Нить судьбы

Сейчас его телом руководил голод. Юноша очень сильно хотел плоти. Канеки вновь вышел из дома и пошел по совершенно безлюдным улицам своего города. Внезапно он учуял сладких запах. «Этот запах… Чувствую его впервые. Но он такой знакомый. Сладкий аромат, как у маминой выпечки. Там есть то, что я могу съесть. Где оно?» Канеки вскоре обнаружил гуля, пожирающего мёртвое тело человека. «Как я мог учуять запах трупа?» Когда Канеки опустился на колени, гуль заметил его, оторвавшись от своего ужина, и проговорил: — Ты гуль, да? — не получив ответа, он напрягся. — Что такое, ты в норме? Меня зовут Казуо. Я давно не питался, так что много не дам. Но вот, поешь. Не успел Казуо протянуть руку, как парень в модных очках одним лишь ударом уничтожил его. — Блин, не лезь в чужой огород, — с презрением выдал он и обратился к Кену. — Тебя я не встречал раньше. Ты что, новенький? Не получив ответа, он всмотрелся в лицо перепуганного Канеки. — И чё это у тебя только один глаз красный? Фу, мерзость. Ты хоть знаешь, что светит сунувшимся на чужую территорию? — Нет, я не знаю. Я попал сюда случайно. Гуль усмехнулся. — Ладно, представь: твоя девушка лежит обнаженная, и вдруг кто-то со спущенными штанами говорит: «Я ничего не делал, просто случайно оказался здесь.» Вот и у нас сейчас такой же расклад. Лично я убил бы паршивца. Поэтому я убью тебя, как простого нарушителя, — монолог Нишики прервала таинственная незнакомка. — Чья там территория говоришь? С каких таких пор она стала твоей? Нишики. — Тоука. Насколько я знаю, та ненасытная баба уже мертва. — И теперь это твоя территория? После Ризе право распределения пастбища для более слабых гулей и контроль над двадцатым районом переходят в руки организации «Антейку». Такое заявление сильно возмутило парня. — Чего?! Кучка слабаков, вроде членов «Антейку», не имеют права решать каждую мелочь. Ещё до прихода Ризе в двадцатый здесь было мое пастбище. И знаешь, что меня слегка бесит? То, что такая малявка пытается строить из себя крутую. — Да что ты говоришь. — Как ты меня уже достала, — но тут Нишики почувствовал резкий удар. — А ты довольно сильно бьёшь. — Правда? В следующий раз бить сильнее? Нишики никогда не был дураком, поэтому быстро сбежал, поджав хвост. — Хочешь? — обернувшись, обратилась Тоука к Кену. — Кстати, у тебя только один глаз изменился. И я тебя вспомнила. Ты же был тогда с Ризе, верно? Канеки всё ещё молчал, старательно отводя взгляд от человеческих останков. — Почему ты не ешь? — Пожалуйста, помоги мне. Я не знаю, что мне делать. Ты мне не поверишь, но я человек. И всё же, очень хочу съесть её, — взгляд Канеки остановился на оторванной руке, которую держала Тоука. — Но тогда не быть мне больше человеком. — Раз так фигово, то ешь. Канеки отодвинул от себя руку и упал на колени. — Ни за что. Я не буду это есть. Я ведь не могу есть подобное. Каково это, быть гулем? Убивать для того, чтобы есть. Я не такой. Я человек. — Какой же ты дурак. Почему просто не смиришься? — не получив ответа, Тоука продолжила. — Раз боишься есть сам, я тебе помогу.