Дрифт 2. За поворотом

Раскали мои нервы, чтоб сотворить из них нечто, Объясняя мне кратко, что мы здесь не вечно…

Сентябрь всё ещё хранит сладкий запах ушедшего лета, запах тёплых летних вечеров, звёздных ночей… Утро выдаётся пасмурным и прохладным. Небо, измалёванное серыми красками, плотно затянуто занавесью тёмных туч, которые то и дело выливают на город мелкий противный дождик. Тяжёлые капли дождя съезжают по уже начавшим медленно желтеть зелёных листьям. Временами над городом, чуть ниже высоток, пролетают стаи чёрных громких птиц, чей гул тонет в людском и машинном шуме утренней Москвы. В воздухе витает аромат мокрого асфальта, выхлопных газов и стоящей свежести утреннего дождя. Из-за резкого перепада температуры на улицу вываливаются недовольные, разбитые, с серыми лицами прохожие, которым, Бог знает, зачем нужно идти куда-то в это дождливое воскресенье. Огромная вереница улюлюкающих машин постепенно заполняет дорогу на Кутузовском проспекте, заслоняя собой симпатичные магазинчики и кафе на противоположных улицах. Прохожим девушкам, от маленьких семилетних хохотушек и «разукрашенных в стиле аля-блоггер» девчонок-подростков до женщин среднего возраста и старше, тяжело отводить взгляд от загадочного парня, притаившегося под навесом кондитерского магазинчика. Яркие голубые глаза твёрдым и непоколебимым взглядом устремлены вперёд. Создаётся ощущение, что ничто и никто не способен заинтересовать его. Иссиня-чёрная шевелюра слегка вьётся из-за повышенной влажности на улице. Бледность лица и небольшая щетина выдают возраст парня — ему определённо больше двадцати лет. Статная, стройная фигура скрыта под чёрной кожаной курткой и тёмными джинсами. Артур битый час ждёт своего куратора, который, видимо, не желает являться сегодня на встречу, которая была назначена на девять утра. А сейчас, к слову, стрелка часов подходит к отметке с цифрой «11». В очередной раз взглянув на чёрные часы на руке, Артур безнадёжно опускает ладонь в карман куртки, быстрым взглядом изучая толпу. В голове парня снова пролетают мысли о том, что, возможно, зря он назначил встречу в таком людном месте, мало ли что может произойти. Хотя, куратор при себе оружие редко держит, разве только, когда происходит передача товара. В крайнем случае, Артур уже не маленький беззащитный мальчик и сможет справиться с опасным наркодилером. — Мог выбрать местечко поуютнее, — доносится до Артура низкий скрипучий голос. Рядом с юношей возникает высокая и статная фигура обладателя этого низкого баса, облачённая в чёрное пальто в стиле 80-х. — Погода — погань сегодня. Мужчина, на вид лет сорок, отряхивает дорогое на вид пальто из твида от капель моросящего на улице дождя. Голова мужчины обрита на лысо, из-за чего при данном освещении она напоминает поверхность куриного яйца. Ростом мужчина превосходит Артура в пару тройку сантиметров, но из-за чересчур плотной комплекции кажется, что Артур совершенно худ, а мужчина рядом с ним борец сумо. Холодные жёлто-зелёные глаза мужчины сквозят недовольством, а под ними пролегают большие мешки под глазами. Кажется, что этот мужчина вчера определённо пил. — Рассказывай, чего хотел. Поставка ведь назначена на завтра. За такие внеплановые встречи нас по головке не погладят, — грубо говорит мужчина и достаёт из серебряного с позолотой портсигара черную сигарету. Вместо обычной зажигалки бритоголовый использует золотую Zippo. Лицо мужчины, изборождённое морщинами и шрамами, скукоживается, когда он медленно прикуривает. Запах табака тут же заполняет ноздри Артура, на что парень не обращает никакого внимания. — Сейчас все так боятся русской мафии? — усмехается Артур. О том, как он недоволен тем, что куратор опоздал почти на два часа, юноша решает умолчать — лишние потасовки ему ни к чему. Грозный взгляд мужчины, под которым может сгореть любое живое существо, абсолютно не трогает молодого юношу. Он остаётся непоколебим и взирает на собеседника с небольшой тенью веселья и азарта. — Дело не в мафии, мальчик. Наши нелегальные поставки кто-то с потрохами сдал одной московской шишке. Этот… тип охотно бы купил все наши акции. — В чём проблема? Продайте акции по более высокой цене. Вы только выиграете. Мужчина вплотную подходит к Артуру, растягивая толстые губы в ехидной ухмылке. Юношу окутывает резкий запах мыла и дорогих мужских духов. — Ты что из ума выжил, Золотарёв? — глухо рычит мужчина прямо в лицо Артура. Неприятный запах изо рта куратора заставляет Артура ненадолго задержать дыхание. — Этот «золотой кошелёк» накроет нашу компанию, выкупит весь товар и переправит поставки за границу за деньги, которые даже нашим царям никогда не снились. А нас сдаст полиции, ведь по документации каждая пуля и каждая таблетка принадлежат нам. Грозный шёпот мужчины не вызывает у прохожих никакого внимания. Толпа продолжает медленно сновать мимо двух странно разговаривающих мужчин. Люди спешат, кто куда, не замечая ничего вокруг. — Но ты не волнуйся, мальчик, — криво улыбается куратор и по-отечески хлопает Артура по плечу. — Эта проблема уже нашла своё решение. В течение месяца мы всё уладим. — Палыч, я с тобой не об этом хотел поговорить, — устало выдаёт Артур. Кирилл был прав. Вся эта шумиха с мафией и наркотиками Артура заведёт лишь в могилу. Тянуть смысла нет. — Я ухожу. Куратор замирает с сигаретой во рту, подняв вопросительный взгляд на юношу. Едкие ужимки будто стирает с его лица невидимая рука художника. Растерянность Палыча вводит и самого Артура в лёгкий ступор — юноша ожидал более яркой реакции на своё смелое заявление. — В каком это смысле ты уходишь? — сощурившись, спрашивает Палыч. — В самом прямом. Я больше не в деле. Куратор злобно усмехается. Левое веко над его глазом начинает слегка подрагивать. — Ты что, бедолага? Ты думаешь, что с нашего бизнеса так легко соскочить? Ты не уйдёшь, пока мы тебе не разрешим, — угрожающе тихим и низким голосом произносит куратор и тушит сигарету о стену около лица Артура. Юноша стоит прямо и спокойно, сунув руки в карманы джинсов. Но внутренне он остаётся собран и готов к неожиданной атаке. — Я ухожу тогда, когда я этого хочу. Ничьё разрешение мне не нужно, — спокойно отвечает Артур и, слегка оттолкнув плечом Палыча, спускается по лестнице. На последней ступени куратор хватает юношу за локоть и грубо разворачивает к себе. Резкое движение мужчина заставляет Артура напрячь мышцы. — Ты об этом пожалеешь, сучонок, — шипит куратор, заходясь от бешенства слюной. Артур лишь холодно усмехается. — Не думаю. Счастливо оставаться, — отвечает Артур и быстро растворяется в толпе прохожих. Куратор в гневе сжимает кулаки, наблюдая как чёрная голова исчезает в людском потоке. Мысль о том, что он упустил своего толкового подопечного, навязчиво нитью вьётся в его голове. Ему придётся за считанные дни найти себе новую жертву, которая будет выполнять за него грязную работу — начальство будет очень недовольно. — Пожалеешь, — хрипло повторяет он, закуривая ещё одну сигарету. По окнам, выполненным во французском стиле, лениво сползают капли дождя. На небе не видно ни