Ты и я

Если бы доктору Ньютону Гайзлеру когда-нибудь сказали, что он будет ревновать своего коллегу к бывшей жене, он бы широко улыбнулся и махнул рукой. А если бы сообщили, что коллега этот не кто иной, как доктор Германн Готтлиб, биолог бы просто подавился гландами. Сейчас Гайзлер голый лежит на узенькой кровати, где-то в сердце Шаттердома и слушает пространный треп математика, примостившего рядом. Сейчас Гайзлеру не до смеха. Он до сих пор не понимает, как оказался в этой ситуации. Вот они с Германном переписываются. О! Их интеллектуальные споры можно верстать и номинировать на Нобелевскую сразу по всем направлениям. Их первая встреча. Любовь и ненависть за тысячную секунды, и взрыв, словно столкновение полюсов. А дальше годы совместной работы, перепалки, ссоры, обиды и вот они уже лижутся, словно полоумные подростки, толкаются и жмутся друг к другу. Никто даже не заикается о продолжении после их первого раза, но они вновь и вновь возвращаются к этому. Им даже не требуется слов! Никто не произносит это вслух. Ньютону достаточно лишь подойти, тихонько подергать Германна за рукав и бросить красноречивый взгляд поверх очков. Для Герма привычней начать тихонько постукивать карандашом по столу. Гайзлер понимает, это просто секс. Жаркий, обоюдный, потрясающий дружеский секс! Они ничего не обещали друг другу, но Ньют никак не может отделаться от назойливого, тянущего чувства то и дело раздражающего мозг. Нормальные люди именуют это ревность и да! Ньютон чертовски ревнует своего напарника! Ревнует ко всему: к женскому и мужскому населению Шаттердома, к прежним студентам, пишущим главе аналитического отдела, к математике, к лабораторным мышам, но в особенности к бывшей жене доктора Готтлиба. Ньютон даже раздобыл подробное досье на Ванессу, но до сих пор не решился «познакомиться» с бывшей своего любовника. Сейчас, после очередной близости, касаясь плечом холодной кожи напарника, Ньютона просто разрывает от любопытства, чье же место он так вольготно занял? Мужчина нашаривает очки на столике, выуживает планшет, лепечет что-то про сообщение из отдела снабжения. Германн даже глазом не ведет, продолжая приватную лекцию. Через мгновение досье на госпожу Готтлиб открыто и Гайзлер уже проклинает себя за навязчивый интерес. Он, конечно, слышал, что Ванесса ничего, но что бы настолько! Биолог замирает, разглядывая на фото очаровательную особь женского пола. Олений взгляд и потрясающая улыбка в обрамлении каштановых кудрей. Еще и фигура что надо и конечно рост… Сто семьдесят семь сантиметров?! Серьезно? Такие женщины не встречаются с хромыми математиками, а уж тем более не выходят за них замуж! Может она немножечко того? Всё-таки нечасто природа щедра на все сразу, прикидывает ученый, но завидев в графе образование: Венский университет изящных искусств, просто приходит в бешенство. Гайзлер даже перепроверяет ссылку на данные, к сожалению все верно. - Вот так дрянь! - И я сказал тоже самое! Он спёр мое доказательство, которое я представил комиссии три года назад, и тогда они его не приняли! - соглашается ни о чем не подозревающий математик и продолжает свою историю. Ньютон лишь обессиленно вздыхает. Герм наверняка сравнивает их. Хоть и параметры для соотношения категорически не совпадают, Гайзлер уверен, сравнение не в его пользу. - Ох, прости. Я утомил тебя… - осекается Германн. Мужчина переворачивается на бок, обхватывает друга поперек живота, и Ньют тут же поджимает пресс. Теперь Гайзлер не только ревнует к Ванессе, он ее ненавидит. Точнее ненавидит биолог преимущественно себя, но экстраполировать свою ненависть на внешний, достаточно эфемерный объект куда приятней, а Ньют не