***
— Лёх, она ушла, понимаешь? — Антон уже битый час задавал один и тот же риторический вопрос брату, который, увы, ничего не мог сделать. Антон снова был разбит, только в этот раз клеить его было некому. — В семисотый раз отвечаю — да, я понимаю. Но в этом ведь ты виноват, — Лёша решается на этот разговор с трудом, но его все равно не избежать. Брат поднимает на него красные глаза, то ли от слез, то ли от пятых суток без сна. После того, как она ушла, хлопнув дверью, внутри Миранчука что-то разбилось. Он больше не видел ни в чем смысла. А жил, только лишь потому что переживал, что с ней может что-то случиться на этих дебильных соревнованиях. По-другому про это мероприятие Антон говорить не мог, потому что как только он представлял ее на шесте, в голове была картинка падения. Окончательного, которое ей было совсем не нужно. — Она такая глупая. Ей нельзя, Лёш, ей нельзя, — дурацкая мантра сумасшедшего. Миранчук старший отчаянно пытался что-то придумать, но что он мог? Любовь слишком тяжёлая штука. — Братик, в конце концов, кто тебе сказал, что все будет плохо? Может она выиграет и будет какой-нибудь суперзвездой, мастером спорта или чем их там награждают? Обладателем лосин со стразами, — Антон коротко улыбнулся, переваривая информацию. О хорошем исходе он и не думал. А может зря? — Может все и вправду будет хорошо? — с надеждой в голосе произносит футболист и потирает уставшие глаза. — Ещё как будет, а пока — иди поспи, тебе это сейчас нужнее. — парень лишь согласно кивает и плетётся в сторону спальни. — Лешенька, сходим сегодня на ужин с Катей? Так давно с ней не виделись, — Соня обвивает изящными пальчиками шею любимого. — Не могу сегодня, ты видишь какой он, — Лёша кивает в направлении двери. — Возьмём его с собой, отвлечётся, — девушка была воодушевлена, а Лёше, как обычно, было слишком сложно с ней спорить, поэтому он лишь согласно кивнул, уточняя время встречи.***
— Колоссальные результаты, так держать, — новый тренер Полины был доволен своей подопечной. Прогресс за неделю был огромный, что не могло не радовать, ведь до соревнований оставались считанные дни. Девушка чудом успела заявиться на них и пройти отбор. Такие совпадения ее радовали, ведь это значило, что он все делает правильно и не зря вернулась. Единственное, что болело кроме ноги — это сердце. Сильно, неприятно, ноюще. Она каждый день думала о нем, как он поел, как сыграл прошлый матч, о чем думает. Как сильно она хотела позвонить, все узнать, попросить прощения, что не послушала, но не могла поступить тогда по-другому. — Спасибо, София Павловна. Что скажете, светит что-то на этих соревнованиях? — Светит, если будешь больше времени на шесте проводить, а не за разговорами, — девушка улыбается и делает ещё один подход, в заключении тренировки. Программа получилась волшебной даже без тяжелейших элементов. Риск травмы на нуле. Специально сделала так, чтобы все прошло гладко. Чтобы он не волновался. Полина устало плетётся в пустую квартиру, то и дело поправляя сумку на плече. Решает, что сегодня обязательно ему позвонит, чтобы спросить, как он. Скидывает кроссовки и направляется в сторону кухни за порцией воды. Опускается на стул, держа в руке стакан, чтобы проверить соц.сети и почитать новости с предстоящего турнира. Глаза пробегают по ленте актуального в инст и цепляют глазами фото. Стакан слишком быстро летит вниз, а на глазах наворачиваются слезы. Светловолосая девушка лучезарно улыбается обнимая её Антона за талию, а тот в свою очередь мило улыбается, пялясь в камеру. В груди больно жжёт от обиды. Так значит, Смолов был прав? Наигрался? Девушка с силой ударяет по столешнице и поднимается, размазывая по щекам тушь. Как она могла поверить в глупую сказку? Принцы бывают только в историях о Золушке. А у неё тут суровая реальность, больно бьющая по самым незащищенным местам. Ненавидит себя и весь мир. Сколько можно делать ей больно? Полина тихо всхлипывает, залезая под одеяло прямо в одежде и засыпает с мыслью о том, что не хотела бы просыпаться.***
