Самоподобие

      Дэн готов к тому, что Маска рассмеётся своим злодейским смехом, или, быть может, обернётся с подлой ухмылкой, смутив его больше, или скажет что-то отвратительно едкое, или сделает ещё что-то, свойственное ему, но тот реагирует на его фразу совершенно иначе. Маска лишь застывает на месте, очевидно напрягается - это выдаёт ставшая ещё более идеальной осанка, - и совершенно ничего не говорит. Возможно, даже перестаёт дышать на несколько мгновений. Смятение оттесняется недоумением, волнением и лёгкой паникой, а следом и неожиданно ясным пониманием причины такого поведения.       «Мне совсем не верят».       Сейчас в его словах Маска ищет подвох, пытается нащупать двойное дно, которого у Дэна никогда не было и не будет, и Маска точно понимает это, но продолжает отчаянно вглядываться в несуществующий подтекст, не готовый к принятию элементарной истины его отсутствия. Странное щемящее чувство охватывает Дэна от осознания того, что Маске настолько привычна ненависть в свой адрес со стороны других, раз он даже не предполагает искренности в желании подружиться с ним. Вторая личность столь светлого человека как Элис, словно в противовес ей, не ждёт ничего хорошего ни от него, ни от кого-либо из бойцов и вряд ли вообще когда-то сталкивалась с проявлением доброты со стороны любого из людей, и от столь резкого диссонанса становится слишком грустно.       — Я правда хочу, чтобы мы снова встретились, — добавляет Дэн, надеясь улучшить ситуацию и дождаться хоть какой-то реакции.       И в этот раз Маска оборачивается — пусть все ещё напряжённый, будто бы неверящий в реальность происходящего, даже не пытающийся скрыть собственного напряжения за напускной ухмылкой; он по-птичьи склоняет голову к правому плечу, но по-прежнему ничего не произносит. Так проходит несколько секунд, а может, даже пару минут, пока Маска вдруг всё же не надломано улыбается чему-то своему и не подходит ближе.       — Ты понимаешь, к чему приведет то, что я останусь? — вкрадчиво спрашивает он, становясь напротив.       Будь вместо Дэна кто-то другой, он бы понял, что Маска совсем не смирился с тем, что не нашёл самостоятельно подоплёки в словах Дэна, и решил прибегнуть к излюбленной тактике отчаявшихся — напасть первым, чтобы скрыть собственную слабость.       Он бы также понял, что, несмотря на то, что возможно наткнуться на след обмана в чужих словах, если он даже не подразумевался, это свойственно людям совершенно слабым, растерянным и разбитым, отказывающимся жить настоящим. Этот человек, кроме того, знал бы, что Маска совершенно не воспринимал себя за погруженного в собственные иллюзии слабака и не собирался принимать желаемое за правду, что Маске было необходимо лишь убедиться в том, что кто-то, несмотря на всю подлость, гниль и отвратительность его личности, в самом деле захотел видеть его другом. Этот человек разглядел бы неуверенность, противоречащую сути отрицательной энергии как таковой, и сделал бы правильные выводы о том, что происходит с Маской.       Но Дэн думает лишь о том, что ему придётся чуть задрать голову, чтобы посмотреть в скрытые за маской за глаза, думает, что ему, пожалуй, ужасно стыдно за вопрос, и совершенно не думает об ответе — единственном, о чём стоило бы думать сейчас.       — Кузо, — звучит насмешливое сверху, — чего замолк?       Маска продолжает улыбаться. Улыбка всё ещё остаётся натянутой, разбитой и подходящей мальчишке, но не злой энергии.       Дэн тушуется, чувствует себя немного виноватым, но быстро собирается с мыслями, понимая, что могут всё неправильно растолковать, и твёрдо произносит:       — Это приведёт к тому, что отчаянных бойцов станет больше. И только.