намёка на просвет — оно плотно заперто серой оболочкой из туч и дождя. В поистине огромной комнате витает аромат корицы и ванили, излюбленного аромата хозяйки этого дорогостоящего пентхауса в центре Москвы. По белоснежным стенам развешаны пейзажи ночных столиц: Токио, Лондон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Санкт-Петербург, словно человек, живущий в этой спальне, когда-то собирал коллекцию из подобных картин. На белоснежном кожаном диване, размером в целую стену, беспорядочно разбросаны мужские вещи. Стол, стоящий у окна, усеян кипой бумаг и раскрытых книг, на одной из которых покоятся стильные очки в голубой оправе. Ноутбук валяется прямо на полу, скрытый от невооружённого глаза пушистым чёрным ковром. На низком журнальном столике лежат джойстики от до сих пор работающей приставки. Огромный плазменный телевизор стоит прямо напротив телевизора, как громадное чёрное пятно в комнате. На его экране неподвижно зависает картина из популярной игры «FIFA». Рядом с ним возвышаются профессиональные музыкальные колонки дорогостоящей фирмы. На громадном белом ложе, стоящем в самом тёмном углу комнаты, мирно посапывает молодой человек, запутавшись бледным телом в простыни. Единственным ярким пятном в комнате являются его блестящие рыжие волосы. Последствия вчерашней аварии лиловыми и красными оттенками пестрят на бледной молодой коже. Сладкие грёзы Александра Громова разрушаются громкой трелью навязчивого телефонного звонка. — Боже, — лениво стонет парень, переворачиваясь на спину и сбрасывая с себя тяжёлое белоснежное одеяло, словно какую-то сеть. По состоянию головы, отяжелевшей от ноющей боли, и яркому свету за окном юноша прикидывает в мыслях примерный час того времени, когда какой-то человек решился нарушить его крепкий сон. Саша с немым удивлением отмечает, что его настенные часы показывают время, перевалившее за полдень. Поиски телефона едва не приводят к полному погрому, и без того неубранной, комнаты. Юноша в одном нижнем белье бегает по ледяному кафелю спальни, то и дело покрывая ситуацию крепкими ругательствами. Наконец, синий дисплей телефона выныривает из грязных от дорожной грязи джинсов. — Алло, — грубо отвечает Саша, даже не соизволив посмотреть, кто ему звонит. Парень лениво потирает глаза, уставившись на унылый пейзаж за окном. — Неужели мистер Алекс Громов соизволил, наконец, ответить на звонок? — язвительно спрашивает низкий бархатный голосок на той стороне телефонной трубке. Юноша мгновенно смягчается, растягивая губы в своей фирменной обольстительной улыбке. — В такое время ты, моя дорогая, должна будить лишь одного парня, — задорно отвечает Саша, откидывая джинсы в сторону. В трубке слышится лёгкий хохот и шорох, словно девушка выходит на ветреную улицу. — Где ты? — интересуется Саша, опускаясь на белое кожаное кресло. — Артур сегодня уезжает в Королёв, чтобы уладить кое-какие дела. Хочу попрощаться, — отвечает Алина. В трубке слышатся громкие гудки машин и свист ветра. — Ты лучше скажи, почему тебя вчера не было на вечеринке? Рита была зла как никогда. — Я, э-эм, возникли непредвиденные трудности и… — неуверенно начинает свой ответ Саша. — Громов, ты не умеешь врать. Говори, как есть, — упорствует Алина. Юноша готов поспорить, что в этот момент его златовласая подруга закатывает глаза. — Вчера на дороге я попал в небольшое ДТП. Я ехал… Ответ Саши прорывается звонким женским восклицанием: — Что?! Как в аварию? Ты в порядке? Ты в больнице? Девушка обрушила бы на Сашу ещё больше вопросов, если б юноша мягко не прервал её. — Я в порядке, ясно? Голову слегка зашиб. В больнице сказали соблюдать постельный режим, пить какие-то таблетки и отпустили меня домой. Я бы приехал вчера, если б не искал битый час свою машину и не улаживал дело в «ментовке». Ей Богу, этот мальчуган просто шкет семнадцатилетний, взял у богатенького папочки погонять, ну и вписался в меня. Я его как мамочка сидел успокаивал в больнице. Ничего ведь страшного не произошло, тем более ему больше чем мне досталось. Ему ещё в лазарете месяц отлёживаться. — Да ты мать Тереза во плоти, Громов! Нельзя такое этим мелким богатым сучонкам прощать. Тебе повезло, а другому, быть может, на твоём месте суждено было бы погибнуть. — Какой смысл думать, что было бы? — устало спрашивает Саша, потирая висок свободной рукой. В голове юноши сразу возникает изуродованное лицо мальчика, который вчера его сбил. — Видела бы ты его глаза. Он искренне жалеет о содеянном. И, поверь, он больше ошарашен тем, что я его простил. Он ведь не ожидал такого — думал, что я его за соски подвешу за содеянное. Нет, Алин, он больше ничего подобного не сделает. Это будет ему уроком. В трубке слышится недолгое молчание, нарушаемое лишь свистом ветра. — Чёрт с ним, — низким голосом выдаёт Алина. — Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? — Я отлично. Готов к труду и обороне, — бодро хвастается Саша. Алина отвечает на это лишь приятным звонким смехом. — Это пока тебе Ритка не позвонила. Я её вчера еле успокоила. — Да, как, кстати, прошёл вчерашний вечер? Без меня было определённо скучно. — Здесь ты не совсем не прав, — мягко замечает Алина. — Рита вела себя странно. Думаю, что дело в Кирилле, но выматывать её вопросами вчера не стала. Ей и так плохо было, потом стало ещё хуже, видимо из-за алкоголя. Кирилл меня к ней в комнату не пустил. Звонил сегодня утром, сказал, что всё нормально, что она спит. Но, знаешь, его неопределённый ответ меня напряг ещё больше. Рита на звонки не отвечает, уже миллион раз ей звонила. Саша незаметно для себя напрягся. Такого от Риты и Кирилла, с которыми изначально всё было понятно, он никак не мог ожидать. Ведь эти двое были без ума друг от друга, готовы были друг за друга глотки вырвать всему миру. — Это странно, — задумчиво произносит Саша. Лезть в их дело ему не хочется, ведь они не маленькие дети, но та самая черта, присущая настоящим друзьям и вызывающая на помощь в любое время дня и ночи, не даёт ему покоя. — Я пойду, Саш. Вечером ещё созвонимся, хорошо? — спрашивает Алина, вырывая юношу из раздумий. Он не успевает задать подруге вопрос о её собственном самочувствии и новостях, как она вешает трубку. Саша, вымотанный долгим сном и произошедшими вчера событиями, с трудом поднимается с кресла, подходя к огромным окнам, открывающим умопомрачительный вид на столицу. В голове юноши стремительно проносятся картинки вчерашнего дня, как навязчивая киноплёнка. И всё чаще поток его мыслей останавливается лишь на одном человеке, белокурой девушке Александре с её прекрасными зелёными глазами. Обретая душевный подъём и бодрость духа, Саша твёрдо решает вновь встретиться с девушкой. Первой мыслью является только одно: доза. Снова. Как же я ненавижу утро после долгого сна, ненавижу чувствовать, что организм требует «добавки». Распахиваю глаза, чувствуя, что от сонливости не остаётся и ничтожной капли. Отвратительная, ноющая, противная головная боль сжимает мне виски, заставляя морщиться от каждого, даже самого мимолётного, движения. Тело изнутри словно залито магмой. Огнём горит