Дрифт 2. За поворотом

Когда-нибудь мы станем лучше, А сейчас нас разбивает случай…

На Москву грозным туманом опускается та самая дождливая, ветреная осень, которая срывает с деревьев ещё не успевшие пожелтеть листья, гуляет штормами по улицам, зло врывается в людские окна. Природа увядает, несмотря на то, что дни едва ли перевалили за середину сентября. После тяжелого, нудного учебного дня в университете Саша нетерпеливо запрыгивает в салон своей машины (которую, очень кстати, починили как нельзя быстро) и направляется на долгожданную встречу. Встречу с Александрой, той самой девушкой из больницы, Громов откладывает на такой долгий срок, на целых две недели, из-за бесконечных студенческих забот, которые, как назло, наваливаются прямо в самом начале учебного года. Всё это время он думал, что мысли о девушке улетучатся сами собой, что это глупость, которая быстро оставит его сердце. Но в глубине души он осознавал, что тот трепет в его груди, который вызвали зелёные глаза юной особы, не сможет просто так покинуть его сердце и разум. Саша, как это бывает у молодых парней, с детской наивностью и мужской настойчивостью окрестил своё чувство «любовью». Дорога до больницы отнимает у него гораздо меньше времени, чем он рассчитывал. Или же ему так кажется из-за обуявших сердце чувств. Ведь всю дорогу его обуревают сомнения, страхи, желание повернуть назад и забыть о девушке Саше навсегда. Удивительно, но даже настойчивые мысли о судьбе его подруги Риты исчезают из его головы, пускай, и всего на несколько часов, в которые он думает лишь о своей белокурой зазнобе. Знакомые белые коридоры, по которым он совсем недавно проходил с перевязанной головой, приводят его к той самой палате, где также недавно Александра перевязывала его голову. К слову сказать, от той травмы у Саши осталась лишь глубокая царапина, неуклюже залепленная им самим пластырем. На дворе вторник, и юноша удивляется тому, что в больнице настолько мало людей. Скинув на всякий случай кожаную куртку и громко постучав в дверь, Саша поворачивает ручку и заходит в кабинет с табличкой «Хирург — Старкова Лариса Анатольевна». Темноволосая женщина с очень приятной наружностью поднимает на него взгляд тёплых синих глаз. Её возраст угадать не легко: хрупкая, но подтянутая фигура, широкая улыбка и яркие цвета чёрного дерева волосы указывают на полный рассвет сил, но вот несколько морщин в уголках рта и на лбу оповещают о том, что женщине уже как минимум сорок пять. — Добрый день, — мелодичным, низким голосом произносит она. — Вы по записи? Несколько минут Саша молча оглядывает кабинет, пытаясь удостовериться в том, что не ошибся дверью. Знакомая кушетка, компьютерный стол, окно, у которого тогда стояла Александра. Только сейчас до него доходит, что, наверно, в этой больнице все кабинеты одинаковые, а он, идиот, даже не удосужился сразу после аварии точно выяснить, в каком из них ему делали перевязку. — Простите, мисс, я попал в ДТП пару недель назад. И одна девушка делала мне перевязку в этой больнице, — медленно начинает лепетать Саша, растерянно смотря на лицо женщины. Та внимательно выслушивает его и быстрым взглядом пробегает по бумагам, разбросанным на её столе. — Как, вы сказали, звали девушку, которая делала вам перевязку? — уточняет женщина, засовывая ладонь в карман синих форменных больничных штанов и выуживая оттуда маленький кнопочный телефончик. — Александра… Она, такая, высокая, стройная, с белыми волосами и зелёными глазами. Я хотел… уточнить кое-что по поводу лекарств, которые она мне выписала, — спотыкаясь на каждом слове, отвечает Саша. Губы женщины подёргивает лёгкая многозначительная улыбка, и, если бы Саша был столь же прозорлив, сколь он себя таковым позиционирует, он бы понял, что женщине вполне ясна истинная цель его визита. — Я сейчас ей позвоню, она на обходе, и… В этот момент дверь со стуком отворяется, и в кабинет просовывается сначала улыбчивая голова в обрамлении золотистых волос, собранных в небрежную косу, а затем и вся статная фигура Александры. — Мам, я договорилась в родильном, чтобы они не… — Саша замолкает на полуслове при виде знакомого рыжеволосого юноши. Тёплый взгляд зелёных глаз впивается в растерянное, резко покрасневшее лицо Александра. Тот неловко почёсывает свой затылок, силясь улыбнуться. «Я себя веду, как застенчивая школьница перед сексуальным преподом, ей Богу», — пролетает не утешающая мысль в его голове. — Лариса Анатольевна, я не знала, что у вас пациент. Прошу прощения, — вежливо говорит Александра, вперив взгляд в пол. Её бледное лицо не выражает никаких эмоций, кроме удивления, поэтому юноше становится ещё тяжелее понять собственные чувства. Девушка быстро кладёт папку с бумагами на стол Ларисы и прячет в карманы розового больничного костюма бледные ладони. — Этот месяц я буду стажироваться в гинекологическом отделении, — бодро говорит Саша. — Отлично, я договорюсь с твоими преподавателями в университете, — улыбается ей Лариса и тут же встаёт со своего места. Женщина обнимает девушку, что-то шепча ей на ухо. Саша в ответ ей кивает и слегка посмеивается. Александр стоит как вкопанный не в силах сказать или сделать что-либо. Он лишь с преувеличенным вниманием разглядывает напольный кафель, стараясь выявить в его расположении закономерность. — Я пойду принесу нам кофе, — улыбается Лариса, дотрагиваясь до плеча юноши. В этот момент Саша обнаруживает, что женщина совсем небольшого роста. — Вы какой любите, молодой человек? — Какой кофе? Зачем? — вопрошает он и переводит взгляд на Александру, всерьёз ища ответ на свои вопросы в её глазах. Девушка давится смешком, прикрывая рот ладонью. И тут до юноши доходит комичность его поведения. — Ах, кофе! Ой, я… я ненадолго вообще-то. Спасибо вам большое. Не нужно. Лариса добродушно смеётся и, попрощавшись со смутившимся пареньком, выходит из кабинета. Саша и Саша остаются одни. Светловолосая девушка с лучезарной улыбкой и искрой азарта в глазах испытывающим взглядом изучает рыжеволосого юношу, тогда как он застенчиво глядит на неё исподлобья, теребя ткань своей рубашки. — Вы выглядите совсем здоровым, Александр, — смеётся девушка, разбавляя юмором нависшую над юношей тучу растерянности и смущения. — Я… да, — улыбается Саша, почёсывая за ухом. «Хорош вести себя, как придурок!» — вопит его внутренний голос. С глубоким вдохом и полной решимостью не «вести себя как придурок» парень быстро произносит: — Александра, я от вас без ума. Давайте встретимся в эту субботу вечером. В помещение застывает неловкая тень молчания и не прошибаемой тишины, в которой можно расслышать даже шёпот в коридоре. Юноша смотрит на девушку с абсолютной уверенностью и болезненным огнём в изумрудных глазах. Александра хмурится, растерянно вперив в него взгляд зелёных, резко заблестевших глаз. Затем в кабинете повисает звонкий девичий смех, такой переливчатый и журчащий, будто ручей в далёких горных лесах. Саша хохочет, держась за живот и улыбаясь парню. Александр неловко улыбается, расслабляясь и опуская напряжённые плечи. — У меня сейчас абсолютное ощущение, что я Вера, а ты несчастный Желтков, — улыбается девушка, скрещивая руки на груди. Что-то в груди парня болезненно сжимается от страха. — Вы замужем? — испуганно спрашивает Саша. Девушка быстро подходит к парню и вкладывает ему в ладонь записку. — Если у меня когда-нибудь появится муж, я вам сообщу, — подмигивает она и исчезает в коридоре. Александр медленно опускает голову, разворачивая записку. Его грудь вспыхивает от нового прилива той самой жизненной силы и знакомого трепета влюбленности. На маленьком клочке бумаги выведены цифры номера телефона с короткой подписью «Александра». Долгих две недели провожу взаперти в квартире Кирилла, боясь ступить и шагу на улицу. И на мой вынужденный домашний арест есть несколько причин. Во-первых, СМИ вовсю скандируют главную новость этой осени — девушку известного подопечного Gazgolder, то есть меня. Во-вторых, моя внеплановая и неожиданная беременность, серьёзность которой я никак не могу осознать. В-третьих, постоянная апатия, боли в желудке и головокружения, из-за которых я даже в туалет, порой, ползаю, а не хожу. Не знаю, как этим журналистам и интернет-пабликам удалось обнажить всю мою подноготную. Смотря на новостные ленты, я с ужасом понимаю, что им известно почти всё, за исключением «Дрифта». Эти крысы сумели пронюхать и про смерть матери, и про болезнь сестры и её лечение в Израиле. Они приукрасили весь кошмар ситуации ещё и тем, что мой отец якобы алкоголик (эту сплетню Кирилл сумел изъять из сети под угрозой суда), а я зарабатывала на операцию сестры проституцией (эту новость из сети смогли изъять Алина и Саша благодаря связям своих «рублёвских» друзей). Но факт наличия такой гнусной лжи в интернете нанёс удар и по мне, и по моей семье. Отец обеспокоен, просит меня приехать, но как я могу это сделать, если со дня на день доза у меня закончится? Кирилл почти всё время вынужден проводить вне дома, боясь привести папарацци к квартире. Да, и в дополнении к этому у него вот-вот состоится презентация нового трека с новой подопечной «Газа» Зиной. Его менеджеры пытаются выдать нашу с ним историю за промо-акцию в поддержку нового музыкального «фита». Люди в это охотно верят, потому что поверить в пиар куда проще, нежели поверить в правду, пускай, и приукрашенную «желтой» прессой. — Сейчас презентуем трек, и всё это уляжется, — говорит мне Лёша, пиар-агент Газа, когда я в очередной раз рассказываю Кириллу по телефону, что у меня всё хорошо. Слышу какую-то возню в телефоне — Лёша возвращает трубку Кириллу. — Ты уверена, что не хочешь поехать к врачу? — тихо спрашивает Кирилл. Очевидно, он находится в студии, рядом с парнями, говорить громче о моём состоянии он не может. Не хватало ещё, чтобы в «Газе» знали о том, что его девушка лежит целыми днями дома и выглядит при этом как ожившая смерть с косой на плече. — Уверена, — отвечаю я, убирая со лба мокрую прядь волос. В последнее время я потею как марафонец на дистанции. Меня снова скручивает от резкой боли в животе. Укладываюсь на постель, зарываясь носом в подушку. — Когда ты приедешь? — Сегодня постараюсь пораньше, — отзывается Кирилл. Слышу в трубке женский смех и тихое цоканье Незборецкого. Моё сердце чувствует лёгкий укол ревности, но настолько притуплённый, что его можно сравнить с дуновением ветерка во время шторма. Кирилл не знает о моей беременности. И не говорить ему я намерена до тех пор, пока не съезжу в больницу и не буду точно уверена в том, что я вынашиваю под сердцем ребёнка. — Послушай, я хотел тебе сказать, что в эту пятницу в 19:00 будет закрытое представление трека в клубе «Рай». Будут важные персоны из музыкальной индустрии, СМИ и наши самые близкие друзья. Я хочу, чтобы ты была там со мной, — говорит Кирилл. — Это не повредит твоей репутации ещё больше? Если там будут СМИ, мне лучше не высовывать свой нос. — Наоборот, мы убедим их в том, что ты — часть пиар-хода. А потом они отстанут, — неловко отвечает Кирилл. Я чувствую, как тяжело ему называть меня частью пиар-хода. Но ничего не поделаешь, это другая сторона блестящей медали под названием популярность. — А что дальше? — тихо спрашиваю я, не надеясь услышать конкретный ответ. Я сама не знаю, что будет дальше. И боюсь думать об этом всерьёз. — Что? — Что будет дальше? Будем ныкаться на каждом шагу? — Будем жить как раньше, — с незаметной грустью в голосе говорит Кирилл. Слышу громкие звуки музыки в трубке. — Мне пора. Ты придёшь в пятницу? Идти в клуб, встречаться со всеми видными деятелями музыкальной индустрии, давать комментарии СМИ, — всё это не блещет особой перспективой. Но я должна поддержать Кирилла. Да и моё домоседство должно ведь уже кончится. Но в тёмном уголке моего сердце теплится другая мысль: на таких вечеринках почти всегда есть наркотики. Я смогу пополнить запасы, как бы отвратительно это не звучало. — Конечно, я