Ньюманн

А если мы поженимся? 17+ 1 - Знаешь я тут думал… - многозначительно начинает Ньют, как бы невзначай материализуясь возле рабочего стола доктора Готтлиба. Мужчина отрывает нервный взгляд от бумаг, испещрённых формулами, презрительно меряет коллегу взглядом, на всякий случай берется за трость. Если Гайзлер начинает издалека это явно не к добру. – Это, конечно, может прозвучать корыстно… Но… Как ты думаешь, если мы поженимся, нам дадут каюту с большой кроватью, как у Кайдановских? – буднично интересуется биолог, словно чашку кофе просит передать! - Что?! – хрипит Готтлиб, давится словами, ведь подходящего ответа на подобные вопросы у него точно не найдется.– Мы? В с-смысле я и ты? Ньют ты совсем рехнулся? И что ты делал в кровати у русских? - Мы играли в польских банчек. И тут я подумал, что нам тоже полагается большая кровать. Мы же пара. А что в этом такого? – возмущенно размахивает руками биолог. – Или что, в военное время браки запрещены? - Я понятия не имею, в чьей юрисдикции подобные вещи, но предупреждаю, если ты сунешься с этой идеей к Маршалу… - Да плевать мне на руководство! Я что – то не пойму, ты, что меня стесняешься? – недоумевает Гайзлер, наматывая круги по стороне «аналитического отдела». - Или я тебя чем- то не устраиваю? - Ну что ты… Ты удивительный человек…. Можно сказать эксклюзивный в своем сумасбродстве. – Пытается сформулировать комплимент, ошарашенный Герм. Математик едва подбирает слова, а воображение сразу рисует Ньютона в роли невесты, такой крепенькой татуированной невесты в кедах и фате набекрень. Жуткое зрелище, думает Готтлиб, а вот член доктора не разделяет мнение хозяина и с удовольствие реагирует на фантазию, в которой платье укорачивается с каждой секундой, обнажая восхитительные, но далеко не худые ноги биолога. Память тоже не отстает и теперь Германн видит, как пару дней назад эти самые ноги крепко обнимали его, почти до боли в спине. В ушах разносятся сладкие вздохи и мольбы ведущего специалиста по рептилиям. Это сногсшибательно и это необходимо повторить вновь. - А ну иди сюда, тупица! - мужчина, рывком притягивая коллегу для поцелуя. Прикосновение выходит смазанным и грубоватым. Односторонним, ведь биолог слегка увлечен рисованием динозавров на расчетах Германна. - Ох, чувак! – восклицает прижатый к столу Гайзлер.– Я ничего не имею против жаркого секса на столах, но я бы не отказался и от более традиционных приспособлений. – Бормочет Ньют в знакомых объятиях, пытаясь направить друга в необходимое русло. Математик отстраняется с недовольным шипением, растерянно оглядывается, в поисках подсказки. Стол – нет, стул – труднореализуемо, пол – только не это, кровать – отсутствует. Эврика! - На диван! Быстро! – выдает док, подгоняя взъерошенного коллегу. 2 Следует отметить, что доктор Германн Готтлиб не поклонник перепихонов в рабочее время, как и служебных романов, но ради Ньюта он готов поступиться правилами. Мужчина падает на потертый честерфилд, привезенный им еще в начале противостояния, дергает друга за идиотский галстук, махом опрокидывая на себя. - Черт, а ты оказывается живой! – почти взвизгивает от удовольствия биолог, ерзая на коленях и принимая сухие поцелуи. – А я уж начал подозревать у себя некрофилию. - Оставь свои шутки при себе, со мной все в порядке! – строго шепчет математик в самую шею. - Ох, накажи меня папочка! - жарко вздыхает Гайзлер, принимая редкие ласки математика. Головокружительными их, конечно, не назовешь, но мужчина сходит с ума от этой отстраненности. Ньютон буквально облизывает лицо друга. Едва сдерживается чтобы не оставить пару засосов и все таки сползает вниз. Ничего подходящего