Да, были люди в наше время...

Девушка, кутаясь в поношенную (еще из поместья - из другой жизни!) шерстяную шаль, стояла на мосту, глядя на замерзшую Неву. «Даже утопиться нельзя!» - усмехнулась Полина. «Грех!» - сказала бы Варвара. А что делать? Дальше Полине деваться некуда... Петербург встретил ее неласково. Деньги, полученные от Петра Долгорукого, кончились быстро - не так уж и много заплатил старый князь, чтобы молчала обо всей этой истории. В Императорский Театр Полину не взяли. Этот мерзавец с ехидной улыбочкой - Шишкин - еще и посмеялся. В других театрах вышло не лучше. Походив туда-сюда, Полина пошла в поломойки - есть-то что-то надо! Тут-то и порадовалась, что Варя ее всё же не совсем белоручкой вырастила. «А вот что делала бы Анька на моем месте?!» - ехидно подумала Поля, но тут же одернула себя. Анька бы на ее месте не оказалась никогда. Честно говоря, Варино воспитание сыграло в судьбе Полины и отрицательную роль. Несмотря на весь цинизм, в ней еще сохранилась вера в людей - та наивная детская вера, что "везде же люди, не дадут пропасть!" «А вот и не везде. А вот и дадут», - ехидно сказала Поле жизнь. Сама виновата! Хоть сейчас-то признай, что во всем виновата сама! Странно, сейчас не осталось ненависти даже к Аньке, а ведь как ей завидовала! «За что ты меня так не любишь, Поля? - казалось, слышит она Анин голос, - мы же обе - сироты, обе в неволе выросли!» Обе-то обе, «барышня». Только кого - на балы, а кого и на кухню, горшки мыть да сковородки! Даже Карл Модестович, Карлуша, и тот к Анне неровно дышал. Спал с Полиной, а представлял... кого?! Нет-нет, да и поворачивал голову-то усатую к ней. Не видел, дурак курляндский, что ягодка-то там выросла бору не того. Но чего не простила ей Поля, так это Никиту. Ничего не могла с собой поделать. Отдавалась Модестовичу, а думала о Никите. С детства любила, а он никого, кроме Аньки дурной, не видел. Никита!.. Добрый, чистый, смелый, бесхитростный, искренний. Когда смотрел на Полину, у нее - циничной, распутной девки, что даже Забалуевым старым да подлым не побрезговала! - замирало сердце. Если бы заметил!.. Не заметил. Свет клином для всех на Аньке сошелся! Неужели она не видит: Никита - самый лучший? Да если бы он так, как Аньку, Полину любил - да она бы всё за это сделала! Не сошлось, не связалось. Никита же Аньку на пьедестал ставил, как на звезду с неба смотрел. Никто же так ее любить не будет! Но Анька воротила нос, а Полина молча страдала, ненавидела, извести мечтала. Не из-за Модестыча, не из-за барина уж точно, а из-за Никиты. Из-за того, кто и мимолетной ласки не дал… Полина – нынешняя - вытерла слезы уголком шали. Сама виновата. Во всём - сама. Захотела легкой жизни. Обрыдли грязные полы и еще более грязные театральные интриги. Даже жаль, что Анька сюда не попала! Она-то небось думала - тут эльфы в хрустальных туфельках танцуют. А тут за кулисами - грязь на грязи, мерзость на мерзости! Аньку бы сюда! Самое-то ей место. За роли, за успех, за костюмы, за сносную жизнь - за всё здесь платили собой. Сегодня ты блистаешь, а завтра - отказала влиятельному человеку и тебя освистали. Освищут и завтра, и послезавтра - пока не согласишься. А не дай Бог поклонники влиятельные из-за тебя дуэль устроят. Всё - скандал, конец карьере. Или впереди заштатный театр, куда возьмут из милости на вторые роли, но там уже и вовсе по рукам пойдешь. А что творится, когда актерки за роли дерутся! Ох, Вари на них со сковородкой нет. Молодые актрисы шли на всё. Шли к любому, кто имел влияние. Любой богатый зритель, которому ты приглянулась, для тебя - царь и Бог. Или - освищут, отберут роль, выгонят взашей. И куда тогда? К той же мадам Воланж, а там - и на улицу, к солдатам-кучерам-конюхам... На улицу. Где сейчас Полина. Мадам де Воланж ей порекомендовала знакомая. Тоже раньше мыла полы в театре, а тут вдруг ушла. А затем сманила и Полину. В последнее время было так плохо - хоть волком вой. Зря считала, что близкие люди не нужны, что проживет отлично и без них. Были рядом - вот и не были нужны. Хорошего ведь не замечаешь, пока не потеряешь! А теперь - когда вокруг ни одной родной души, когда словом перемолвиться в целом городе чужих людей не с кем - теперь стали нужны! Кусала бы локти, если б могла дотянуться. Варя. Никита. Модестыч, черт усатый. Даже Аньку бы повидала, но уж эта-то точно теперь не снизойдет, баронесса новоявленная. А прежняя ненависть не возвращалась. Почему-то вспоминалось детство и то, как лет в пять-шесть Полина страшно обиделась, что у Ани (тогда они еще играли вместе) сапожки куда красивее. И Аня тут же подарила их ей. «Возьми, Полина, улыбнулась она ей тогда. - Возьми и давай снова дружить!» Они помирились. Но поссорились вновь - на следующий же день. И вспоминая потом тот случай, Полина гнала угрызения совести прочь. И думала Поля: потому Анька так и разбрасывается вещами, что ей барон Иван Иванович всегда новые даст, лучше прежних, да еще и по головке погладит за доброе сердце. Небось, жила бы так, как Полина!.. И ссорились-то они в детстве всегда из-за характера Поли, из-за ее злости - и на Аньку, и на весь этот несправедливый мир, где одним - всё, а другим - ничего! И эти «одни» от «других» ничем особенным не отличаются! Талант у Аньки? Подлизываться у нее талант! А даже если и талант - барон ее с раннего детства, как только привез, в шелка рядил, вперед сына родного ставил! А тогда еще есть у нее талант какой или нет, никто и не ведал. Небось, были бы у Полины такие учителя, как у Аньки, так и в ней бы таланты открылись! Теперь-то всё всем ясно - собственные грехи замаливал старый барон, а вот тогда - кто ж знал?.. У мадам Воланж мягко стелили, да жестко было спать. Именно спать жестко. Всё же вложила что-то Варя в непутевую Полину голову. Полина и сама о себе думала - за деньги всё сможет. А, оказывается - нет, не всё. Утром - с одним, вечером - с другим. Заплатили - ложись с любым. Оказалось - не сможет. Хоть сколько плати. Из театра она уволилась, от де Воланж сбежала, из комнаты ушла, денег - платить за жилье - больше нет. Нисколько. Куда теперь? В Неву?