буду, — отвечаю я с фальшивой улыбкой, которую Кирилл, благо, не видит. — Хорошо, — бодро отзывается Кирилл. Чувствую и слышу, как он рад. — Целую. До вечера. Я люблю тебя. — И я тебя, — тихо говорю я и медленно опускаю телефон на кровать. Меня бьёт озноб, на лбу испарина, противная и щекочущая. В животе пусто уже которой день, потому что вся съеденная мною пища оказывается там, где люди обычно сидят на пятой точке. Алина и Саша прикрывают меня в университете, как могут. Но рано или поздно мне придётся выйти отсюда, придётся вновь явить себя свету. Но как бы мне хотелось остаться здесь, под навесом квартиры навсегда и тихо умереть на этой кровати. Ребёнок. Если он у меня в животе, то что мне делать? Аборт? Я не решусь. Я не смогу. Рожать? Как я, наркоманка, стану воспитывать ребёнка? Чему я его научу? Наркоманка. Я наркоманка. Эта мысль тяжёлым молотом ударяет мне по вискам, отголоском впивается в разум, застревает в горле немым криком. — Прости меня, — хнычу я, скручиваясь в позе эмбриона. Не знаю перед кем конкретно я извиняюсь. Перед Кириллом, который терпит меня такую? Перед отцом, который и так седой из-за свалившихся на нашу судьбу бед? Перед Алиной, Артуром и Сашкой, который вынуждены каждый день думать обо мне и переживать за меня, как бы что снова не случилось? Или перед малышом под моим сердцем, который надеется, что его непутёвая мать образумится? Или же перед самой собой? Я не смогу ответить на эти вопросы. Ответы на них нужно искать на подкорке подсознания, которое сейчас так далеко от меня и закрыто плотной стеной из побочных эффектов наркотиков. Я медленно тянусь рукой к оставшимся в пакетике таблеткам. — Кирилл не будет против, если ты придёшь, — говорит Алина, сбрасывая вызов и убирая телефон в карман джинсов. — Отлично, — улыбается Никита, подмигивая сестре. Удивительно, как Никита и Алина похожи друг на друга, словно близнецы, хотя брат старше сестры на два года. Тем не менее, оба они обладатели блестящих золотистых локонов, ярких карих глаз, цветом очень напоминающих шоколад, высокой и стройной фигуры и сильным темпераментом. Единственное, что всегда их отличало внешне — это страсть Никиты преимущественно к одежде чёрного цвета. Юноша никогда, даже в детстве, не носил ярких цветов, только белый, серый, чёрный и бежевый. В тоже время Алина, никогда особо не увлекаясь ни модой, ни шмотками, всегда одевалась стильно и со вкусом в одежду абсолютно разных цветов, а с возрастом стала одеваться, порой, даже вызывающе, ведь девушка осознала степень своей красоты и то, чего благодаря ей она может добиться. С детства Никита рос, защищая свою сестру от всех внешних опасностей, хотя сам спуску ей не давал — если Алина была виновата, она получала расплату от старшего брата, как от её единственного воспитателя. Родители детьми не занимались, а нянь маленькие Алина и Никита никогда не любили, кроме одной единственной, старой миссис Швабры. Такую недружелюбную кличку дети дали ей поначалу из-за её седых волос, которые постоянно торчали из смешного пучка, — шестидесятилетняя вдова Елизавета Кашина проработала в доме Александровых пару лет, затем она умерла. Но дети полюбили её и даже стали называть старую няню бабой Лизой, потому что она часто пересказывала им все классические произведения русских авторов, даже «Преступление и наказание», которое дети так обожали, несмотря на совершенно юный возраст. Благодаря своей няне в гимназии брат и сестра проявляли невероятные интеллектуальные и аналитические способности. Потерю няни дети тоже переживали по-разному. Никита, которому на тот момент исполнилось четырнадцать лет, быстро пришёл к выводу, что ничего страшного не произошло, люди в его жизни не навсегда. Таким принципом мальчик руководствовался всегда и пронёс через всю свою жизнь: он никогда ни к кому не привязывался, лишь сестру он любил (по его же словам) больше всех остальных. Алина же, напротив, долго и горько переживала утрату человека, который заменил ей родителей, пусть и не на долгий срок. После смерти Кашиной Алина решительно отказывалась от новых нянь, и родители предоставили девочку самой себе. Бабушка Никиты и Алины по стороне их отца, Александрова Алиса Витальевна, была заинтересована в развитии своих внуков и была единственным человеком, который обожал их до невозможности. Хотя сама она чаще всего пребывала на своей ферме в США, штате Монтана, где они с мужем прожили счастливые пятнадцать лет совместной жизни, после того как вырастили сына и выпустили его «из гнезда». Муж Алисы Витальевны и по совместительству дедушка Алины и Никиты, Александров Пётр Владимирович скончался шесть лет назад. Тогда же Никите исполнилось пятнадцать лет, и его воспитанием всецело начала заниматься бабушка. Она решительно устроила внука в школу-пансион для мальчиков, которая находится в Англии, в Тонбридже. Никита особо не сопротивлялся бабушкиной напористости, ведь он с детства читал произведения Толкина, который тоже учился в английской школе, и мечтал о такой же романтичной судьбе. К тому же с рождения мальчик был наделён различными талантами, усидчивостью, целеустремлённостью и врождённой интуицией. Даже если он не знал ответа на поставленный вопрос, он с лёгкостью, что называется, мог его угадать. В школе-пансионе он особо никогда не скучал по семье, лишь иногда с грустью вспоминал свою весёлую гимназистскую жизнь, которую он вёл с Алиной. Сестра жила с матерью в Москве, ведь спустя два года после отъезда сына родители Алины развелись, и Софья, мама детей, решительно отказывалась отпускать Алину за границу, ещё с рождения пристроив её в МГУ. В восемнадцать лет, когда Никита успешно с красным дипломом, кучей медалей и грамот окончил обучение в Англии, юноша принял решение вернуться в Москву к сестре, которая долго и болезненно переживала развод родителей и их измены. Таким образом, Никита отодвинул желанный его бабушкой Гарвард на последующие годы, тем самым он вызвал её негодование и полный отказ от спонсирования ею его будущего. Вот тогда-то бабушка и навострила внимание на свою внучку, но было уже поздно. Алина была расстроена и разочарована из-за тяжёлой правды о своих родителях и о том, что её идеальная семья прекратила своё существование. Единственное, чего хотелось уже расцветшей, как солнечный бутон розы, и разозлённой поведением родителей девушке — это утонуть в рядах «золотой молодёжи» и столичных тусовках. Тогда девочке было всего шестнадцать лет и её провожатым в мир алкоголя, красивых людей и шумной музыки стал старший брат. В рядах «тусовки» их называли Гензель и Гретель, потому что брат и сестра постоянно влипали в какие-нибудь курьёзные ситуации из-за своих чересчур буйных увеселений, неукротимого нрава и адского упрямства, но всегда виртуозно находили выход из сложившийся ситуации. В восемнадцать лет Алина лишилась девственности после того, как её возлюбленный Анатолий сделал ей предложение. Но её первая любовь оказался альфонсом, который подло развёл девушку на большую сумму денег. Никита отомстил обидчику сестры с жестокой грамотностью: подбросил Анатолию фальшивые документы, сделанные якобы самим же Анатолием, и юношу повязала полиция, а тогда уже вскрылись все преступления юного альфонса. По данным, известным сейчас, Анатолий до сих пор разбирается со всеми своими несостоявшимися жёнами. Как только Алина начала учиться в университете, совместные тусовки брата и сестры поубавились в своём количестве, а вскоре и совсем сошли на нет, потому что Никита занялся интернет-бизнесом, деятельность которого он скрывал от сестры, и пользовался деньгами отца, чтобы путешествовать по миру. С Алиной он общался редко и до тошноты формально, узнавая лишь как у неё дела. И их нерушимая связь дала глубокую затрещину. А после появления в жизни Алины Артура, девушке стало стыдно это признавать, но она почти забыла о своём брате, ведь у неё появилось надёжное крепкое мужское плечо. А в мае 2018 года Никита вовсе перестал выходить на связь с семьёй, и Алина едва ли не поставила серьёзную точку в отношениях с братом, после того как почти весь июнь и июль тревожно искала его через всех знакомых. — Поверить не могу, что с такой лёгкостью снова впустила тебя в свою жизнь! — вскрикивает Алина, плюхаясь на мягкое кресло прямо напротив Никиты. Юноша театрально выгибает каштановую бровь, мягко контрастирующую с красиво растрёпанными золотистыми локонами, и наклоняется поближе к сестре, скрещивая длинные пальцы на коленях. Свет из окна едва пробивается сквозь плотные красные портьеры, но его хватает, чтобы осветить лицо Никиты ровно наполовину. Алина подмечает, что за всё это время Никита не сделал ни единой татуировки, хотя собирался. Единственный рисунок — дракон на груди, чернильными витками виднеется из-под шва чёрной футболки. Дракон всегда был любимым животным Никиты, и ему было чертовски жаль, что эти, по его словам, «прекрасные и смелые создания» существуют лишь в мифологии и сказках. — Я же тебе уже говорил, что я долгое время колесил по Японии, совсем потерял связь с внешним миром, ушёл вглубь себя. Да, и бизнес процветает, — улыбается Никита, щёлкая сестру по носу. Алина, раньше улыбнувшаяся бы при таком милом и знакомом с детства жесте, хмурится. — Ты мог предупредить. — Ты хочешь снова начать обсуждать эту тему? — спокойно интересуется Никита без тени недовольства в голосе. Вот это холодное спокойствие и насторожило Алину, как только она увидела брата две недели назад — он всегда был эмоциональным, даже вспыльчивым, таким же, как она сама. А сейчас он ведёт себя, словно приторможенный: с ленивой грацией перемещается по квартире, со странной задумчивой улыбкой смотрит на мир, тихо и кратко переговаривается с сестрой. Даже в моменты, когда брат и сестра, казалось бы, по-старому ходят в рестораны, болтают и вспоминают прошлые кутежи, перекидываются знакомыми шутками, Алина чувствует в поведении брата нечто наигранное, замаскированное. И самое главное, девушка до сих пор не может понять истинной причины возвращения Никиты. На её вопросы юноша отвечает уклончиво, переводит тему разговора, с виртуозностью манипулирует сестрой, отводя диалог от сути. — Какой смысл, если ты всё равно не ответишь на мои вопросы? — с наигранным равнодушием спрашивает Алина. Девушка устало скрещивает руки на груди, рассматривая дождливый и унылый пейзаж за окном. В квартире Артура, небольшой, но обустроенной с французским вкусом, она всегда чувствовала себя уютно и безопасно, но с появлением в ней брата девушка всё чаще ловит себя на мысли, что она стала редко проводить время в давно ставшем ей родным жилище. Да и Артур должен вернуться из Королёва через неделю (по словам юноши, у него появились неотложные дела, связанные с бандой «Дрифт» и его матерью). Квартира имеет две комнаты: спальную и гостиную. Пока Алина уступила брату свою постель в спальной комнате, а сама спит на раскладном диване в гостиной. Это не так уж и неудобно, ведь диван очень просторный и мягкий. Но хозяин квартиры совершенно точно захочет вернуться на своё ложе вместе с возлюбленной. Не будет же Никита постоянно спать на диване. А к отцу он не вернётся — его позицию относительно родителей Алина поняла давно. — Мы с тобой за эти две недели так ни разу и не поговорили о родителях, — говорит юноша, разваливаясь на мягких бордовых подушках и забрасывая руки на спинку дивана. Алина чувствует внутри щемящее чувство обиды и злобы. Девушка переводит на брата взгляд, искрящийся злыми огоньками. И будь Никита не знаком с характером своей сестры, он бы напрягся. Но юноша продолжает сохранять внутреннее спокойствие даже при виде мечущего искры взгляда холодных глаз Алины. — Какой смысл говорить о них? Мать с Захаром в Англии открывают новый филиал… — До матери мне дела нет, — резко обрывает сестру Никита. Алина даже застывает от такого пронзительного равнодушия брата к собственной матери. Кого-кого, а