Главное - Вера

      Я ещё сплю, когда в семь утра вожусь со связкой ключей на ярко освещённой лестничной клетке. Из глубины квартиры слышу бабушкин сонный голос: - Верочка, уже уходишь? Когда вернёшься?       Просовываю голову в тёмный коридор и едва удерживаюсь, чтобы не вернуться обратно домой и не прогулять все пары. - Бабуль, я не знаю ещё! Позвоню, как освобожусь! - Шапку надела? Снег обещают… - Конечно, надела, - бросаю взгляд на шапку, зажатую в руке. Это Питер, тут каждый день обещают то дождь, то снег, и если я буду следовать прогнозам, то состарюсь, не снимая шапки. - Ну, с Богом, Верочка! - Ага!       Ну а что ещё тут скажешь?       Прислонив тубус с плакатами к стене подъезда, я наконец справляюсь с дверью, бубня себе под нос проклятия в адрес препода по истории искусств. Из-за этого плешивого гада я еду в институт на два часа раньше остальных, чтобы подготовить аудиторию к лекции, потому что…       Внезапно за моей спиной слышится тихий шелест обрушения каких-то конструкций, и я резко оборачиваюсь вокруг своей оси. Наш новый дом по каким-то бюрократическим причудам заселили, не успев доделать косметический ремонт подъезда, поэтому уже месяц мы перепрыгиваем через поддоны с краской и грязные валики, мастерски уклоняемся от расставленных повсюду стремянок и ловим шаткие леса, готовые развалиться в любую минуту. Как сейчас, например.       Отпихнув ногой упавший тубус, я в последний миг хватаюсь за накренившиеся направляющие деревянных лесов и пытаюсь сдвинуть их обратно. Однако, строительная конструкция – это вам не лекция по восточному искусству, её так просто не подвинешь.       Удерживать леса на себе нет никаких сил, и я уже готовлюсь их отпустить и смиренно наблюдать, как по подъезду будут разлетаться доски, а из квартир выскакивать перепуганные грохотом жильцы в исподнем, но тут открывается соседняя дверь и из неё выходит парень со спортивной сумкой на плече. - О, ты чего это, решила сама докрасить?       Это Миша. Мы с ним въехали в дом в один день, и он был первым, с кем я познакомилась на новом месте. Когда неделю спустя я увидела его по телевизору, то чуть не захлебнулась чаем – Миша оказался известным спортсменом, а я к тому моменту уже запросто носила ему бабулины пирожки и стреляла соль по старой соседской традиции. - И тебе доброго утра, - сдуваю упавшие на лицо волосы и киваю на деревянные распорки, - помоги, потом поболтаем.       Миша бросает на грязный пол свою сумку и тянет леса на себя, ставя их в вертикальное положение. - Не упадут? – я скептически смотрю на этот образец инженерного искусства. - Если ты мне вон тот брусок подашь, то не упадут. Ну по крайней мере не сразу, успеем из подъезда выйти.       Я усмехаюсь и протягиваю ему заляпанный краской брусок, который подобрала у верхней ступеньки. Миша ловко прилаживает его между стеной и лесами, вытирает руки о куртку и подмигивает мне: - Как дела?       Я отряхиваю пуховик от пыли и приосаниваюсь: - Лучше не придумаешь. А у тебя? - Да как обычно.        Миша пожимает плечами и улыбается. Бабушка говорит, что его улыбку можно прикладывать к больным местам. - Куда в такую рань? - Я-то в зал, а вот ты куда с этой подзорной трубой собралась?       Мой смех эхом катится по этажам. - В институт. И это не труба, а тубус. - В нём что-то лежит? – прищуривается Миша. - Лежит, - я тяжело вздыхаю, вспоминая бессонную ночь над плакатами, иллюстрирующими развитие китайского изобразительного искусства, - пособия для лекций. - Ого, - удивляется сосед, - а зачем? - А затем, что надо уметь вовремя остановиться и не спорить со всякими плешивыми козлами на тему искусства. - Короче, ты влипла? – резюмирует Михаил, морща нос. - Ещё как, - подтверждаю.       