Антон грызёт ногти. Это происходит впервые в его жизни. Он тупо пялится в экран, где вот-вот начнётся трансляция соревнований по танцам. Кажется, он не переживал так сильно, даже когда впервые вышел на поле за сборную. Он изучил этот турнир вдоль и поперёк. Узнал, что она выступает под одиннадцатым номером, посчитал это символичным. Рука пару раз дрогнула написать пару слов об этом удаче и всем таком прочем, но не смог, струсил. Через пару номеров ее выступление, а у него уже сердце пробивает пятки насквозь. — Тоха, успокойся, все будет отлично, перестань грызть ногти, — Лёша в который раз бьет брата по рукам и тот прекращает. На пару минут. А потом все сначала. — Лёш, это пиздец, честно. Зная ее травму — хорошего не жди. — А ты жди хорошего, не нагнетай, — брат садится рядом и ждёт объявления возлюбленной своего идиота. Антона трясёт, и он не понимает, почему. Ругает себя, что не поехал туда, чтобы видеть все своими глазами, ведь знал адрес. Не рискнул. Спустя пару минут на танцполе появляется ведущий и объявляет выступление Воробьевой. Антон напрягается и видит, как хрупкая фигурка выходит в центр, боясь сделать неверное движение. Из динамиков начинает литься песня «Капкан» и парня накрывает. — Давай, малыш, я рядом, — Лёша ободряюще хлопает брата по плечу и без слов кивает. Девушка аккуратна и до безумия грациозна. Ее движениям на шесте могла бы позавидовать любая пантера на охоте. Антон не моргает. Боится пропустить что-то важное. Номер плавно подходит к концу без происшествий и Миранчук почти выдыхает. Финал. Девушка скользит по шесту, выходя на финальное движение и, кажется, падает на мат. Или это часть задумки? Лучезарно улыбается на камеру, а из глаз текут слезы. Антона ломает. Парень резко подрывается и бежит по направлению прихожей. — Эй, ты куда? — Лёша идёт следом, наблюдая, как брат надевает кроссовок не на ту ногу. — Ты что в глаза долбишься? Разве не видел, что что-то случилось? А я, блять, говорил, — Антон вылетает из квартиры, Лёша непонимающе пялится ему в след, и, кажется, становится полностью уверенным в том, что брат нашёл то самое.***
Адская боль. Полина не может сдержать крик, находясь в хирургическом кабинете, пока ее укладывают в аппарат МРТ. В памяти всплывают флешбеки. Такое ведь уже было. Только не так больно. Сквозь пелену слез Воробьева задаёт единственный интересующий вопрос: — Я выиграла? — А что, были другие варианты? — тренер нервно улыбается, наблюдая за врачами, которые колят обезболивающие и что-то ещё, а Воробьева расслабляется, чувствуя облегчение. Врач хмурится, рассматривая полученные снимки. — А вы в курсе, что с такими травмами нельзя заниматься танцами? Куда вы смотрели? — грозно интересуется доктор, поглядывая то на Полину, то на тренера. — Кто не рискует, — Воробьева пожимает плечами, понимая, что это конец. — Сейчас вашим самым большим риском будет возможность не встать. Что, оно того стоило? — врач покидает кабинет, а на глаза девушки наворачиваются слезы. Какой смысл теперь жить в инвалидном кресле? Никому ненужная, но ведь сама во всем виновата. Тренер ободряюще гладит девушку по спине и уходит, оставляя девушку одну. Грудь сотрясается в рыданиях, а нога все больше становится похожа на часть тряпичной куклы. Хотя, кто она, если не кукла? Только у кукол нет мозгов. — Какая же я дура, — тихо произносит девушка, пытаясь остановить слезы. — Если бы можно было все вернуть, я бы никогда не сделала этого. Лучше бы я слушала Антона. Дура. — Да, вот лучше бы ты слушала Антона — он всё-таки старше и мудрее, — родной голос донёсся откуда-то со стороны двери, но девушка не придала этому значения. Это все эффект успокоительных. Антон сейчас в объятиях новой девушки, так что это, наверное, шизофрения. — Ну, хоть он теперь счастлив с новой красоткой, а у меня в голове его дурацкий голос, — Полина закрывает глаза и откидывается на подушки. — А ты не забыла, что его счастье — это ты? — голос мягко интересуется, звуча чуть громче, чем до этого. — Была бы я его счастьем, он бы не побежал спустя неделю в