её он не видел больше года. Алина непонимающе глядит на Никиту, слушая мерный стук напольных часов, купленных ею в антикварном магазине в Питере. — Я говорю об отце, — тихо и загадочно произносит Никита, не сводя с сестры пронзительный взгляд. — Я был дома. Этот упрямец кричал о том, какую шлюху вырастил из своей дочери и как она посмела притащить в дом ублюдка. Хотел я ему накостылять, да твой Артур меня опередил. Я ему за это ноги расцелую при встрече, если понадобится. — При чём здесь это? — нетерпеливо спрашивает Алина, не желающая слушать об оскорблениях отца в её сторону и в сторону её избранника. Это ей будет нелегко вынести. — Ты же понимаешь, что это происки его новой пассии, этой Инги? Эта фифочка, того и гляди, станет полноправной хозяйкой нашего с тобой наследства. — Мне нет дела до наследства, — удивлённо выдаёт Алина. Она ушам своим не верит. Неужели брата всё ещё заботит наследство, которое завещает им отец? Спустя столько лет Владимир Петрович Александров совершенно точно не отдаст детям и капли акций своих компаний, ведь они погубят его бизнес. — Ты что же думаешь, что отец хоть что-то оставит нам? Думаешь, он не понял, что нами больше нельзя манипулировать? Не знаю, как ты, а я не желаю иметь ничего общего с его грязными деньгами. — Тебе и не нужно, — спокойно возражает Никита. — Он отдаст половину акций мне, двадцать процентов Инге, если она станет его женой, двадцать процентов тебе и пять процентов нашей бабушке. — Откуда ты знаешь? — Он невнимательно следит за своим сейфом, — усмехается Никита, отчего сердце Алины тревожно сжимается. Девушка с удивлением наклоняется к брату почти вплотную. — Ты что рылся в его сейфе? — вскрикивает она шёпотом, в страхе сжимая бахрому подушки. Она шепчет, словно кто-то в доме может их подслушать. Никита лишь безразлично пожимает плечами. На его лице невозможно что-либо прочесть. — А в чём проблема? Я его сын, не чужой же я человек. — Да он в жизни никому, даже маме, не давал код от сейфа! — Тем и легче было его взломать, — улыбается Никита, поигрывая пальцами. — Он этот код не менял со времён нашего с тобой младенчества. Я в четырнадцать лет отрыл в его бумагах клочок с кодом, а в восемнадцать тянул оттуда деньги. А наш отец из-за своей гордыни и слепоты даже не заметил этого. — Бог с тобой, — фыркает Алина, разозлённая легкомыслием своего брата. — Какая разница, что в этом завещании? Наш отец на упокой ещё лет пятьдесят не соберётся. Тут глаза Никиты загораются каким-то нездоровым блеском. Алина задумывается, не показалось ли ей, как лицо брата вновь приобретает хладнокровное выражение. — Это важно, — назидательным тоном объясняет Никита, задумчиво вглядываясь в лицо сестры, словно пытается просканировать её разум. — Вы с бабушкой отдадите пакеты своих акций мне, и того у меня будет восемьдесят процентов. Я легко смогу раздавить Ингу через своих инвесторов. К тому же, у меня очень много новых проектов, которые я планирую реализовать. Алина внимательно слушает речь брата, стараясь понять подтекст сказанных им слов. Но ничего не выходит. Никита остаётся абсолютно непроницаем для сестры. Алине действительно нет никакого дела до бизнеса отца, и она готова отдать своё наследство Никите, тем более она твёрдо решила стать полностью независимой от денег династии Александровых и зарабатывать самостоятельно. Но всё же напористость брата пугает девушку — не слишком ли рано он продумал такой грандиозный план по захвату семейного дела? Алина решает не лезть в дела брата, пока он не оступится и не выдаст сестре свои истинные намерения, а до тех пор девушка решает ему не мешать — так он скорее доверится ей. — Хорошо, я готова хоть сейчас подписать бумаги, — улыбается Алина и делает это по-станиславски достоверно. Никита с братской любовью обнимает сестру, трепля её по золотистой головке. — Вот и здорово! — говорит он, отрываясь от сестры. Никита смотрит на Алину шоколадными блестящими глазами, слегка поглаживая девушку по тонкой спине. Её окутывает знакомый аромат мужского парфюма (гораздо более броского чем у Артура) вперемешку с запахом табака и лаймового мыла. — Мы с тобой исправим ошибки нашей семьи, ведь мы Гензель и Гретель. При воспоминании о знакомых кличках Алина чувствует в горле тугой комок щиплющих слёз. Девушка кивает, улыбаясь, и снова обнимает брата в надежде вновь ощутить знакомое чувство безопасности и любви. Тщетно. Алина ощущает лишь незнакомый холод, но всё же ей приятно знать, что брат рядом, жив и здоров. — Слушай, Саню я помню, а вот твою Риту я что-то вовсе не припоминаю, — неожиданно заявляет Никита. Алина быстро смаргивает набежавшие слёзы с лица и задумчиво кивает. — Точно. Я ведь так вас и не познакомила. Она тебя лишь однажды видела около университета. Никита широко улыбается. — Вот и отлично! Как раз на этой вашей рэперской тусовке и познакомимся. Она симпатичная? — игриво спрашивает Никита, чем вызывает лишь смех сестры. Алина не видела Риту около недели. В последний раз она заезжала к девушке после занятий в университете, чтобы та была осведомлена об учебных домашних заданиях. Тогда Алина пришла в ужас от того, в каком состоянии застала подругу: бледная, измождённая, с высокой температурой. Кирилл думал, что у Риты грипп, но скорую вызвать так и решился — Рита не позволила. А с тех пор, как СМИ начали скандировать имя Вышнеградской, прежде весёлая голубоглазая девчушка, с трудом оправившаяся после смерти Минаева, совсем перестала выходить из дома, и состояние её ухудшилось. Алина прикрывает Риту в университете, как может, но рано или поздно Вышнеградской придётся туда явиться. — Она занята, братец, — хохотнув, отвечает Алина. Хотя в этом девушка была уже слабо уверена. В глазах Кирилла она читала безнадёжную усталость и непонимание. А в глазах подруги непробиваемое безразличие и абсолютную апатию. — Я не знаю, сколько это ещё будет продолжаться, честно, — устало говорил ей тогда в квартире Незборецкий. — Если бы она хоть как-то пошла со мной на контакт… — А жаль, — шутливо отзывается Никита, задумчиво почёсывая подбородок и возвращая сестру к реальности. — У неё сейчас не самый лучший момент в жизни, — уклончиво говорит Алина. Девушка не рассказала брату о безумных «приключениях», которые свалились на голову её друзей, ведь это не её тайна. В глазах Никиты загорается бесовский огонь, который обычно был предвестником безумных увеселений Гензеля и Гретель. — Сестрёнка, ты меня знаешь. Среди житейских бурь и будничной скуки я для всех являюсь ярким лучом свободной и счастливой жизни, — громко восклицает Никита и, игриво потирая ладони, уходит из гостиной на кухню. — Готовлю нам мой фирменный салат! — Вот я и боюсь, как бы ты своим лучом мою Ритку совсем не ослепил, — тихо шепчет Алина, медленно набирая номер Артура. По старой, заброшенной заводской пустоши гуляет тихий, убаюкивающий ветерок. Он шёпотом посвистывает, залетая в бетонные щели, колёсные дыры, неглубокие земляные скважины. Поднимает с земли старый, уже покрывшийся с виду вековой грязью мусор. По пролегающему мимо вереницы старых заводских гаражей шоссе пролетают редкие грузовые машины — шоссе во многих местах разрушено, почти все предпочитают короткую и блестяще отремонтированную главную дорогу. На старом пришедшем в профнепригодность металлургическом заводе, кажется, застыло время. Ни животных, ни птиц, ни звуков, — абсолютная тишина лежит среди этих серых, потрёпанных зданий, отсыревшей штукатурки, полуразрушенных баков. Но кое-что всё же выдаёт присутствие жизни в этом мёртвом месте — целый картеж ярких, блестящих машин, среди которых обновлённые и, как говорят люди в этом кругу, «отретушированные» марки «нисан» и «мазда», «фольксваген» и «шевроле», а вишенкой на торте сияет единственный, выделяющийся среди всех остальных машин будто белый конь, «порш». Деятельность банды «Дрифт» замаскирована под частную автомобильную мастерскую. На широкой подъездной дороге ловко паркуется чёрный «гелендваген». И сразу же ему навстречу из глубин заводской стройки выходит мальчик лет пятнадцати с копной каштановых волос и задумчивой строгостью на совсем ещё юном лице. На парне лишь тонкая серая футболка, но, кажется, что ничтожные десять градусов на улице ему не помеха. Он идёт смелой походкой, вытирая чёрные от машинного масла руки тряпкой. Из «гелендвагена» уверенно выныривает юноша в кожаной куртке и тёмных очках на носу, смысла в которых абсолютно нет — солнце давно скрылось за серыми тучами. — Здорова, Костя, — приветливо говорит юноша, снимая очки и вешая их на ворот белой футболки, и протягивает большую мужскую ладонь для приветствия. — Золотарев, — хрипло выдаёт паренёк в ответ и дружелюбно отвечает на проявленный ему жест приветствия. — Иди за мной. — Я думал, вы сменили место жительства после… смерти Серёжи, — оглядываясь вокруг, замечает Артур и послушно следует за Костей. — Нет необходимости, — бесцветно отвечает Костя. Этот паренёк, младший брат одного из первых участников банды, окучивался в среде гонщиков с десяти лет и был сильно привязан к Минаеву и Артуру. — Серёга позаботился о нас, оставил много денег, чтобы в случае чего прикрыться от полиции. Да сюда никто и не суётся. Клиенты появляются раз в месяц, да и то какие-нибудь дальнобойщики, которым колёса поменять приспичит. Шоссе же всё в пробоинах. Какой идиот здесь поедет? Артур понимающе кивает, ведь он сам ехал в это место, увиливая от ям так, что со стороны могло показаться будто за рулём пьяный водитель.  — Гонки постоянно проходят в разных местах. Здесь их проводить уже никак не получается, нет подходящего шоссе, а дороги перекрывать — это только самые рьяные богачи могут. Такие, как Рейд, к примеру. Тренируемся мы тут, конечно, ничего не поделать… — Рейд? — перебивает Артур. — Я думал…ты его ненавидишь. Костя резко замирает на месте и поворачивается к Артуру лицом вплотную. Голубые глаза Золотарева встречают перед собой взгляд ледяных серых глаз. — Зачем мне ненавидеть пешку в чужой игре? Она же просто пешка, — с неприкрытой яростью говорит Костя. Артур непроницаемо смотрит на молодого паренька сверху вниз, непонимающе мигая. Рита была не единственной причиной ухода Артура. Вот ещё одна причина: Серёжа воспитывал из детей жестоких, не признающих ничьего авторитета гонщиков, больных идеей победить своего противника любой ценой, безвольно и бездумно рискующих собственной жизнью. Это-то Артуру и не нравилось. Гонки не могут стать смыслом жизни — это неправильно. И он пытался объяснить это и Минаеву, и его банде, и даже Рите, которая сама была такой же фанаткой, как и остальные участники «Дрифта». Но его никто никогда не слушал, хотя он был уважаем даже больше, чем вождь банды Сергей Минаев. — О чём ты? — тихо спрашивает Артур. Костя молча разворачивается, ускоряя шаг и приближаясь к главному зданию завода. — Сейчас тебе всё расскажут. Мы тебя уже заждались, — коротко бросает Костя и быстро поднимается по широкой лестнице, ведущей к полуразвалившейся железной двери. Дверь с противным скрежетом отворяется, пропуская парней в тёмное и мрачное помещение. Внутри пахнет гарью, табаком и кислым запахом пива, смешанным с ароматом мужских и женских духов. Слышатся громкие разговоры и мужской смех. Артура насквозь пронзает щемящее чувство ностальгии: когда-то и он приходил сюда каждый божий день и проводил здесь целые ночи к ряду. — Тебя ждёт наш новый лидер, — оповещает Артура Костя, когда парни проходят в огромное светлое помещение, где раньше работали здоровенные доменные печи. За большим квадратным столом, усеянном кипой бумаг и карт, телефонами, рациями, компьютерами и прочими электронными устройствами, сидят по меньшей мере пятнадцать человек, преимущественно мужчины, среди которых всего одна девушка, да и та, по-видимому, чья-то младшая сестрёнка лет тринадцати. Все парни были разного возраста: некоторые совсем ещё подростки, другие уже созревшие, но