каждая клеточка кожи. Пот струится по моей спине, рукам, лицу, звонко капая на пол. Дурацкая дрожь бьёт всё тело, словно я нахожусь в агонии. «Хуже мне ещё никогда не было», — пролетает мысль в моей голове. Внутренне сама себе усмехаюсь. Я думаю о том, что хуже мне никогда не было едва ли не каждый день, когда приём наркотиков откладывается более чем на десять часов. К моему счастью, в комнате присутствую лишь я одна. На месте, где я привыкла каждое утро лицезреть прекрасное лицо Кирилла, сейчас лежит лишь скомканное, мокрое от пота одеяло. Чувствую неприятное ощущение в области груди, словно что-то к ней прилипло. Нервным движением вынимаю из-под ткани платья пакетик с белым порошком и едва не давлюсь приступом облегчения и радости. Быстро на едва сгибаемых ногах подлетаю к чёрному столику и плюхаюсь на стул, больно ударяясь локтем о стену. Выбрасываю содержимое пакетика и пальцами раскладываю три аккуратные дорожки. Оставшееся содержимое жадно слизываю с пальцев, уже чувствуя, как боль начинает медленно притупляться. Знаю, что это лишь самовнушение, но даже это сейчас лучше, чем ничего. Затыкаю одну ноздрю, наклоняюсь над белым ядом и делаю вдох. Препарат проникает в мой организм едкими парами, отравляя всё внутри. Откидываюсь на стуле, закидывая голову наверх и утирая белые следы под носом. Не знаю, сколько проходит времени прежде чем боль резко отступает. Чувствую волну облегчения, приятного тепла внутри своего тела. С мыслей будто снимают тяжёлую пелену забвения. Лёгкая улыбка трогает мои губы. Сердце бешено колотится, заставляя тело слегка подрагивать. Быстро вдыхаю две оставшиеся дорожки и навожу порядок в комнате, скрывая следы своего преступления. Комната выглядит не лучшим образом, но убирать сейчас мне её совсем не хочется. Единственное, чего мне хочется — это принять душ и выпить кофе, чтобы начать, наконец, жить этот чёртов день. Скидываю с себя мокрое, провонявшее потом и алкоголем платье. Натягиваю на себя безразмерную белую футболку и уже собираюсь собрать не высохшие волосы в пучок, но, проведя ладонями по локонам, вспоминаю, что отрезала волосы. Улыбаюсь собственной забывчивости и выскальзываю из комнаты. В коридоре значительно холоднее и свежее, чем в душной спальне. Но больше всего меня настораживает запах — моющее средство и хлорка. Быстро спускаюсь на первый этаж и с удивлением обнаруживаю просто необыкновенную чистоту и порядок: весь мусор убран, посуда вымыта, украшения сняты и сложены в коробки в углу, полы и столы вычищены до блеска. — Ничего себе, — выдыхаю я, едва не падая на чистом скользком полу. — Ты спала слишком долго, — раздаётся голос на кухне, отчего моё сердце уходит в пятки от страха. Я-то думала, что Кирилл уже давно уехал. — Ты выглядишь гораздо лучше. Парень выплывает ко мне своей фирменной ленивой походкой, делая маленькие глотки из белой чашки с, судя по запаху, чёрным кофе. Светлые отросшие волосы зачёсаны назад. Под яркими голубыми глазами пролегают крупные мешки и синяки. Что-то подсказывает мне, что спал он этой ночью точно не в нашей спальне, если вообще спал. — Я думала, ты уехал, — замечаю я, стараясь лишний раз не смотреть ему в глаза. Ему нельзя знать, почему сейчас я выгляжу лучше, чем вчера. Опустив голову, подхожу к барной стойке и наливаю себе в кружку кофе, источающее чудесный аромат. Пока Кирилл рассказывает мне о том, что ранним утром он вызвал в квартиру уборщиков и они выполнили свою работу невероятно качественно и быстро, в моей голове всплывает жуткая по своей сути мысль. А что, если бы ночью Кириллу приспичило меня переодеть, как он делает это обычно, когда я после вечеринок обессиленно плюхаюсь на кровать прямо в парадной одежде? А раздевая меня, он бы обнаружил пакет с порошком? Или же что, если б он сегодня утром неожиданно зашёл ко мне в комнату и взял бы меня с поличным? От этих мыслей я едва не начинаю смеяться. Нервная дрожь прокатывается по моему телу, словно ударная взрывная волна. — Ты молодец, — наигранно безразлично говорю я, когда Кирилл заканчивает говорить об уборщиках. Отворачиваюсь к окну с чашкой кофе и делаю нервные глотки, рассматривая детскую площадку, трассу, университет, старательно подмечаю какие-либо детали, лишь бы фокусировать и зрение, и мысли на чём-то конкретном. Кирилл громко ставит чашку в раковину. Слышу какое-то шевеление у себя за спиной. Быстро оборачиваюсь, едва не разлив напиток. Кирилл натягивает лёгкую чёрную ветровку поверх белой футболки. Впервые мне совсем не хочется отругать его за такой лёгкий наряд, ведь на улице дождь и сильный ветер, рёв которого слышен даже в квартире. Удивляюсь собственной безразличности ко всему происходящему, молча опуская голову. «Что же такое? Почему мне абсолютно плевать на всё и на всех? — думаю я, медленно подходя к барной стойке. — Хотя, это чувство отрешённости в какой-то степени до дрожи приятно: никаких обязанностей, никакой ответственности, никаких чувств. Лишь получение кайфа…» Из мыслей меня вновь навязчиво выдёргивает голос Кирилла. Парень стоит напротив меня, скрестив руки на груди. Его пронзительный, любопытный взгляд пускает по моему телу мурашки. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он низким голосом, словно у него болит горло. — Много лучше, — отвечаю я, вперив взгляд в поверхность лакового стола, пахнущего полиролью. — Я еду в студию. Думаю, что вернусь ближе к трём часам ночи. Хотел выехать пораньше сегодня, но тебе нужно было отдохнуть, я понимаю, — медленно говорит Кирилл. Его слова провоцируют во мне гнев, который я с трудом подавляю путём огромных усилий. «Я не маленькая девочка, черт возьми. И я не просила тебя откладывать репетицию ради меня. Ты сам вечно всё решаешь за нас двоих, потому что думаешь, что я ни на что не способна. Хоть раз дал бы мне самой разобраться в проблеме, но нет, мистер Совершенство, как грёбанные Чип и Дейл, вечно спешит на помощь!» Резкая боль в животе заставляет меня поморщиться, на что Кирилл реагирует едва ли не за миллисекунду. — В чём дело? — спрашивает он, кладя ладонь мне на спину. Я скручиваюсь, чувствуя режущую боль прямо около пупка и в спине. Тошнота медленно подкатывает к моему горлу. Изо всех сил сжимаю зубы до скрипа, чтобы не закричать. Дыхание сбивается, делая мой сердечный ритм всё быстрее. Боль отступает медленно, но решительно. Так быть не должно. — Всё нормально, — грубо выдаю я, слегка отталкивая Кирилла в грудь. Кажется, моё движение получается более сильным чем я рассчитывала — парень отлетает от меня на добрый метр. От ярости в его глазах я сама едва не падаю на колени. — Какого чёрта с тобой происходит?! — громко спрашивает он, подходя ко мне вплотную и сжимая мой подбородок. Я отвожу взгляд, пытаясь оттолкнуть его от себя, но всё тщетно — парень сильнее меня. — Ничего, — отвечаю я, вертя головой из стороны в сторону. — Мне больно. — Мне тоже, — спокойно отвечает Кирилл, не отрывая глаз от моего лица. Я не удерживаюсь и заглядываю в их бездонную глубину, чувствуя, как слёзы подкатывают к горлу. Столько немых вопросов, тревоги и любви в