Для вашей безопасности ведется видеонаблюдение

Глава шестая, в которой Малкольм начинает липовую войну, Лоуэлл разбирается с пиарным косяком, а Олли получает очередное нежелательное приглашение. *** Терренс Прайс-Кэллаган, министр сельского хозяйства, поправил галстук и посмотрел прямо в камеру. Это было его первым промахом. Лоуэлл постучал по стеклу, отделявшему комнату для записи от остальной студии, и указал налево. Прайс-Кэллаган послушно передвинул зад совершенно не в ту сторону, так что Лоуэлл забарабанил по перегородке, крича оставшееся не услышанным: «Нет-нет, смотри вон туда!» Пиарщик закатил глаза, думая: «Мы последний бастион нашей страны в борьбе с варварами. Мы защищаем прогресс, гордость нации и ее честь – и вот какое оружие мне сунули для этого в руки». Прайс-Кэллаган хватал ртом воздух, как подыхающая рыба. Наконец-то Лоуэлл понял, почему Малкольм Такер постоянно выглядел таким разъяренным. Посадив идиота так, как нужно, Росс дал отмашку к началу обращения, которое должно было проходить вживую и транслироваться в каждый дом и на каждый билборд. Прайс-Кэллаган, заикаясь, кое-как справился со вступительной частью (что поделать: Режим выбирал людей за мозги, а не за медийный лоск), и Лоуэлл практически перестал слушать всю это обнадеживающую ересь, как вдруг: «…продовольственные склады абсолютно безопасны, несмотря на слухи, распускаемые самими террористами о том, что произошло заражение. Кроме того, я позволю себе напомнить нашим зрителям, что именно террористы, а не правительство несут ответственность за применение Белой Смерти, так что если какое-либо загрязнение и имело место, то это вина…» К этому времени Лоуэлл уже вновь долбил по стеклу, однако при работающих камерах ничего поделать было нельзя. Он сам решил, что обращение должно транслироваться вживую, потому что наивно полагал, что министр просто выдаст заученные слова, а не подпишет смертный приговор не только себе, но, возможно, и многим другим. На улице – за пределами стильной студии, укрывшейся в блестящем небоскребе, – продолжались и массовые беспорядки, и попытки любыми способами их разогнать. *** За три дня до этого… – «Нельзя курить в ситуационном центре»?! Какого хуя? Разве Центр не именно для того и предназначен – чтобы нести смерть? – Да, но имеется в виду смерть других людей, а не наша. – Ну не могу же я каждый раз выходить! Мы тут не просыхая разгребаем дерьмо Больше-Не-Тихого-Комитета-Летучих-Пёзд! – Никола не имела никакого отно… А, хуй с тобой. Малкольм, образумь его. – Ты бы мог – и я приношу самые искренние, блядь, извинения, если это причинит тебе какие-либо неудобства, – вообще бросить курить нахуй. – Не напомнишь, какого хера я спас твою сраную жизнь? Сэм вышла в соседнее помещение, где среди гораздо меньшего количества стульев теперь обосновалась Никола, и плотно закрыла за собой дверь. Малкольм и Джейми были в последние дни настолько неуправляемыми, что впавшую в немилость Сэм пришлось срочно реабилитировать и отправить к ним в качестве миротворца. Но одними шотландцами проблемы Никола не ограничивались: самодельная бомба взорвалась там, где ей ни в коем случае нельзя было взрываться, в результате чего местами обвалились туннели на ветке «Пикадилли». Несчастный случай унес семь жизней, навсегда погреб под обломками один из складов повстанцев и привлек к подземке нежелательное внимание дронов. Теперь вся оставшаяся ячейка просила убежища в «Клэпем-Норт», где и своих ртов было более чем достаточно. Кроме того, Никола казалось, что коллеги с Пикадилли очень часто действовали слишком опрометчиво, поэтому она не хотела селить их рядом со своими людьми. А еще в районе Стоквелл будто бы намечался местечковый бунт, так что дел было по горло. Иногда Сэм ненавидела свою незаменимость. Через некоторое время ей пришлось вернуться в Центр. Джейми, сидящий с заброшенными на стол ногами, встретил ее маниакальной улыбкой. Сигарета в его руке так и осталась невыкуренной. Малкольм