***
Шли мы совсем недолго, Мира открыла ключом тяжёлую железную дверь и, заглянув через её плечо, я увидела лестницу, ведущую вниз, в подвал. Дверь за нами тут же захлопнулась сама, девушка тихо шла по коридору, освещенному яркими люминесцентными лампами. Стены, окрашенные в некрасивый холодный зеленоватый цвет навевали мне флешбеки об ужастиках про больницы. Здесь было холодно, едва чувствовалась сырость в воздухе подвального помещения. Я поежилась и сунула руки в карманы, стараясь справиться со странной дрожью в теле. Мои мысли возвращались к тем, кто остался там, в кабинете директора, к Гюрену в частности, словно его образ сейчас был моим спасательным кругом, а я была маленьким ребёнком, оказавшимся вдали от родителей. Мира открыла ещё одну дверь в конце коридора и пропустила меня первую. Комната с абсолютно белыми стенами, ярко освещенная. Здесь не было настолько холодно как в сыром коридоре, пахло медикаментами и хлоркой. Посередине стоял большой белый стол, на нем микроскоп, стеклышки и ещё какие-то медицинские инструменты. У стены примостился холодильник, стеллаж с разными баночками, вешалка, на которой были разные халаты, ещё какие-то приборы вроде стерилизатора и прочей утвари. Одна стена, как раз напротив меня была полностью зеркальной, а по правую руку были ещё какие-то двери, но уже пластиковые, с окошком. Что за ними мне не было видно, так как помещение к которому они вели не было освещенным. Я поразилась, откуда вообще у этого лагеря такие запасы электричества, чтобы постоянно держать целую подземную лабораторию и вообще откуда она тут. Подойдя ближе к двери, я попыталась приглядеться, что за ней, но ничего не увидела. На секунду мне показалось, что там были какие-то решётки и за ними кто-то шевелился. — Присаживайся, — я вздрогнула, услышав звонкий голос Миры и развернулась к ней. Кажется, ей было все равно насчёт моего интереса к той двери. Не говоря ни слова я села, девушка одела стерильные перчатки, достала из новой упаковки иглы, гемакон и трубку. На столе также стоял довольно сложный прибор с разными кнопками. Мира присоединила к нему медицинские штуки, которые достала из пакета, а затем попросила меня закатать рукав и уколола руку, включила прибор. Кровь медленно стала набираться в пакет, я подперла голову рукой и отвернулась, дабы не смотреть на это. Сколько уже лет прошло, но именно вида своей крови я не могла вынести, в ушах сразу шумело, перед глазами плыло. Поэтому, чтобы не искушать судьбу, я решила лучше уже не пялиться на руку, а осмотреть помещение получше. На той же противоположной зеркальной стене я заметила какую-то тёмную неровность, идущую вертикально к полу и горизонтально чуть ниже потолка. Присмотревшись, я поняла, что не так. Дверь. Ручки, правда, не было видно, но я клянусь там была дверь. Незаметно переведя взгляд дальше, я заметила какие-то кнопки… «Так, так, так… Надо будет кое-что проверить…» Я только надеялась, что Люси подоспеет во время.***
Пробирки были разбиты, моя же кровь расплескалась по полу. Стараясь совладать с телом, которое на половину уже не слушалось меня, я приподнялась на руках. Осколки стекла больно впивались в ладони, я зажмурилась и заставила себя игнорировать эту боль. — Вот так ты встречаешь старую подругу? — едва слышно, с ухмылкой на губах зашипела я, в попытках незаметно вытащить нож из-за пояса, что впрочем не укрылось от взгляда блондинки. Мира только покосилась в мою сторону вместо ответа, стараясь отдышаться после драки, и потянулась за скальпелем, лежащем на стеллаже.***
Солнце светило так ярко, дарило свое тепло всем, наполняло витамином D живые организмы, заставляло жмуриться тех, кто в попытках посмотреть на этот яркий круг света долго вглядывался в небо. — Эй, у тебя мороженое капнуло на меня! — Ну прости, сейчас, мама дала мне салфетки, все будет хорошо. Две девочки, совсем маленькие, сидели на лавочке у реки и смотрели на солнце. Им было где-то лет по шесть. Самый возраст шуметь, писать буквы и цифры, гулять с друзьями, читать сказки и выпрашивать у деда Мороза на Новый год собачку или котёнка. Они были как и другие обычные дети в этом городе — весёлые, живые, исследовали мир, дружили… Только когда они собирались вместе взрослые не могли удержаться от весёлых комментариев на тему того, какие же они в самом деле разные. У одной из них всегда была такая бледная кожа, несмотря на то, что они играли одинаково и одинаково загорали, ездили на море раз в два года, проводили летом буквально пол дня на улице и не страшились жары, как и другие дети. Тёмные волосы, заплетенные в две косички, почти чёрные глаза создавали