Наш дом - тюрьма

По-вашему, чтобы что-то изменить, нужны только победы? «House M. D./Доктор Хаус», s01e17

– Тогда я останусь. Оставаться одной в этот момент было бы глупо. Хотя, в тот день, когда она стала убийцей, Эйва зареклась вспоминать о том, что было до всего этого. Лучше бы она тогда заработала амнезию, чтобы не думать о том, где чья вина и может ли она хоть когда-нибудь стать искупленной. Но, к сожалению, все засело в голове прочно и основательно. Благо, что началась всемирная катастрофа… Хотя, какое же это благо – наблюдать живых в разной степени упокоения. Но тогда это сказалось именно на ее состоянии отрезвляюще – все свое внимание Эйва сосредоточила на выживании. Не умела выживать раньше, зато научилась сейчас – не похоже на то, о чем она мечтала, зато это казалось подобным тому, чего она раньше не могла себе позволить – подобным свободе. Изменения ее жизни наступили тогда вместе с переменами в жизнях тех немногих, кто еще ходил на своих двоих и еще умудрялся дышать. Наверное, можно было бы обойтись и без убийства – подкинуть Боумена в толпу мертвых не стало бы проблемой. Только вот с мыслью о том, что ей все же удалось направить оружие на него и поразить цель, жилось чуть легче. Непростительным и кардинальным способом решила избавиться от оков – не найдя ключик от замка, разорвала цепи на части. Окончательное облегчение Эйва так и не приобрела. Старалась не думать, но мыслям не прикажешь – они всегда тревожат сознание в его самом уязвленном положении. Когда день за днем проходит в бесконечном поиске пищи, воды, бензина и лекарств, и самого главного - спасительного места, задумываться о муках совести было ни к месту. Тем более, когда за спиной слышится гулкий рык, а у самого лица возникает очередная клацающая гнилыми остатками от зубов пасть. И в каждом убежище, которое казалось самым надежным и постоянным, даже засыпая, вспоминать кошмары прошлого не приходилось – сон тревожили ужасы настоящего. Это уже в тюрьме можно было на время вздохнуть с облегчением – все же в Вудбери такого она себе не могла позволить. Губернатор вел свою игру, жители города были в его руках безвольными куклами-марионетками, подчиненными своему хозяину и, скорее, не телом, а самим разумом. Они жили там слишком долго, успев ощутить прелести жизни без тревог под началом своего лидера, лепившего уже из сытых и довольных граждан тех, кто ему был нужен. Эйва пришла гораздо позже, с отпечатком, который остался после длительного выживания в группе людей и в одиночестве. Привыкшая бояться и не доверять, там она не стала похожей на вудберян, хотя, провела бы она еще чуть больше там времени, и это могло бы измениться. Почувствовать себя в безопасности и вернуться к старым воспоминаниям – для этого не потребовалось слишком много времени, хотя когда каждый день может стать последним в ее жизни, то счет на долгие месяцы представляется внушительным. Когда она впервые смогла спокойно заснуть и не думать о предстоящем дне, как очередном опасном испытании на выживание среди мертвых и живых? Может, после того случая, когда Рик, применяя к привыкшей к такому обращению девушке физическую силу, угрожал ей топором, обвиняя в содружестве с Губернатором. Или когда Эйва впервые была принята на вылазку в Вудбери в компании нескольких человек и его самого. Или, быть может, в тот момент, когда она оправдала его доверие там и вновь временно утеряла его уже здесь, при выяснении обстоятельств похождений Карла по опасным коридорам тюрьмы. Хотя, это скорее всего произошло в момент понимания Риком, что от нее ему не стоит ждать опасности, и его сыну она не причинила бы никогда вреда. Первые воспоминания уже из жизни в мире ходячих мертвецов вернулись с самим кошмаром из прошлого в виде тех живых людей, которые наравне с мертвыми пожирали человеческую плоть. Встретиться лицом к лицу с ними стало еще одним ее личным испытанием, когда одно из самых