хмурился и мерил шагами комнату, едва видимый по другую сторону от стола, заваленного кипами папок, скоросшивателей, газетных вырезок и оберток от кофеиновых таблеток. Когда два дня назад он заперся в Центре, Джейми лупил по стальной двери до тех пор, пока Малкольм не сдался и не впустил его. После этого любая попытка Никола попасть внутрь встречалась закладывающим уши дуэтом, предлагающим ей совершить невозможные с физиологической точки зрения действия. Судя по виду Малкольма и Джейми, ни один из них с тех пор не сомкнул глаз. Сандиипа впустили внутрь исключительно из-за его способности обеспечить Малкольму связь с внешним миром. Теперь молодой человек сидел, ошарашенный, перед ноутбуком. Он, конечно, всю жизнь был анархистом, но в последние два дня все его опасения по поводу того, как функционирует правительство, подтвердились самым ужасным образом. Войдя в комнату, Сэм помахала ему рукой. – Блудная дочь вернулась, – провозгласил Малкольм. Выглядел он при этом достаточно довольным, так что Сэм начала надеяться, что он простил ей ее замужество. Не то чтобы кто-то интересовался его мнением. Малкольм кисло продолжил: – И притащила с собой кружок по вязанию крючком. Решив, что внутри достаточно безопасно, Сэм махнула остальным, предлагая им войти: Никола; беспокойно озирающейся по сторонам Эмме; Барри – старожилу из СРП (прим. пер.: леворадикальная партия Британии), который, как и Сандиип, до сих пор удивлялся, как его угораздило примкнуть к организации, состоящей по большей части из потрепанных лейбористов; и Тиму – кадровому офицеру, подавшему в отставку после переворота. Восемнадцатилетняя Элла Мюррей, диковатая и наглая, осталась стоять за дверью с винтовкой в руках, являя собой яркий пример будущего избирателя. – Так, – Никола хлопнула по столу несколькими папками, надеясь нагнать драматизма, но это не возымело должного эффекта: большинство документов разлетелось от удара во все стороны. Сэм, не в состоянии игнорировать секретарские привычки, сразу начала собирать бумаги в аккуратные стопки. – У нас появились конкретные цели. Эмма, – услышав свое имя, девушка вжала голову в плечи, – рассказала нам все, что знает об этих людях, так что осталось просто распланировать мелочи. – То есть когда ты говоришь «конкретные цели», то имеешь в виду покушения? – изогнул бровь Малкольм. – Ну да. Это же революция! – Я понимаю, что некоторым из этих тварей нужно умереть. Но чтобы ты лично – ты, Никола Мюррей, министр! – занималась такими вещами… Не пойми меня превратно, но в свое время ты и параграфа из законопроекта вырезать не могла. Ну ладно, что у нас тут… – Он пододвинул к себе открытую папку. – Брэдли Вебер, министр безопасности… о, и Росс Лоуэлл! С этим я знаком лично, как и с его предшественниками. Интересно, почему министры пропаганды Режима в среднем живут не дольше, чем барабанщики Spinal Tap (прим. пер.: пародийная рок-группа с бесконечным списком частично вымышленных ударников)? – Это все Сэм, – с гордостью ответил Сандиип. Та, слегка порозовев, старалась не смотреть в глаза ни мужу, ни Малкольму. – Потому что у них был наш пропагандист. – Давайте ближе к теме, – сказала Никола. – Извини, куколка, но как ты собираешься обставить эти покушения? Ни один из перечисленных пизденышей и поссать без вооруженного сопровождения не ходит, – Малкольм указал на китайскую стену своих документов. – Я тут почитал на досуге. Тим прочистил горло: – Мы не рассчитываем на то, что наши люди вернутся с задания. – А вот это, блядь, гениально! – откликнулся Джейми. – То есть вы жертвуете несколькими нашими в обмен на одного из них, которого вам – может быть! – иногда удается прикончить, но вот только у них запас хуесосов бесконечный, а у нас – я только предполагаю, потому что сам нихуя не читал, – весьма ограниченное количество готовых пожертвовать собой дебилов-суицидников! Тим привстал со стула, злобно глядя на Джейми. Сэм надеялась, что до рукоприкладства дело не дойдет, хотя