контраст бледности ребёнка. Девочка с острым подбородком, едва заметными веснушками и большими умными не по годам глазами была похожа на маленькую эльфийку. Таким же резким и не детским был и характер девочки. Она часто была даже чересчур серьёзной, предпочитала больше говорить со взрослыми, чем со сверстниками, но никогда не начинала разговор первой, отличалась своей стеснительностью и застенчивостью. Бабушки удивлённо хлопали в ладоши, когда этот ребёнок рассуждал на темы жизни, спрашивал не устали ли за день родители на работе и рвался помогать по дому, ведь считал, что это правильно — помогать и сопереживать другим, даже если тебе всего лишь шесть лет. Книги были лучшими друзьями девочки, за исключением, конечно, её дорогой подружки, а рисунки ещё с малых лет стали главным способом выразить какие-либо эмоции, показать себя. Наверное, эта неразговорчивость с самого детства и такое отношение к многим вещам и положили начало довольно одинокой жизни девочки. Позже она конечно же будет думать, что ей стоило быть более открытой этому миру, не бояться и тогда её бы любили многие, но как показал её же небольшой опыт, люди это не те, кому стоит так сильно доверять, отношения могут очень больно ранить. Другая девочка была выше своей подруги. Её светлые словно спелая пшеница волосы оттеняла смуглая кожа, голубые глаза были такими красивыми и живыми… Она нравилась всем, люди правда тянулись к ней с раннего детства. Можно сказать, она была любимицей даже родственников своей подружки и её часто ставили в пример — как весёлого и общительного ребёнка, как прилежную ученицу, как примерную дочь… Но «эльфийка» старалась никогда не обижаться на подругу, как это часто бывает с детьми, которых не хвалят, а говорят «вот видишь, почему она такая, а ты нет?» Ничто не мешало их дружбе и в подростковом возрасте, хотя она не была такой уже крепкой, как детстве. У всех свои интересы, круги знакомых и разные темы для общения. Нет, они не отличались совсем кардинально. Обеим нравилось искусство, классическая и рок-музыка, альпаки и котята. Только вот одна была «занудой и чудачкой», а другая получала на день святого Валентина больше всех писем с признаниями в классе, хоть они были ей совсем не интересны. И нет, это не история о самой красивой девочке в школе и её страшной странной подруге-заучке. Обе учились одинаково, возможно даже что «эльфийка» нравилась кому-то в школе, но девочки предпочитали больше времени посвящать учёбе нежели мальчикам. Со времен детства не изменилось только одно — они были такими же разными как солнце и луна — по внешности и по характеру. — Значит, ты решила поступать в художку, — как-бы невзначай проговорила светловолосая однажды сидя на той же лавочке в парку. — А ты в медицинский… — тихо ответила темненькая, — мы разъедемся, пообещаем друг другу звонить по выходным, встретимся пару раз в Варшаве на зимних каникулах, а к второму-третьему курсу и забудем как выглядели. — Ну, если мы поступим в одном городе я смогу позволить снять маленькую квартиру на двоих. Ты будешь ворчать и готовить завтрак по утрам, а я буду укладывать тебя спать в двенадцать часов ночи, когда ты будешь засиживаться за рисунками во время сессии. — Ну да… Тогда давай… Исполним то, что хотели, неважно как, но мы должны быть счастливы, хоть поодиночке, хоть вместе, — улыбнулась вдруг девочка. Её подруга радостно улыбнулась в ответ. — Сэм, ну ты опять запачкала меня мороженым! — обиженно фыркнула светловолосая девочка, увидев белое пятнышко на джинсах. Сэм ничего не ответила подруге, только лукаво прищурилась и вдруг тыкнула рожком в лицо подруге, оставляя теперь ещё и на её носу маленькое пятнышко. — Ээй, — девушка принялась вытирать лакомство с лица, — ну ты сейчас получишь! Она потянулась оставить такое же пятно на носу своей подруги, но Сэм быстро вскочила и теперь дразняще вертелась перед своей подругой в попытке спровоцировать весёлую погоню, что ей и удалось. Подхватывая рюкзак, девочка-солнце вскочила с той же лавочки и помчалась за своей подругой по набережной вдоль реки. — Догоняй, Мира, — засмеялась «эльфийка», не спеша в общем-то далеко убегать. Солнце все так же светило для них обеих и дарило тепло…***
