молча, ушел. Я заволновался, но никак не мог уйти, слышу там голоса все громче и громче. Спорят. А Ваня же охотник на это, с его колкой невозмутимостью только и спорить, — улыбался Олег, — выходит потом и говорит: «взяли тебя под мою ответственность». А затем мы в парке встретились вечером случайно, вместе домой пошли и все, товарищи теперь. Казалось, эта короткая и незатейливая история пробудила в каждом воспоминания о прошлой жизни. Грусть отразилась на мужественных лицах, утративших свою легкость и детскость. Каждый рисовал в голове детали, которые так бережно хранил внутри, не догадываясь насколько драгоценными и бесценными оказались такие ситуация. Сережа вспомнил, как мама приготовила пирог с вишней. Вкусный и сочный, просто так для своей большой и крепкой семьи. Вспомнил он и письмо в газету с обещанием исправить оценки и поведение. Георгий думал о том, как ездил с отцом на озеру. Песок обжигал ноги, пока Жора резво бежал к прохладной воде, а отец кричал ему с берега: «не разбейся, а то мать потом убьет». Виктор вспомнил девушку, красивую и добрую, он представил ее глаза, голубые, как вода, в которую прыгал Георгий. Но девушка задержалась в его жизни, как мимолетный силуэт на вокзале, навсегда улетая с дымом паровоза.       Цепочку ностальгии прервал Ваня, зашедший вместе с Ульяной. Увидев легкое недовольство в ухмылке Александры, Илья кашлянул в кулак, привлекая ее внимание, а после покрутил у виска, на что Саша шутливо показала язык. За спиной вошедших стоял Володя Осьмухин. Высокий, с длинными ресницами и бровями, его пухлые, большие губы растянулись в улыбке, — привет всем! — Володька! — Сережа кинулся обнимать друга, — твой аппендицит жив? — Нет, — радостно протянул Володя в ответ. — Все собрались? — Виктор хлопнул в ладоши, здороваясь с пришедшим. — Нас не забывайте, — Валя вошла на кухню, пропустив Нину. — Таких дам то, — Илья уступил место. Его фраза и жест умели успех: Нина зацвела румянцем, присаживаясь. «Хорошо, Олег не видел.» — Подумала Саша. — Итак, начнем с предложения Сергея и Вали занять клуб и выступать там. По нескольким причинам: так проще будет собираться, мы будем заняты делом и сможем всегда отвлечь немцев, имея крепкое алиби. У кого какие мнения? — Я «за». Считаю, вынести надо на голосование. В воздух поднялись руки присутствующих. — Вопрос. Как мы это сделаем? — Пойдем в комендатуру и расскажем им наше предложение. Немцы любят развлечения. — Так просто? — Все гениальное — просто, — пожал плечами Георгий. — Тогда решим, кто этим займется. — Люба завтра возвращается, думаю, стоит ей. — Да, у нее такое получается только так. — И тебе, Вить, все-таки возраст твой хорошо скажется. Витя слегка хмыкнул, согласился. Дальше решать с поджогом биржи не стали, перенесли на следующее собрание. Пока оставалось продумать согласование на разрешение занять местный клуб.