подозревала, что Джейми нарывался специально. Держать его, с таким взрывным характером, в бездействии под землей было неразумно. К тому же Малкольм, очевидно, постоянно испытывал его терпение. Надо будет что-нибудь придумать – и чем быстрее, тем лучше. Тим, покачав головой, снова сел: – И где ты только откопала этих умников? – Одного в тюрьме, другого – в церкви, – пожала плечами Сэм. – Надо выманить наши цели наружу, – примирительно заметил Сандиип. – Вот о чем мы говорили. – Как насчет этого? – спросил Малкольм, пододвигая к центру стола открытую папку. – Терренс Прайс-Кэллаган, министр сельского хозяйства. У него нет причин быть особенно параноидальным. Не то что у остальных. – Он отвечает за распределение продовольствия. Да, это не так уж опасно, – подтвердила Эмма. – С веберовской позицией не сравнить. – И все же это важно, – сказала Никола. – У нас тут блокада, никаких новых поставок, так что Режим фактически решает, кто выживет, а кто умрет с голоду. – И если мы нарушим именно этот процесс… – Малкольм, даже едва стоящий на ногах от усталости, выглядел теперь более энергичным, чем за все время после освобождения из тюрьмы. – Ник‘ла, ты не можешь достать парочку трупов? – В смысле? – В смысле, тела нужны. – Мертвые? – Да. По возможности не в самом разъебанном состоянии. Никола нахмурилась, но сказала: – Чего у нас не хватает, так это еды. А трупов предостаточно. – Великолепно, – потер руки Малкольм. – Вот что мы с вами сделаем… Все, кроме Джейми, который, вероятно, и предложил эту идею, а также Сэм, которую не так просто было удивить, слушали в ошарашенном молчании. – Погибнут люди, – сказала Никола, когда Малкольм обрисовал план. – Обычные невинные люди. – Люди гибнут прямо сейчас, – ответил Джейми низким, полным угрозы голосом. Сэм захотелось предупредить остальных, которые его еще не знали, но как сделать это в его присутствии? – План сработает. Замочим не только Прайс-Кэллагана, но и других, рискуя при этом намного меньшим количеством наших. – Нам потребуется связь с внешним миром, – начал Малкольм таким тоном, будто решение уже было принято. – Эй, Катарина Ган (прим. пер.: переводчица британской спецслужбы, слившая прессе секретную информацию о подтасовках США в связи со вторжением в Ирак), слушай сюда! – Сандиип вздрогнул. – Чем бы там ни занималось гражданское население – что бы люди ни читали, что бы ни смотрели, на что бы ни дрочили, – везде должна появиться информация о том, что склады продовольствия Режима заражены Белой Смертью. Не оставляй сообщения надолго, чтобы казалось, будто правительство пытается заткнуть утечку. Вы, остальные, – что-нибудь подожгите. В прямом смысле. Сэм – разыщи для меня Олли. – Какого? – встряла Никола. – Олли Ридера. Я знаю, что он еще не подох, таракан ебучий. Он в курсе, что ты возглавляешь Сопротивление? – Нет, не думаю, – хлопнула ресницами Никола. – Чудесно. Отыщите его и приведите к нам, но не сюда. Он мне нужен, чтобы подобраться к остальным двоим. – Малкольм с отвращением покосился на папки. – И накопайте побольше информации! Я хочу знать буквально все об этих мудаках – кто они, когда спят, как часто срут… – Нет, ну как ты себе это представляешь, – возмущенно заметила Никола. – У них в руках весь Интернет, каждая газета, каждый телевизионный канал… Тебе не удастся свергнуть Режим каким-нибудь заголовком, даже не знаю, о копрофилии канцлера, например. – Ну не скажи. Сортирные дела уже торпедировали не одно правительство, – ухмыльнулся Малкольм. Наконец подал голос Барри: – Вы вообще кто нахрен такой? И кто сказал, что вы тут за главного? – Я сказала, – тихо ответила Никола. – Это единственный человек в стране, более беспощадный, чем наши нынешние правители. Если их можно как-нибудь наебать, если есть хоть один способ это сделать, Малкольм его найдет. – Никола смотрела на Такера из-под пушистых ресниц с такой же отчаянной надеждой, как и остальные… Все они притворялись, будто Малкольм одним движением спасет