Murder my heart

      Датой официального выступления Маркуса Манфреда на публике перед народом было назначено двадцать пятое мая. Об этом знали лишь приближенные к Маркусу, Саймон не исключение. Уже прошло три недели с тех пор, как наемный убийца ошивался рядом с лидером сопротивления.       За это время успело многое произойти. Новая волна рабов и обычных людей, которые хотели остановить политическое безумие. Вышел закон, где каждый найденный человек, причастный к оппозиции, незамедлительно расстреливался прилюдно, а после этого убивали и семейство провинившегося. Этого пугало ещё больше, потому некоторые покинули базу.       За ним — следующий закон. Его основа заключалась в том, что отныне можно стучать на всех тех, кто причастен к революции. За это полагалась вознаграждение в миллион долларов. Начались массовые репрессии и расстрелы. Подобный настрой напоминал время СССР. Был сосед, а на следующий день его уже нет, а квартира, где недавно проживал он, становилась жилой уже другими людьми. Стоит отдать должное, пока что базу Маркуса не выдавали, но и долго оставаться там нельзя. Было срочно принято решение по смене локации, ибо слишком велик риск. Но если бы эти люди знали всю правду…       Саймон доложил о расположении базы задолго до выхода двух этих законов, но правительство пока не предпринимало радикальных мер. Маркус Манфред будет убит во время своей великой, патриотической речи перед людом. Как раз именно тогда будет больше шансов на то, что остальные разбегутся кто куда и больше не будут вылезать. Проблема заключается в Норт и Джоше. Впрочем, миссия лежит в убийстве лидера, а не прочих лиц. Нужно только убить дракона, а участь остальных букашек уже будет зависеть от воли Капитолия.       Новая база теперь находилась неподалеку от старой, богом забытом и заброшенном корабле, который именовался Иерихоном. Несмотря на ржавчину и несколько пробоин в носовой части, тут было достаточно мило, пусть холодно и сыро. Впрочем, людям не привыкать. Могло быть и хуже.       Основавшись тут, рабы заняли каюты. Мест не хватало, потому приходилось тесниться к друг другу, словно мыши, загнанные в угол, где у выхода из ожидал голодный и злой кот. В каюте Маркуса было холоднее всего, ведь добренький революционер решил отдать гражданам Америки все самое лучшее, а сам остался почти с дырявым корытом в прямом смысле. Стенка каюты чем-то напоминала сыр Рокфор, тут было больше всего дыр. Так что Маркус во время холодных апрельских ночей кутался в большое зимнем пальто, дабы совсем не замёрзнуть. Через парочку таких дней к нему в каюту ночью пришла Норт, что легла рядом с ним, прижавшись, отдавая свое тепло. Маркус диву давался поутру, откуда рядом с ним появилась девушка, но против не был. В конце концов, не замёрзнет хоть.       Саймон тоже не стоял на месте. Он решил греть свою цель по ночам. Если Норт можно, то почему он — нет? Тем не менее, из таких вечеров удалось выяснить ещё парочку деталей маленького расследования. Как оказалось, Норт и Маркус весьма близки, но пока не настолько, чтобы их считали парой. Об этом Саймону рассказала лично девушка, посчитав, что так называемому Даниэлю можно доверять. Норт Джейкобс все же доверилась. Что ж, неплохо.       До дня икс оставалось двадцать семь суток.       Саймон активно помогал повстанцам с промо-роликами, которые транслировались по телевизорам. Как раз сейчас ребята, а именно Норт, Маркус, Джош и сам Саймон, находились на острове Бель. Мало кто ходил сюда, а особенно по вечерам, когда небо затянуто темной пеленой. Камера стояла напротив Маркуса, который в очередной раз агитировал за свободу, импичмент президента и демократию. Надо сказать, что у Манфреда выходило заводить публику. Приятное лицо, ораторская речь на высоте, ну и необычные глаза. Люди всегда цеплялись за внешность, а тут такая красота — гетерохромия, весьма редкое явление в природе.       