Миша снимает шапку и задумчиво трёт лоб, а я всё стою и чего-то жду, хотя давно уже должна лететь к метро, обгоняя ветер. - У меня для тебя есть кое-что, - вдруг оживает Миша, - подожди секундочку, ладно? - Ладно, - бормочу растерянно, стряхивая с ресниц остатки сна.       Пока Миши нет, смотрю в зияющий чернотой проём окна на лестнице – светать и не думает. На душе становится как-то паршиво и отчаянно хочется в родную Москву. Я вообще-то москвичка, но после школы в романтическом порыве я внезапно решила поступать в питерский ВУЗ и, надо же было такому случиться, поступила. Потом, не выдержав разлуки с единственной дочерью, родители вместе с бабушкой перебрались ко мне, купив здесь большую квартиру. Романтика быстро закончилась, а институт и питерская прописка так и остались. - Я вернулся, - Миша легонько стучит пальцем по моему плечу, от чего я сразу же выныриваю из своих воспоминаний и поворачиваюсь к нему. - Был на сборах, увидел книжку и подумал о тебе, ну, в смысле, что тебе будет интересно. Я с любопытством смотрю на протянутую мне книгу – белая обложка с красным кругом по центру. Японский флаг, стало быть.       Открыв книгу, погружаюсь в просматривание глянцевых страниц, пестрящих фотографиями страны восходящего солнца. Не помню, чтоб рассказывала Мише о своих увлечениях…       Миша всё это время наблюдает за мной, прислонившись к перилам. - Круто! – честно признаюсь я, - только откуда ты узнал? - Я же на тебя подписан везде, где только можно, и там повсюду японские мотивы, - он закатывает глаза, - а у меня вроде с логикой не было проблем никогда… - Ну да, только с русским, - беззлобно поддеваю его, - как мне тебя благодарить – то? Всё же не в киоске купил, а вёз издалека, рискуя превысить норму багажа. - Ой, Вера, - он качает головой, - обидишь ты меня сейчас, чует моё сердце. - Ладно, прости пожалуйста. Что ты хочешь?        Миша в ответ лишь пожимает плечами, а я начинаю перечислять варианты, которые он отвергает один за другим. - Поцелую тебя, хочешь? - сдаюсь я и неожиданно попадаю в точку. Глаза Миши загораются, и он усиленно кивает головой, соглашаясь на предложение, но я спешу его обломать: - В лоб поцелую, на большее не надейся. - Хоть в лоб уж поцелуй, - разочарованно вздыхает Михаил.       Я подхожу ближе, переступив через его длинные мускулистые ноги, ставлю руки на перила по обеим сторонам от него, наклоняюсь, касаясь губами прохладного гладкого лба. Вместе с этим я ощущаю, как внутри меня поднимается волна жара и распространяется по телу, разгоняя кровь и заставляя сердце бешено стучать. Вот это уже интересно...       Я отстраняюсь и отхожу к противоположной стене, всё ещё ощущая на губах солоноватый привкус мишиной кожи. Он продолжает стоять на месте и улыбается довольной улыбкой. Кажется, он что-то хочет мне сказать, но тут этажом выше гремит замок и соседские дети в количестве трёх штук шумным клубком выкатываются в подъезд, сбивая наш серьёзный настрой. - Ты на метро? – буднично интересуюсь я, борясь с дрожью в голосе. - Ага, и ты? Я киваю, предлагая: - Пойдём вместе?       Путь до метро не близкий. Морозное утро хрустит под сапогами свежевыпавшим снегом. Слишком большой для меня тубус бестолково болтается в руке и больно бьёт по ногам. - Дай сюда, донесу!       Видя, как обречённо я волоку за собой эту черную трубу с начинкой из китайского наследия, Миша перекидывает спортивную сумку через плечо и ловко подхватывает мою ношу. - Да не стоило... - я заправляю волосы за ухо, чтобы чем-то занять внезапно ставшие свободными руки. Миша в ответ лишь ухмыляется, и мы продолжаем молча мерить шагами девственно белый питерский двор. - А почему ты один живёшь? - мне надоедает молчать. Я болтлива по натуре, и эти минуты тишины наедине с кем-то давят на меня. Тем более, когда молчишь с человеком, с которым тебе интересно поговорить. - Ну