этих глазах сметают мой рассудок к чёрту. Чувствую, как по щеке медленно ползёт слеза. Ему больнее, чем мне, ведь он не притупляет свои чувства. А я так виновата перед ним! Но я не могу ничего с собой поделать. Я устала быть виноватой, быть жертвой, чувствовать боль, устала. Я больше не могу так. — Отпусти меня, — отчеканиваю я, отталкивая от себя парня. Боль в животе медленно возвращается, но я стараюсь не подавать виду. Быстро вытираю слезу со щеки, словно этого проявления чувств и не было вовсе. Кирилл пару мгновений смотрит на меня испепеляющим, метающим молнии взором, а потом со всей силы, неожиданно даже для меня самой, бьёт стену кулаком. Небольшая трещина ползёт по белой поверхности. Его правая рука разбита почти до кости, но я еле подавляю в себе желание холодно ухмыльнуться. — Твои грёбанные секреты! — орёт Кирилл. От его крика я прикрываю глаза, опуская голову. В мыслях звенит его голос, как страшный вопль человека, которого довели едва ли не до точки. Слышу, как он медленно и устало выдыхает. Поднимаю на него осторожный, лишённый каких-либо чувств взгляд. Парень устало и обречённо смотрит на меня блестящими от гнева и боли глазами. — Как же я от них устал… Кирилл молнией покидает квартиру, громоподобно хлопая дверью. Я вздрагиваю, чувствуя внутри невероятную, пугающую меня саму пустоту. Трель телефонного звонка заставляет меня оторваться от стола и вновь одолеть расстояние до комнаты в пятнадцать ступеней. Подхватываю телефон с тумбочки и плюхаюсь на кровать животом. — Алло, — отвечаю я, приставляя телефон к уху. — Дочка, привет, — раздаётся на той стороне телефонного провода бодрый голос отца. Раньше я бы с нежностью и любовью отреагировала на этот звонок. Раньше. Сейчас я лишь рефлекторно улыбаюсь, чувствуя лёгкое облегчение в груди. Ну, хоть у папы и Машки всё хорошо. — Привет. Я вернулась. Скоро начнутся учёба и работа. А я с новыми силами готова врываться в этот год, — наигранно беззаботно и решительно говорю я, звонко смеясь. Тремя предложениями я полностью уверяю отца, что у меня всё прекрасно. У него просто не может остаться сомнений. Да, и этот разговор не затянется надолго. — Я очень рад, — улыбается отец. — А вы как с Машкой? — перебивая отца, восклицаю я. — Маша прекрасно себя чувствует. Курс химиотерапии мы прошли, недавно вернулись из Израиля. Маша уже обратно хочет. Я ей говорю: «Мария, не капризничай! Скоро поедем обратно!», а сам думаю, дай Бог, чтобы не пригодилось, — смеётся отец. Я лишь сдавленно улыбаюсь, вспоминая тот страшный миг, когда он сообщил мне о диагнозе младшей сестры. — Говорят, что такими темпами от этой гадости не останется и следа. Я начинаю нервно теребить одеяло. Эти врачи и не такое могут сказать, чтобы деньги из людей вытащить. — Мы были у знахарки, — начинает отец. Я закатываю глаза. — Пап, я тебе говорила, что я в эту чушь не верю. Что она вам там посоветовала? Выйти при полной луне в поле, загадать там желание и обмыться кровью бедной кобылки? Что? — спрашиваю я более резко, чем хотелось бы. Как бы мой план обмануть отца не пошёл крахом. Если буду таким тоном говорить, точно поймёт, что что-то не так. — Рита, да послушай же. Она очень хорошая женщина. И нет, не советовала она мне жертвоприношения и прочее. Молиться посоветовала и… Помогает, знаешь, — тихо произносит отец. От тона его магически спокойного голоса у меня по спине пробегает вереница малюсеньких мурашек. Скептик во мне вопит, чтобы я продолжила спорить, но никаких сил на это у меня не остаётся. — Всего вам хорошего, пап. Люблю вас. Поцелуй от меня Машу, — улыбаюсь я, целуя трубку телефона. Папа на той стороне телефонного звонка заливается смехом. — И мы тебя любим. Ждём твоего приезда. Пока, — говорит он и вешает трубку. — Пока, — отвечаю я в пустоту квартиры. Вижу двадцать пропущенных звонков от Алины, пять от Артура и три от Сашки. Как это я могла их не услышать? Должно быть, ночью я спала прямо на телефоне. У меня напрочь отсутствует желание кого-либо видеть, и уж тем более слышать. Ставлю устройство на «авиарежим», во избежание дальнейших бессмысленных разговоров, бросаю гаджет на тумбочку. Телефон звонко прокатывается по поверхности и с противным треском падает на пол. От этого, словно кости ломающего, звука я чувствую резкую боль в животе, нарастающую с каждой секундой. — Чёрт, — из моего рта вырывается страдальческий стон. Я обхватываю свою талию руками, сворачиваясь в позу зародыша на кровати. Боль не утихает. Её ведь не должно быть. Я совсем недавно приняла дозу. Тошнота подкатывает к горлу так неожиданно, что я едва успеваю достичь туалета. Больно приземляюсь на кафель коленями, успевая всё же прочистить желудок в положенном месте. Кроме кофе в моём организме не было ничего, что можно было бы выплюнуть, поэтому мне приходится давиться немыми рвотными позывами и спазмами в животе. С трудом доползаю до кровати, прокручивая в своей голове планы, которые были составлены мною на этот день. С горечью осознаю, что из этой кровати мне не удастся сегодня никуда выбраться. Быстрой и уверенной походкой девушка, облачённая в стильный горчичный тренчкот, пересекает длинную мощенную камнем улицу под пристальными и заинтересованным взглядами прохожих. Светлые волосы золотым флагом развеваются на ледяном ветру, ловя в себе едва пробивающиеся сквозь тучи лучи тусклого солнца, которое ещё вчера дарило этому миру свою августовскую прелесть. Взгляд пронзительных карих глаз девушки устремлён в одну точку, кажется, что даже апокалипсис не заставит её отвести взгляд. Она быстро переходит дорогу, наполненную машинами, звонко стуча по асфальту каблуками «ботфортов». Девушка подходит к чёрному «гелендвагену» и, открыв дверь, скрывается в темноте машины. — Повезло, что под дождь не попала, — тихо говорит Алина, пристёгивая ремень безопасности. Салон наполняется характерным для этой особы запахом: лёгкий цветочный шлейф, вербена и миндаль. Артуру всегда кажется, будто именно так должен пахнуть берег тёплой страны у побережья моря весной. Юноша слегка треплет девушку по волосам, поправляя расшалившиеся локоны. — Говорил же, что могу прямо у дома забрать, — улыбается Артур. Алина бросает на него хитрый, озорной взгляд юной девчушки. — Ты же не мой личный водитель. Тем более здесь пара кварталов. Надо уже и в форму возвращаться, — говорит девушка и трогает себя за несуществующий жир на животе. Артур лишь звонко смеётся. Парень заводит машину и ловко выезжает на трассу, вписываясь в вереницу улюлюкающих машин и наполненных людьми улиц. Ближе к полудню Москва вновь становится мощным мегаполисом, проснувшемся от долгого ночного сна. Даже в воздухе ощущается огромная скорость московского ритма жизни, за которым едва успевают его жители. — Тебя завезти в издательство? — спрашивает Артур, внимательно следя за дорогой. Но при этом в его вождении присутствует какая-то ленивая и кошачья грация — он на тысячу процентов уверен в том, что делает. И для него обычное катание по городу тоже самое, что для опытного атлета пробежать километр на стадионе. Артур — гонщик, и это