мир, будто он не тронулся давным-давно умом, будто не сломался еще до того, как Режим захватил бразды правления. Малкольм коротко, едва заметно кивнул Никола, однако от Сэм это не укрылось. – Чудненько, – слишком громко объявил Джейми. – Я курить. Свистните, когда начнется бойня. *** Стоило кому-то увидеть белую руку и, что еще хуже, волну белых волос, веером разметавшихся по стойке, как Минздрав запер пункт распределения продуктов на карантин и разогнал утреннюю очередь. Даже в противогазах и костюмах химзащиты никто не хотел подходить к телу. Только когда крыса, вылезшая со склада, деловито перебралась через одну из конечностей и как ни в чем не бывало побежала дальше, собравшиеся профессионалы смогли уговорить друг друга приблизиться. Никто не решился произнести слова «Белая Смерть», но этого и не требовалось. Позже выяснилось, что смерть на самом деле наступила в результате огнестрельного ранения в спину, белые волосы были париком, а бесцветные зрачки и кожа оказались под слоем мела совершенно нормальными. Однако стоило вскрытию завершиться, как в другом распределительном пункте обнаружилось еще одно такое же тело, которое в этот раз успели заснять на телефон, хоть выставленные фотографии потом и удалили из сети. Буквально через час в окно полетел первый кирпич, а к тому времени, как правительство обнародовало причину смерти и призвало население сохранять спокойствие, было уже поздно. *** Коридоры нынешней власти были такими же блеклыми, как когда-то кабинеты Министерства по социальным вопросам и гражданству. Все здание с его бежевым ковровым покрытием и лабиринтом офисов будто висело вне пространственно-временного континуума; оно идеально вписалось бы в любой город на земле. И только постоянное жужжание дронов, сбрасывающих собранную информацию и улетающих через шлюзы на очередные задания, свидетельствовало о том, что наступило, мать его, прекрасное далёко. Разве что вместо ховербордов (прим. пер.: доска из «Назад в будущее») и летающих машин были видеокамеры, записывающие каждый шепот, каждое движение и – этот день не за горами – каждую мысль. Один из дронов поравнялся с лицом Олли и подмигнул ему единственным красным глазом. Олли моргнул, но это не помогло: подождав пару секунд, дрон повторил действие. Сразу после этого на экране компьютера что-то мелькнуло. При ближайшем рассмотрении оказалось, что открылось окно чата. > Привет, ушлепок. С бешено бьющимся сердцем Олли осмотрелся по сторонам, но из коллег никого по близости не было, только дрон покачивался в воздухе. > Хорош вертеться. Дуй на станцию Воксхолл, прямо сейчас. Олли напечатал в ответ: > Кто вы такой? Как это у вас получается? > С помощью ВОЛШЕБСТВА. ххх Рука Олли зависла над клавишей «М», но, вовремя опомнившись, он просто выругался. Напечатать хотелось целый роман, в том числе о способах выбраться из лужи дерьма, в которую он как раз собирался наступить. Однако Олли, хоть и умел выкручиваться из разнообразных передряг, совершенно не умел их избегать. > О‘кей. Стоило ему согласиться, как окошко чата исчезло, а дрон, жужжа пропеллерами, вылетел из кабинета. Олли еще раз осмотрелся, ожидая, что ловушка вот-вот захлопнется, что все это было ебаной проверкой на лояльность, однако на улице давно уже наступил вечер, и здание почти целиком пустовало. Закрыв ноутбук, Олли накинул пальто, обмотал вокруг шеи шарф и отправился на улицу ловить такси. *** Вторые сутки продовольственных беспорядков подходили к концу, и к моменту, когда Олли попросил водителя притормозить у обочины, в черной глади Темзы уже отражалось зарево пожаров. Если бы такси поехало дальше, то пришлось бы пробираться между забором из рабицы и кишащей людьми набережной, а блестящая машина представляла из себя слишком заманчивую цель для толпы. Олли заплатил таксисту, не забыв про чаевые, чтобы тот особо не трепался, и проделал остаток пути пешком. По другую сторону реки слышались разрозненные выстрелы, и Олли подумал, не было ли это