и безвредного для жизни в лаборатории не наблюдается. Придется потрудиться ртом. Справившись с ремнем и ширинкой друга, биолог деловито поправляет очки. Ему нужно настроиться, ведь отсасывал он наверно раз шесть в жизни, да и то чуть не покалечил математика. Сегодня он постарается. Ну… По крайней мере он очень постарается постараться… Берет аккуратно, неторопливо, возможно излишне слюняво, тихо постанывая от удовольствия, когда длинные пальцы мягко поглаживают за ухом. - Ньют… Не увлекайся. - Едва сдерживаясь шепчет Германн, пытаясь унять дрожь в больной ноге. – У нас еще работа. Гайзлер подчиняется. Он не помнит, как раздевался, насколько сексуально выглядел этот импровизированный стриптиз, скорее всего он, просто содрал с себя шмотки, неразборчиво матерясь и падая в объятия. - Давай уже. – шипит Готтлиб в самые губы и Ньют чувствует как его насаживают на член. Щеки моментально загораются румянцем, а очки запотевают. Ему хорошо и больно одновременно, а хватка у Германна похлеще, чем у гребнистого крокодила. И если тот сжимает свою жертву с силой равной девяти с половиной тысяч Ньютонов, то напор доктора Германна Готтлиба можно возвести в куб и помножить на одного Ньютона Гайзлера. - Воу- воу! – пытается перевести дыхание биолог,замедляя проникновение. - Не все сразу, Герми. Я не настолько разъезженная шлюха, как может показаться. - Ох прекрати! – фыркает Готтлиб, перехватывает руки любовника. – Ты в глаза не видел разъезженных шлюх! - А ты что видел?! – усмехается Гайзлер. В ответ молчание. А вот это уже интересно?! – Чего я о тебе не знаю, Герм? - Почти ничего, поэтому замолчи и расслабься. Ты сжимаешься когда болтаешь. – напоминает математик, удобней подсаживая неугомонного друга, вцепляется в мягкие ягодицы. Ньют давится возмущением, но всё-таки замолкает и начинает двигаться. Он с трудом представляет, как видит это Германн, что чувствует, Гайзлер лишь старается вобрать любовника до основания. Чтобы осуществить это с должной грацией нет ни навыков, ни физической подготовки, поэтому Ньютон просто пошло шлепается каждый раз, цепляется за пиджак напротив, скулит и пытается подобраться. - Мммм… Я уже скоро, те… Тебе нравится, любовь моя. Я… - загнано лепечет биолог, ведь член Германна почти каждый раз проходится по простате, вызывая черные круги перед глазами весьма впечатлительного биолога. - Мне так хорошо. Так хорошо. Ох, чел, ты даже не представляешь как у тебя охрененная штуковина. – откровенно признается Ньют, прижимаясь языком к тонким неподвижным губам. Германн похоже в прострации. Он почему-то вспоминает последний секс с Ванессой на супружеском ложе. Он вновь сидит, вновь неподвижен, жена старается сделать все сама, она уже привыкла. Девушка бешено объезжает молчаливого супруга и заканчивает с оглушающим стоном. После Герман ковыляет в душ и вновь в кабинет, в работу. Ванесса зарывается в одеяла. Слезы неслышно текут по лицу. Доктор Готтлиб не замечает слез. Через месяц она уходит. Германн замечает это через год, когда получает документы на развод, подписывает. Возможно, ему нужно быть чуть более внимательным? Когда он очухивается Ньютон уже вовсю тискает свой член, полагаться на отзывчивость он давно перестал. - Стоять! – Строго командует математик и Гайзлер замирает на весу. – Руки! – биолог недовольно морщится, но отнимает ладонь от плоти. Если по правде его до ужаса заводит этот строгий не терпящий возражений тон, неподатливый характер, этот чертов бесчувственный зазнайка. Но еще больше Ньютон плывет, когда в докторе Готтлибе включается человек. – Иди ко мне... – кротко, беззвучно, одними губами. – Я люблю тебя. От признания Гайзлер буквально