удручающих событий напомнило о себе – о гибели крошки Линды. Смерть еще одного ребенка по ее вине – муки совести не потопить в бутылке алкоголя, которую она выпила в ту ночь перед беседой с Риком. Устроила ему сеанс «громкого микрофона», потому что просто хотела выговориться. Эйва не была пьяна – привыкнуть к алкоголю успела за годы брака. Решение поделиться с ним было абсолютно осознанным – она не могла забыть его заботливого взгляда, в котором он так пытался скрыть волнение за ее состояние в тюрьме уже после освобождения из плена. Нет, ей не привиделось – к тому времени наркотики, которыми напичкали ее каннибалы, перестали действовать. Рик тогда действительно переживал за нее, как и все остальные. Возможно, она бы рассказала все это кому-нибудь другому, кто оказался бы рядом, но тогда это был именно Рик. И в его руках она плакала, просто пытаясь отыскать точку опоры на его плече. Едва слышала его тихий голос, успокаивающий, убаюкивающий ее встревоженное сознание. Сквозь сон уже ощутила легкое чувство невесомости без тянущего вниз груза, когда он перенес ее обратно в безопасное и уютное место. И поутру в его объятиях Эйва смело предположила, что больше не нужно бояться. И что ему можно довериться во всем. Рик, Рик, Рик… Все воспоминания в тюрьме и за ее пределами были связаны именно с ним – яркие и болезненные или почти бесцветные, но все-таки - немного счастливые. Он чаще других был с ней рядом в особо важные минуты, поэтому в присутствии именно его, а не кого-либо другого, Эйва нуждалась больше. С этим пришло ощущение безопасности и комфорта, с этим же вернулись и самые старые воспоминания, нанесшие новый укол совести – он ничего не знает. Она врет или недоговаривает – смысл обоих понятий схож. Факт остается фактом – среди жителей тюрьмы есть убийца, ставший таковым еще до нашествия зомби. Он, как лидер, должен знать. Он может оттолкнуть ее, изолировать или выгнать – от того, кто защищает своих людей, убивая других, но уже в новых диких условиях, когда без оружия решить можно далеко не все, такое решение можно принять. Эйва убивала в другое время и в другом месте, и оправдание ее поступку знала только она. Но, не только как лидер, но и друг, Рик тоже должен знать – она ведь не хочет потерять доверие. И единственным, кому бы она призналась, - на данный момент был именно Рик. Он, как и всегда, оказался рядом своевременно. В день, возможно, первой свадьбы в истории новой эры, в минуту особой слабости самой Эйвы. Может, она попробовала бы напиться и забыть, к чему ее привел подобный счастливый для всех молодых влюбленных день. Попробовать залить личную тревогу алкоголем ей так и не удалось, как и раскрыться перед Риком полностью – нет, это слишком сложно. Зато стало очень легко, когда она просто призналась в убийстве. Не оттолкнул, не изолировал и оставил здесь, со всеми рядом? И сам остался здесь, в ничтожной от убийцы собственного мужа близости. И не стал ее расспрашивать, принимая глупый ответ и переводя разговор на другую тему. И что с этим Риком Граймсом не так? Вечно витает где-то в другой для него реальности, едва ли не подводя своих друзей под опасность, и здесь, абсолютно трезвый разумом, так просто позволяет ей стать потенциальной опасностью людям в тюрьме. Или, он таковой Эйву не считает? Рик что-то говорил о новеньких – о Ли и Клементине, рассказывая о том, как быстро их принимают их большая семья «заключенных». Объяснял, что им всем придется предпринять, чтобы расширить свободную от ходячих территорию тюрьмы, и как они намерены укрепить ограду вокруг зданий. Столько информации, разом свалившейся на голову молчаливой собеседницы, усваивалось медленно, потому девушка поймала себя на мысли, что зевает она отнюдь не от скуки, а просто потому, что мозги плохо работают и им не хватает кислорода. Уже на моменте его рассказа об огороде, который вот-вот придется засаживать овощными культурами, Эйву