запланировано, однако быстро опомнился, потому что приписал Сопротивлению такую же жесткую организацию, которая наблюдалась только у Режима. В любом случае, ни одного солдата в сером по эту сторону Темзы видно не было, а в счастливые совпадения он не верил. Беспокоясь одновременно о десяти разных вещах, Олли продолжал идти, посматривая на отдаленные сполохи. Наконец, отодвинув в сторону завесу из переросшего плюща, он нырнул в один из дверных проемов. Ридер не льстил себе мыслями насчет того, что Сопротивление ему по-настоящему доверяет, однако он находился в удобной близости к различным каналам информации, так что повстанцам приходилось с ним работать. Таким образом, Олли уже побывал на различных базах и знал тайные пути в подземку. Тот, который он выбрал на этот раз, был лабиринтом из недостроенных жилых домов, которые до переворота являлись частью проекта по разработке набережной. За ними находился наспех выкопанный в сырой земле туннель с шаткими подпорками из необтесанных брусьев, у входа в который стояло на страже двое мальчишек, чуть ли не школьников. – Надеюсь, пароль от меня не потребуется, – произнес Олли с вымученной улыбкой. Ответом ему было лишь каменное молчание, поэтому он нервно добавил: – Если потребуется, то пароль, наверное, «пизда». – Проходи, – сказал один из мальчишек, откуда следовал вывод, что их либо предупредили о его появлении, либо Олли действительно угадал. Станцию Воксхолл разбомбили – обычными снарядами – во время войны, поэтому ее разрушенные перроны служили повстанцам даже не базой, а просто удобным укрытием. Во всем Лондоне не осталось ни одной станции метро, которая не пугала бы своей пустотой, но Воксхолл навсегда войдет в историю как место гибели бесчисленного количества людей, а искореженные, вставшие на дыбы рельсы – как монумент, напоминающий об обрушившихся в час пик бомбах. Одна-две лампы аварийного освещения все еще функционировали, окрашивая пыльную платформу в бледно-желтый цвет. Малкольм уже сидел на одной из лавочек и казался в своем плаще со склада армейских излишков самой Смертью. Олли знал, что Такер находился в руках повстанцев, но все равно не был готов к встрече со старым знакомым. Судя по истощенному виду, тот не смог бы добраться до станции своим ходом, из чего Олли заключил, что в густой темноте за колоннами скрываются вооруженные люди Сопротивления. Он всю дорогу придумывал умную речь, но, присев на лавку, выдавил из себя лишь: – Вы позвали меня сюда, чтобы прикончить? Малкольм фыркнул: – Мы что тут, в книге Ле Карре (прим. пер.: автор шпионских романов)? Я, кстати, тоже рад тебя видеть. – Нет, ну, просто знаешь, это как в фильмах, где кровища рекой, а потом, когда убийца вроде бы умер и единственная оставшаяся в живых девушка проходит мимо него, он с ужасным рыком хватает ее за лодыжку… – Рык-рык, – оскалился Джейми, выходя из-за колонны. Теперь он выглядел как террорист, которым, по подозрению Олли, всегда в душе и являлся: с дико блестящими глазами, бородой и винтовкой через плечо. Судя по всему, он чувствовал себя в списанной армейской форме комфортнее, чем в пиджаке с галстуком. Три года Режима состарили Малкольма на века, но словно и не тронули Джейми, который, подмигнув боссу, продолжил: – Думаешь, наш супершпион обоссался? Кажется, попахивает мочой. Малкольм не собирался шутить, а Олли хотел было огрызнуться, да не решился: слишком мало времени прошло с просмотра того видео, на котором Джейми размозжил человеческую голову на куски. Теперь все врезавшиеся в память угрозы кровавой расправы со стороны бывшего пресс-атташе казались намного более зловещими. Джейми, все еще скалясь, навис над Олли, принуждая того пододвинуться ближе к скелетообразному Малкольму, чтобы не дышать сигаретным зловонием. С буйными сумасшедшими по обе стороны от себя Олли мог только храбриться: – Режим в курсе, что ты примкнул к Сопротивлению, – нагловато бросил он Джейми. – По крайней мере, Росс Лоуэлл это знает. – Ага, и