теряет дар речи. Сидя верхом на члене, думается и так не важно, а подобные признания вызывают множественные взрывы в голове биолога. - Я… - Ньют теряется в действиях. Трахаться? Целоваться или отвечать? Он пытается сделать все одновременно. Получается из рук вон плохо. Двигается рвано, скорее ерзает, задыхается словами, но боится разорвать поцелуй. – И… И тебя туда же любовь моя. В- в смысле так же люблю. Сильно. Очень. - Мне приятно это слышать. – коротко заключает ученый и тихонько подгоняет, не отпуская расписных запястий друга. Гайзлер понимает, что кончать ему придется без рук, от одного ощущения любовника внутри. Это ничего. Он может. Ему нравится заканчивать перед Германном, видеть, как изгибается в смущенной улыбке тонкий рот, как ускользает контроль, хотя бы на долю секунды. - Ох, черт… Мне уже можно?! - биолог уже бешено скачет, не заботясь об удовольствии. Ему просто необходимо разрешение. - Еще немного, маленький. – выдыхает математик, но его слова уже мало что значат. - Ох, папочка, ммм… - Ньютон как всегда не сдерживается, бурно разряжаясь аккурат на рубашку коллеги. Герм кончает через несколько мгновений. Он бы вынул по гигиеническим соображениям, но Ньют просто не выпускает. - Прости. – Бормочет Гайзлер в ответ на нервный взгляд математика и прижимается сразу всем телом. Похоже, он так и не собирается слезать. - Я не злюсь, пока что. – Шелест слов и осторожный поцелуй в лоб. Словно Ньют действительно маленький ребенок на коленях взрослого. - Можно я полежу рядом? - Да. Нужно, в противном случае мне придется ампутировать ноги. – спокойно замечает доктор Готтлиб, и Ньют, сползая рядом, лыбится во весь рот. - Только недолго! У меня еще уйма работы и у тебя кстати тоже. – привычно бурчит Германн, подтаскивает плед с подлокотника и накрывает биолога с головой. 3 - Твою мать! – внезапно вздрагивает Германн, выныривая из беспокойного сна. Кто-то стучит в дверь. – Кого принесло? – раздраженно шепчет математик, пытается выпутаться из горячих объятий биолога. Мышцы затекли, больная нога просто сходит с ума, спину ломит, а на лице противная липкая испарина, по любому Ньют надышал. Мужчина кое - как усаживается и только сейчас вспоминает, что они не в каюте. – Ньют! Эй! Подъем! Бегом! Уже вечер! У нас гости! - мужчина тормошит разнеженного друга. - Да расслабься. – Гайзлер лениво разлепляет глаза, чтобы поудобней устроиться на освободившемся пространстве. - Они не войдут. - Это хорошо… - переводит дух Готтлиб. Активность за дверью пропадает. - Я совсем забыл про дверь. Представляю, если бы она была не заперта. – тихо посмеивается Герм и друг поддерживает веселье. - Она и не заперта. Я просто повесил табличку. – довольно смеется Ньютон, а зря. - Что?! – бледнеет и без того мертвенно белый немец. – К-какую нахрен табличку?! – от мысли, что в лабораторию все это время мог зайти, кто угодно становится не по себе. - Не работает по техническим причинам!– довольный собой и помятый Гайзлер пытается успокоить друга, заодно пресекая попытки подняться с дивана. – Да не кипиши, маммита… Не ты один на базе читать умеешь. - Шепчет биолог в самое ухо, перехватывает любовника поперек шеи, заваливая назад. Германн отчаянно сопротивляется, пытается отстраниться, но травмированная нога нивелирует естественное преимущество. - И ты думаешь, она способна хоть кого-то остановить?! – не унимается математик. – Доктор Ньютон Гайзлер, о чем ты думал?! На что ты вообще рассчитывал, когда делал это?! И как ты меня только что назвал? - Ну, я рассчитывал сладко потрахаться и поесть, с первой частью мы вроде разобрались, но если ты не в настроении для штруделя…- выдает биолог