Достаточно близкие отношения

Начиная с августа 2015 года, Ист-Энд, Лондон

— Чего-чего он сказал? — Он сказал, что рядом со мной он не чувствует себя свободным и не способен личностно расти. Ну, в смысле, я как наручники у него на руках и ногах, не даю ему свободы. А на самом деле, мне девчонки из приемного покоя сказали, что он вернулся к этой своей заразе, с которой учился в колледже. Они раз десять видели их на ланче в закусочной. — Ну это понятно, — она все-таки одного с ним поля ягода. — Десять лет, Лиззи, я отдала ему десять лет своей жизни. Я верила, что мы с ним выше всех социальных предрассудков, он говорил мне, что мы больше, чем друзья и любовники, он говорил, что мы одна команда, практически одно целое, — голос Антеи дрожал и ей практически не приходилось прикладывать для этого никаких усилий. — А сам взял, отшвырнул меня, как ненужную тряпку и отправился на стажировку в Штаты. — Ой, божечки мои, Андреа, я просто рыдать хочу, как ты это все рассказываешь. А я ведь последний раз ревела еще в школе, когда смотрела «Корри»*, помнишь ту серию… черт, не дергай рукой, говорю тебе лак смажешь! Антея заставила себя посмотреть на правую руку, покоящуюся под специальной лампой для закрепления маникюра. — Красиво? Она подняла глаза на Лиззи, милую и наивную хохотушку, подрабатывающую маникюршей в одном из полуподпольных салонов Иста-Энда. В квартиру Лиззи Антею привез специальный агент леди Смолвуд и представил ее как Андрею Джонс, бывшую медсестру госпиталя Святого Варфоломея, находящуюся в поисках работы и тихого места, где можно пережить все волнения, после того, как ее бросил ее жених — подающий надежды кардиохирург Джереми Хопкинс. Роль Джереми «исполняла» фотография одного из агентов Майкрофта, чье имя Антея даже не помнила. — Ну как? -Да, зашибись вообще, — Антея помахала свежим маникюром — бордовые ногти были украшены стразами, на безымянном пальце красовалась розочка. — Может все-тки нарастим? — Нее, сама знаешь, с длинными колоть не смогу. Жалко, конечно, но я ж, блин, медсестра все-таки. — Да, жалко, — в голосе Лиззи действительно слышалось искреннее сожаление. Откровенно говоря Антее очень, очень нравилась Лиззи. Одетая сплошь в фейковый Бербери, с выкрашенными в иссиня-черный цвет волосами, грубоватая и простая, Лиззи оказалась в глубине души сентиментальной женщиной и преданной подругой. Антея, в жизни завязавшая отношения («достаточно близкие отношения, дорогая моя», — звучал в ее голове голос) всего лишь однажды, просто купалась в добродушии и непосредственности этой типичной уроженки Ист-Энда. — Откуда ты, дорогуша? — спросила ее Лиззи, как только дверь за агентом захлопнулась. — Ох, да так сразу и не скажешь. Если у тебя есть пара свободных часов, то может посидим поболтаем? — и Антея достала из пакета заранее купленную картонную упаковку с красным вином. — Я вообще-то пиво предпочитаю, — поморщилась ее новая квартирная хозяйка. — Ну блин, это офигительное вино, ты сперва попробуй, — Антея решительно прошагала вглубь квартиры и расположилась на продавленном диване. — У меня тут и похавать есть, — сказала она, доставая из пакетов коробочки из ближайшей китайской закусочной. Через час две женщины, всхлипывали, обнявшись на диване. Лиззи достала фотографии своих деток. Антея, ожидавшая увидеть изображения школьников, была шокирована фактом, что у Лиззи уже двое совершеннолетних детей, а они ведь почти ровесницы! История жизни Лиззи была проста и незамысловата, как и 99 процентов историй жизни всех обитательниц Ист-Энда. Раннее взросление, первый секс в тринадцать лет на задворках автомастерской ее дяди, с трудом оконченная средняя школа, скоропалительное замужество с одноклассником, рождения двух детей, постоянная неустроенность и безработица. Муж Лиззи помер, не оклемавшись после драки в пабе, оставив ее одну с детьми-подростками и кучей проблем. Лиззи нашла в себе силы пойти на муниципальные курсы, где выучилась на маникюршу, и вот уже семь с лишним лет, как она принимала на дому и через день работала в черную в салоне на соседней улице. — Не, он, конечно, еще тот говнюк был, Андри, но драл меня так, что я звезды на небе видала. Я щас после его смерти перепихиваюсь, конечно, не, ты не подумай, я после похорон пождала, все как положено, но уж как он мог, такого у меня уже не было. Понимаешь меня? Антея кивала головой. Наверное, она действительно понимала. Именно через Лиззи Антея устроилась на работу приходящей сиделкой в семью Джимми Брикмана. Уроженец Ист-Энда, Джимми Брикман, отсидевший в свое время за разбой двенадцать лет, вышел из тюрьмы правой рукой Мухамеда Заки, весьма предприимчивого выпускника Кембриджа, и, по мнению спецслужб, основного посредника в сделках по оружию и наркотикам в западной части Лондона. Мухамед (предпочитавший представляться «Майклом») обладал сверхъестественным чутьем, а Джимми был предан ему, как собака. Но все-таки чуть больше, чем Майкла, Джимми почитал и любил свою мамочку, в прошлом разбитную хозяйку публичного дома, замаскированного под пивной бар. Кэти Брикман разбил инсульт аккурат накануне освобождения