Маркус закончил свою речь. Камера со светом выключилась, и ребята стали сворачиваться. Пора идти обратно. Саймон, стоящий неподалеку, на страже, молча наблюдал за видом, покуривая. Делая затяжку в очередной раз, мужчина выпускал из рта дым. Приятно жжение в горле доставляло удовольствие — хоть как-то можно расслабиться.       На улице стояла убивающая жара. Солнце жарило, не жалея. А ещё по городу разъезжали полицейские. Ребята работали на публику, потому приходилось извращаться и ходить какими-то тайными ходами под городом. Оказалось, что в Детройте есть секретные подземные туннели. Вот уж чего Саймон не знал — а ведь так намного проще было бы работать.       Потушив сигарету о ствол дерева, Саймон засунул руки в карманы. К вечеру всё же немного холодало — циклоны приносили холодные ветра с моря. — Осталось поработать со светокором и можно отправлять, — произнес Джош, убирая камеру в сумку. — Этим уже займёмся дома.       Саймон перевел взгляд на ребят, которые расположились на полянке. Те уже почти закончили. — Are you calling me a sinner? What more do I have to say? * — очень тихо пропел мужчина, глядя в вечернее небо. В голове будто играла одному ему слышная музыка. — So cry… Please dry my eyes.**       Знакомые ноты будоражили воображение Саймона. Он обожал эту песню, которая безумно схоже описывала его самого. Порою мужчина диву давался, как певцы порой могли точно попасть в цель и задеть струнки человеческих чувств.       Глаза закрылись, погружая в пугающую темноту.       Когда Саймон был маленьким, его старший брат, шутя, закрывал его в темном шкафу, где ужасно пахло пылью и средством от моли. Пытаясь вырваться наружу, мальчик бился в двери, но брат был сильнее и хитрее. Едва игра надоедала, старший Вотерсон подпирал стул к ручке и уходил, а младший же судорожно продолжал кричать и плакать, моля о помощи, но ее не было, ведь родители на работе, а дома только он и брат. Очень страшно и темно. Мальчик успокаивался в конце концов и просто ждал того момента, когда кислород закончится, и он умрет от его недостатка. Будучи маленьким, но довольно смышлёным, Саймон умел ждать и терпеть. Возмездие все равно настигнет обидчика с двойной силой, а пока лучше тихо сидеть в темноте и надеяться, что помощь вскоре придёт. — Дан, идем, — названный приоткрыл глаз. Группа уже собралась и была готова к отправке. Саймон оторвался от дерева, к которому прижался спиной. Вдалеке в этот момент зашумел приближающийся вертолёт. — О, черт! Бежим!       Отряд бросился бежать, но вертолёт уже приблизился к земле, и с него спрыгнуло на канатах двое вооруженных людей. Послышались выстрелы. Кажется, один из залпов пролетела в опасной близости от самого Саймона, прямо над ухом, заставляя всё внутри сжаться от леденящего ужаса прошмыгнувшей мимо смерти. Какого хрена? Почему Капитолий не предупредил? Неужели план накрылся?       Ребята ускользнули под мост, что вел обратно в город, и остались там пережидать — Как они нас обнаружили? — Норт была явно недовольна — это было видно по раздраженному лицу и гневу в глазах. Девушке явно не по кайфу перспектива быть застреленной сегодня. — Все будет нормально, — попытался успокоить её Маркус, оглядываясь. Под мостом им не пройти. Разве что по нему, но не наоборот.       Саймон был от всех подальше, изучая местность. Им нельзя здесь долго находиться — полицейские, конечно, тупые, но не настолько. Взгляд голубых глаз впился в группу, которые пока что не обращали никакого внимания на киллера. Воспользовавшись моментом, мужчина быстро напечатает, не глядя в телефон, смс-ку с просьбой прекратить воздушный патруль возле моста Макартура, где и выжидала группа. Ответа не было, но вертолет быстро покинул зону. Саймон выглянул из-под моста, затем вернулся к своим. — Он улетел. Лучше сейчас рвануть, — идея всем понравилась. Все стремительно ринулись бежать в сторону базы.