стало окончательно клонить в сон. Ощущение времени и места постоянно терялось, и, засыпая, девушка стала ронять голову на плечо тихо рассуждающего о всяких делах насущных мужчины. Спать в таком положении было не так комфортно, как на жестком тюремном матрасе, но все же уютно. И его теплое дыхание согревало окутавший ее лицо воздух. И его затихающий голос приятно убаюкивал ставшими такими ненужными всякие мысли. И его присутствие рядом просто умиротворяло забывшуюся во сне девушку. Засыпающая, но подскакивающая каждый раз Эйва наконец успокоилась, уронив голову на плечо Рика и оставаясь в таком положении дольше прежнего. Прервавшись на секунду и ожидая ее мгновенной реакции, он все же негромко договорил свою мысль о какой-то ерунде и замолк, затаив дыхание. Она не шевелилась, оставаясь в этом неудобном для нее положении и тихо посапывая у самой его груди. Будить ее не хотелось, но сделать чуть более комфортным ее покой Рик попытался, опуская плечо поближе к ней и аккуратно поправляя закрывающие ей лицо пряди ее волос. Вид спящей и умиротворенной девушки успокаивал, но, кажется, именно сейчас было время тревожиться за нее. Она не хотела объяснять, просто призналась, что убила своего мужа. Не рассказывая о причинах ее поступка, спокойным голосом известила о том, что лишила жизни человека, обижавшего ее. Обижавшего? Это слово недостаточно емкое, чтобы им объяснить причину такого поступка, но, подобные ему, Рик часто слышал от женщин, приходящих в полицейский участок за помощью. И, к сожалению, не всегда принимающих ее от представителей закона – кто-то уходил из полицейского департамента и больше туда не возвращался, а кто-то – появлялся вновь, только уже по той же причине, что и Эйва – взяли решение проблемы в свои руки. Хотелось бы верить, что в ситуации Эйвы все было не так. Что она не страдала и была счастливой в то время, когда многие были счастливы. Хотя казалось, что прошлое всех живущих ныне значения не имеет. Неважно, были ли они счастливы и приходилось ли им страдать, делая меняющий самого человека тяжелый выбор. Главные решения они принимают сейчас, и от них их будущее зависит в гораздо большей степени, чем раньше. Все слишком изменилось, хотя Рик сам думал, что жизнь всегда была такой, просто теперь раскрывает людей с их самых неожиданных сторон, показывая их буквально изнутри. Только Эйва не показывала ему того, чего стоило опасаться – чудовищное решение прошлого не изменило ее в настоящем. Глядя на нее сейчас, он бы никогда не подумал, что когда-то что-то подтолкнуло ее к такому выбору. Оказывается, он слишком мало знал о ней, хотя, оно и понятно – никогда ведь не интересовался. Он мог подозревать ее раньше, когда она была на одно лицо с вудберянами, казавшимися предателями в косвенном плане. Но теперь все не так, многое наладилось, включая и отношений к ним и новому положению вещей, взгляд прояснился и изменилось мнение. И уже о счастье в прошедшем времени говорить не кажется правильным – ведь для кого-то оно возможно и теперь. Еще ведь не все потеряно и можно еще действительно жить? У всех ведь есть право на это. У Эйвы – тоже. Рик просто оправдывал ее, потому что не верил, что она способна на хладнокровное убийство. Самозащита и защита кого-то – она не стала вдаваться в подробности, лишь намекнула. Но и этого хватило, чтобы вспомнить многое, что было и в их жизни, побудившее к подобным действиям – к убийству. Убийствам руками самого Рика. Да и трудно было поверить, что у Эйвы не было серьезного обоснования своих действий. Застрелить человека, тем более, близкого, совсем непросто. Для этого нужно быть очень сильным или наоборот, поддаться слабости. И Эйва пыталась казаться сильной и сейчас, и всегда старалась всегда постоять за себя и других. Но ей, как и всем, нужна защита со стороны. Каждому требуется помощь. Каждому нужно давать заслуженный шанс. Когда девушка стала сползать с его плеча, Рик