пока ещё без опыта и интеллекта в глазах («Лет восемнадцать», — подумалось Артуру), третьи же, включая главаря банды, были гораздо старше, им всем было больше двадцати. Каждый из присутствующих, почти синхронно, словно надрессированная стая собак, поднимают свои хищные взгляды на Артура. Кажется, что в этот момент каждый вспоминает, как нехорошо они расстались два с половиной года назад. — Таких почётных гостей без бутылки рома мне принять будет стыдно! — громко голосит юноша, сидевший во главе стола. Двое рослых парней, улыбаясь, направляются по его приказу в отдалённую сторону помещения, судя по всему на склад с питанием и питьём. Артур быстро скользит взглядом по лицам: почти все ему знакомы, за исключением пары молодых парней. Юноша отмечает, что многих в банде не хватает, видимо после смерти Минаева деятельность «Дрифта» понесла урон. Но те, кто были некогда знакомы с Артуром и даже называли его братом, сейчас смотрят на парня с презрением, даже ненавистью. Наверно, так и должно быть: Артур ушёл из банды сразу после аварии, в которой едва не погибла Рита, причём ушёл с громким скандалом, обвинив Минаева в подстрекании молодых людей к рискованным гонкам, на которых неопытные помирали, словно скотина на убое. Разумеется, члены банды полностью поддерживали главаря, аргументируя свою позицию тем, что гонки были осознанным выбором каждого члена «Дрифта». Но нашлись и те, кто поддержал Артура. Таким образом, юноша не только сам покинул ряды своей братской общины, но и случайно увёл оттуда добрый десяток талантливых гонщиков и гонщиц. Новый главарь банды своей персоной нисколько не удивляет Артура. Этого смазливого юношу с копной каштановых волос Золотарев и ожидал увидеть на этом посту. Когда-то у банды была традиция каждый месяц, после череды заездов составлять рейтинг лучших гонщиков. Разумеется, на вершине всегда был Сергей Минаев, за ним постоянно второе место делили Рита Вышнеградская и Марк Агеев, а вот Артур всё время лениво оставался на третьей позиции, потому что никогда особо не старался обогнать своих близких друзей, лидеров рейтинга. — Марк, — без тени удивления в голосе произносит Артур, подходя к вожаку банды, и дружелюбно пожимает его протянутую ладонь. — Друзья, распейте прекрасный напиток за нас. Нам с Артуром нужно поговорить, как лидерам банды, — подмигивает Марк, подталкивая Артура к выходу. Юноша ощущает внутри странную щемящую тревогу и немалое любопытство. С чего это вдруг Артур стал лидером? Парни довольно расслабляются за столами и, прищурившись, разглядывают чужака, который раньше, действительно, должен был занять место лидера в случае, если бы что-то случилось с Минаевым. Марк выводит Артура на незнакомую тому одинокую, пыльную пустошь за служебным входом в котельную. Раньше эта пустошь с далёкими очертаниями тёмного леса использовалась для тренировок: гонщики учились дрифтовать, более опытные выполнять трюки. А сейчас, судя по тому, что на земле нет вмятин от колёс машин, здесь уже давно не тренируются. — Почему ты назвал меня лидером? — спрашивает Артур, медленным шагом двигаясь к полуразрушенному бетонному строению, судя по всему бывшее складское помещение. Марк присаживается на массивный, отвалившийся от общего строения камень, скрещивая ладони на коленях. Ветер треплет его тонкую чёрную кофту, но юноша не обращает внимания на холод. У таких людей, как он, слишком сильно горит внутреннее пламя, и его вполне хватает, чтобы согревать и тело. — А разве я ошибаюсь? — улыбается Марк, исподлобья смотря на Артура. В его холодных карих глазах сквозит ирония, которая заставляет Артура слегка насторожиться. — В глубине их душ, — он указывает пальцем на главное здание, — до сих пор теплится мысль, что ты возглавишь «Дрифт». Ты, я и Рита… — Мы покинули ряды банды, Марк, — резко обрывает Артур мягким, но вкрадчивым голосом. — И мы не вернёмся. — Как, кстати, у Ритки дела? Сто лет её не видел, — говорит, как бы между прочим, Марк, будто нарочно не обращая внимания на настороженность Артура. Артур непроизвольно хмурится. Со дня его приезда в Королёв прошло всего пару дней, но он совершенно забыл позвонить Кириллу и Рите, дабы выяснить, как они, ведь, когда Артур уезжал, отношения его друзей едва не висели на волоске. Алине он звонил каждый день, порой, по нескольку раз, но девушка упорно умалчивала о состоянии Вышнеградской. — Она в порядке, — сухо отвечает Артур, не желая вдаваться в подробности о своих близких друзьях. Во времена, когда он состоял в банде, Марк был, что называется, «шестёркой» Минаева, главным заводилой кутежей, эдакий Анатоль Курагин. Вот только Артур всегда чувствовал, что Марк держится в тени своего лучшего друга Сергея не просто так, а по определённой причине. Марк не был обделён острым умом и находчивостью, порой, именно он вытаскивал банду из неразрешимых, казалось бы, проблем. К тому же, Марк редко влезал в конфликты, всегда виртуозно выходил победителем из любых споров, чем завоевал глубокое уважение и любовь всех членов банды. Наверно, поэтому сейчас именно он стал новым вожаком. Рите Марк всегда нравился, не говоря уже о Сергее, но вот Артуру Агеев никогда особо не симпатизировал. Золотарев чувствовал в его манере поведения какое-то позёрство, причём настолько изощрённое, что лишь опытный прорицатель сумел бы «просчитать» истинные намерения Марка. Хотя, стоит отдать Марку должное, когда случилась авария Риты, именно он сопровождал Артура в больницу, всячески его поддерживал и, кажется, переживал за девушку как родной брат. Марк незаметно для Артура усмехается. «Значит, Вышнеградская не рассказала ему о нашей встрече в Киеве». — А ты сам? Слышал, у тебя, наконец, девушка появилась, — хитро улыбаясь, говорит Агеев. Артур натянуто улыбается в ответ. — На моей памяти гордый неприступный рыцарь Артур Золотарев всегда жил со свободным сердцем. — Всё изменилось, — тихо говорит Артур, присаживаясь напротив Марка. Тот усмехается и его взгляд устремляется куда-то мимо Артура, мимо заводского комплекса, мимо сухого осеннего ветра, мимо серого, безжизненного неба. Его взгляд, холодный и пустой, прямо как у его предшественника Сергея Минаева, становится жёстким. — Это точно, — полушёпотом замечает он. — Серёга погиб, ты и Рита нас бросили, количество новых банд растёт, как снежный ком, по всему земному шару. А «Дрифт» ожидает свой закат. Щемящее чувство тоски и боли пронзает сердце Артура. — Зачем ты вызвал меня? — только и спрашивает он, сглатывая сухой комок. Марк переводит взгляд на Артура, словно только что его заметил. — Родители Минаева обращались к тебе с просьбой дать показания. Не отвечай, я знаю, что обращались. Кто-то из их состоятельных знакомых, чей сынок был на том заезде с Рейдом, сказал им, что Серёга отлично справлялся с управлением, но здоровая фура намерено выскочила из-за лесного поворота и протаранила его машину на большой скорости, впечатав её в фонарный столб. Взрыв вызвала тоже не утечка бензина, а нечто другое. Сердце Артура падает вниз. — Что, например? — Бомба… или заранее повреждённые баки. — Неужели полиция при вскрытии ничего точно не выяснила? — с сомнением спрашивает Артур, чувствуя, как по его спине ползёт капелька холодного пота. — Да и кому могло понадобиться убивать Серёгу? — На счёт вскрытия, родители Минаева заплатили. Представь, что бы было с репутацией его отца, узнай общественность о нелегальных гонках его сына и участие в них несовершеннолетних. Тогда бы вскрылись все «несчастные» случаи. Да, и мы бы тогда пролетели, как фанера над Парижем, — объясняет Марк менторским тоном. — А насчёт мотива убийства Минаева, здесь всё ещё проще. Ты знаешь нашего друга, у него было немало врагов как среди гонщиков, так и среди богатеньких и влиятельных людишек. Это мог сделать кто угодно. Мысленно Артур соглашается со всеми сказанными Марком словами, но в его голову упорно лезут мысли, «зачем убирать Минаева, да ещё и на гонке» и «для чего же на самом деле Марку нужен он и Рита». И ещё, почему Минаев впервые поехал на серьёзную гонку без сопровождения своих друзей. — Ты кругом прав, — соглашается Артур. — Но при чём здесь я и Рита? Марк впервые смотрит на Артура рассерженным и разочарованным взглядом, словно учитель на опростоволосившегося ученика. — Неужто тебе не хочется найти убийцу друга и наказать его?! — восклицает Марк, отчего Артур сжимает кулаки. Он не хотел поминать Минаева лихом. — Неужто ты не знаешь, что учинил Серёга два с половиной года назад и совсем недавно, буквально полгода назад? — спрашивает Артур, стараясь сохранять самообладание. Марк хмурится. — Два с половиной года назад Ритка попала в аварию, когда тот ублюдок Антон перерезал тормозные шланги. А полгода назад Серёга был в Москве, решал какие-то проблемы, оставив меня на время лидером. Артур застывает. Неужели Марк и «Дрифт» так и не узнали правду о злоключениях Минаева? Как Серёга мог не рассказать своему лучшему и верному другу Марку? Скрепя сердце, юноша решает умолчать, дабы не разбивать Агееву сердце. — Ты чего завис? — перед носом Артура щёлкают пальцы Марка. Золотарев будто просыпается от долгого сна и уже совершенно иначе смотрит на знакомого с детства красавца Агеева, видя в его глазах лишь наивную преданность Минаеву. — Да так, просто воспоминания нахлынули, — отвечает Артур упавшим голосом и поднимается с развалины, почёсывая затылок. Всё, чего сейчас ему хочется, это исчезнуть из этого места, где всё насквозь пропитано воспоминаниями о былых временах. — Так ты поможешь? — спрашивает Марк, кладя ладонь на плечо Артура. — Когда Серёга хотел повеситься год назад, он звал именно тебя. Артур, едва не упав на колени, медленно заглядывает в глаза Марка, пытаясь понять, не шутка ли его слова. — Что он пытался сделать? Марк снова непонимающе смотрит на Артура. — Из-за смерти своей младшей сестры Ангелины Серёга хотел повеситься год назад, винил себя в её смерти. — Стой! Ангелина ведь уехала, разве нет? — Нет, Артур, она умерла, умерла от опухоли головного мозга, — тихо говорит Марк, пристально смотря в лицо Артура. Артур чувствует, как перед его глазами всё плывёт. Машка, сестра Риты, была ровесницей Ангелины. Неужели Минаев был готов помочь Рите, несмотря на смерть собственной младшей сестры? У Артура не укладывается в голове, как Сергей был готов помочь своему врагу? Золотареву трудно это признать, но в этот момент в его сердце рождается жалость и понимание к Минаеву. — Мне жаль, — еле-еле выдавливает из себя Артур, чувствуя, как его сердце бешено клокочет в груди. — Марк, мне очень жаль. Но… ни я, ни Рита не сможем вам помочь. Местью ничего уже не исправить. Всё случилось… Марк, не дослушав Артура, слабо улыбается вымученной улыбкой и быстрым шагом устремляется обратно в главное здание. Но через несколько минут снова останавливается. — Серёга был влюблён в Риту, и он знал, — громко оповещает Марк и разворачивается, не отрывая пронзительного взгляда от лица Артура. Его каштановые волосы треплет внезапно поднявшийся ветер. — Он знал, что вы с Ритой целовались после её победы. И он простил и тебя, и её. Сердце Артура вновь сжимается в неприятном чувстве тревоги и печали. — Он знал? — тихо спрашивает Артур, когда страшная догадка посещает его мысль. «Так значит, ты Серёга не только из-за своего статуса решил убрать Ритку, но и из-за ревности. Ты не мог убрать меня, но решил сделать это с ней», — думает Артур, сжимая до боли кулаки. Сочувствие к Минаеву и неприятная горькая мысль борются в его разуме. — Знал, — горько усмехается Марк. — Он знал и о том, что вы, предатели, променяли «Дрифт» на этого рэпера недоделанного! Лучше бы тогда в Киеве вы всё же не встретились. С этими словами Марк быстро покидает пустошь, крикнув Артуру напоследок, чтобы тот не приближался к банде, иначе парни его разорвут за предательство. У Артура в голове рождается то самое воспоминание о первой встрече с его лучшим другом.