сыночка из тюрьмы, и им срочно требовалась дешевая, но надежная помощница. Антея торчала в доме Брикманов днями, а иногда ночами. Жена Джимми сбежала еще в первый год его заключения, и Антея стала действительно его спасением. Постепенно приходящая в себя Кэти души не чаяла в «детке Андри», не стесняясь, сватала сиделку за своего «малыша Джимми» и отправляла их по вечерам проветриться и поужинать в городе. Антея жевала рыбу с картошкой, пила биттер и не торопясь раскручивала Брикмана на необходимую информацию. Она настолько вжилась в новый образ, что порой с изумлением вспоминала себя прошлую — на высоких каблуках, в костюмах от Пол Смита, с идеальным бежевым маникюром. Ей казалось, что за той Антеей навсегда закрылась дверь, как это давным-давно произошло с Андреа и Анной Макалистер. Лишь однажды она чуть было не сорвалась. Как-то пятничным вечером они выбрались из закрывающегося бара, набрав пластиковых бокалов с пивом, и принялись перемывать кости очередному ухажеру Лиззи, потягивая эль и смоля сигареты. Вдруг раздался вой полицейской сирены, откуда-то набежала куча народу, и из соседнего здания два бобби вывели отчаянно матерящегося молодого человека. Антея и Лиззи смотрели во все глаза. Вдруг дверь полицейской машины распахнулась и Антея увидела такую знакомую седую голову — Грег Лестрейд, собственной персоной. Он осмотрелся вокруг и натолкнулся глазами на двух женщин, стоящих неподалеку. — Божечки, ну что за красавчик, как жаль, что фараон, — прошептала ей на ухо Лиззи, давясь от смеха. Антее захотелось подойди к инспектору и уткнуться носом в его белую рубашку. — Проблемы, дамы? — он все-таки подошел ближе. — Никаких, красавчик, — Лиззи захохотала в полный голос. — Познакомиться не желаешь? А то я могу дать тебе, показания! Инспектор Лестрейд внимательно осмотрел подруг и серьезно ответил: — Если понадобится, дадите не только показания. Потом он достал из внутреннего кармана две визитные карточки: — На всякий случай. — Развернулся и ушел. — Инс-пек-тр Лес-трейд, Скотланд-Ярд, — прочитала по слогам при свете автомобильных фар Лиззи, — да ну его нафиг, пошли отсюдова Андри. Антея уходила по темной улице затылком ощущая на себе взгляд Грега. К началу декабря у Антеи была уже вся необходимая леди Смолвуд информация: список основных покупателей Заки, примерная схема продажи, а также данные по курьерам Брикмана. Условленным образом она запросила встречу с агентом и в ожидании ответа начала впадать в подобие паники. Близилось Рождество — это пугало Антею больше любого секретного задания: она так и не научилась отмечать праздники, как все нормальные люди, и отчаянно боялась проколоться на какой-нибудь праздничной мелочи. Поразмыслив, она сходила и купила лимитированный набор лаков для Лиззи и браслет на руку для Кэти. Их квартиру Лиззи украсила еще в середине декабря, а вот над домиком Брикманов потрудиться пришлось уже самой Антее — под чутким руководством Кэти она битых три часа развешивала гирлянды, раскладывала по полкам снеговиков и оленей и украшала елку. — Послушай, Андри, — смущенно проговорила Лиззи вечером 22 декабря. Подруги ужинали, уставившись в телевизор. — Тут моя одноклассница нарисовалась, она классно по жизни пристроилась — прибирается в доме одного богача-инвалида. И ему на праздники медсестра понадобилась. А я как-то обмолвилась ей еще осенью, что мол, моя новая квартирантка, медсестра и очень в деньгах нуждается — Чой-то не врублюсь, к чему ты клонишь, Лиззи? — Антея внутренне напряглась. — На вот, позвони. Ну если хочешь, конечно. Я понимаю, на Рождество никому впахивать не охота, но Вики уж очень меня просила. У этого чувака была постоянная медсестра, но ейная мамаша ногу сломала, та и поехала за ней смотреть. Обещали по двойному тарифу заплатить. Антея протянула руку за листочком. В полдень 23 декабря за ней приехал автомобиль, за рулем сидела женщина, представившаяся как Робин, и они тронулись по запруженным дорогам предпраздничного города. Дорога до места назначения заняла четыре с лишним часа, и за все это время Робин не произнесла ни слова. Когда они прибыли к высоким глухим воротам, уже темнело. В просторном холле (Антее бросились в глаза голые коричневые стены и полное отсутствие рождественской атрибутики) ее встретила яркая пышная блондинка, та самая Вики. — Пройдите в гостиную, пожалуйста, вам чай или кофе подать? — Спасибо. Чай. — односложно ответила Антея, не совсем понимая, как себя надо вести. В гостиной был полумрак: в углу горел камин и тускло светила настольная лампа на огромном письменном столе. Из кресла поднялся крупный мужчина и немного приволакивая ногу подошел к Антее. — Добро пожаловать в мой дом, мисс Джонс. Майор Шолто к вашим услугам. Завтра к ланчу сюда прибудет человек, чтобы ознакомиться с отчетом. Поэтому прошу вас располагайтесь, не смею мешать. Позже Виктория проводит вас в вашу комнату, ужин обычно подается в восемь вечера. ---------------------------------------------------------------------------------------------------------- * «Corrie» — сериал «Улица Коронации»; транслируется в Великобритании с 1960 года.