откуда же? Олли провел рукой по волосам, дергая за кудряшки и проклиная свой длинный язык. Нельзя допустить, чтобы его все-таки пришили за то, что он опознал Джейми для Лоуэлла. – Блядь, да разве это важно? Он всегда все знает. Камера находилась у него под наблюдением, это было частью плана – его и Вебера. Вы не освободили Малкольма – ему дали уйти. И его перемещения стопудово уже отследили до этой станции. Малкольм повернулся спиной, чтобы стало видно запачканные просочившейся кровью бинты у основания черепа, и ехидно ответил: – Спасибо за разъяснение. Теперь мне больше не придется из чувства признательности быть вежливым с твоей бывшей. Да, Олли мог и сам догадаться, что старый козел сумеет перехитрить Лоуэлла, который хоть и выделялся из бесконечной череды министров пропаганды своим умом, но лишь потому, что его предшественники были совсем уж дебилами. Олли продолжил: – А еще они поняли, что ты стоишь за продовольственными беспорядками, и приказали стрелять на поражение, если высунешься. Лоуэлл был уверен, что ты… – тут Олли покрутил пальцем у виска, – иначе не использовал бы тебя в качестве приманки. – Вы с Лоуэллом, судя по всему, закадычные друзья? – спросил Малкольм. – Пропускаете иногда по кружечке пива, в сквош играете, да? Когда Олли ответил, собственный голос даже ему самому показался тонким и блеющим: – Я просто пытаюсь выжить, Малк. – Ну, не мне судить. Так ты действительно на нашей стороне? – Конечно. Я же, блядь, не монстр какой-нибудь. – Небось, то же самое и пидору Лоуэллу втираешь? – спросил Джейми. – Эй, Джейми, не наезжай на нашего малыша. Я уверен: этот оксбриджский бляденыш говорит себе, что работает на благо народа, когда кушает стейк и запивает его шампанским в обществе своих дружков-нацистов, в то время как мы перебиваемся крадеными сухпайками и подставляем морды под пули. – Да бог с тобой, Малкольм, – простонал Олли. – Неужели обязательно разводить гребаную мелодраму? Ты зачем вообще меня позвал? – Ах, да за мелочью: сдружись поближе с этим сифиличным прыщом, вотрись к нему в доверие. Чтобы хотя бы у него не чесались руки дать тебе по роже. Олли медленно вдохнул и сказал себе, что некрасиво бить стариков, а зомби тем более, и что еще неизвестно, кто бы вышел победителем из этой драки, хотя Малкольму, наверное, ни разу в жизни не пришлось по-настоящему кого-либо ударить. Потом Олли выдохнул и сдался: – Ладно. Это все, да? Проще простого. – Постарайся заодно стащить у него мобильный, – добавил Джейми. Малкольм поднялся, хоть и не без видимого усилия, и одарил Олли своей хищной улыбкой, обнажающей слишком много зубов: – У меня еще одна просьба. Передай Лоуэллу, что сначала я разрушу Режим и все, во что этот пизденыш верит, ради чего работает; сделаю так, что о его имени забудут; выебу его самого всеми возможными способами, чтобы даже его правнуки ходили враскоряку… и только потом, передай ему, я прикончу его – медленно. Скажи этому пидору, что он умрет последним. Малкольм почти скрылся в темном туннеле, когда Олли наскреб достаточно смелости, чтобы окликнуть его: – А Эмма? – Что Эмма? – переспросил Малкольм, обернувшись к свету аварийных ламп. Выражение на его лице оказалось вовсе не гневным, чего боялся Олли, а каким-то задумчивым и озабоченным. – Она в безопасности? Я не рассчитываю на то, что она наслаждается жизнью, но… – У нее все в порядке, – оборвал его Малкольм, и Олли сказал себе, что чувство облегчения, ударившее в голову забористым хмелем, было не более чем радостью от возвращения к привычному состоянию. – Встречаемся здесь же, в то же время, через три дня. Потрынди с ебучим Лоуэллом и принеси нам что-нибудь интересненькое. – Заметано, – выдохнул Олли. Ему показалось, что Джейми пробурчал что-то типа «безмозглый влюбленный задротишка, блядь», прежде чем они с Малкольмом исчезли в темноте. *** «…так что если какое-либо загрязнение и имело место, то это вина тех самых террористов, которые угрожают благополучию нашей великой нации