Западня-злодейка, поцелует крепко

Сумерки давно окутали нагретую землю погружая её в сладкий сон. За окном всё стихло, лишь проказники-сверчки нарушали девственно нежную тишину своим насмешливым стрекотанием. Этот день выдался на редкость тяжелым. Лежа в кровати, Германия без конца думал о своём незваном итальянском госте. В связи с нелётной погодой в Мадриде Карьедо не смог приехать. Более того, этот напыщенный испанец даже не соизволил оповестить Людвига о подобном казусе. Выгонять на улицу бедолагу Романо Людвиг, разумеется же, не стал. Южный Италия, конечно, вредина, но с ним скучать не приходится, особенно, когда этот надоеда задумал отомстить своему потенциальному врагу. Прикрыв глаза, немец через силу попытался заснуть, однако сон не особо торопился забирать парня в свои холодные и липкие объятия. Неожиданно до ушей Германии донёсся тихий скрип двери, после что-то тяжелое и настырное попыталось забраться к нему под одеяло. Распахнув голубые глаза, Байльшмидт тут же вытолкнул это наглое нечто из своего личного пространства. Слегка приподнявшись, Людвиг дернул за верёвочку, включая бра. Комната залилась тусклым светом, с ног до головы осветив причину недавнего беспокойства. — Снова пришёл, — тяжело вздохнул немец, устало смотря на итальянца, который в обиженной позе сидел на полу, скрестив лапки на груди. — И что на этот раз? — Я не могу там спать! — твердо заявил шатен. — Окно плохо закрывается и получается сквозняк, под тонким пледом мне холодно, а ещё в подушке что-то шевелится! — в раз Италия вылил на него все свои претензии. — О мой Бог, — прошептал блондин, прислонил ладонь ко лбу. — Ну что там может шевелится, вши или, может быть, блохи? Варгас ничего не ответил, лишь повернулся к нему спиной, продолжая дуться. Поднявшись с кровати, Байльшмидт опустил ладонь на хрупкое плечо итальянца. — Ладно, пошли, посмотрим на эту твою «живую» подушку. Но если окажется, что там ничего не шевелится кроме вшей в твоих волосах, то ты незамедлительно уезжаешь в свою Италию, — сердито проговорил Людвиг, мысленно начиная собирать его вещи. Спустившись на первый этаж, где Романо было постелено на мягком и вполне удобном диванчике, Людвиг взял в руки ту самую подушку, содрав с неё наволочку. Варгас не стал проходить дальше порога, так и остался стоять в дверном проёме с лицом, выражающее всемирное недовольство. Повертев в руках загадочную постельную принадлежность, Германия, сам того не ожидая, заметил в ней небольшую дырку. Проведя ладонью по испорченной ткани, он почувствовал, как в набивке что-то шевельнулось, заставив немца ужаснутся и выронить из рук подушку. Отшатнувшись от неё, Людвиг увидел, как из той самой дырки показалась маленькая серая головка грызуна. Зверёк быстро выскочил из своего домика и пустился на утёк, но не тут то было! Немец в пару секунд пресёк попытки бегства, раздавив этого грязного разносчика инфекции, контрастно размазав его маленькое тельце по ламинату. Романо осторожно приблизился к Германии, с отвращением смотря на столь мерзкую картину произошедшего. Подняв глаза на гостя, Байльшмидт вновь взял с пола испорченную единицу из постельного инвентаря. — Ладно, можешь спать у меня, — с отчаяньем в голосе проговорил немец. — Вот только не нужно мне одолжение делать! — фыркнул тот. — Бе! Пожалуйста, убери это, — парень незамедлительно прикрыл рот ладонью, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. — Какой же ты, всё-таки, неженка, — с неким недовольством проговорил немец. — Даже Фелечиано в этом плане повыносливей тебя будет… Ладно, как надумаешь прийти ко мне, сначала вымойся. Нечего мне тут заразу мышиную распространять! Закатив глаза и показав в спину уходящему немцу язык, Романо быстро забежал в ванную, включил воду и натёр себя гелем, смывая с себя всю, по мнению Людвига, «мышиную заразу», дабы удовлетворить желание упрямого немца. Закончив, парень направился в личные апартаменты человека, олицетворяющего эту до ужаса чистолюбивую страну. Войдя в комнату, Италия застал Людвига лежащим на кровати и читающего какую-то книгу современных авторов при тусклом свете бра. Забравшись под одеяло, итальянец сунул свой любопытный носик в литературу Германии. Однако отсутствие долгого опыта в чтение данного языка сильно сказалось. Романо едва смог разобрать пару строк. Резко закрыв книгу и убрав её подальше от посторонних глаз, Байльшмидт произнёс: — Ложись спать. Хватит доставать меня своими выходками. В голосе немца не чувствовалось никаких эмоций, он точно диктор из телевизора, что озвучил заранее заученный текст. Сердце Романо крепко сковали цепи страха, инстинкт самосохранения сам собой оттолкнул его подальше от представлявшего опасность немца. Повернувшись спиной к Людвигу, Романо вновь надулся, стараясь не показывать тому свою слабость. — Глупая Картофелина, — очень тихо пробубнил Италия, в надежде, что блондин его не услышит. Едва Варгас закрыл глаза, как на его висок опустились влажные губы немца, заставив итальянца онеметь от шока. За время проживания под одной крышей с Венециано у Германии выработалась привычка всякий раз перед сном целовать того в лоб, щеку или висок. От подобного «ритуала» Северный Италия всегда засыпал