***
Сокджин стоит у багажника, аккуратно расставляя коробки с продуктами. Намджун подаёт ему несколько с пола, те чуть намокли у основания из-за тонкого слоя снега на мостовой; он протирает их вязаной варежкой и заглядывает через плечо мужа в длиннющий список. Сокджин оборачивается: на его лице круглые очки и крайняя сосредоточенность. Намджун укладывает подбородок на его плечо, мило улыбаясь. Старший смягчается, чуть жмурясь от попавшей на кончик носа снежинки и чмокает любимого в уголок губ. — Так, — продолжает он, грозя вверх указательным пальцем, — два пирога, закуски, мясо, глинтвейн, сок для меня и Чимина, — перечисляет Сокджин, и Намджун положительно угукает на каждый пункт, всё так же держа подбородок на широком плече, а руки на тонкой талии, — детское кресло, детское питание, панда-обнимашка. Ну всё, пристёгивай Чимина и поехали. Намджун замирает и не угукает. Сокджин переводит на него вопросительный взгляд, приподнимая бровь. Глаза Намджуна бегают от салона автомобиля к Сокджину, он отступает на шаг от мужа, испуганно озираясь. — Милый, ты забыл взять нашего сына? — Сокджин смотрит с укором, но кажется не паникует, видимо привык к подобной ситуации. Он громко и медленно вздыхает, картинно опуская широкие плечи, разворачиваясь в сторону подъезда. Намджун перехватывает его руку: — Даже ругаться не будешь? — спрашивает удивлённо. Сокджин лишь качает головой, нежно проводя ладонью по его лицу: — Люблю тебя, чудо, — лицо у Сокджина уставшее, но в глазах всё так же горят искорки для одного Намджуна. Тот ещё больше смущается, опустив взгляд: — Прости, я пошутил, — едва слышно говорит он, утягивая супруга к машине. На заднем сидении их малыш — пристёгнутый в детском кресле, с интересом наблюдает за родителями. Намджун подносит палец к губам, показывая маленькому Чимину «тшш», тот повторяет жест за отцом, улыбается так, что глаза превращаются в крохотные щёлочки, но не издаёт ни малейшего звука. Сокджин качает головой, не скрывая улыбки, «вы сговорились, верно?». Он целует сына в лобик, показывая Намджуну кулак, в качестве профилактики. Чимин довольно верещит и трясёт кулачками, повторяя за взрослым движение, Джин шутливо грозит ему пальцем, и Намджуну тоже грозит, а тот клацает зубами, чуть его не откусывая, и прижимает супруга к себе, шепча на ухо: «прости, детка, не удержался».***
Юнги стоит у окна с кружкой какао, опираясь спиной на голую грудь Хосока, нежно скользящего руками по его голым бёдрам. — Господи, ты так выглядишь, — шепчет Хосок в самое ухо, чуть отводя пальцами резинку его трусов, — такой горячий... — На мне старый растянутый свитер с огромным раком по середине, о чём ты? — не понимает Юнги, однако подаётся задом назад. — Ты меня дико возбуждаешь, — Хосок запускает ладони под ткань, чуть сминая упругие ягодицы, — всегда, — ведёт ладонями по телу, опуская их на чуть вставший член Юнги. Старший заводит руки за спину, касаясь талии Хосока, притягивая его максимально близко, чувствуя поясницей его возбуждение. Хосок скользит руками наверх, под вязанный свитер, оглаживая живот и грудь Юнги, тяжело дыша в его висок. Юнги покачивается, едва отставив кружку на подоконник, и неожиданно вскрикивает, резко опускаясь на пол, утягивая Хосока за собой. — Скорее пригнись, Сока! — тот ничего не понимает, но падает рядом на пол. Он смотри на Юнги, что прячется словно школьник от учителя в курилке, и хлопает глазами. — Там Тэхён, прямо под окнами, наряжает дворовую ёлку. — Оу, — выдаёт Хосок, — он опять делает нам сюрприз, это так мило. — Угу, но он не должен увидеть, что мы его спалили, — Юнги поворачивается, прижимаясь к Хосоку, нежно целуя в приоткрытые губы. Поцелуй получается медленным и тягучим. Юнги трётся своей щекой о щёку Хосока, чуть шершавую без утреннего бритья. Хосок нежно гладит Юнги по тыльной стороне ладони. — Интересно, что он притащит на этот раз... Они переводят взгляд на часы с кукушкой, висящие на противоположной стене: механизм работает исправно, но сами часы потрёпанные долгой жизнью, краска на гирях в виде шишек облупилась, а птичка застыла с открытым ртом на середине «ку», так и не скрывшись обратно в своём домике. Тэхён каждый год приносит им странные вещи. — А знаешь, — говорит Юнги, закидывая ногу на Хосока, — тут тоже довольно не плохо. Он ластится к Хосоку, крепко обнимая и снова утыкаясь носом в его голую грудь, громко вдыхает, довольно мыча на выдохе. По телу Хосока разливается невероятное тепло и нежность. Он крепко держит Юнги в руках, своё главное сокровище в жизни. Прячась и обжимаясь на прохладном полу — больше из-за ребячества, вряд ли Тэхён их разглядит на седьмом этаже — Хосок чувствует себя самым счастливым человеком на свете. Ему всё равно, где находиться, главное, чтобы его мальчик был рядом. Хосок понимает, что сейчас самый подходящий момент. Он хотел подождать до вечера, чтобы сделать всё в торжественной обстановке, чтобы друзья были рядом (Сокджин везёт им фейерверки), чтобы опустившись на