и готовы пустить в ход химическое оружие, чтобы разрушить саму основу повседневной жизни законопослушных граждан…» Лоуэлл набрал номер Вебера: – Какой-то пиарский армагеддон. Его надо срочно заткнуть… – Это не телефонный разговор, Росс. Встретимся внизу. Министр пропаганды вылетел через дверь студии, заставив отпрянуть висящий около нее дрон, и практически скатился по лестнице на первый этаж, где его уже ждал Вебер – широкоплечий вояка со сложенными за спиной руками и солнцезащитными очками в кармане серого форменного пиджака. Хватив ртом воздуха, Лоуэлл продолжил: – … заткнуть, потому что от его словесного поноса создается впечатление, будто склады продовольствия все-таки были заражены и террористам действительно удалось убить двоих Белой Смертью. – Я уже понял. – Тонкие оттенки смысла зачастую не доходили до Вебера, но в речи Прайс-Кэллагана не было ничего тонкого. – Хочешь бросить его на растерзание хищникам? Лоуэлл глянул по сторонам: несколько дронов висели достаточно близко, чтобы подслушать их разговор, но у него в кармане лежал глушитель частот, а Вебер стоял совсем рядом, так что действие прибора распространялось и на его слова. – Боюсь, у нас нет другого выбора. Зарубежные каналы новостей уже начали крутить это обращение. Мы заблокировали сигнал, но атаки на файрволы не прекращаются. А что творится на улицах… – Да, я уже выглядывал из окна, – невозмутимо сказал Вебер. – Но белые жмурики ведь были подделкой, да? – Лоуэлл не видел трупы и потихоньку начинал уже сомневаться сам. – Конечно подделкой, причем далеко не самой качественной! – отрезал Вебер. – Да им качественная и не нужна была… Если бы только Малкольм Такер играл умалишенного так же хреново, как подделывал следы Белой Смерти на полуразложившихся трупах застреленных повстанцев! Однако он все-таки в обоих случаях добился желаемого… Некоторым утешением служило лишь то, что за провал с тюрьмой Вебер нес ответственность тоже, хотя Лоуэлл подозревал, что Вебер и его бросит волкам, если канцлер узнает об этом. – Прайс-Кэллаган должен сам появиться в одном из пунктов и дать интервью в прямом эфире… – Шестеренки в голове пиарщика крутились на полной скорости. – В сопровождении охраны, разумеется, но… – Не советую договаривать это предложение. – Позаботься о том, чтобы два распределительных пункта закрыли на карантин и продезинфицировали. Мы отправим его в тот, где не было никакого тела, и заснимем, как он жрет паек и при этом счастливо улыбается. – А что с уличными беспорядками? – Останови их сегодня же – в идеале до того, как Прайс-Кэллаган появится перед камерами. Любым способом останови. *** Распластавшись на крыше здания, Сэм через оптический прицел наблюдала за сценой, разворачивающейся в пункте распределения продовольствия в нескольких сотнях метров от нее. Утро выдалось холодным, поэтому белые облачка дыхания периодически заслоняли вид, а пальцы промерзли, несмотря на перчатки. Сэм не единожды уже справлялась и в более неблагоприятных условиях, однако на этот раз многое зависело от выбора правильного момента. Жаль, что нельзя было взять с собой Эмму. Сэм глянула на стоящего на шухере пацаненка, на свое такси, ползущее вдоль заградительных блоков, перекрывающих все дороги к центру, а потом и на часы. Прайс-Кэллаган подошел к микрофону. С каждой стороны от него стояла длинная шеренга солдат в сером, а из журналистов присутствовало лишь несколько людей Режима, плюс правительственные работники по связям с общественностью, и все же этим утром член кабинета был ближе всего к народу с тех пор, как Сэм дала понять, что любая попытка пообщаться с лондонскими жителями является приглашением к теракту. Министр казался обеспокоенным и то и дело поглядывал на сухпайки, которые держал в руке. Волосы на затылке у него начали редеть, и одет он был не по погоде. Сэм сжалилась над слушателями и выстрелила прежде, чем он успел заговорить. Когда красные брызги подтвердили успех, Сэм махнула ждущему внизу мальчишке