кафе с другой. — А что, если это лишь подруга девушки его брата? — Отмазки. И почему голос в моей голове защищает этого придурка? — Потому что этот голос совершенно не в твоей голове, — Миранчук наклоняется и мягко целует Воробьеву в губы, передавая все, накопившиеся за эти пару недель, эмоции. Глаза девушки резко распахиваются и она не верит своим глазам. Глюки? — Ты не настоящий, это все лекарства, — Полина запускает руку в волосы Антона, а тот блаженно прикрывает глаза. Как же он скучал по ней. Целует ее ладонь, затем руку, шею, щеки. Не может насладиться моментом. Сердцебиение до сих пор сумасшедшее из-за сумасшедшей пробежки в поисках любимой. — Я настоящий, Лин. И у нас с Катей ничего не было, это подруга Сони и мы просто посидели вместе. Да к черту эту Катю! Что с тобой? — Всё хреново. Я, наверное, инвалид, — Антон не верит, ждёт, что она скажет, что пошутила, но она молчит. В голове всплывают слова Смолова, но он тут же затыкает свой внутренний голос. — Отставить, — бодро произносит Миранчук, сжимая хрупкое запястье, — тут кто-то собирался бороться? Так вот, будем бороться до конца. Вместе. И больше никаких идиотских поступков, хорошо? — Полина кивает и грустно улыбается. Она не хочет портить его жизнь, но без него ее жизнь будет испорчена. Слишком тяжело. — Итак, — откуда не возьмись в кабинете, как гром, прозвучал голос врача, — операция состоится завтра. Восстановительный период составит около месяца, ну и, оплата, само собой, должна быть произведена сегодня, — Полина понимала, что не сможет оплатить операцию и решила, что нужно отказаться. Будь, что будет. — Без вопросов, — уверенный голос Антона вывел девушку из раздумий и она хотела возразить, но парень пресёк все попытки отказа, испепеляющим взглядом. — Сколько? Врач озвучил сумму, от которой у Воробьевой закружилась голова, а Антон лишь кивнул, улыбаясь и поглядывая на Полину. Оплата была произведена, а значит осталось только настраиваться на предстоящее испытание. Полина волновалась, что все это зря и она все равно останется инвалидом, а Антон наоборот был уверен, что все будет отлично. — Не волнуйся, я рядом, — как мантру повторял Антон, ни на шаг не отходя от любимой. До операции оставалось пару часов, но парень до сих пор старательно отгонял мысли о том, что что-то может пойти не так. — Скоро все будет хорошо.***
— Антон! Я должна сама! — Спустя пару недель после операции девушка начала подниматься на ноги, но делать это самостоятельно ей, конечно, никто не позволял. — Ты сама ложку плохо держишь, так что давай ты потом сама, а пока со мной, — Антон, как заботливая мамочка, не отходил от девушки ни на шаг, разве что на тренировки, с которых мчался назад, покупая в магазине что-то вкусненькое. — Очень смешно, иди на тренировку, а то Сёмин тебе голову открутит. — А ты только этого и ждёшь, — Антон смешно дует губы и девушка смеётся, не упуская момент поцеловать парня. — Иди уже. Скоро зимние каникулы, так что осталось немного, — девушка подмигивает и опускается на диван, улыбаясь. — Куда полетим на Новый год? — между прочим интересуется Миранчук, закидывая сумку на плечо. — Полетим? Я не думала об этом. Давай, хм, — девушка делает вид, что думает. — Никуда. Хочу какой-нибудь загородный домик и камин. — И все? — Антон лукаво улыбается. — И ещё тебя, — девушка прикусывает губу. — Другое дело, — Миранчук сладко целует девушку и покидает квартиру. До базы добирается быстро, как будто из Москвы забрали все пробки. Заходит в раздевалку, где находится один лишь Смолов. — Здарова, — произносит Фёдор, но в ответ тишина, — Тох? — Что? — непонимающе смотрит Миранчук, все ещё желая набить парню морду. — Прости меня. Я просто не верил, что так бывает, что вместе с любимым человеком можно перенести столько дерьма вместе. А теперь верю. Вы действительно половинки друг друга. Мир? — Смолов протягивает руку в примирительном жесте, и Антон пожимает ее. — Просто, тебе надо влюбиться, старик, тогда все поймёшь, — и Федя соглашается, ведь он и сам бы этого очень сильно хотел.