*около 2,5 лет назад*

— Прекрати верещать как девчонка! Сказал, хочу развеяться, значит хочу! — прикрикнул Артур, опираясь на стенку лифта. В отражении зеркала он видел своё измученное недосыпом лицо, ещё не зажившие шрамы от драки с бывшими друзьями, участниками банды «Дрифт», ведь расставание с ними прошло совсем по иному сценарию, чем он заранее планировал. Артура со скандалом выгнали, избили и обвинили в предательстве. Хотя, большой вопрос, кто кого избил. То и дело в голове настойчиво возникал образ Риты, и тут же сердце сжималось от злобы и боли. Как она могла обвинить его? Его, её лучшего друга, почти брата?! Марк задумчиво смотрел на Артура, скрестив руки на груди. Агеев был единственным человеком, который по-человечески отнёсся к Золотареву, понял его злость и обиду, решил поддержать. Поддержка Артуру была не особо нужна. Ему нужен был компаньон. А ещё ему нужно было уехать куда-нибудь подальше от Королёва и забыться на время, пока в Москве снова не начнутся поставки наркотиков и оружия, а его самого не вызовут на эту грязную, но прибыльную работу. Артур был немало удивлён, когда на него вышли кураторы компании, посчитав его идеальным кандидатом на роль поставщика. Сам Артур ни за что бы не согласился на такую работу, но сейчас, когда его предал близкий человек, мать ушла с головой в работу, а он остался один, проблемы в нарушении закона он не видел. Ему хотелось обеспечить себя сполна и уехать к чёртовой матери из страны. — Почему именно Киев? — задумчиво спросил Марк, когда двери лифта распахнулись на девятом этаже. — Потянуло, — хохотнув, ответил Артур. На самом деле в этом городе жила его давнишняя знакомая Катя, бывшая одноклассница и подруга, которая сейчас работала в Киеве моделью и снималась в музыкальных клипах. Да и плюс ко всему, прямо перед аварией Минаев обмолвился об этой вечеринке, но кажется, сам здесь уже не появится. В конце длинного подъездного коридора появилась стильная и высокая девушка с короткой стрижкой и яркой красной помадой на губах. — Арчи! — весело крикнула она и помахала гостям рукой. Артур даже не сразу узнал свою беззубую соседку по парте. Сейчас Катя выглядела сногсшибательно: блестящие белокурые локоны были уложены красивой заколкой, яркая помада подчёркивала белоснежную улыбку и едва ли не прозрачную бледность кожи, высокая и стройная фигура была обтянута белым брючным комбинезоном. Артур обнял старую знакомую и быстро познакомил её со своим компаньоном Марком. Странно, но на Марка девушка не произвела особого впечатления. Юноша оставался сдержан и спокоен, даже слегка напряжён, непонятно отчего. — Классное место, — сказал Артур, когда Катя привела его в квартиру-студию, поражающую своими большими размерами и стильным интерьером. Девушка быстро познакомила Агеева и Золотарева с первыми гостями: двумя рослыми бородатыми парнями и улыбающейся кучерявой девушкой. Артур без энтузиазма шёл на контакт с новыми знакомыми, а вот Марк заинтересовался и вовсю беседовал с ними. Повсюду висели разноцветные гирлянды. Неоновые подсветки были везде: на потолке, на полу, на шкафах. Большие белые столы были до одури заставлены различными закусками и огромным количеством алкоголя. Большой плазменный телевизор транслировал музыкальные клипы каких-то современных зарубежных исполнителей. Музыка клокотала на полную катушку, разрывая перепонки. В носу стоял запах смешанных друг с другом духов, алкоголя и табака. Катя плюхнулась на чёрный диван, схватив бокал шампанского с белой барной стойки. — В чьём клипе снимаешься на этот раз? — спросил Артур, усаживаясь рядом с девушкой и осушая целый бокал виски. — В клипе Кирилла Незборецкого, — ответила девушка и полезла в сумку за телефоном. Артур нахмурился. — Кого? Марк тихо засмеялся, беседуя с одним из парней о тачках, и то и дело поглядывая на дисплей телефона. Катя быстро нашла в поисковике клип на песню «Мама разрешила». — Посмотри. Он выступает под псевдонимом T-FEST, — ответила Катя, осушая бокал с шампанским. — Праздник? — усмехнувшись, спросил Артур и запустил видеоролик, на котором смазливый мальчик с французскими косичками читает о проблемах современности. — Неплохой парень. Катя довольно улыбнулась. — Я знала, что тебе понравится, — сказала она. Клип Артура не особо впечатлил, а вот манера поведения Кирилла в кадре, его голос и творчество произвели на Золотарева особое впечатление. Неизвестно, почему, Артуру показалось, что он давно знаком с этим парнем. По квартире переливчатой мелодией пролетел звук дверного звонка. — А вот и наши гости! — восторженно вскричала Катя и побежала открывать дверь. Артур задумчиво смотрел вперёд себя, глотая обжигающий напиток и думая о своём ближайшем будущем. И будущем Риты. Как скоро она оклемается? Как будет заканчивать одиннадцатый класс? Сколько планов у них было на её выпускной и дальнейшую вольную жизнь… Острая боль обиды волной прокатилась по всему телу юноши. — Чего приуныл? — Приятный мужской голос вытянул Артура из грустных мыслей. Золотарев поднял голову. Перед ним стоял высокий улыбающийся парень с теми самыми косичками на голове. Он протянул Артуру руку. — Кирилл. Для друзей Кир. — Ну что ж, Кир. Я Артур. Для друзей Арчи, — непроизвольно улыбнулся Золотарев и пожал крепкую мужскую ладонь, почувствовав симпатию к молодому музыканту. — Вот и отлично, улыбаешься, — засмеялся Кирилл. В его голубых глазах заискрился блеск азарта. — Веселиться будем, Арчи, веселиться. За разговором со своим новым знакомым Артур не заметил, как пролетело около двух часов. Странное дежавю. Раньше Золотарев мог так заговориться лишь с Ритой, со своей лучшей подругой, а здесь абсолютно незнакомый молодой человек. Хотя, общие точки соприкосновения у Артура и Кирилла всё же были: Артур, как и Кирилл когда-то занимался музыкой, непрофессионально, но всё же, а Незборецкий также как Золотарев увлекался тачками и неплохо водил уже с двенадцати лет. Помимо этого, у парней была одинаковая жизненная позиция относительно девушек: оба ждали одну единственную, но не отказывались от случайных связей без обязательств. О любви они почти не говорили, но было понятно, что Кирилл, однажды, уже испытал боль от разбитого сердца, тогда как Артур испытал её совсем недавно, но разбила ему сердце не любимая девушка, а близкий друг. — Чем думаешь заниматься дальше? Куда путь-дорога лежит? — спросил Кирилл, закуривая сигарету. Они с Артуром сидели в углу квартиры на маленьком чёрном диванчике, пока остальная толпа танцевала в центре. Марка Артур почему-то не наблюдал, быть может, парень уединился с какой-нибудь девушкой. — Еду в Москву, нашёл там работу, — ответил Артур. Кирилл удивлённо взглянул на парня. — Ого, чувак, да нам с тобой в одну сторону, — засмеялся Незборецкий. У Артура потеплело на душе. — Можем поехать вместе. Я со своими пацанами планирую развернуть широкую музыкальную деятельность в России. — Под чьей поддержкой? — Слышал о Скриптоните? Артур удивлённо взглянул на Кирилла. — Ух, ничего себе, — прокомментировал он под ухмылки Незборецкого. Тут случилось то, что мало кто планировал. Нагрянули гости, которых приглашали, но увы, уже не ждали. Марк подошёл к Артуру с каменным выражением лица. — Он здесь, — сказал Марк прямо на ухо Артура, стараясь перекричать музыку. Золотарев сразу понял, о ком идёт речь. Все поджилки парня напряглись. Он был готов к драке. Кирилл настороженно смотрел то на Артура, то на Марка, стараясь прочитать на их лицах хоть что-то помимо тревоги. — В чём дело? — спросил Кирилл. Тут входная дверь с грохотом распахнулась, и внутрь прошёл высокий юноша с копной белокурых волос и странным, обсидиановым цветом глаз. Его пухлые губы искривились в зловещей улыбке. Катя быстро выключила музыку, приветливо поприветствовав нового гостя. Толпа застыла, непонимающе глядя на чужака, от которого так и веяло угрозой. — Серёжа, мы долго тебя ждали, — улыбнулась Катя. Но по её голосу все поняли: девушка напугана. Минаев чмокнул девушку в щёку и осмотрел лица собравшихся. Его взгляд застыл на испуганном парнишке лет двадцати пяти с копной чёрных волос. Артуру он изначально показался знакомым, но парень всё не мог вспомнить наверняка, где уже видел его. — Простите за задержку. Но я ненадолго. Я вот к этому замечательному молодому человеку, — металлическим голосом произнёс Минаев, страшно ухмыльнувшись, и схватил паренька за шею. Резким движением он припечатал юношу о стеклянный стол. Стекло со звоном рассыпалось под общие крики толпы. Минаева пытались оттащить от несчастного парня, но он, словно какая-то заведённая машина, отражал каждый удар извне. Его нечеловеческая сила покалечила в тот вечер не мало парней. Девушки кричали что-то о полиции, юноши материли чужака. Кирилл подскочил моментально и двинулся к Минаеву, но Артур вовремя остановил его, положив ладонь ему на плечо. — Стой, — тихо сказал Артур. Кирилл застыл, но чувствовалось, что он в любой момент готов был броситься на Минаева. Незборецкий застыл, словно готовящийся к прыжку хищник. Его яркие глаза были прищурены и оценивали обстановку. Сергей нещадно бил паренька по лицу. Артур быстро подошёл к Минаеву со спины и, то ли его присутствие, то ли интуиция Серёжи заставили блондина застыть и медленно повернуться. Золотарев ощутил холодный металл у себя на сердце. Чёрные и холодные глаза смотрели на него с таким злорадством и превосходством, что будь Артур чуть менее силён внутренне, тут же убежал бы в страхе. Артур и Серёжа, словно лёд и пламень, стояли друг против друга. Казалось, даже воздух вокруг них сгустился и наэлектризовался. — Арчи, я-то думал, уже не свидимся, — улыбнулся Минаев, подойдя к Артуру вплотную. На расстоянии буквально два сантиметра Артур даже не дрогнул, не сводя глаз со своего оппонента. — Хорошо здесь «Дрифта» нет, а то бы вышла очередная накладка. Но ты молодец. Дрался, как лев. — Я не желаю выслушивать твои речи. Оставь в покое парня и уйди, пока мы не вызвали полицию, — холодным тоном произнёс Артур. Серёжа ядовито рассмеялся. На его костяшках Артур заметил набухающие уродливые царапины. — С каких пор Артур Золотарев, один из главных гроз Королёва, прибегает к помощи полиции? — С тех пор, как ты вышел из-под контроля, — скрипя зубами, ответил Артур. Он наклонился к уху Серёжи, едва не задев маленькую серёжку в его ухе. — Я знаю, что это ты. Это ты подстроил аварию. — Как ты это докажешь? — прошептал Серёжа. — Я и не стану это доказывать. Ты сам себя убьёшь, Минаев. Сам, — не думая, сказал Артур, не догадываясь, что его слова окажутся пророческими. Минаев холодно усмехнулся. Он долго смотрел на Артура, пытаясь прочесть знакомую братскую любовь в его лице. Тщетно. Эти двое стали врагами. И тут Серёжа перевёл взгляд на Кирилла. Незборецкий ощутил на себе взгляд нечеловека, но волка, хищника. Но не дрогнул. Кирилл смело смотрел Минаеву в лицо, ощущая внутри странный жар. — Музыкант? — спросил Минаев. Кирилл моргнул в знак согласия. — Станешь популярным, встретимся. Кирилл нахмурился, не догадываясь, что и эти слова в своё время сбудутся. Минаев сильно хлопнул Артура по плечу на прощание и подошёл к избитому, полуживому пареньку. — «Дрифт» никто и никогда не покидает без последствий, и теперь ты это на всю жизнь запомнишь, — прошипел он и, похлопав паренька ботинком по лицу, покинул квартиру. Тут Артур вспомнил, где видел этого парня. В логове банды, в тот день, когда покидал её. Вечеринку уже никто не сумел продолжить. Все были всполошены и напуганы, могли говорить лишь о произошедшем инциденте. Бедного парня, которого избил Минаев, в тот же день госпитализировали из-за повреждения головного мозга. — Почему мне кажется, что он бы набросился на меня, не будь тебя рядом? — тихо спросил Кирилл у Артура, когда парни спустя месяц ехали в общем плацкарте покорять Москву. — Потому что так бы и случилось, — холодно усмехнулся Артур.