с абсолютно невинными глазами. Герман никогда не велся на подобный примитив. Его загруженный мозг просто не воспринимал дешёвые подкаты, естественно до встречи с Ньютоном Гайзлером. Уж кто-то, а этот болтливый очкарик умел пользоваться своей непосредственностью. - Неси уже, только быстро. – шипит мужчина, растирая больную ногу. Гайзлер оборачивается мигом, благо он все заранее приготовил. - Миленько. – отмечает Германн, принимая тарелочку с угощением. Скептически тыкает выпечку ложкой. Съедобно. – А чай? – вопрос звучит скорее как проверка, но Ньют готов ко всему. Он извлекает термос, разливает ароматный напиток по чашечкам. Взгляд вечно недовольного математика немного смягчается. – Предусмотрительно, для такого недотепы. – мужчина принимается за еду, а Ньют едва сдерживает ликование. Лед тронулся! 4 После импровизированного ужина, по мнению доктора Гайзлера, естественно ни о какой работе и речи быть не может. Попытки Готтлиба «хотя бы бумаги прибрать» так же пресечены. - Слушай, я слышал у тебя дом с прудом возле Дрездена… – вновь пускается в фантазии Гайзлер, примостив растрепанную голову на плечо друга. - А если мы поженимся, и война кончится, ты отвезёшь меня к себе? Сначала поженимся, а с вторжением как получится – док вслушивается в ход мыслей напарника и понимает, что влип. - Похоже, придется. – Вздыхает математик, попутно вспоминая, что никто так много и упорно не говорил с ним о женитьбе. Хотя по правде говоря, в прошлый раз инициатором тоже была Ванесса. Прекрасная, нежная, потрясающая Ванесса. Жаль, что она так и смогла понять Германна. Ньют вообще-то тоже не понимает, но он и не пытается, коротышка просто идет напролом и математику остается лишь капитулировать. Кто бы мог подумать, что сдавать позиции окажется так приятно? - Там классно? Эй, Герм, не спи! – биолог тормошит задумавшегося друга. – Болтай со мной! Чем ты займёшься после войны? - Ты уверен, что она, когда-нибудь кончиться? - Конечно, чувак! – почти взвизгнул Ньютон и тут же приуныл, понимая последствия расправы над кайдзю. - Так чем займешься? Снова будешь на циферки свои фетишировать? - Не сразу. – Короткая улыбка. – Погуляю в лесу, если он, конечно, сохранился, высплюсь, логико – философский трактат перечитаю, раньше я увлекался стендовой стрельбой, может, вновь попробую. - Бла – бла – бла. Скукота. – Повторил постным тоном биолог. - А как же вечеринки, полуголые фройляйн, херес бочками и оргии перед камином на медвежьей шкуре! - Боюсь ты немного не по адресу. – Беззвучно смеется доктор Готтлиб. Ох уж эти стереотипы. - Карл Леопольд Готтлиб умер еще до вторжения. - А твой папаша знал толк в досуге! - Это был мой дед! – математик закатывает глаза, воскрешая образ веселого дедули. Мужчина даже слегка завидует, вспоминая легкий нрав предка. – Он учувствовал в двух мировых от скуки, в юности переписывался с Мазохом, а на пресловутой медвежьей шкуре перед камином была обесчещена треть женского населения Германии и несколько швейцарок. - Ну… В войне к сожалению тебе тоже пришлось принять участие, переписывался ты наверно только со мной, но я не против быть обесчещенным, герр Готтлиб. Только на более мягкой поверхности. – Глядя в потолок признается Гайзлер и замолкает. Виснет неловкая пауза, ведь биолог уже озвучил предложение, а Германн еще переваривает намек. - Для этого мне обязательно выписывать из Германии шкуру? – спустя вечность уточняет математик. - Думаю, я обойдусь чем-то более демократичным. – Вновь намек. - Новая кровать подойдет? Я найду лучше, чем у Кайдановских. - Подойдет. – Бодро кивает Гайзлер, закидывает ногу на Готтлиба и победно урчит. – Подойдет. На первое время.