а почему бы мне не жить одному? - резонно спрашивает Михаил, сверкая серыми глазами в дрожащем свете фонаря. - Не знаю, - я пожимаю плечами, - жить с кем-то как минимум удобно. - У тебя брат или сестра есть? -Нет, - отвечаю я, не понимая, к чему такой вопрос. - Вот! - Миша неопределенно разрубает ребром ладони воздух между нами, - а у меня трое. Я в своё время из этого зоопарка благополучно сбежал в общагу, думал, что вот уж где точно заживу! - А в итоге? -А в итоге попал в цирк, - Миша заразительно смеётся собственной шутке, я подхватываю. Ну это в самом деле забавно, разве нет? - Когда появились деньги, решил, что пора от всех отделиться, вроде большой уже, - заключает Михаил. -Это да.       Я вздыхаю, и выходит так, словно я сожалею о том, что Миша так скоро вырос, что съехал на отдельную квартиру. - Общага твоя, поди, перекрестилась, когда ты выселился? - я решаю отомстить за шутку про покраску подъезда. - Да ты что? - он в притворном ужасе округляет глаза, - все плакали навзрыд, висели на моих ногах и умоляли их не бросать. -Ой, рассказывай, - отмахиваюсь я, сдерживая улыбку,-а если серьёзно, не скучно одному?       Миша, не раздумывая, отвечает : - Да в общем - то некогда мне скучать. Тренировки, тренировки, сборы, соревнования и так по кругу. - А, ну да... Глупость спросила.       Я сразу же начинаю чувствовать себя маленькой и никчемной, живущей на всём готовеньком и паразитирующей на родительской щедрости. Становится зябко и неуютно. Неестественно резко я пытаюсь спрятать лицо в объёмом шарфе, и Миша замечает эту неловкую попытку, потому что сразу же старается сгладить. - Но бывает иногда пустовато, конечно. Не без этого. Это когда и домой не поедешь, потому что рано утром тренировка, и вечер длинный до бесконечности,не знаешь, чем себя занять. - И что же ты делаешь? -Кино смотрю, музыку слушаю, иногда гулять хожу, - делится он. -Один? - вот сейчас он скажет, что с девушкой, и тогда всё встанет на свои места. Можно будет выдохнуть и перестать строить робкие планы. Хотя, какое мне до него дело? - Иногда с друзьями, но чаще один.       Я не замечаю накатанную школьниками ледяную дорожку и поскальзываюсь, но мой спутник успевает поймать меня за руку. - Ты бы что ли смотрела, куда идёшь! А то не будет меня рядом, так и расшибешься. Искусствовед, - язвительно добавляет он в конце. - Востоковед, - поправляю я, оскорбившись. - А что, большая разница? - Мишу ничуть не смущает его ошибка. - Забей, - я обречённо машу рукой, обходя очередной опасный участок.       Мы снова идём молча: я обиженно соплю в шарф, Миша бодро шагает по тротуару, размахивая тубусом и прижимая сумку к бедру. - Кстати, пирожки твоей бабули очень выручают. Все никак не зайду сказать ей спасибо.       Я в недоумении смотрю на него: к чему он это вообще? - Это к вопросу о том, что жить одному плохо, - поясняет парень., - в плане питания и правда провал. - Ты не умеешь готовить?       Почти все мои знакомые парни умеют лишь заваривать чай в пакетиках и мазать батон майонезом, а пиком кулинарного искусства считают яичницу с колбасой. Один мальчик с моего курса даже умеет жарить картошку, поэтому не удивительно, что он самый завидный жених в общаге... - Умею, - парирует Миша, - но обычно времени не хватает на готовку. - И как же ты живёшь? - усмехаюсь я. - Столовка при институте, буфет при катке, кулинария в соседнем доме, - он загибает пальцы, перечисляя все места, которые не дают ему умереть голодной смертью, - или мама привозит. Ну а если ничего совсем не получается, то чай с бутером. - Тяжело, - сочувственно вздыхаю в ответ. - Ну ты заходи, не стесняйся, - предложение как-то само слетает с моих губ, - мы с бабулей тебя накормим. - Теперь точно зайду, - хитро щурится Миша, отдавая мне тубус на платформе.