*наше время*

Артур холодеет при вновь нахлынувших воспоминаниях о Серёже. Когда вспоминаешь умершего человека, отчего-то всё равно позиционируешь его как живого, особенно, когда проходишь мимо тех мест, где, казалось бы, совсем недавно видел его, улыбающегося и полного жизни. Через несколько дней после встречи с Марком Артуру звонит Алина и говорит о том, что в пятницу состоится презентация нового трека Кирилла. Артур приехать не сможет, но обещает вернуться как можно скорее. К тому же, всю необходимую работу в Королёве он выполнил: помог матери на даче и в квартире, помог старому дяде Феде в гараже починить машину, встретился со всевозможными родственниками, соблюдая при этом чистую формальность. Разговор с матерью о подслушанном им по приезде разговоре Артур откладывает, поскольку ни у неё, ни у него не хватает сил. Но в глубине души Золотарев чувствует, что он сам не готов услышать правду.

*день презентации трека*

Проклятая пятница! В этот день всё у меня идёт наперекосяк, будто сами небеса сопротивляются моему выходу из дома. Кирилл уезжает ни свет, ни заря: у него весь день репетиции, интервью и прочее. До двенадцати часов дня мне не удаётся подняться с кровати. Тело бьёт озноб, из-за чего вылезти из-под одеяла становится для меня равноценно бравому подвигу. Быть в клубе мне нужно в семь часов, но, учитывая московские пробки и оперативность Алины, она и её брат, которые, к счастью, соглашаются подвезти меня и сопроводить, будут здесь не позже шести. С трудом отрываю свою голову от кровати и тянусь к сумке, которую заранее положила между тумбочкой и ножкой. Кирилл туда заглядывать не станет. Выуживаю оттуда таблетку и закидываю её в рот. Силы приходят ко мне через пару минут. Поднимаюсь, чувствуя знакомый заряд бодрости и энтузиазма. На пружинящих ногах двигаюсь в сторону ванной комнаты. Но при виде своего отражения едва сдерживаю крик. Волосы растрёпаны, лицо настолько бледное, что я сомневаюсь в том, что в отражении действительно моя зеркальная копия. Губы искусаны в кровь. Под глазами пролегают огромные мешки из-за того, что мой режим сна абсолютно нарушен: я, то не сплю несколько ночей подряд, то напротив проваливаюсь в долгий суточный, а, порой, и более долгий, сон. Также замечаю на своём лице несколько новых морщинок и слегка раскрасневшийся нос, отчего моё лицо больше не выглядит таким детским как раньше. — Чёртов «фен», — шиплю я, вымывая руки от остатков вчерашнего порошка. Не могу вспомнить, в какой именно момент начала употреблять амфетамин, но его действие на нос меня бесит. Рассматривая исхудавшее тело, тщетно стараюсь вспомнить, когда ела в последний раз. Кажется, Кирилл вчера перед сном заставлял меня есть что-то, но как только он ушёл я выкинула еду в мусорное ведро. Но что меня по-настоящему пугает в моём новом образе, так это этот непривычный, безумный блеск в глазах. К расширившимся зрачкам я привыкла, но к этому безумному взгляду нет. «Как только Артур меня увидит, сразу всё поймёт», — думается мне, пока я медленно, хватаясь за всё подряд, присаживаюсь в ванную. Быстро принимаю душ, потому что в ванной дольше получаса находиться не могу, замкнутое пространство начинает меня раздражать. Мечусь по дому, словно заведённая. Отчего-то мне хочется забыться то в уборке, то в готовке. «Хочу порадовать Кирилла сегодня вечером, пускай, думает, что мне стало легче», — мелькает мысль у меня в голове, пока я с нарочитым упорством оттираю приклеившиеся сгоревшие яйца от плиты — результат моей попытки приготовить самой себе завтрак. Я полна энтузиазма, наконец, вернуться в университет и навестить отца. А ещё реабилитироваться в глазах Кирилла. И эти мои долгоиграющие планы меркнут в моём сознании также быстро, как и появляются. Через пару часов вновь ощущаю гнетущее чувство тревоги и раздражительность. На вялых и подрагивающих ногах плетусь в спальню, чувствуя сильную головную боль. На пару секунд перед глазами всё меркнет, и я с грохотом плюхаюсь на последнюю ступень лестницы. — Вышнеградская, ты что там мебель двигаешь? — знакомый женский крик доносится до меня с первого этажа. Тут же моё сердце сжимается от страха, словно птичку резко запирают в клетке. Я со всех ног кидаюсь в спальню, захлопывая дверь. Моё дыхание резко сбивается, отчего я с жадностью хватаю ртом кислород. Слышу шаги в коридоре и недовольные вскрики Алины. — Уже шесть? — шепчу я, чувствуя, как всё моё тело начинает болезненно подрагивать. Ошалелыми глазами пытаюсь сосредоточить взгляд на настенных часах. Стрелка застыла на цифрах 5:30. — Вот чёрт! На ходу сшибаю тумбочку и, изо всех сил подтянувшись, выуживаю с крыши шкафа свой чемодан. С грохотом падаю на пол вместе с ним. Громкий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть в страхе. — Ритка, ты там? Чего ты там делаешь? — говорит Алина, дёргая ручку. Чувствую резкую боль в голове и морщусь. — Я не одета, — шепчу я. — Я не одета!!! Мой крик больше походит на вопль умирающего человека. — Ты всё ещё нездорова? Может, в больницу? — спрашивает Алина. Едва сдерживаюсь, чтобы не наорать на подругу. — Не надо мне ни в какую больницу, не надо мне ни в какую больницу, — повторяю я, роясь среди ненужного хлама, под которым прячу знакомые препараты. Руки трясутся так сильно, а перед глазами всё меркнет, словно я в лодке плыву по бушующему океану. — Одевайся, мы внизу, — кричит Алина, и я слышу звук удаляющихся шагов. Облегчённо выдыхаю, но тут же тугой ком страха сковывает мой желудок. — Где? — тихо шепчу я, судорожно стараясь отыскать среди оставшихся наркотиков таблетки или порошок. К собственному ужасу обнаруживаю, что у меня осталась всего одна таблетка. По животному рычу, ударяя саму себя по лбу. «Нужно было экономить перед таким важным днём, тупая ты корова! Что теперь делать?!» Быстро кидаю в рот таблетку и, подрагивая, беру в руки шприц. Инъекции я делала всего пару раз, стараясь избегать этого. Но выхода у меня нет. Судорожно закатываю рукав рубашки и, постучав по вене пальцами и нащупав её, ввожу внутрь первитин. Неприятное покалывание, и боль медленно, но верно начинает отступать. Устало откидываюсь на пол, чувствуя, как сердце бешено колотится внутри. — У меня ничего не осталось, — думаю я. — Весь запас уничтожен. Как? Марк дал мне его чуть больше месяца назад. Марк! Нужно найти его. Где же мне взять ещё? Я ведь не протяну без наркоты больше недели, а может и дня. Поток рваных, беспорядочных мыслей прерывает внезапное чувство эйфории. Я быстро подлетаю к шкафу с одеждой, попутно затаскивая чемодан обратно. Обилие висевших в нём тряпок вводит меня в ступор. С сомнением грызу ногти на пальце, рассматривая буйство красок в недрах платяного шкафа-купе. — Так не пойдёт, — говорю я сама себе и выхожу из комнаты. Быстро слетаю по лестнице вниз и к своему немалому удивлению налетаю на высокого, очень красивого парня, который до одури похож на мою подругу. Столкновение сильное, но боли я совсем не чувствую. — Добрый день… Рита, — улыбается он, щёлкнув пальцами в мою сторону. Быстро повторяю его жест. — Никита, — улыбаюсь я. Парень смеётся, пожимая мою ладонь. В его карих глазах замечаю какое-то странное самодовольство. Но копаться во внутренностях этой личности у меня желания нет. Тут же нахожу взглядом Алину, которая движется ко мне в прекрасном бежевом платье свободного кроя с эротичным кружевом вдоль рук и спины. На плечи девушки небрежно накинуто белое пальто. Золотые локоны собраны в строгий, но элегантный пучок. — Какая ты бодрая, — улыбается Алина, заключая меня в объятия. Шлейф цветочных духов окутывает меня с головы до ног. — Как ты себя чувствуешь? Что ты там в комнате делала? Лицо Алины вновь становится тревожным и сосредоточенным. Я обнимаю подругу ещё раз, уверяя её, что мне полегчало, и на следующей неделе я намерена вернуться на учёбу. — Пыталась прибрать беспорядок, иначе вы бы почли меня неряхой, — нагло вру я, стараясь избегать взгляда Алины. Она может заметить расширившиеся зрачки. — А вот на счёт учёбы я тебя не поддерживаю, — замечает Никита, плюхаясь на диван. Алина цокает. — Не слушай моего братца, — усмехается она. Затем лицо Алины меняется до неузнаваемости. — Чёрт! Ты совсем не готова. Я начинаю смеяться.  — Вот поэтому я сюда и спустилась. Мне нужен твой экспресс-поезд в мир моды, — умоляюще говорю я, смотря на подругу снизу вверх, так как она напялила сегодня здоровенные каблуки, которые для меня равноценны ходулям. Никита довольно выглядывает из-за спинки дивана, задумчиво рассматривая меня с головы до ног. — Голубой цвет глаз и чёрные волосы, — задумчиво говорит он. — Тебе нужно тёмно-синее платье, подруга. — Сиди и молчи, — буркает Алина, утаскивая меня на второй этаж под звонкий смех Никиты. — Девочки без твоих мужских подачек справятся. Экспресс-помощь Алины срабатывает на ура. За ничтожные сорок минут Алина превращает меня из гадкого утёнка в прекрасного голубоглазого лебедя. Во всяком случае, про лебедя так сказал Никита, а ему как парню виднее. Не желая следовать советам брата, Алина подбирает для меня элегантное алое платье свободного кроя с открытыми плечами и полуоткрытой спиной. — Не слишком? — сомневаясь, спрашиваю я. — Я же не королева Елизавета, в конце концов. — Тебя сегодня все камеры будут снимать, — отзывается Алина, заталкивая в шкаф ненужные вещи. Выглядит это весьма комично, поскольку подруга так и не снимает свои красивые туфли на высоком каблуке. — Ты в конце концов сейчас одна из самых обсуждаемых в прессе персон. К тому же там будет твой Кирилл. Неужто совсем не тянет поиграть его нервами? Заливаюсь смехом, вспоминая о том, что Кирилл дар речи теряет, когда я из ванной выхожу в одном полотенце. Боюсь представить, что будет, если он увидит меня в этом платье. — Надевай, а я пока найду туфли, — говорит Алина, кидая мне в лицо платье и сдувая выпавшую прядь с глаз. Затем Алина, как