***
Кэрол рассчитывала, что Фрида простит ее на следующий же день. Она ошибалась. — Так и будешь дуться? — оказывается, это было плохое начало разговора. Фрида ушла из камеры и не возвращалась до поздней ночи. Хотя Фрида и не разговаривала с Кэрол, она никому не сказала, что Дэннинг соврала насчет нее. Кэрол не могла понять, как на это реагировать. Она также не понимала, почему чувствует себя так отвратительно. Может, это из-за взгляда Фриды, полного разочарования и отвращения в тот момент, когда на следующий день после их ссоры Кэрол заявила: — Хватит уже быть такой осуждающей сучкой. Ты бы сделала то же самое, — Кэрол прекрасно знала, что Фрида бы так не поступила. Прошло четыре дня с тех пор, как Фрида вошла в камеру с этими проклятыми леденцами; Кэрол надоело играть в молчанку. Она собиралась извиниться. Или хотя бы собиралась попытаться. За всю свою сознательную жизнь Кэрол Дэннинг никогда ни перед кем не извинялась. Она не чувствовала в этом необходимости — было совершенно плевать на мнение других. Хотя ей не казалось, что она сделала что-то настолько ужасное, что Фрида вдруг решила перестать обращать внимание на ее существование; но все же Кэрол скучала по ней: по ее тихому смеху, по низкому томному голосу, по ее очаровательному южному акценту. Кэрол скучала по их игре в шахматы, пусть даже она и проигрывала каждый чертов раз.***
Фриде не хватало Кэрол. Тем не менее она понимала, что если так будет продолжаться, то их отношениям, несомненно, придет конец. Фрида хотела, чтобы ее воспринимали как равную, а не как того, кем можно попользоваться, а затем выбросить. Она знала, что Кэрол сожалела — это было написано на ее лице каждый раз, когда Фрида смотрела на нее. Этого все равно было недостаточно. Кэрол нужно было перестать быть инфантильной малолеткой и начать отвечать за последствия своих действий. Игнорировать Дэннинг было сложно, но вполне возможно. Во всяком случае, это продолжалось недолго. Кэрол с трудом добрела до камеры — с подбитым глазом, треснутой губой и кучей синяков по всему телу. — Кэрол… — Фрида уже была рядом, поддерживая ее за талию и помогая дойти до кровати, — что произошло? — она не могла скрыть беспокойство. — Сучки Барб, которые были сегодня на дежурстве, напали на меня в коридоре, — каждое слово отзывалось болью во всем теле. — Почему охранники не отвели тебя к врачу? — позволяя опереться на себя, Фрида помогла ей сесть. — Ты серьезно? Уверена, им очень хотелось поглазеть на то, как меня избивают. — Снимай футболку. Несмотря на невыносимую боль, Кэрол рассмеялась: — Это ты так флиртуешь? Фрида закатила глаза — было заметно, как ее щеки слегка покраснели. — Надо осмотреть поврежденные участки кожи. — Не знала, что ты врач, — Кэрол осторожно сняла футболку. — Что насчет лифчика, док? — поддразнила она. Сильная боль отходила на второй план — Кэрол была безмерно рада тому, что Фрида опять с ней говорит. — Я не врач, просто неплохо разбираюсь в выживании, — Фрида внимательно осмотрела покрытую синяками верхнюю часть тела. Повреждений было много, но, к счастью, они были не опасны. — Да, его тоже снимай. — Кэрол удивленно подняла бровь, пытаясь понять, серьезно она или нет. — Шучу. Забыв об ужасной боли, Кэрол широко улыбнулась. — Ай! — воскликнула она, когда Фрида коснулась синяка. — Руки холодные. Девушка кивнула, пытаясь сосредоточиться на синяках, а не на груди соседки. Закончив осмотр, она объяснила: — Как я уже сказала — я не врач, но уверена, что внутреннего кровотечения нет. Если завтра не станет лучше, то попросишь отвести тебя в лазарет, — она вздохнула. — Они ведь могли тебя убить, ты в курсе? — Почему тебе не плевать? — Кэрол сразу же пожалела о сказанном. — Почему мне не плевать? — Фрида безрадостно рассмеялась. — Ну не знаю, может, потому что я не такой уж дерьмовый человек? — она сделала паузу, боясь спросить. — Тебе было бы плевать на мою смерть? — Ты слишком умна, чтобы умереть, — говорить комплименты было гораздо проще, чем признаться, что ей было далеко не плевать. — Лекарств у меня нет, чтобы облегчить боль, но есть кое-что получше, — Фрида протянула бутылку шампуня (прим. пер. — там они хранили алкоголь). — Пойдет, — пробормотала она, — спасибо.***
Кэрол не знала, сколько времени уже прошло. Она не могла уснуть, поэтому просто пила и продолжала пить до тех пор, пока бутылка совсем не опустела. Девушка была сильно пьяна, перед глазами все плыло — невыносимая боль вперемешку с алкоголем давала о себе знать. — Фрида, — прошептала она. — Эй, Фрида… — В чем дело? — настороженно спросила Фрида, будто и не ложилась вовсе. — Я была бы опустошена, — призналась она. Действие алкоголя было ощутимо: Кэрол говорила честно, так, как не осмелилась бы никогда. — Если бы ты умерла, — повторила она, — я была бы опустошена. — Ложись спать, Кэрол, — от неожиданного признания Фрида почувствовала странное ощущение тепла внизу живота. — Прости, — всхлипнула она, — прости, что использовала тебя. — Похоже, сейчас Кэрол, действительно, сожалела — видимо, алкоголь делал ее не только честной, но еще и очень эмоциональной. — Я знаю, что облажалась. Я не должна была тебя подставлять, просто… — она остановилась, почувствовав мягкое, успокаивающее прикосновение к руке. — Эй, тише… — Ты ненавидишь меня, — чуть слышно сказала Кэрол. — Вовсе нет, — возразила Фрида. — Ты не говорила со мной все эти дни, — с досадой протянула она. — Я злилась, — Фрида дотронулась до ее лица и большим пальцем стерла слезы со щеки Кэрол. — Ты все еще злишься? Фрида не смогла сдержать улыбки, в этот момент Кэрол была просто очаровательна. Нужно поить ее чаще. Казалось, что эта всхлипывающая, пьяная, уязвимая девчонка была ближе всех к реальной, настоящей, искренней Кэрол. — Немного, — призналась она, — но я тебя прощаю. Теперь ложись спать. — Не могу, — она шумно втянула воздух, потирая нос рукой. — Мне больно, Фрида, — тихо произнесла Кэрол, заставляя сердце Фриды сжаться. — Все ужасно болит. — Я знаю. — Может лучше поцелуешь, чтобы облегчить боль? — Кэрол пошутила, ожидая, что Фрида покраснеет или как обычно закатит глаза и усмехнется. Она не думала, что девушка наклонится и прикоснется губами к ссадине на ее щеке. От прикосновения, такого мягкого и осторожного, по спине Кэрол пробежали мурашки. — Спокойной ночи, Кэрол. Несмотря на мучительную боль, Кэрол Дэннинг спала так, как никто другой в этой забытой дьяволом тюрьме.