быстрее, чем после любой самой скучной сказки на ночь или колыбельной. Жаль, что с Романо подобное не действует и Людвиг прекрасно знал это, но по привычке всё же одарил парня своим фирменным поцелуем. Германия сильно удивился тому, что итальянец никак не прокомментировал данное действие с его стороны, лишь съежился, а через пару минут до ушей Людвига донеслось размеренное дыхание Романо, плавно переходящее в сопение. С интересом наблюдая за этим ершистым, но всё равно милым котёнком, Германия, сам того не замечая, расплылся в радостной улыбке. Тряхнув головой, гоня прочь дурные мысли, Людвиг выключил свет, забрался под одеяло и повернулся на бок, продолжая смотреть в спину Италии. Отчего-то на сердце было так тепло и приятно, подобного спокойствия Байльшмидт не чувствовал уже много десятков лет начиная с того самого момента, когда он впервые встретил Венециано и стал его другом. Именно тогда его драгоценное спокойствие помахала ему ручкой. Этот ничего не умеющий и вечно плаксивый мальчишка не мог сделать даже самого элементарного: завязать шнурки, доставить письмо по указанному адресу или сидеть тихо в сторонке и не мешать взрослым дяденькам работать. Он всегда и везде лез в надежде помочь, вот только помощь Венециано в девяноста случаях из ста оборачивалась медвежьей услугой. Поэтому Германия постоянно отчитывал недотёпу за подобные выходки. После второй мировой войны они очень долго не общались. По-настоящему долго… И посей день эти двое стараются избегать друг друга. Им не о чем говорить, нечего сказать друг другу. На данный момент между ними царят чисто деловые политические отношения. Но члены большой восьмерки до сих пор продолжают считать Германию и Северного Италию лучшими друзьями, несмотря на их долгий разлад в отношениях. Романо являлся точной копией своего брата, не беря в расчёт характеры этих парней. Прильнув к загорелому телу, Людвиг слегка приобнял Южного Италию, но объятие получилось куда сильнее, чем он предполагал. Грудная клетка парня была сдавлена, отчего тот начал задыхаться, после ворочиться и в итоге проснулся. — Ублюдок, т-ты что убить меня хочешь?! — завопил напуганный итальянец, пытаясь оттолкнуть от себя причину испуга. На удивление Романо быстро успокоился, продолжая лежать в объятиях немца, сверля того сердитым взглядом. Зарывшись носом в шоколадные волосы итальянца, Германия вдохнул их сладкий ягодный аромат. — Ты брал мой шампунь? Резкая смена темы повергла Романо в минутное замешательство, но, быстро сориентировавшись, итальянец выдал ответ: — Ты же сам сказал, что красным флаконом нельзя пользоваться, а синий можно брать. — Я сказал не брать с красной крышкой, а всеми остальными можешь пользоваться, — тяжело вздохнув, Людвиг отпустил Варгаса, отодвигаясь от него. Италия лишь насупился, продолжая прожигать голубоглазого испепеляющим взглядом. — Ну уж извини, что я такой тупой! — фыркнул шатен, снова повернувшись спиной к немцу. Германия вновь наклонился к обиженному Италии и поцеловал того в висок, но на сей раз Людвиг сделал это исключительно из мести. Романо вновь заворочался и прикрыл ладонью место, которое дважды подверглась вражеской атаке. — Хватит меня слюнявить! — возмутился итальянец. — Из всех частей моего красивого тела я официально разрешаю тебе целовать только мои ноги, и… Романо задумался, он явно хотел сказать что-то ещё, но постеснялся. Всё же они с Германией ещё не в насколько дружеских отношений, а провоцировать этого вечно спокойного парня на скандал Италии отчего-то не хотелось. Молча проглотив все ядовитые словечки, застрявшие в горле, Варгас с головой накрылся одеялом, тихонько пробурчав: — И всё… Нечего меня лапать и целовать без соответствующего разрешения. Германия усмехнулся, сейчас ему как никогда захотелось подразнить этого нахального мальчишку. Чуть наклонившись к своему ворчливому гостю, немец слегка приподнял одеяло, чтобы его рот находился на уровне уха Романо. — Я тут подумал… Вы с Антонио довольно долго жили вместе, — не прерывая своего высказывания, Людвиг опустил свободную руку на бедро итальянца. — Насколько мне известно, Испания всегда предпочитал мужчин. Мне интересно, он успел тебя испортить или ты всё ещё чистенький? Романо резко откинул одеяло в сторону, смерив Германию возмущенным взглядом. На щеках итальянца красовался розовый румянец. Спрыгнув на пол и прихватив с собой подушку, Варгас направился в сторону двери. — Ты куда? — удивленно спросил Байльшмидт. — Возвращаюсь к дохлой мыши! — рявкнул тот, не оборачиваясь. Так же быстро спрыгнув с постели, Германия схватил беженца за запястья у самого выхода, свободной рукой он слегка прижал к себе всё ещё красного Романо. — Извини, я не хотел… Ложись спать … Не успел Людвиг закончить свою мысль, как ему тут же прилетело подушкой по носу. — Да иди ты к чёрту морскому, извращенец фигов!.. В отместку, Германия так же не дал Романо закончить свою мысль, сам того не осознавая, заткнув шумного мальчишку поцелуем. В этот момент Людвиг не мог контролировать себя, всё происходило на автомате. Но самое интересное это то, что Италия не спешил оказывать какое-либо сопротивление, а даже наоборот, стал ластиться к нему, умело отвечая на поцелуй.