и по лестнице спустилась с крыши на верхний этаж, где, забежав в пустующий офис, сняла черную одежду, перчатки и балаклаву, а затем распустила волосы. Юный сообщник дождался, пока вышедшая из подъезда Сэм юркнет в проезжающее мимо такси, которое, сделав еще один круг, подобрало и его. На контрольно-пропускном пункте их остановили и обыскали – «Мэм, вы понимаете, что министра только что застрелили?!» – но их с мальчиком удостоверений оказалось достаточно. Когда такси поехало дальше, Сэм прислонилась лбом к стеклу и закрыла глаза, чтобы насладиться каждой секундой великолепно-золотистого солнечного света, по которому она так скучала. *** Ранним утром в ситуационном центре Никола подсчитывала число погибших. Информация поступала со всех сторон, хотя на данный момент сказать точно ничего было нельзя. Сандиип пустил утку, будто Вебер тоже погиб в результате покушения, и, несмотря на все попытки Режима задушить эту «новость», в Интернете ее подхватили с такой готовностью, что Никола больше не знала, чему верить. Кроме Прайс-Кэллагана, при подавлении беспорядков, не прекращающихся в зависимых от пайков районах города, погибло еще трое солдат. Вышедших на протесты гражданских полегло от десяти до пятидесяти человек – в зависимости от того, какой новостной канал с материка включить. Самой ощутимой потерей для Сопротивления стала винтовка, которую Сэм пришлось с сожалением оставить на крыше, дабы не рисковать во время обыска на КПП. – Одного прихлопнули, – сказал Малкольм. – План сработал – на этот раз, – Никола потерла переносицу. – Не думаю, что Вебер теперь рискнет высунуться. – Разве ты не слышала? Его уже застрелили. CNN ведь передавала это в новостях и все такое. Никола отложила в сторону планшет, чтобы достать из шкафа у двери темно-коричневую бутылку и две щербатые кружки. У Сандиипа в бойлерной стоял самогонный аппарат; результат на вкус был не лучше тормозной жидкости, но успешное покушение на высокопоставленного министра Режима не отметить было нельзя. Даже с хреновой выпивкой и Малкольмом в качестве собутыльника Никола собиралась дорожить каждой из их немногочисленных побед. В то время как коллега пила самогон мелкими глоточками, Малкольм разглядывал бурую жидкость, покачивая из стороны в сторону кружку с надписью «Лучший дедушка в мире», а потом одним махом осушил ее и, обжегши горло, разразился кашлем и матюками. – Хуясе, Ник‘ла, – прорычал он, одновременно наливая себе еще. Малкольм всегда больше нравился ей поддатым, и Никола подозревала, что это было взаимно. Самогон уже начал притуплять сознание. У политиков, для которых пятнадцать минут являлись непозволительной тратой времени, а три года – целой жизнью, за непродолжительным умиротворением сразу же следовало пьяное отчаяние. Поэтому после длительной паузы Никола не могла не спросить: – Как ты думаешь, мы победим? – Эти хуевы партизанские войнушки не по мне, да и революционер из меня никакой. Так что тут одно из двух: придется либо победить, либо примкнуть к Режиму. – В ответ на ошарашенный взгляд Никола он пояснил: – Да шучу я, куколка. Я каждому долбоебу лично печень ложкой вырежу, а все дифирамбы достанутся тебе. Расчувствовавшись, Никола потянулась к его руке, но Малкольм успел вовремя отпрянуть. – Ты тут сопли не распускай, манда тупая, – огрызнулся он. – Этого нам еще не хватало. Один расклеившийся пизденыш – и так, блядь, перебор. – Малкольм отставил кружку и с трудом поднялся на ноги, предположительно чтобы отправиться на поиски упомянутого «пизденыша». – Эй, выше нос, – бросил он через плечо. – Не для того я выбрался из глазговской грязи в правительство, чтобы подохнуть в лондонской подземке. Я вообще предпочитаю ездить на такси. Эти уебки – лишь очередные самозванцы, долго они не продержатся. Никола ненавидела его вот уже много лет, да и теперь в какой-то мере все еще продолжала ненавидеть, однако это не помешало ей пробормотать едва слышное спасибо, когда за Малкольмом закрылась дверь.