***

      По истечению срока к главному и самому масштабному событию Саймон продолжал играть роль послушного повстанца. Даже показывался парочку раз на промо-роликах, но лишь на несколько секунд.       Мужчина даже не заметил, когда нахождение в компании Маркуса и остальных начало приносить ему веселье. Он уже давно искренне не улыбался и не смеялся от души. Хотя и сейчас это нельзя было назвать настоящей улыбкой. Чего улыбаться, когда жизнь так ужасна, несправедлива и жестока? Настоящий Саймон не даёт своим чувствам брать верх над рациональным разумом. Хладнокровие и безразличие должно доминировать, но… В последнее время Вотерсон стал замечать, как лёгкая грань между весёлым и милым мальчишкой и взрослым наемным убийцей подобно стеклу дала трещину. Саймон ненавидел это чувство, ведь тогда все скрываемые эмоции могут вырваться и помешают ему выполнить свою задачу. Этого нельзя допустить. А потому Саймон часами сидел в лесу, недалеко от Иерехона, дабы успокоить себя. Это помогало. Починить ту грань уже невозможно, но хотя бы сдерживать защиту надо. Deeper, deeper, the wound just gets deeper. Like pieces of broken glass that I can’t reverse. Deeper, it’s just the heart that hurts every day.*** — Дан? — Саймон открыл глаза. В лесу была такая идеальная тишина, а тут приходит Маркус и все рушит. Он подходит к мужчине, улыбаясь слабо. — Ты сюда часто ходишь. Тебе тут нравится? — Да~ — смеясь, произнес Саймон. Нужно быть хорошим и послушным актером. На кону деньги, репутация… И его жизнь. Мужчина пригласил Маркуса жестом на подстилку к себе. — Садись.       Маркус плюхнулся рядом. — Как ты? — Немного волнуюсь, — Саймон улыбается, продолжая разыгрывать милого мальчика перед своей жертвой. А сам отгоняет от себя мысли о том, что улыбка какого-то чёрта сама лезет на лицо. Нет, он просто актёр. — А вдруг… Вдруг что-то случится с тобой во время Революции? — Не волнуйся, — Маркус положил руку на чужое плечо. — Даже если я погибну, то на мое место придут другие. Знаешь, я думал, что совсем скоро умру, потому не печалюсь особо. — Ты не боишься смерти? — Если мне суждено погибнуть во имя своих интересов и благого дела, то мне совсем не жаль. Я останусь самим собой до конца.       Нависла пауза. Мужчины тихо сидели, слушая звенящую лесную тишину, прерываемую редким шорохом листвы от слабого ветра. Это… Успокаивало. Но вместе с тем будило что-то странное, не нужное в душе Вотерсона.       Саймон закрыл лицо рукой. Кто-то кричал. Яростно кричал в сознании, просил помощи и плакал, как дитя. Страшно и громко — этот крик буквально оглушал, а всё остальное меркло. Тишины не осталось, а шелест листвы превратился в отдалённый звук бурлящей воды. — Помогите! — истошно вопил голос мальчика. Он барахтался в воде, отчаянно борясь за собственную жизнь. Жидкость, из-за открытого рта, все равно проникала в маленьких количествах в глотку, обжигая болящие лёгкие. Утопающий задыхался. Саймон, глядя на это всё, не мог пошевелиться, словно кто-то крепко держал его в невидимых путах. Он смог только обернуться, и резко звуки криков и воды пропали, сменившись чьим-то тихим голосом. Неподалеку на стуле сидел подросток со светлыми волосами. Он смотрел в пол, пряча свое лицо, и тихо, еле слышно пел: — Why couldn’t I say it then. I have been hurting anyway. Really I won’t be able to endure it****… — звуки снова пропали, как и сам подросток — просто растворился на стуле в тот миг, когда Саймон моргнул. Мужчина вернулся взглядом к месту, где мальчик утопал, но его уже не было. Водная гладь была нетронутой и мертвенно спокойной, как зеркало или лёд.       Теперь звук появился уже сбоку. Щелчок, и стук, слишком знакомые киллеру. Повернувшись, Саймон увидел — рядом с ним, в метрах десяти, стоял спиной мужчина в темном одеянии, держа в руках американскую крупнокалиберную снайперскую винтовку — McMillan Tac-50. Именно с Миллана, как её называл мужчина, и выполнялись заказы. Несмотря на внушительный внешний вид, весила она немного. Без патронов около десяти килограмм.       Стоящий спиной человек обратил внимание на Саймона. Повернулся к нему медленно, направив дуло прямо на мужчину. Он ничего не успевает сказать, как разносится выстрел. Кровавый алый след тянется от лба убитого Саймона. Он мертв. — Эй, Дан! — Маркус дёргал друга за плечо. — А? Что? — Саймон обратил свой туманный взор на зовущего. Мужчина вновь в лесу, а рядом с ним его цель. Черт, снова он зарывается в свои мысли, слишком сильно выпадая из реальности. Надо избавляться от этой дурной привычки. — Ты так замер, будто завис, — Маркус улыбнулся. Саймон тоже заулыбался, и вновь это вышло совсем случайно. Уголки рта сами приподнялись! — Все в порядке? — Да, конечно, — слова давались с трудом после наваждения сознания. И то, что случилось дальше, Саймон тоже потом списывал на своё временное «подвисание». Он вдруг подался вперед, обнимая Манфреда и прижимая его себе. Словно он последняя надежда этого мира, словно именно он может спасти того утопающего мальчика, поющего подростка, и остановить мужчину с винтовкой в руках. — Воу… — Манфред определенно не ожидал такого. Как и сам Вотерсон, впрочем, но почему-то разжать объятий не мог. Он не понимал, что именно сподвигло его на такой поступок, и очень бы хотел узнать причину. Неужели это в нём вопят отголоски человечности и поднимает голову давно задушенная и похороненная совесть?