ничто, никто не изменит. — Да, — быстро отвечает Алина, вперив взгляд на ползущие капли дождя по стеклу. Девушка любит подолгу наблюдать за пасмурными улицами — в них чувствуется уют, осенняя меланхолия и какая-то ощутимая лишь воздухом магия увядающей природы. — Ты звонила Саше и Рите? — С Сашкой говорила. Он в аварию вчера попал… Девушка не успевает закончить свой ответ. Артур бросает на неё встревоженный взгляд. — Боже, — говорит он, не отрывая взгляд от девичьего лица. Алина тепло улыбается. От её улыбки тревога Артура притупляется. — У меня была такая же реакция. Нет, всё хорошо. Какой-то малолетний болван протаранил его сзади, но всё кончилось благополучно. Сейчас этот гавнюк дома, отлёживается, чувствует себя, как огурчик. Сказал, что приехал бы вчера, если б не искал машину по эвакуаторам. Салон машины наполняется звонким смехом Артура. — В этом весь Сашка. Ну, а Рита? Алина медленно отворачивается к окну, чувствуя, как внутри что-то скребёт когтями тревоги. Девушка задумчиво проводит ногтем по подбородку, вспоминая отрывки из утреннего разговора с Кириллом. — Кирилл звонил мне утром. Сказал, мол она спит и, всё хорошо. Рита же трубку не берёт, — отвечает Алина словно нехотя. Девушка ненавидит неопределённость. Её притягивают лишь уверенные и решительные действия и полное осознание того, что происходит вокруг. Артур бросает на Алину беглый взгляд, наполненный печалью и тревогой. Улица сменяется длинной трассой, ведущей в самое сердце Москвы. Здесь юноше удаётся разогнаться чуть выше отметки в 40 километров в час. Артур тоже говорил с Кириллом утром, сразу после неприятного «увольнения». Незборецкий сказал ему тоже самое, что и Алине, слово в слово, а Рита также не брала трубку утром. Опасения Артура на счёт друзей подтверждаются с каждым днём, заставляя юношу приближаться к самым печальным выводам — истории любви, какой бы сильной она не была, похоже, приходит конец. Но Артуру тяжело верить, что история этой любви может так быстро и легко кончиться. — Что с этими двумя происходит? — спрашивает Алина бархатным голосом, наполненным страхом и плохими предчувствиями. Артуру такой голос был знаком. Таким же голосом Алина говорила о своём приезде к отцу, когда они возвращались из аэропорта. — Я не верю ни ей, ни ему. — Думаю, что они сами разберутся. Не тревожься, — тихо говорит Артур, беря холодную ладонь девушки и целуя её тыльную сторону. Сам Артур в свои слова не особо верит. Рита и Кирилл — два наркомана, имеющие разные зависимости: у Кирилла музыка, у Риты гонки. Кирилл свою зависимость удовлетворяет, а Рита нет. Она, напротив, испытывает ломку, пусть и не понимая этого. Но одна зависимость их объединяет — это зависимость друг от друга, которая начинает играть с ними злую шутку. Рита — познающий жизнь ребёнок, которому нужна свобода. Кирилл — её главный защитник, который не даст ей ту самую свободу. Бог знает, чем такой союз может кончиться. — Мне снился кошмар этой ночью, — задумчиво говорит Алина, крепко сжимая большую, шершавую ладонь Артура, как утопающий соломинку. Юноша припоминает как сегодняшней ночью он успокаивал девушку, уговаривая её лечь поспать. Она же отмахнулась, сказав, что расскажет о страшном сне утром. Но едва за окном забрезжил свет, Артур ушёл на встречу, соврав Алине, что отправился в свой офис. Салон на несколько минут погружается в гремящую тишину, нарушаемую лишь тихим шелестом мотора и мерным постукиванием капель дождь по крыше машины. — В детстве, лет в десять, я, однажды, была в папином офисе — это огромный небоскрёб на окраине города. Помню, никому до меня тогда дела не было: мама была в своём кабинете, отец на совещании, моя нянька заигрывала с симпатичным секретарём. В общем, помню, как я от скуки и любопытства начала носиться по всем этажам, то на лифте, то по лестнице. И, знаешь, я тогда не потерялась. Вовремя вернулась на место, где меня оставили, никто ничего не заметил. Я ещё удивилась, что в этом чертовом офисе, наполненном одними взрослыми людьми, на ребёнка внимания вообще не обращали. Даже, когда он был на тридцатом этаже совсем один. Об этой моей проказе до сих пор никто не знает. Но во сне я заблудилась. Носилась по всем этажам в поисках отца и никак не могла его найти. И все этажи были охвачены огнём. Дым щипал глаза. Я не могла дышать, затыкала рот какой-то тряпкой. Повсюду не было ни души, только огонь и то, что он пожирал. Отца я нашла, по иронии судьбы, на самом первом этаже, и вот, мы двое, взявшись за руки, собирались выйти, как потолок обрушился прямо на нас. Отца придавило сразу, а меня лишь по пояс, да и то не серьёзно. Я кое-как выбралась, но прямо в дверях свалилась от того, что в лёгких не осталось кислорода. И тогда я услышала твой голос, кричащий моё имя. Закончив рассказ, Алина поднимает на Артура взгляд ясных карих глаз. Артур был уверен, что встретит слёзы девушки, повернувшись к ней. Но нет. Ни одна слезинка не ползёт по золотым щекам Алины. Девушка спокойно и стойко смотрит на юношу, лишь изредка моргая. В животе Артура рождается неприятное, щемящее чувство тревоги. — Обещай, что, будешь бороться до последнего, чтобы в жизни не случилось, — тихо приказывает Артур, не отрывая взгляд от глаз девушки. Алина тепло улыбается ему в ответ. Этого ответа она и ждала. У неё нет потребности в жалости или сопереживании. Ей нужны лишь уверенные слова, призывающие её к решительности и смелости, которые она так ценит в себе и других. — Обещай, что будешь следить за дорогой всегда, — парирует она и поворачивает своё сияющее юностью лицо на дорогу. Артур поступает также, нежно улыбаясь и крепче сжимая ладонь девушки. — Обещаю, — в один голос произносят молодые люди, не размыкая крепкое сплетение рук. Оставшуюся дорогу оба молчат, думая каждый о своём. Но это не та неловкая тишина, вызванная лишь за неимением что-либо сказать. Напротив, это молчание, которое просто необходимо в такие моменты. Высокое здание издательства, в котором стажируется Алина, ярким стеклянным зданием возвышается над магазинчиками, которыми наводнена улица. Артур паркуется прямо у входа. Алина быстро отстёгивает ремень безопасности и разворачивается к парню всем туловищем. Пару минут она просто разглядывает черты лица любимого, запоминая каждую родинку и шрам. — Звони почаще. И возвращайся скорее, ладно? — просит она, сжимая большую ладонь парня обеими руками. Артур кивает, улыбаясь и сжимая своей ладонью тонкие нежные пальцы девичьей руки. — Помню, помню. А ты пиши каждый день, не гуляй по тёмным улицам одна и выключай утюг в моей квартире в следующий раз, — смеётся парень, за что получает лёгкий удар от девушки в плечо. — Я думала, что он автоматический, — обречённо выдыхает она, хватаясь за виски и смеясь в такт смеху Артуру. — Хорошего тебе дня, — говорит Артур, прижимаясь лбом к лбу Алины. Девушка, не отрывая глаз, смотрит на него из-под длинных ресниц. — Удачи тебе в Королёве. Передай привет своей маме, — улыбается она. Артур настойчиво целует девушку, забираясь ладонями под лёгкий белый свитер. Кожа Алина моментально реагирует на