настоящий мастер-визажист, быстро орудует косметикой, которой у меня не так много. Но подруга, перестраховавшись, догадывается взять с собой часть своей. Поэтому спустя двадцать минут мой взгляд становится невероятно выразительным из-за слегка подведённых карандашом глаз и изыскано накрашенных длинных чёрных ресниц. На губах игриво смотрится алая помада. С улыбкой отмечаю, что выгляжу сейчас как какая-нибудь голливудская актриса, которая каким-то образом попала в петлю пространства и оказалась на МКАДе. — Если я не гений, то я даже слов не подберу как иначе себя назвать, — улыбается Алина, смотря на меня и заставляя вертеться, пока уже тошнота не подкатывает к горлу. — Я, конечно, всё понимаю, девочки! Но уже шесть тридцать! — вопит мужской голос с первого этажа. Мы с Алиной испуганно переглядываемся. — Шесть тридцать! — в один голос кричим мы и, схватив каблуки по-бойцовски в руки, бегом спускаемся на первый этаж, минуя ступени как истинные марафонцы. Никита везёт нас в клуб на своей белой «ламборгини» настолько быстро и опытно, что я невольно задаюсь вопросом, а не гонщик ли он в прошлом. В тёплом бежевом салоне я едва не проваливаюсь в сон, но это сложно сделать, когда брат и сестра настойчиво голосят в унисон с радио, по которому крутят песни 90-х вроде Роксаны и Анны Герман. Внутри клуб «Рай» выглядит ещё шикарнее чем снаружи. По словам Алины, здесь сегодня не столько премьера трека, сколько корпоратив всего «Газгольдера». Поэтому у входа столько блестящих дорогих машин и красивых, но как по мне достаточно вызывающе одетых людей из мира шоу-бизнес. В гардеробной Алина недовольно клацает в телефоне. — Чёрт! Громов меня угробит. Он не может найти вход, — устало вздыхает подруга. Я начинаю весело смеяться, вешая пальто. Сашка как всегда в своём репертуаре. — Я пойду поищу его. Встретимся в общем зале. Я коротко киваю, выудив пару минут, чтобы разглядеть Никиту. Их внешнее сходство с Алиной поражает меня до сих пор. Я видела его всего раз, на первом звонке в университете, да и то мельком. Он что-то коротко сказал тогда Алине и уехал. Одет он слишком просто, всего лишь белая футболка и чёрная рубашка нараспашку, хотя именно эта простота в одежде и подчёркивает его природную, очень яркую красоту. — Ну, подруга, пойдём искать твоего принца, — улыбается Никита, поправляя золотистые волосы. Юноша подходит ко мне вплотную и, незаметно оглядываясь по сторонам, суёт мне в руки что-то маленькое, что я по началу принимаю за конфету. Медленно разжимаю ладонь и обнаруживаю у себя на ладони белую таблетку. Моё сердце ухает в пятки на бешенной скорости. Поднимаю удивлённый взгляд на Никиту, который обескураживающе спокойно улыбается толпе. — Что это? — тихо спрашиваю я. Никита переводит на меня взгляд своих карих, пронзительных глаз. — «Фен», — спокойно отвечает Никита и сжимает мою ладонь. — Съешь. Иначе скоро начнётся. Что именно начнётся, я уточнять не стала, ведь сама прекрасно знала, что это будет. Быстро проглатываю таблетку, пока Никита делает вид, что обнимает меня. Мы проходим в большой и красиво украшенный зал. В темноте, освещённой лишь софитами и огнями гирлянд, я не вижу никого знакомого. На небольшой сцене уже вовсю идёт подготовка к выступлению. Куда ни глянь, везде журналисты, которые расспрашивают и снимают гостей. На маленьких столиках на две-три персоны расставлены закуски и напитки. Общая атмосфера зала потрясающая, но есть здесь какая-то чертовщина. Внутренний голос подсказывает мне, что все эти фальшивые улыбки и рьяные интервью — лишь самопиар. Поэтому стараюсь держаться поближе к Никите, отчего мне приходится схватиться за его локоть. — Как ты понял? — тихо спрашиваю я, стараясь высмотреть в темноте зала знакомое белоснежное лицо. Кирилла я нигде не наблюдаю, зато вижу махание его друзей со студии. Приветливо улыбаюсь знакомым парням, а они знаками указывают мне на какую-то чёрную дверь в глубине зала, прямо за широкой барной стойкой. — Ты бы глаза свои видела, — усмехается Никита. — Тебе очень повезло, что моя сестра в этом не разбирается, иначе бы раскрыли твоё хобби, как пить дать. Почему-то начинаю судорожно смеяться. — А ты что, сведущ в таких делах? Никита пожимает плечами. — Многие из друзей сидят на «психотропах». Сам пробовал, но без особого энтузиазма, — отвечает он. Я неуверенно останавливаю парня за руку, разворачивая к себе. Не думаю, что это правильно выглядит со стороны. — Ты сможешь достать мне ещё? — тихо спрашиваю я с надеждой в голосе. Никита медленно кивает. — Нет проблем. Сколько хочешь и в любом виде. Для тебя, как для подруги семьи, скидка восемьдесят процентов, — улыбается Никита. Тут его взгляд ловит что-то за моей спиной, и парень недовольно скрючивается, словно учуял запах чего-то несвежего. — Готовься, подруга, сейчас на тебя будет произведён артналёт. — Чего ты… Не успеваю договорить, как кто-то очень настойчивый разворачивает меня к себе. И тут же мне в глаза бросается яркий белый свет от студийной кольцевой установки. Какая-то симпатичная девушка тычет мне в лицо микрофоном. — Здравствуйте, дорогая Рита. Мы очень рады с вами познакомиться, — улыбается девушка и сразу же засыпает меня кучей вопросов о Кирилле и нашем знакомстве с ним. Я стараюсь улыбаться и быть вежливой, но это трудно, когда тебя снимают сразу десять камер, каждую секунду ослепляет вспышка фотоаппаратов, а настойчивая репортёрша тычет в лицо микрофоном. Чувствую головокружение, стараюсь уйти, но настырная репортёрша держит меня за локоть железной хваткой. — Простите, я… — Как долго вы уже вместе? «Как же я хочу заехать тебе по морде», — мелькает мысль у меня в голове при виде этой фальшиво улыбающейся репортёрши. Мою мечту прерывает мягкое прикосновение знакомой мужской руки к моей спине. — Она не даёт интервью, простите, — говорит знакомый магический голос и вовремя утягивает меня в толпу, а затем и в светлый красивый коридор, где, слава Богу, нет ни камер, ни прессы. Кирилл смотрит на меня с немым восхищением, отчего моё лицо заливается краской. Я скромно делаю небольшой реверанс и кружусь вокруг. — Ну и как? Я говорила Алине, что слишком вычурно, — хмурюсь я, но Кирилл прерывает меня поцелуем. — Я рад, что ты пришла, — шепчет он прямо мне в волосы, прижимая к себе за талию. Меня окутывает знакомый аромат парфюма. Крепко обнимаю Кирилла в ответ, прижимая его к себе за шею. Впервые за последнее время мне совершенно не хочется его отпускать. Я чувствую такое умиротворение и спокойствие в его сильных руках, что единственным моим желанием становится увести его домой и навсегда остаться там вдвоём. Медленно целую его губы, стараясь делать это как можно нежнее и аккуратнее. Ощущаю внутри своего рта его влажный и терпкий от жвачки язык, прикосновение которого пробирает меня до дрожи. Мгновенно моё тело расслабляется, становится ватным и невесомым. Зарываюсь ладонями в мягкие белокурые волосы, слегка оттягивая их, из-за чего Кирилл улыбается прямо мне в губы. Не помню, когда в последний раз наслаждалась его поцелуем. Медленно и нехотя отрываюсь от Кирилла, поглаживая его по колючей щеке. — Прости за этих… — Если бы ты вовремя меня не утянул, то извиняться пришлось бы мне за драку, — отзываюсь я, отбрасывая с лица надоедливую прядь волос. Кирилл тихо смеётся, поглаживая меня по щеке. От его прикосновения по спине бегут мурашки. — Ты прекрасно выглядишь, — тихо говорит он, отчего моё сердце, как у влюблённой дурочки подскакивает вверх. — Да и ты не промах, — подмигиваю я, рассматривая юношу. На нём непривычный мне стильный белый костюм, который выигрышно подчёркивает его светлые волосы и прекрасные голубые глаза. — Как ты себя чувствуешь? — более строго спрашивает Кирилл. Я медленно провожу ладонью по мужской груди. — Много лучше, — улыбаюсь я, стараясь делать это как можно искреннее. — Собираюсь в понедельник в университет. Кирилл улыбается и тянется, чтобы ещё раз меня поцеловать, но нашу идиллию прерывают сразу две персоны. Ко мне подходит Никита, а к Кириллу Зина, знакомая мне ещё с тех времён, когда я была завсегдатаем студии. Приветствую девушку приветливой улыбкой, а вот Кирилл моему поведению не следует. Он смотрит на Никиту настороженно и в какой-то мере высокомерно, за что мне хочется отвесить ему подзатыльник. — Знакомьтесь! — быстро говорю я, прерывая неловкое смятение обеих сторон. — Зина, Кирилл, это Никита, старший брат Алины. Никита, это Зина и Кирилл. Кирилл мой… — Парень. Я её парень, — фальшиво широко улыбается Кирилл и пожимает протянутую ладонь Никиты. Никита же, кажется, не замечает очевидной ревности Незборецкого. Златовласый юноша лишь приветливо и по-голливудски улыбается. — А я его коллега, — довольно встревает Зина и протягивает Никите ладонь. Тот по джентельменски её целует, не сводя с девушки заигрывающего взгляда. Я едва сдерживаюсь, чтобы не прыснуть со смеху. Но мой смех мгновенно застывает у меня в горле, когда я вижу, как Зина берёт Кирилла под локоть, намереваясь увести его. И тут я разглядываю давнюю знакомую получше. Сегодня она просто великолепна. Длинные искрящиеся волосы собраны в стильный конский хвост. На прекрасном с поистине женскими формами теле сияет длинное золотое платье без бретелей. Сияет буквально. Я даже морщусь, глядя на него. Лицо юной девы скромно подчёркнуто лёгким макияжем. На нём выделяется лишь яркая алая помада, точно такая же, как на мне. Раньше я и не замечала, насколько Зина красива. Мы общались редко, но девушка казалась мне очень доброй и приветливой. Да и Кирилл никогда не давал поводов для ревности. Он в принципе редко общался с девушками, не считая Алины. Но даже если бы общался, я никогда не была склонна его ревновать, ведь я была полностью уверена в нём, да и в себе тоже. А сейчас, то ли это дело рук той самой тупой девичьей ревности, то ли Зина действительно такая, но я ощущаю исходящее от знойной