Рея Дейри

Эта ночь конца августа будоражила воображение своей загадочностью, теплотой, свежестью, и какой-то нежной тоской, будто разлитой в воздухе. Люди, которые шли по Жасминовой улице, не могли удержаться, чтобы не остановиться около того или иного интересного цветка, дерева, просто травинки. Звезды этой ночью не подмигивали, как обычно, путникам. Они дарили свой сказочный туманный свет тем, кто был способен его видеть и понимал всю красоту таинственности. Синицы и скворцы тянули мелодичную свою песню, сливающуюся с легким ветерком, шелестом листьев и голосом видавшей виды старой гитары, которым управлял мальчишка лет восьми на вид, не больше. Его волосы соломенного цвета кудрявой шапкой свисали на изумрудные глаза. Он сидел на нагретом за день крыльце дома номер шесть, характерные черты которого было трудно разглядеть в темноте. Рядом с ним расположилась мечтательного вида девочка помладше, с темными большими глазами, смуглой загорелой кожей и чуть волнистыми каштановыми волосами, блестевшими даже при свете звезд. Дети наслаждались ночью, наслаждались ее бархатными объятиями, им не хотелось возвращаться из сада домой, под душные одеяла. Но едва кудрявый мальчик доиграл последний аккорд, а девочка в восторге похлопала ему, как дверь погруженного во тьму дома открылась. В проеме стояла женщина средних лет с пучком из светлых-светлых волос, стройной, величественной фигурой, строгим, однако одновременно мягким взглядом требовательного и поощряющего начальника цвета горького шоколада глаз. Именно горького…  — Лайла, Ли, что вы здесь делаете? Вам нужно спать, уже поздний час, — женщина внимательно посмотрела на мальчика, который с виноватым видом пытался спрятать гитару за своей спиной, — Ли, сколько можно тебе повторять, трогать гитару отца нельзя! Особенно без разрешения.  — Прости, мам. Но я же аккуратно с ней обращаюсь, — смущенно улыбнулся он.  — Все равно не бери, — непреклонно сказала женщина, — Дай мне ее, я уберу на место. Ли нехотя подчинился.  — Лайла, почему ты ничего не сказала брату? Ты ведь не хуже него знаешь, что эту гитару брать нельзя.  — Извини. Я так хотела послушать, как Ли играет, что забыла про запрет. Но больше такое не повториться, я тебе обещаю, — заверила девочка.  — Ладно, ничего страшного, — милостиво проговорила мать, — А теперь идите-ка спать.  — Ну мам! — недовольно воскликнули дети.  — Никаких " ну мам "! , — мгновенно превратилась в начальника женщина, — Идите на кухню, выпейте по стакану молока на ночь, и сразу в постель.  — А ты? — спросил Ли.  — А я буду ждать вашего папу в беседке.  — Эх, он опять поздно возвращается, — горестно вздохнула Лайла.  — Зато всего через несколько дней у него выходной, — приобнял сестру Ли подбадривая.  — Ли прав, нет особых поводов для грусти, — погладила по голове дочь женщина, — А теперь — домой. Дети без особой охоты зашли в жилище, разговаривая о чем-то своем, в то время как их мать, поплотнее закутавшись в бирюзовый халат, удобно устроилась в деревянной привлекательной беседке, окрашенной в ослепительный белый цвет и окруженной декоративным виноградом. Только женщина зашла туда, как большой фонарь, находящийся на потолке, ярко вспыхнул, сделав беседку похожей на лампу, вокруг которой летали пестрые мотыльки и прочая мошкара. Странно, но жужжание и трепетание крыльев над головой не нервировали, как это бывало обычно, наоборот, миссис Ривес (именно так звали мать Лайлы и Ли) получала от этого удовольствие. Вдруг под ее ногами мелькнуло что-то лиловое, и она заметила на полу, усыпанному желтовато-коричневыми листьями, какую-то старую фиолетовую книгу с желтыми страницами. " Наверняка Ли читал Лайле сегодня утром и забыл убрать на место, в библиотеку», — подумалось ей. Бережно стряхнув грязь с обложки, миссис Ривес мгновенно узнала старинный том. Еще будучи девятилетней девочкой с двумя светлыми хвостиками она любила сидеть на дереве с фонариком, глотать букву за буквой, слово за словом, предложение за предложением, главу за главой, узнавать много всего нового, раскрашивать черно-белые иллюстрации и мечтать о том сладостном моменте, когда она наконец попадет в Хогвартс. Да-да, название этой книги — история Хогвартса, а миссис Ривес — волшебница, полукровка, как и ее любимый муж. Ли и Лайла тоже уже успели несколько раз доказать — они юные маги. (Кстати, надо обязательно сказать: прошло около 15 лет после знаменитой битвы за Хогвартс). Семья жила дружно, за исключением тех моментов, когда Лайлу