аккуратно перехватил ее, притягивая одной рукой за талию к себе и не давая свалиться, приобнял Эйву за плечо, надеясь, что причин лишний раз подскакивать у него не будет до ее пробуждения. Ходячие за забором притихли и раскачивали все еще устойчивую ограду только изредка, негромко нарушая предрассветную тишину звоном металлической сетки. Но Эйва все равно не слышала, ее сон был очень крепким и даже все время косящийся на ее прикрытые веки Рик, наклоняя голову и легонько оцарапывая щетиной лоб девушки, не побеспокоил ее. Хотелось бы, чтобы она всегда была такой умиротворенной. Не только на вид, но и глубоко в душе. Таким человека может сделать только дом. Наверное, стоит что-то изменить в жизни – ее и всех обитателей тюрьмы. Не просто обезопасить это место и сделать его более пригодным для житья, этаким уютным пристанищем. Нужно действительно построить дом. Создать его из того, что имеется под рукой. Слепить из остатков, которыми богат этот заброшенный мир. Вложить в него чуть больше, чем просто набор всего необходимого. Сделать место родным, как дом, который был когда-то у всех. Или у многих – зато все остальные, не имевшие его раньше, приобретут его теперь. И останутся с семьей, которая их любит и не заставит вновь взяться за оружие без крайней на то необходимости. Может, тогда и мир изменится, если и самому даже получится измениться. Стоит попробовать. Ведь есть, ради кого – ради семьи и близких. С первыми лучами солнца как по команде проснулась и Эйва. Еле слышимое шуршание курткой от ее ерзанья заставило Рика убрать руку с ее плеча и обратить чуть более пристальное внимание на заспанное лицо девушки. По виду было ясно, что Эйва совсем не соображает, где она находится и почему рядом с ней есть кто-то еще. Проведя ладонью по лицу и проснувшись окончательно от этих не хитрых манипуляций, она все же что-то осознала и даже успела немного отодвинуться от оказавшегося рядом Рика, принявшегося в срочном порядке откашливаться, скрывая тем самым возникшую из ниоткуда улыбку. - Надо было меня разбудить, я же все дежурство проспала… - Не о чем беспокоиться, ничего страшного не произошло. - Я же сама пошла на это дежурство! И заснула, - виновато закусив губу, она беспомощно промямлила. - Черт, Рик, прости, я ведь даже не пила, не знаю, от чего вырубилась… Да что не так? Ты чего улыбаешься? Я что… о, господи, - и так бледная после сна девушка побледнела, схватилась одной рукой за голову и несмело взглянула на Граймса. – Храпела, да? Спохватившись, что уже давно не скрывает улыбки, Граймс все же взял себя в руки, хотя вид смущенной девушки, готовой сгореть от стыда из-за какой-то ерунды, которой даже не случилось, его забавлял. - Нет, просто… Так это ты каждую ночь привлекаешь столько ходячих своим, ну… Желание пихнуть его посильнее Эйва все же преодолела – нечасто Граймс выдает что-то наподобие шутки, да и вообще она давно сомневалась, что он так просто способен радоваться всяким мелочам. Своими действиями она может вообще спугнуть его таинственную улыбку, вызванную, по всей видимости, ее помятым видом. Наверняка, волосы после пребывания на легком ветру и его плече уложены самой безобразной копной, а где-нибудь на щеке оставила отпечаток пуговица от его куртки. Воспоминания ушедшей ночи вернулись не только в виде уютного пристанища на плече мужчины, но и всего того, что предшествовала приятному отдыху рядом с ним. - Рик, насчет вчерашнего… - Да, насчет этого, - разочарованно протянул он, пряча улыбку и заставляя девушку утратить былую надежду. – Кажется, мы пропустили самую удивительную свадьбу в истории. Как думаешь, не зря? Для нее вдох свежего утреннего воздуха становится глотком свободы и новой жизни. Рик наблюдал за изменениями на ее лице и взглядом, из которого медленно пропадали беспокойство и страх, и возвращалась умиротворенность. То, что он хотел увидеть в Эйве – казалось, такими моментами нужно жить.