привык отказывать себе в удовольствии. Если бы доктору Германну Готтлибу хоть раз кто-нибудь намекнул на роман в служебное время, в лучшем случае неизвестного испепелили взглядом, в худшем отходили тростью. А если бы отважились выдвинуть кандидатуру доктора Ньютона Гайзлера, то математик наверняка бы лишь надменно фыркнул. И о каких романах может идти речь, если Готтлиб женатый человек! Да, Ванесса часто обижается, очень хочет ребенка и совсем ничего не понимает в математике и астрофизике, но зачем ей это ведь она его личный Ангел! Точнее была им до вторжения. Потом война с инопланетянами. Шаттердом, знакомство с доктором Гайзлером и революционные исследования, расчеты, бессонные ночи, дрянной кофе, споры, далекие от высокой научной полемики. Короткие письма, одинаковые, как под копирку, дабы не нервировать жену. Ванесса, словно чувствуя неладное, порывается приехать, но Германн отвечает отказом. Вся эта история: кайдзю, военная база, вычисления с бесконечными переменными, замкнутые пространства, соединенные темными коридорами, словно съехавший с катушек Левиафан. Ангелу здесь не место, Ангелы должны быть свободны, решает доктор Готтлиб и Ванесса подчиняется. После развода ему не требуется время прийти в себя, он давно не в себе и ни один унылый выходной не в силах это исправить. Зато доктор Гайзлер, несносный коротышка, в мгновение возвращает напарника к работе. К жизни это конечно наврятли, ведь сам биолог просто свихнулся на исследованиях, а вот вывести из себя всегда, пожалуйста! Ох уж этот неугомонный, болтливый, гениальный, съехавший с катушек очкарик! Кажется будто они с разных планет, хоть и родной язык у них общий. Что там говорил Витгенштейн про конвенциональные правила языка? Черта с два, герр великий философ, вам просто не встречался Ньютон Гайзлер. Бесподобный Ньютон Гайзлер, который не подпишется не под одной конвенцией… Тот, что морщит нос, автоматически поправляя очки; болтает с полным ртом, озаренный очередной гениальной идеей; тот Ньют, что приподнимается на носочки, воруя короткий влажный поцелуй. Ньютон Гайзлер, что лежит сейчас рядом с ним и старательно втягивает мягонький живот. - Не делай так. – шепчет мужчина в висок напарника, оглаживает бока. Ньют смущен. Он с кряхтением отворачивается к стене и Герм устало выдыхает во взъерошенный затылок. Расслабился. Готтлиб знает, что друг будет нервничать, но не может отказать себе в удовольствии, касается мягкого бугорка, чуть выше таза. Аккуратный жест, просто лежащая ладонь. Ничего запредельного, но Герм сходит с ума по этому пунктику. Он повторяет прикосновение при любой возможности: наедине в постели, в лаборатории, притаившись за спиной друга, даже во время коротких вылазок в город. С женой все происходило иначе. Германн очень редко, почти случайно прикасался к Ванессе, предпочитая издалека наблюдать грацию супруги. Да уж… Ванесса красивая и упругая на ощупь. Ньютон мягкий, да и от общепринятого идеала красоты весьма далек. Доктор Готтлиб так и не может понять, с каких пор он стал залипать на невысоких, упитанных очкариков, точнее всего на одного. Они стали близки не сразу. Прежде чем достичь друг друга им пришлось пройти сотни тысяч ментальных километров. Германн понимает, это просто секс. Весьма приятный способ снять напряжение. Они ничего не обещали друг другу, но Готтлибу все сложнее представить существование вне общества доктора Ньютона Гайзлера. Черт! Кого он обманывает?! Герм готов тащиться хоть на край вселенной, лишь бы умереть на руках этого фрика. Нормальные люди подобные ощущения именуют любовью, но доктор Германн Готтлиб слишком низкого мнения о человечестве в целом. К сожалению.