колено, смотреть на Юнги в свете разноцветных взрывающихся вспышек. Но он просто не может сдержаться. — Я... — начинают они одновременно. — Давай ты, — уступает Юнги. — Лучше ты, — лукаво улыбаясь, Хосок чмокает его в нос. «Секунду», Юнги благодарно кивает, его глаза горят искорками радости и возбуждения. Не поднимаясь с пола, он как солдат в окопе, ползёт к кровати, роется в прикроватном ящике, пряча что-то под свитер. — Сосредоточься, — он ползёт обратно, ловя горящий взгляд, Хосок просто сияет. — Да не на моей заднице! Юнги одёргивает задравшийся свитер, вытаскивая маленькую коробочку. Он сидит напротив Хосока, упираясь своими коленями в его ноги, смотря крайне сосредоточенно. Хосок кладёт ладони на его бёдра в поддерживающем жесте, давая понять, что слушает очень внимательно. — Я бы провёл с тобой всю жизнь вот так, не вылезая из твоих крепких объятий, — он останавливается, немного смущаясь и хмыкает, — на этом полу или где угодно, в любом месте земного шара, если мы будем там вместе. Хосок открывает рот, чтобы ответить, что так и будет, но Юнги прикладывает палец к его губам. — Я до безумия люблю тебя, Хосок, и никакие формальности этого факта не изменят, но ты выйдешь за меня? Юнги открывает чёрную бархатную коробочку с золотым кольцом внутри, протягивая её Хосоку. — Я пойму, если ты не готов, и просто задушу тебя... — Юнги хрипит от неожиданности, Хосок душит его в своих объятиях, беспорядочно целует в лицо, куда попадает губами, и шепчет без остановки заветное «да». — Конечно, мой глупый, любимый мой, куда я от тебя денусь, — шутит он сквозь слёзы, не замечая их, но усердно стирая ладонями горячие дорожки со щёк Юнги. Целует ставшие мокрыми губы хёна, не переставая улыбаться. — Смотри, что покажу, — придерживая Юнги за спину, он тянется к тому же прикроватному ящику, выуживая из соседней коробки в горох маленькую бархатную, красного цвета. — Ты делаешь меня счастливым каждую секунду моей жизни, я так сильно тебя люблю, что хочу целовать тебя непрерывно, так сильно, что готов задушить в объятиях. Юнги, ты выйдешь за меня? Юнги кивает головой, шепча единственно возможный ответ, они смеются и обнимаются, утирая слёзы радости. Отдышавшись и поверив в происходящее, они обмениваются кольцами, идеально подходящими изящным пальцам. Никакие фейерверки и прочая мишура им не нужны. — Первый поцелуй в качестве женихов? — требовательные губы Юнги вытягиваются трубочкой. Хосок не отказывает, целуя со всем пылом и страстью. Губы немеют, но так хорошо и сладко. — Первый секс в качестве женихов? — Хосок поигрывает бровями. — Что ты там говорил про раков, м? Смеясь и перекатываясь по полу, целуясь и растворяясь друг в друге, они так и не добираются до кровати.***
— Понятно, — резюмирует Сокджин, глядя с порога на сонные лица парней и красные, припухшие губы. — Они справились и без нашей помощи, — обиженно обращается он к Намджуну, что держит Чимина на руках. — Поздравляю, — хлопает по плечу женихов Намджун, разглядывая аккуратные кольца. — Салют всё равно запускаем, я обещал Чимину, — дуется Сокджин, но Юнги протягивает к нему руки, обнимая за пояс, укладывая лицо на его грудь, а Хосок с другой стороны целует его в щёку. — Мы тебя любим, хён, — жалобно тянут одновременно, — ты принёс лимонный пирог? — Ах вы, засранцы, — Джин лупит их варежкой, подгоняя на кухню.***
Тэхён приходит через полтора часа, когда горячее уже подано, а последние новости рассказаны. Он стоит в дверях, широко улыбаясь, придерживая за плечо мальчишку лет восемнадцати, похожего на испуганного щеночка с большими карими глазами. — Мы вам ёлку во дворе нарядили, самую большую! Юнги с Хосоком переглядываются, оборачиваются на настенные часы, на птичку с выпученными глазами, смотрят на Чимина, свернувшегося на диване рядом с рыжим клубочком. Это Кискерс, её тоже принёс Тэхён на прошлый Новый год. Кошка вылезает из своего укрытия только в трёх случаях: поесть, сходить в лоток и когда парни привозят Чимина. Тогда Кискерс забирается к малышу на колени, покусывает его маленькие пальчики, жмурится и мурлычет, слушая, как тот заливисто смеётся и гладит её своей тёплой ладошкой. Юнги с Хосоком поворачиваются обратно и синхронно мотают головами в отрицательном жесте. — Это Чонгук, — представляет испуганного щеночка Тэхён, — и я вам его не отдам! — выпаливает, прижимая и без того смущающегося парня к груди.***
Сытые и радостные, они вываливаются на улицу всей компанией. Сокджин устанавливает фейерверки и поджигает фитиль, после отбегает к Намджуну, что прячет замёрзшие ладони мужа в своём пальто; Тэхён с Чонгуком горланят по сотому кругу «Last Christmas», как будто это самая добрая рождественская песня; Юнги с Хосоком целуют безымянные пальцы друг друга, не переставая шептать «ты вся моя жизнь»; Чимин посапывает в кроватке с пандой-обнимашкой, а Кискерс, сидя на подоконнике, охраняет его сон, наблюдая, как за стеклом падают снежные хлопья, а по чёрному небу разливаются разноцветные брызги салюта.