прикосновение жаркой волной внизу живота. Поцелуй наполнен страстью, любовью и нежностью, которые на прощание влюблённые дарят друг другу. Алина смотрит на Артура горящими глазами и чмокает в щёку, проводя ладонью по шее парня. Девушка покидает салон и, широко улыбаясь, машет напоследок уезжающей машине. Алина глубоко вздыхает, накидывая на плечо сумку, и уже собирается ухватиться за ручку двери здания, как звонкая трель телефона разрывает её уши. Девушка, застыв на месте, быстро выуживает со дна сумки звенящий гаджет и несколько секунд удивлённо прожигает дисплей телефона загоревшимся от неожиданности взглядом. Странное чувство страха нежданным гостем посещает её душу. Буквы складываются в знакомое сочетание «Никита-брат». Сердце девушки начинает ныть тупой, обиженной болью от того, что этот человек почти полгода не звонил ей и не отвечал на её звонки. — Алло, — нетерпеливо выдыхает девушка, прислоняя экран к уху. — Привет, сестрёнка, — раздаётся в ответ знакомый низкий голос брата с нотами бархатных переливчатых звуков. Кажется, что юноша пребывает в отличном расположении духа. Перед мысленным взором девушки сразу предстаёт высокая и стройная фигура со знакомым ей с рождения ангельски прекрасным лицом её старшего брата, его золотые кудри, в которых она так любила ковыряться в раннем детстве. — Какого дьявола ты не отвечал на мои звонки?! Почти полгода… — Притормози, бельчонок, — устало прерывает её Никита. Таким прозвищем называл её только он. И, как бы гордость Алины этого не хотела, девушка всё же улыбается при звуке этого милого имени. — Отчитаешь меня, когда я прибуду в берлогу твоего мужика. Да, отец мне уже рассказал, куда ты катапультировала из нашего семейного замка. Знакомая девушке манера её брата говорить красивыми, длинными предложениями с, порой, высокопарными и вычурно красноречивыми словами несколько удивляет её. Она была уверена, что за несколько лет бесконечного и безудержного веселья брат растеряет свой дар «убеждать словами». Алина замирает на месте с приоткрытым от удивления ртом. Прохожие пару раз оглядываются на неё с немым вопросом и, порой, со слащавой улыбкой. — Ты в Москве? — тихо спрашивает девушка, затаив дыхание. — Да, уже был у папаши. О-о-й, там эта дьяволица уже наши комнаты в свои личные «медитационные» и художественные студии переделала. Стерва. А папаша нарадоваться не может — детки, наконец, выпорхнули из его фамильного гнезда. Но деньгами он меня конечно не обидел. Кутить будем с тобой, как в старые добрые, — смеётся Никита. Лёгкий шум на фоне даёт Алине понять, что он сейчас за рулем. — Слышу ветер в трубке. Ты где? Тебя подобрать? — Я на стажировке до вечера, — отвечает Алина, нервно выдыхая. Долгожданный и неожиданный приезд брата, по всем семейным канонам, обязан радовать её, но отчего-то девушка чувствует лишь нарывающую изнутри тревогу и жгучие сомнения. — Ну и изменчива же жизнь. Я-то думал, ты, не изменяя традициям, сейчас высыпаешься после жгучей клубной тусовки. Ладно, куда мне ехать? — Скину тебе адрес квартиры СМС. Только… не разноси её, будь добр. Она всё же не моя. Хрустальный смех Никиты заставляет Алину напрячься ещё больше. — Понял, сестрёнка. Жду с нетерпением нашей долгожданной встречи, чтобы снова потискать твои симпатичные щёчки. До скорого, целую, — говорит он и вешает трубку. Алина, вперив в пустоту встревоженный и усталый взгляд, убирает телефон в карман тренчкота. Её заблестевшие карие глаза бегают в поисках какой-то несуществующей точки в воздухе. Нехорошее предчувствие и тревога неожиданными гостями вторгаются в её сознание, когда Алина золотой фигурой растворяется в здании издательства. В студии царит атмосфера кипящей работы, которой увлечены молодые музыканты. По их бледным лицам ползёт лёгкая тень усталости от долгой и кропотливой работы, но в их ярких, светящихся от восторга глазах горит огонь, разжигающийся под действием цели, к которой они идут — цели подарить своё творение этому миру. Среди шестерых музыкантов особенно выделяется один, белокурый паренёк ангельской внешности с круглыми очками на носу. Он и руководит всем процессом. Он, как вечно работающий механизм, зажигает всех вокруг своей любовью к музыке и желанием добиться своего несмотря ни на что и вопреки всему. — Добавь немного верхов. Посмотрим, как это прозвучит, — задумчиво говорит он, давая указания звукорежиссёру, молодому темноволосому парню с небольшой бородкой на подбородке. Тот беспрекословно выполняет задачу, и тёмная студия наполняется приятным звучанием лёгкой музыки в такт с ритмичными битами. Музыканты довольно переглядываются. — Это то, что надо. Кирилл с улыбкой плюхается на чёрный диван между двумя рослыми парнями, которые активно обсуждают сведения грядущих треков, которые войдут в новый альбом T-Fest. Незборецкий ловко подцепляет сигарету из пачки и закуривает, наполняя помещение сероватым туманом. Парень ловит себя на мысли, что лишь в этом месте, с этими ребятами ему удаётся абстрагироваться от внешнего мира, от жизненной суеты, прикоснуться к чему-то более высокому и такому важному для него самого. Только здесь он может по-настоящему жить, понимая, что-то, что он делает, не проходит зря. Только здесь его не посещают навязчивые мысли о сегодняшней ссоре с Ритой, которая уже битый час не отвечает ни на звонки, ни на сообщения. — Думаю, что нужно будет делать синглом первый трек, — решительно заявляет Костя, барабанщик. Его белокурые кудрявые волосы находятся в бесконечном хаосе из-за того, что он чересчур усердно играл несколько часов подряд на барабанной установке. Кирилл бросает на него хитрый и заинтересованный взгляд, выпуская изо рта колечко дыма. — Вечно выбираешь самые пошлые тексты, Костян, — улыбается звукорежиссёр Паша. Вся компания заливается дружным мужским смехом. — Что за смех во время работы, молодые люди? — раздаётся женский звонкий голос. В студию заплывает стройная высокая фигура девушки лет двадцати пяти. Её длинные до пояса блестящие каштановые волосы стянуты на затылке в высокий конский хвост. Красивая линия пухлых губ, покрытых нежно-сиреневой помадой, растягивается в ослепительной, белозубой улыбке. Любопытный, кошачий взгляд изумрудных глаз игриво изучает окружающую обстановку, в которой царит привычный всему лейблу холостяцкий хаос. О подобных девушках можно смело говорить, что они очень красивы и притягательны. Именно поэтому вся компания парней, кроме Кирилла, с улыбками оборачиваются на шлейф её пряных духов. Парень настойчиво прячет взгляд, вперив его в тлеющую сигарету. О том, что именно эта девушка стала вчерашним гостем его размышлений, парень думать не хочет. Ему было непривычно почувствовать интерес с другой, потому что перед его мысленным взором всегда находилась лишь одна голубоглазая гонщица, голос которой он не может забыть ни на секунду. Он чувствует себя отвратительно, допуская даже мысль о том, что он может думать о другой, чувствуя внутри крепкую связывающую его с Ритой нить всепоглощающей любви. — У нас заслуженный перерыв, — улыбается звукорежиссёр, скрещивая руки