***

      Они отходят в сторону, и всё это время Дэн осторожно оглядывается на юношу, сначала — потому, что не может поверить, что он действительно идёт за ним, потом — чтобы понять, кто этот «он», который сейчас держит его за руку. Дэн наблюдал за парнем всё это время, пытался нащупать для себя хоть какую-то опору в общении, но каждый раз оказывался в тупике из-за яркой противоречивости. Он слишком похож на Маску и Элис одновременно: движения, неосторожные жесты, эмоции, присущие им обоим, сочетались в нём и не давали никакого шанса распознать, притворство это или Алекс правда существует.       — Что тебе надо?       Глаза Элис и нахальность, свойственная не Элис. Алекс сидит в кресле у окна полубоком, опустив руку на подлокотник, и выжидающе смотрит на него, непохожий в этот момент ни на кого. У Дэна снова нет заготовленных слов, и он привычно идёт ва-банк, так ни в чём не убедившись, послав к чёрту всевозможные опасения и осторожности.       — Ты соврал про память.       Не в бровь, так в глаз. Атмосфера меняется в считанные секунды: Алекс заметно напрягается, и его взгляд тут же ожесточается, а цвет глаз неуловимо меняется, начиная отдавать багровой темнотой, и всё же Дэн спокойно продолжает. — Я не знаю, из-за Шуна это или из-за чего-то другого, и мне не хочется это знать, если честно. И, блин, расслабься! Я не сдам тебя. Мне только надо знать, что ты помнишь или что ты знаешь, или В общем, ты понял меня. Мне важно это.       Алекс выпрямляется в кресле, совершенно не собираясь расслабляться, и продолжает испытывающе смотреть на него своими громадными глазищами. Возможно, в другой ситуации это бы подействовало на Дэна, но сейчас он, к собственному удивлению, остаётся спокойным и в каком-то смысле даже любуется всполохами алого в тёмных зрачках. От гляделок Дэна отвлекает короткое движение дёрнувшихся в воздухе пальцев Алекса в поисках чего-то — «карты смерти», внезапно осеняет его, — и, видимо, правильно, потому что Алекс резко сжимает руки в кулаки. Он определённо знает, что Дэн заметил это, и Дэн хочет уже спросить его, как Алекс неожиданно горько улыбается, разрушая напряжение между ними.       Теперь он становится похожим на Маску из Измерения Стихий — отчаявшегося, растерянного и не знающего, что делать, Маску, но стоит ему начать говорить, как образ альтер-эго снова размывается перед глазами, оборачивается мутной дымкой, накладываясь на юношу словно иллюзия.       Если Алекс — это Маска, то Маска…       — Зачем тебе это знать?       Алекс выглядит так, будто ответ на вопрос — сейчас самое важное в его жизни, словно короткая фраза Дэна окажется серьёзнее всех фраз, услышанных им за всю жизнь, и определит его дальнейшую жизнь.       И это действительно так.       Если вглядеться чуть глубже в поведение Алекса, если взглянуть на Алекса под другим углом, если задуматься на мгновение о ситуации, в которой Алекс оказался, всё становится очевидным. Жестокий боец оказывается испуганным мальчишкой. Странная фраза оказывается неловким криком о помощи. Строгая граница между добром и злом оказывается зыбким миражом.       Но, к сожалению, Дэн не настолько чуток, внимателен и терпелив. В Измерении Смерти он упускает внутренний конфликт Маски, даже больше - он упускает самого Маску, потому что видит только сложившийся в собственной голове образ, и хотя ему случайным образом удалось подобрать нужные слова, последствия такого везения окажутся слишком тяжёлыми и затронут множество невинных жизней. И первым последствием становится Алекс. — Видишь ли, Маска… — начинает ничего не подозревающий Дэн.       Он всего лишь собирается сказать, что Маска не предупреждал ни о чём таком. Но на этот раз везение отворачивается от Дэна - и детская простодушность, случайным образом сработавшая с Маской, для Алекса обращается жестоким ударом.       Алекс не слышит ничего после слова «Маска». Зиккураты надежды одинокого мальчишки, возведённые от одной короткой сентиментальной мысли, что, возможно, кто-то захотел его спасти, рушатся, превращаясь в высокие стены новой крепости. Надежда умирает, и вместо неё приходит ненависть. Многим позже, в более спокойной обстановке, когда Алекс всё обдумает, она потеряет свою красочность для него и окажется оттеснённой горечью, но до того времени произойдёт немало событий, где ведомый ненавистью Алекс совершит слишком много ошибок.       В глазах Дэна же Алекс лишь внезапно меняется в настроении: на его лице появляется мягкая улыбка, совсем неуместная и оттого напрягающая.       — Как иронично. Оказывается, ты ждал даже не ту девчонку, которая меня заменила и вроде как была твоим близким другом. И сейчас она неизвестно где, а тебя интересует только он.       Дэн открывает рот и беспомощно закрывает его обратно, так ничего и не сказав. Потому что слова Алекса — обвиняющие, злые, обиженные — звучат слишком непринуждённо, словно Алекс не обличает предательство Дэна, а обсуждает с ним бытовую ерунду или серию какого-то ситкома.       — Я просто ненавижу Маску, — продолжает улыбаться ласково Алекс, когда встаёт с места, — и я честно не знаю, Дэн, какое дерьмо ты и он натворили, раз я выбрался, но…       ‌Он не завершает фразу — улыбается ещё шире, ещё нежнее, в противовес потемневшим от непонятных Дэну эмоций глазам, сжавшимся в кулаки пальцам и ставшей отвратительно знакомой идеально ровной осанке. Он не завершает фразу и точно не собирается завершать — конец не нужен, потому что он более, чем очевиден.       Алекс ненавидит Маску. Но даже Дэну заметно собственническое отношение Алекса к этой ненависти, хотя вряд ли ему понятно истинное значение этой уродливой в своей неприкрытой примитивности эмоции. — Я ничего им не расскажу, — бросает Алекс напоследок. — Один-один, Кузо. — У тебя глаза красные, Алекс, — только выдаёт Дэн ему в спину. Но Алекс даже не оборачивается. Если Алекс — это Маска, то Маска - лишь осколок Алекса.