— Ты думаешь сейчас самое время выяснять отношения? — холодно спросила Мирослава. Я снова попыталась засмеяться, воздух словно застревал в лёгких. Не знаю, что именно она мне уколола, но кажется, оно начинало действовать. — Ну что ты, как только они выломают дверь, тогда возможно и стоит разобраться, что же между нами. Интересно, какой хер придумал держать заражённых в лаборатории под землёй? Тем более в такой близости к живым людям и крови? — Прекрати паясничать, — девушка пыталась отыскать ключи, которые затерялись в осколках разбитых стёкол и приборов, — я думала ты умерла. Она вдруг остановилась и серьёзно посмотрела мне в глаза. Показалось, что на мгновение я увидела перед собой свою подругу, а не расчетливую докторшу, готовую убить за свои идеи. Возможно, она не ненавидела бы меня так сильно, если бы я не была протестующей, кто его знает… — То же самое могу сказать и о тебе, Мира. Что произошло, скажи? Светловолосая девушка ничего мне не ответила, а ещё судорожнее начала искать ключи. Я мысленно материлась. Кажется, мы просчитались, Люси не сможет найти меня. — Слушай, это лекарство или что бы это ни было. — Это нейропаралитик, VX. — А пиздела, что глюкоза! — я зашлась приступом кашля. Казалось, сердце билось слишком медленно или через раз, а лёгкие не хотели набирать воздух. — Ты можешь… Что-нибудь… — У меня нет здесь ничего! Мы, черт возьми, все разбили! — заорала она в панике. Кажется, ей тоже становилось плохо. Возможно во время драки мы и вправду разбили ещё какой-то яд, который довольно быстро испарялся. — Нахрена вообще вам такое дерьмо здесь? — Для… Экспериментов… — едва слышно ответила Мира. Я попыталась потихоньку встать и мой взгляд снова пал на кнопки в углу стены, у которой я была. — Не трогай! Мне было плевать на то, что она крикнула, я уверенно нажала кнопку и ждала было увидеть за стеклом такую же разъяренную толпу заражённых, как и ту, что выглядывала из-за пластиковой двери, стекло которой, к счастью, они ещё не могли разбить. Я-то подозревала, что где-то охотники все же проводят опыты над зараженными, они же искали лекарство. Только вот такая чудовищная халатность просто возмутила. Как можно было до такого додуматься?! Понятно, что человеческие ресурсы сейчас очень ограничены и в таких условиях лаборатория оснащена просто замечательно, но черт возьми, пластиковая дверь просто выводила меня из себя! Зеркальная поверхность вдруг попала, я увидела, как слабо начали мерцать включившиеся люминесцентные лампы в комнате, которую я обнаружила. Словно в каком-то ужастике — те же зеленоватые стены, по середине комнаты стоит стул, на нем сидит человек. И хотя в комнате есть и кровать, и умывальник, ему никак они не нужны — парень прикован к стулу довольно крепко. Я не вижу его лица, он опустил голову, а взлохмаченные волосы закрывают его, но я сразу догадываюсь кто это. — Юки… Снова захожусь приступом кашля и уже слышу как отчётливо свистит воздух, когда я пытаюсь вдохнуть. Мира хотела было броситься ко мне, но что-то её останавливает. А я уже и не в обиде, что-то такое действительно должно случиться с человеком, чтобы он был способен вот так вколоть другому яд… Наверное, мои глаза выдают меня и я смотрю со страхом и отчаянием, что отражается и в глазах бывшей подруги. Она с ужасом косится на дверь напротив и видит, что стекло на нем трескается. — Ключи! — ору я. — Ч-что… Нет, я не знаю, не знаю, не смогу открыть… Мира в панике, я это вижу. Обычно люди так и ведут себя в экстренных ситуациях, так что сильно полагаться на неё я не смогу. Я хватаю стул и сколько есть силы швыряю его в стекло. Он с громким глухим стуком ударяется о него и ничего не происходит. «Черт!» Вампир, даже не сдвинулся с места и никак не отреагировал. В душе у меня похолодело — может, он уже… Мёртв? — Юки, ты меня слышишь? Юки! — заорала я, сколько было моего слабого голоса. Вампир, кажется, едва приподнял голову. — Гюрен придёт за тобой, — тихо добавила я. Я пробую ещё раз — снова ничего, пальцы сами разжимаются, я оседаю на пол, не в силах встать, только тяжело дышу. Мира в углу напротив пытается побороть паническую атаку. В углу подсознания тлеет какая-то довольно смелая мысль про то, что возможно сейчас она уже жалеет что вот так сделала со мной. Теперь мы умрём тут вдвоём. — Мира… — слова вырываются с меня с хрипом, — Мирослава… Девушка все-таки оборачивается и смотрит на меня, я едва улыбаюсь. — Я не знаю, что было… Я думала ты умерла тогда… И я правда очень рада узнать, что все хорошо. Прости меня… Подруга только едва кивает и слегка улыбается. — И ты извини меня… Накрывает спокойствие. Стальную дверь заражённым не выбить. Возможно, охотники поймут, что их доктора нет так долго или услышал шум отсюда и придут готовыми перестрелять всех вампирских зомби. Надеюсь, Гюрен тоже будет тут. Стеклянная стена комнаты Юкиджэ пуленепробивная, заражённые не смогут её сломать слишком быстро. Возможно, ему повезёт и чистокровные найдут его быстрее людей. Я всего на миг закрываю глаза, стараясь успокоиться окончательно…