за головой и лениво откидываясь на кожаном кресле. Девушка игриво ему улыбается, прохаживаясь по студии, словно демонстрируя свой наряд, который состоит лишь из скромного джинсового костюма и удобных белых кроссовок. Она эффектно поворачивается к компании парней в профиль, перебирая длинными фиолетовыми ногтями пластинки, стоящие в угловом шкафу студии, с классическими рок-н-рольными группами. — Парни, Вася хотел видеть вас у себя, хочет поговорить с вами на счёт следующего выступления, — безразлично говорит девушка. Закончив изучать музыкальный репертуар, она театрально подплывает к темноволосому парню походкой дикой пантеры, сгоняя звукорежиссёра с его удобного чёрного кресла. Парни вопросительно переглядываются, но всё же без лишних вопросов покидают помещение, оставляя Кирилла и девушку наедине. Юноша задумчиво докуривает сигарету, старательно пытаясь не думать ни о чём, кроме музыки. — Впервые вижу, чтобы Кирилл Незборецкий выглядел таким задумчивым, — хитро улыбается девушка, наклоняясь к парню ближе и скрещивая ладони на стройных коленях. Кирилл одаривает её изучающим взглядом и натянуто растягивает губы в довольной ухмылке. — Впервые вижу, чтобы Зина Костякина явилась на студию вовремя, — парирует он, бросая бычок в пепельницу. Зина откидывается на кресле, забрасывая ногу на ногу. Кирилл переводит взгляд на развешанные по всем стенам плакаты с артистами лейбла. — Я девушка. Мне свойственно опаздывать, — подмигивает она, кокетливо ведя плечом. Юноша в ответ поднимается, подходя к девушке поближе и перемещая свой пристальный взгляд на её красивое лицо. Ему всегда нравилось играть с девушками, это придавало ему некую уверенность в себе. Но последние полгода он считал, что потребность в этом исчезла. Ведь он нашёл ту, что давно искал. — Ты смотри, я ведь могу и от дуэта с такой важной особой отказаться, — шепчет он, скрещивая руки на груди. Зина по его примеру медленно поднимается, расправляя узкие плечи и не отрывая кошачьего взгляда от голубых глаз Кирилла. Она подходит к парню почти вплотную, оставляя между ними ничтожные десять сантиметров. Кирилл заметно для самого себя напрягается, но упорно продолжает сохранять внешнее спокойствие. — Это угроза? — вздёргивает брови Зина. Кирилл в ответ широко улыбается, оголяя ряд ровных белоснежных зубов. — Нет, милая, это предупреждение, — отвечает он, делая едва заметный шаг назад, увеличивая расстояние между ними. Но Зина продолжает настойчиво его сокращать и кладёт ладонь с идеальным маникюром на плечо парня. — Перестань, Незборецкий, мы с тобой делаем один из самых огненных треков этой осени. Ты не имеешь права решать фэнов такого чуда, — спокойно говорит Зина, вглядываясь в лицо парня. Эта девушка знает себе цену, и это впервые не отталкивает Кирилла, хотя раньше он подобного типа девушек не слишком любил. — Хотя, из чуда в этом помещении, по-моему, только твоё лицо. Звонкий смех Кирилла заполняет студию. Он, скрывая собственное внутреннее напряжение, плюхается на диван. Девушка приземляется рядом с ним, щебеча о том, какие идеи по поводу трека посетили её сегодня в душе. Спустя несколько минут их милого диалога, который регулярно прерывается ненавязчивым флиртом, в студию влетает Костя, сжимающий в руках телефон. Взгляд парня наполнен немыми вопросами и удивлением. — Проверь ленту, чувак, — напряжённо заявляет он. Кирилл лукаво смотрит на барабанщика, вздёргивая брови вверх. — Ты же знаешь, как я ненавижу «жёлтую прессу», — шутливо подмечает Кирилл, лениво вытягивая устройство из кармана чёрных джинсов. — Если бы это касалось моей девушки, я бы не был так спокоен, — дополняет вошедший в помещение Паша. Кирилл несколько секунд удивлённо смотрит на парней немигающим взглядом. Юноша чувствует, как внутри какая-то струна его душа натягивается до пугающего предела. Зина бросает на Кирилла короткий, чересчур растерянный взгляд. Парень быстро поднимается с дивана, набирая на телефоне знакомые цифры пароля. Новостная лента кипит яркими, кричащими афишами с красной надписью на главной полосе: «T-Fest и его девушка! Известно имя возлюбленной артиста ГазГольдер.» В приложение к красноречивым надписям идут множество снятых на студии провокационных фотографий, на которых Кирилл обнимает улыбающуюся Риту со спины, целует девушку в губы, Рита задумчиво следит за процессом записывания новой песни. Кирилл моментально подмечает, что эти фото сделаны в начале лета, когда Рита часто бывала здесь, на студии, сопровождая Кирилла. — Как они, чёрт возьми, пронюхали? — медленно спрашивает Кирилл, чувствуя накатывающую на него дурноту. Его главной целью было скрывать Риту от общественности, а сейчас все его планы с пугающей неожиданность рухнули. — Кто-то из наших сдал её, — задумчиво отвечает Зина, одаряя всех присутствующих своим фирменным кошачьим и пронзающим взглядом. Дорога до Королёва занимает у Артура гораздо меньше времени, чем он рассчитывал заранее. Родной город встречает парня серостью и пустотой улиц. Юноша с удивлением чувствует внутри какую-то напряжённую и неугасающую тревогу, когда проезжает мимо знакомых с детства улиц, парков, зданий. Многие трассы он помнит со времён основания банды «Дрифт». Артур ловко паркуется во дворе подъезда дома, в котором он вырос и провёл почти всю свою жизнь. На детской облупившейся площадке одиноко сидит лишь какой-то незнакомый седовласый старик с газетой в морщинистых руках. Детей, обычно играющих в песочнице и качающихся на множестве ярких качелей, отчего-то не видно в этот воскресный день. Ответом на странную безлюдность улиц становится накрапывающий по началу, увеличивающийся с огромной силой ливень. Парень поднимается по ступеням подъезда под раскат грома. — Ты смотри, как погодка испортилась, — тихо сам про себя замечает Артур и ныряет в тёплый полумрак подъезда номер «7». Юноша быстро минует ступени, ведущие на пятый этаж и, к собственному удивлению, обнаруживает, что чёрная лаковая дверь его квартиры открыта. В памяти юноши его мать всегда закрывала дверь, даже, когда в этом не было особой необходимости. И строго настрого велела также поступать единственному сыну. Парень тихо проскальзывает в светлое помещение прихожей и при виде мужских ботинок у входа запирает дверь очень тихим и осторожным движением. После ухода отца мать редко приглашала к себе представителей мужского пола. Гости вообще были редким явлением в этой огромной, почти всегда пустующей квартире. Богатая обстановка всё ещё остаётся противным напоминанием о состоятельном отце Артура, который бросил семью давным-давно. Но мать Артура не хочет ничего переделывать, так как на это просто не хватит средств. С кухни доносятся тихие голоса: мужской и женский. Артур моментально узнаёт голос матери и отца Риты, человека, который сопровождал парня почти всю жизнь. — … столько воды утекло, — тихо говорит мать. Артур подходит чуть ближе, прислушиваясь к разговору и прислоняя уху к небольшой щёлке незакрытой чёрной двери кухни. Раньше он никогда не любил подслушивать чужие разговоры, но какое-то внутреннее чутьё говорит ему