красотки нечто ядовитое, высокомерное. — Кирилл, нам пора. Скоро выход на сцену, — щебечет она, чересчур активно хлопая длинными ресницами. Кирилл бросает на неё короткий взгляд и целует меня в щёку. Я стараюсь улыбнуться как можно искреннее. — Встретимся после концерта, — улыбаясь, говорит он и ещё раз целует меня, на этот раз в губы. Раньше я бы смутилась, ведь я никогда не любила показывать наши с ним отношения на публике. Но на этот раз я даже рада, ведь Зина смотрит, да ещё и так пристально, словно намеревается всерьёз прожечь во мне дыру. Я коротко киваю Кириллу в ответ. — Удачи, — отзываюсь я, чувствуя на себе испытывающий взгляд Никиты. Странная боль ползает где-то в глубине моего живота, чуть ближе к спине. Стараюсь не обращать на неё внимание, наверно, это из-за недоедания. — Будь осторожна, Рита, — напоследок говорит мне Зина. Я смотрю на девушку удивлённым взглядом, размышляя о том, где лучше поставить ей фингал: под глазом или всё же на этой идеально накрашенной скуле. Она что, мне сейчас всерьёз угрожает? Даже парни удивлённо смотрят на Зину, не понимая смысл сказанных ею слов. — Прости? — выдавливаю из себя я. — Ты сегодня центр внимания всей прессы, — улыбается она своей привычной добродушной улыбкой. Внутренне я слегка расслабляюсь. — Не волнуйся. Я мастер спорта по дзюдо, — шучу я. Зина, смеясь, уходит, а за ней и Кирилл. — Я тебя найду, — напоследок кричит он мне. По моей коже ползут мурашки. Отчего-то его слова пугают меня, заставляя пустой желудок сжаться в тугой комок от страха. — Мерзкая девчушка, хоть и красивая, — тихо говорит Никита. Я бросаю на него короткий взгляд. — Тоже тебе не понравилась? — спрашиваю я. — Есть в ней что-то… дьявольское. — Да во всех нас… есть что-то дьявольское, — говорю я и направляюсь в сторону входа в зал, непроизвольно положив ладонь на живот. Никита следует за мной и галантно приоткрывает передо мной дверь. Тщетные пятнадцать минут мы с Никитой тратим на поиски Саши и Алины, которые словно в воду канули. А затем мне на телефон приходит короткое СМС, от которого я едва не впадаю в приступ бешенства. Алина пишет мне о том, что ей назначена срочная встреча с подругой её матери. Я удивлена лишь тому, что Никита не решается сопроводить сестру. — Я с матерью не виделся три года. И ты себе даже представить не можешь, какое это блаженство, — отзывается Никита, потягивая коктейль у барной стойки, пока я нервно тереблю трубочку безалкогольного напитка. Не хочется мне лишний раз себя провоцировать. К моему удивлению, папарацци больше мне не надоедают. Лишь изредка я вижу, как они снимают меня исподтишка. Но пресса больше меня не заботит. Покоя не даёт лишь ноющая боль в животе. Надеюсь лишь на то, что с Алиной всё хорошо, и эта её встреча не станет предвестником никаких плохих новостей. Внутри меня словно бешено разгорается пламя. Я чувствую неприятную боль в груди, в животе и в спине. Стараясь заглушить боль алкоголем, который я всё же, скрепя сердце, заказываю у бармена, я не добиваюсь особых результатов. Боль лишь слегка притупляется. Мало того, мне ещё и приходится каждые пять минут улыбаться знакомым и друзьям Кирилла, фотографироваться с какими-то неизвестными мне людьми. Никита лишь молча наблюдает за мной, судя по всему, едва сдерживая смех. — Может, ещё таблетку? — тихо спрашивает он, когда на сцене объявляют Кирилла и Зину с новым треком под названием «Душа». Я не успеваю ответить Никите. Мой взор приковывает невероятной красоты номер на сцене и магический голос Кирилла, поющего о любви к девушке, которая из-за собственного страха разрушает своё счастье. Неприятное покалывание в сердце заставляет набежать на мои глаза солёные слёзы печали. Весь номер Кирилл ищет меня глазами, я знаю, и находит лишь под конец прекрасной песни. Я чувствую, как моё сердце с грохотом падает вниз от нахлынувших чувств. Впервые за последнее время я забываю обо всём, обо всём кроме него. В памяти всплывает наша первая встреча. Тогда он тоже пел, пел ту волшебную песню о фиолетовом небе. Музыка медленно затихает, и я уже предвкушаю момент, когда обниму знакомые мужские плечи. Но тут происходит нечто совершенно неожиданное, от чего я бы совершенно точно свалилась бы на колени, если бы не Никита, вовремя подхвативший меня за локоть. Знаете, это ощущение, когда ты буквально летишь от счастья, а потом тебя резко, словно молния в небе, со всей силы опускает на землю тяжесть реальности. Нечто подобное я ощущаю и в тот момент. Кирилл медленно поворачивается к Зине, желая судя по всему просто обнять её, как её губы накрывают его под общий гул толпы. Не знаю, сколько длилось то мгновение. Я будто застреваю в огромной вязкой клоаке, мимо меня плывёт сигаретный дым, проплывает вся Вселенная. Несколько пар удивлённых и смеющихся глаз смотрят на меня с ядовитой иронией. А я лишь смотрю на то, как родные мне губы прикасаются к губам чужой девушки. Мне кажется, что в тот момент я уже не дышу. Вспышки камер, софитов ослепляют меня. Тысячи голосов сплетаются в моей голове в один единственный громкий, громоподобный вопль. Слышу неприятный писк в собственной голове, словно даже мозг даёт в этот момент сбой. От боли внутри меня всё скручивается в огромное, разрушающее изнутри торнадо, от которого даже моя голова начинает идти кругом. Не желая видеть это, не желая чувствовать, я медленно поворачиваюсь в сторону выхода из этого клуба под названием «Рай». Какая ирония! Мне кажется, что я движусь так медленно, словно не иду, а лечу в каком-то густом пространстве. Залетаю в гардеробную, стараясь трясущимися руками найти своё пальто. Справляюсь с этой задачей на отлично. Я отказываюсь верить в это! Отказываюсь! Он не мог! Не мог! Но он это сделал! Как он мог так поступить со мной?! Отомсти! Выдери ей и ему волосы! Нам нужна доза! — Ай, — шиплю я, хватаясь за голову, стараясь приструнить безумный поток мыслей в своей больной, разгорячённой голове. Мужественно сдерживая слёзы, я напяливаю на себя пальто и тут же налетаю на Никиту. При виде его жалостливых, испуганных глаз я взрываюсь. Нет, не буквально, конечно. Но ощущение внутри такое, словно какой-то отсчёт внутри меня подошёл к финалу, и бомба взорвалась. — Нет! Нет! Нет! Не смей жалеть меня. Не смей! Во время того как я, стараясь отбиться от объятий парня, говорю ему стотысячное «нет», слёзы предательским, ураганным градом брызгают из моих глаз. Никита тащит меня на выход и быстро сажает в машину на заднее сиденье, залезая вслед за мной. Благо он успевает раньше, чем СМИ бросятся за мной, как коршуны. Я что-то кричу юноше, но собственный голос доносится до меня издалека. Фонари ночной улицы больно ударяют по глазам, затуманенным пеленой слёз. Никита суёт мне в рот таблетку и закрывает его, накрывая ладонью. Я глотаю, едва не давясь собственной слюной. И тут моё сердцебиение замедляет свой ход. Я слегка прихожу в себя, тяжело дышу, развалившись на Никите. Реальность по крайней мере начинает принимать чёткие очертания. — Тише! Тише! — шепчет Никита, поглаживая меня по мокрому от пота лбу. — Сейчас станет полегче. Я уже чувствую облегчение, но тут живот словно разрывается от резкой, сжигающей боли. Я громко вскрикиваю. Боль стремительной, жестокой волной, словно пожар, перекидывается на поясницу. — Чёрт! — шиплю я, впиваясь ногтями в собственные ноги. — У тебя кровь, — тихо шепчет Никита. Я удивлённо смотрю на него сквозь слёзы и прослеживаю его взгляд. По бежевому кожаному креслу медленно растекается красное пятно крови. Но идёт она прямо из-под меня, она вытекает изнутри, не из раны. Я чувствую холодное лезвие страха прямо у себя на горле. — Боже, — шепчу я. — Что это такое? Никита стремительно перелезает на водительское место и настолько быстро выруливает тачку на шоссе, что я испытываю немое восхищение. Я стараюсь сжать ноги и прикрыть их пальто. Но эта чёртова отвратительная боль заставляет меня лишь откинуться на сиденье и молиться, чтобы она утихла. — Куда ты едешь? — спрашиваю я, стараясь дышать как можно спокойнее и не кричать. Слёзы продолжают бежать по щекам неконтролируемым потоком то ли от обиды, то ли от злости, то ли от неутихающей боли. — В больницу! — скоро отвечает Никита. — - Какого дьявола ты не сказала, что беременна?! Я чувствую, как время останавливает свой ход. Боль притупляется, а вот мой разум начинает гореть в огне. Гнев и отчаяние. Боль и страх. Всё смешивается внутри меня в отвратительный разрушающий ком. — Это выкидыш? — спрашиваю я, уже наперёд зная ответ на собственный вопрос. Никита молчит, лишь наши одинаково испуганные взгляды встречаются в отражении зеркала. Марк медленно прохаживается по пустому главному зданию штаба, то и дело поглядывая на телефон. Сегодня должна прийти в действие важная часть его плана. И он как никогда нервничает, поэтому распускает ребят так рано. Но тут, наконец, гаджет звенит в долгожданном треске. — Ну? — спрашивает Марк, даже не взглянув на то, кто звонит. — Дело сделано, — отвечает довольный женский голос. В трубке слышится жестокий смех. — Бедняжка чуть от стыда не сгорела, когда я прилепилась к Кириллу. Марк холодно усмехается, мысленно рождая образ своей давней знакомой Риты. — Ну расскажи мне, сестрёнка, он сдержался, чтобы не наброситься на тебя прямо за кулисами? Зина надменно цокает. — Если бы. Этот монах сразу отчитал меня за идиотский поступок! Побежал свою Риточку ненаглядную искать. А она совершенно точно уже сидит на «психотропах». Удивительно, что друзья её до сих пор не заметили, — металлическим голосом произносит Зина. — Смотреть было противно на эту идиллию. — Ты умница, — говорит Марк, смотря на дальний лес, расстилающийся за пустошью за окном. Луна яркой вспышкой загорается на небе. — Переходим ко второй фазе нашего плана. С этой парочкой мы разобрались. Пора захлопывать ловушку и для Артура. Ловушка зарыла в свои сети сразу несколько судеб.