***

      Первое мая. В такой дивный день солнце решило одарить жителей Детройта очередной порцией жары, которая с каждым днём становилась всё невыносимее. База от солнечных лучей нагревалось аки сковородка с подсолнечным маслом. Большинство людей перебралось на старую базу, так как в бункере всегда сохранялась более-менее оптимальная температура. Благо, ее ещё не раскрыли за всё это время.       Саймон сидел на траве рядом с Норт и Джошем недалеко от корабля. Они мило общались, попивая холодный чай каркаде. В последнее время достать припасы стало проблематично, так как магазин, тесно сотрудничавший с повстанцами, прекратил поставки из-за боязни быть пойманным. Но зато местные Робин Гуды нашли склад с едой, который поставлялся прямиком в Капитолий. Казалось бы, здание подобного типа должно быть охраняемым, но по итогу за него отвечал только местный лейтенант со своей командой, которому вообще плевать на всё и вся.       Звали его Хэнк Андерсон. Местные алкаши называли его богом, потому как частенько видели мужчину с бутылкой шотландского виски. Несмотря на то, что США стала закрытой страной, и никакого импорта и экспорта в ней не было, все равно находились те, кто доставал продукты нелегально. Хэнк Андерсон не боялся смерти, ибо терять ему уже нечего, ведь единственный родственник, сын, умер на операционном столе под ножом сына одного из политиков — богатенькие ублюдки, покупающие своим детям образование. Потому у детектива были свои счёты с правительством, и он разрешал повстанцам брать у богатых для бедных. Вообще очень странно, что опытного полицейского со стажем решили запихнуть сюда, но просить о смене рабочего места он не спешил, несмотря на все неудобства. А ещё в последнее время Хэнка часто можно было заметить рядом с одним из повстанцев, Коннором Андерсоном. Именно этот однофамилец и смог договориться о помощи. — Знаете, хочется поскорее уже почувствовать реальную свободу, — произнес Джош, сидя под деревом в тенёчке. — Осталось совсем чуть-чуть, — а дух Норт уже было трудно сломить. Джейкобс не унывала никогда. — Чем будете заниматься после всего? — Я хочу открыть кафе, — Симонс мечтательно взглянул в небо. — А я хочу стать наемной убийцей, — мужчины вопросительно уставились на девушку. Та удивлённо вскинула бровь. — Ну, а что? Я хочу отстреливать гадов и получать за это деньги. — Категорически нет, — Саймон встал с земли, глядя на Норт. — Эта работа ни за что не подойдёт для тебя. Никогда. — Что? Почему? — девушка вскочила на землю тоже, сжав кулаки. — Это моя мечта с самого начала чёрного дня! Перестреливать зазнавшихся ублюдков. — Ни за что. Эта работа опасна и может причинить кучу боли, — блондин нервно сглотнул. Ему надо было сейчас же заткнуться, ведь такие разговоры могли вызвать кучу подозрений и вопросов, по почему-то остановиться не получалось. — Она требует серьезных и взвешенных решений. Ошибка будет стоить тебе жизни. А если тебе предложат убить человека, которого ты сильно любишь, но права отказать нет? Убьешь ли?       Джейкобс прикусила нижнюю губу. Он чувствовал, как в груди закипает неконтролируемая злость, грозящая стать провалом всей миссии. — А ты откуда знаешь, каково это, быть убийцей? Неужели сам убивал?       Джош, глядя на все это, тоже встал. Он был ярым противником любых негативных разборок, и был готов вот-вот растаскивать прижигающих друг друга взглядами Саймон и Норт. — С чего ты так решила? — Первое впечатление обманчиво, — выплюнула Норт, а лишь Саймон улыбнулся на подобное. Ему всё же удалось перенять контроль над эмоции и не выходить из образа милой булочки. — Всегда хотелось узнать, из какого ты теста, Даниэль Миллер. И что ты скрываешь от нас. — Ну все, все, — Джош встал между ребятами, устав терпеть. — Не надо тут начинать. Шуму поднимите, заметит ещё кто…       Саймон что-то тихо произнёс. Джейкобс и Симонс вместе спросили: — Что? — Я бы хотел заняться рисованием, — повторил Вотерсон. _______________________________ Перевод песни Stigma — V * По-твоему я грешник? Но ты справедливо гневен. **Так плач! Закрой мне глаза! ***Все глубже! И глубже! Ранение мое, разбит я! В осколках, и склеить их нельзя никак! Мне больно! Больно! ****Зачем раньше это таил? Тихим ядом внутри. Эти строки причиняют боль.