о том, что сейчас самое время начать это делать. — Не понимаю, к чему ей понадобилось ворошить прошлое, — надрывным голосом отвечает дядя Олег. Кажется, что мужчина сильно взбудоражен, едва ли не взбешён. — Ты ведь знаешь характер Юли. Что ни день, то новая сплетня, — спокойно отвечает мать. Холодность и спокойствие передались Артуру именно от неё. Мама Артура всегда умела сдерживать свои эмоции и оставаться хладнокровной и рассудительной даже в самых стрессовых ситуациях. Именно поэтому развод с мужем она пережила без лишних истерик. — Если это касается наших детей, она не имеет права даже заикаться о подобном, — яростным тоном парирует Олег. Слышится лёгкий шуршащий стук. Кажется, мужчина присаживается за стол. — Они не должны знать правду. Она их шокирует, — магически тихим голосом говорит мать Артура так, что юноша едва может разобрать смысл сказанных ею слов. Артур чувствует, как его сердечный пульс с каждой секундой ускоряется. — Я понимаю это не хуже тебя, — незлобно огрызается Олег. Слышится его тяжёлый и уставший вздох. — Она не проболтается. Я уже с ней говорила, — уверенно говорит мать Артура. — Будем надеяться, — обречённо и тихо отвечает Оле. Артур понятия не имеет, о чём только что говорили отец Риты и его мать, но юноша твёрдо намеревается выяснить тайну той правды, которую мужчина и женщина скрывают от него и его подруги. Весь день провожу в кровати, временами скручиваясь под одеялом от мучительных болей в животе и рвотных позывов. Пару раз меня рвёт желчью. Сон, в который я настойчиво пытаюсь погрузить свой организм, посещает меня лишь один единственный раз ближе к двум часам дня. Но и он прерывается странными сновидениями, в которых мне мерещатся кровавые младенцы и я сама с ножом в руке. Я всё же принимаю решение заняться поисками обезболивающих таблеток, ведь дозу принимать каждые десять минут я не могу. К тому же, запас наркотиков у меня заканчивается. По моим расчётам, дозы хватит ещё на пару дней, не более. Где искать наркотики потом, я не знаю и думать об этом сейчас не хочу. Единственное, чего мне хочется — это унять чёртову боль. Поиски оказываются тщетны, как я и предполагала заранее. Перерыв буквально каждый уголок квартиры, я не нахожу абсолютно никаких лекарств. Кирилл редко болеет, как и я сама, поэтому необходимости держать таблетки в доме нет. Скрепив сердце, принимаю решение сходить в аптеку, чтобы закупиться обезболивающими. Напялив на себя мешковатую толстовку и джинсы, выныриваю на негостеприимную серую московскую улицу вопреки огромному нежеланию покидать сегодня пределы тёплой квартиры. Холодный, пронизывающий ветер забирается под кофту, слегка притупляя нарывающую боль и остужая разгорячившуюся голову. Противный моросящий дождь капает прямо за спину, проскальзывая по коже ледяным ручьём. Дорога до ближайшей аптеки занимает всего несколько минут пешим ходом. Уже стоя на кассе и расплачиваясь за какие-то обезболивающие препараты, название которых я даже не спрашиваю у пожилой продавщицы, меня посещает тревожная мысль. Я медленно сглатываю тяжёлой комок в горле и, смотря на то, как бабуля за кассой перебирает мои деньги, говорю надломленным, неправдоподобно тихим голосом, словно кто-то давит мне чем-то тяжёлым на связки: — Дайте ещё тест на беременность, пожалуйста. Мой голос звучит неуверенно и непривычно низко. Чувствую, как виски сжимаются от ноющей боли. Мои ладони дрожат, когда я принимаюсь быстро и нервно укладывать лекарства и три теста в шуршащий пакет. Другие покупатели заинтересованно поглядывают на меня, переглядываясь даже между собой какими-то странными, заискивающими взглядами. Чувствую на себе изучающий взгляд ухмыляющейся продавщицы. Её старческое лицо, изборождённое множеством морщин, как-то по чудовищному сморщивается, когда она говорит мне неприветливое и ироничное «до свидания». Я пытаюсь прятать своё лицо под капюшон, но всё тщетно. Как назло, один из тестов выпадает у меня из руки и, я трачу время ещё и на то, чтобы его поднять. И почему все эти люди так смотрят на меня, будто Мадонну во плоти увидели? Какая-то девочка подросток даже принимается исподтишка меня фотографировать. Чувствую, как по спине ползёт капелька холодного пота. — Зачем ты меня фотографируешь? — грубо спрашиваю я, подходя к выходу и смотря на девчонку из-под опущенных ресниц. Девочка лет пятнадцати с неуклюже накрашенными ресницами и в яркой красной толстовке смотрит на меня с хитрой улыбкой. Я хмурюсь, смотря на неё сверху вниз. Она опускает свой телефон. — Ты же девушка Кирилла Незборецкого? — спрашивает она, обращая на нас внимание всех присутствующих. Я непонимающе взираю на неё, чувствуя, как моё сердце ухает в пятки. — Ну, T-Fest. — Ты меня с кем-то путаешь, — тараторю я, натягивая капюшон на голову ещё сильнее. — Да нет, это точно ты… — начинает визжать девчонка, но я стремительно покидаю аптеку. Моё сердце бьётся так быстро, что я слышу его удары прямо у себя в горле. Боль в теле усиливается с каждым шагом. Мне хочется позвонить Кириллу и понять, чёрт возьми, что происходит. Откуда люди знают обо мне, ведь мы с ним договаривались, что СМИ будут думать, будто девушки у него нет. Но я не решаюсь сделать звонок, ведь, услышь я голос Кирилла, выложу ему всю правду на блюде. Поток моих невнятных мыслей прерывается ещё и этим чертовым гнетущим чувством тревоги. Зачем я купила тест? Неужели я действительно думаю, что я беременна? Это невозможно. Зайдя в квартиру и стянув с себя капюшон, я, наконец, чувствую ту безопасность, которой теперь нет на улицах города — обо мне знают в СМИ. Как это произошло, я узнавать не хочу. Во всяком случае, пока не угомоню эту дикую боль в животе. Выпив таблетки, я беру в руки тест. Мой взгляд застревает на этой белой чёртовой палочке с полоской. Чувствую, как пот ручьём стекает по всему моему телу, хотя в квартире даже не жарко. Я не могу это сделать. Мне страшно. Завернув свои сомнения в клубок и заперев его на дне сознания, решительно захожу в ванную комнату. Быстро пробежав глазами по инструкции, выполняю всё согласно написанному. Прикрыв глаза, присаживаюсь на край ванной в ожидании результата. Боль медленно начинает угасать, но мои руки всё ещё дрожат. Чувствую лёгкое головокружение, отчего едва не сваливаюсь на пол. Смотрю на часы, медленно поворачивая в руках белое устройство. Мне кажется, что время замирает в этот момент. Слышу, как глухо клокочет в груди моё испуганное сердце. Слышу треск собственных штанов, которые рву ногтями от напряжения. При виде двух красных полосок, чувствую, как слёзы обильным потоком брызжут из глаз. Из моего рта вырывается инстинктивный обречённый крик. Внутри меня словно образуется какой-то пустой вакуум, наполненный отчаянием и страхом. Прикрываю глаза ладонью, устало роняя голову на руки. По моей дрожащей спине медленно соскальзывает капля ледяного пота. В горле стоит удушающий, немой крик о помощи, которую мне просто не у кого просить. Перемены в жизни — необратимый и не подчиняющийся никаким законам ветер, дующий то в одну сторону, то в другую с разной силой.