разыгрывал братец, и она лезла на хохочущего Ли с кулаками. Боб Ривес работал в Министерстве Магии и был почетным членом Визенгамота. Многие колдуны знали его как догадливого, справедливого судью без каких-либо предрассудков. Он любил маглов за их " изобретательность» и «умение выкручиваться всеми способами, чтобы выжить без магии «. Мистер Ривес поддерживал на редкость теплые отношения с соседями из дома №8, парой примерно его возраста, которая славилась на всю Жасминовую улицу тем, что в их двухэтажном домике, но в воистину гигантском саду, жили полчища собак. От породистых молодых лабрадоров персикового и угольного цвета, от щенков далматинцев, от золотистых ретриверов, до простых овчарок с умными черными глазами. Бауэрманы души не чаяли в своих ушастых питомцах. К мистеру Ривесу они относились как к безобидному чудаку, который немного переработал. К миссис Ривес — как к любящей, требовательной матери с талантом к кулинарии. А к Лайле и Ли — как к милым, добрым, пусть и не всегда послушным детям, обожающим играть с собачками соседей, что брат с сестрой частенько делали. В общем, я не ошибусь, если скажу, что Бауэрманы и Ривесы пребывали в довольно хороших отношениях. Неожиданно раздался мелодичный и одновременно громкий звон. Кто-то нажал на кнопку, прикрепленную к калитке. Миссис Ривес, гадая кто бы это мог быть, вышла из беседки, положив книгу на скамейку. Ее мужем этот кто-то точно не мог оказаться — мистер Ривес обычно трансгрессировал к порогу дома, да и к тому же у него были ключи от калитки. Может быть, эксцентричная Катрин пожаловала посреди ночи? Тоже вряд ли — она приезжает только в середине лета, но никак не в конце. Родственники миссис Ривес, которых можно было пересчитать по пальцам, не стали бы являться в столь поздний час, тем более без предупреждения, так же как и родная кровь мистера Ривеса. Тем временем звон повторился. Женщина торопливо приблизилась к железным прутьям ограды, инстинктивно сжимая волшебную палочку, спрятанную в кармане, и увидела чуть полноватого полицейского. По фуражке и значку на груди об этом не трудно было догадаться и при тусклом свете трех фонарей на всей улице. Открыв дверь серебряным ключом, к которому крепился брелок в форме смешной фиолетовой птицы, она не без легкого замешательства (не каждый день видишь около своего дома полицейского поздней ночью!) она спросила:  — Могу ли я чем-нибудь помочь?  — Нет, помочь вам должен я, — мягким голосом произнес защитник порядка, — Я искренне извиняюсь, если разбудил вас…  — Все нормально, я не спала, — несколько отрешенно проговорила миссис Ривес, думая, по какой такой важной причине ее побеспокоил сам полицейский.  — Вот и отлично. Однако я боюсь, что мой визит не даст вам спокойно уснуть… Дело в том, что в ночь с 25 на 26 августа ваша троюродная племянница и ее муж скончались. В их дом попала странного вида молния. Весьма странного… Но важно другое. У них была маленькая дочь, которая просто чудом осталась жива. Сложно сказать, что именно почувствовала миссис Ривес. С одной стороны, сильнейшее недоумение — не было у нее абсолютно никаких племянниц, тем более троюродных. Ведь всех родственников кроме ее любимого пятнадцатилетнего двоюродного брата Стерта, дяди Фернандо и незамужней сестренки Хризантемы, уже давно не было в живых. С другой стороны, она вмиг начала сильно сочувствовать погибшей во время несчастного случая паре и их маленькому ребенку. Второе чувство было намного сильнее первого, поэтому вместо слов " эта какая-то ошибка " у нее вылетело совершенно другое:  — Как девочка смогла спастись? Все ли с ней в порядке?  — Ну, как она спаслась — не ко мне вопрос. Понимаете, — торопливо начал оправдываться полицейский, сконфузившись под пристальным и подозрительно-недоверчивым взглядом миссис Ривес, — Я и еще несколько моих друзей прибыли в Бирмингем по одному делу, и заехали в пригородную часть города, где живут родственники одного моего товарища как раз в тот день, когда случилась трагедия. Мы поспешили к месту происшествия. Страшная картина предстала перед нами: около леса стоял отдельно от всех небольшой домик, а точнее то, что от него осталось — куча обгоревших черных досок и жалкие стеклянные осколки. Все было разрушено настолько, что нам не удалось обнаружить уцелевшие предметы. Среди обломков мы нашли два трупа, — у миссис Ривес перехватило дыхание, а полицейский начал говорить дрожащим голосом, — Пару лет тридцати. Странно, но они вовсе не выглядели обгоревшими, может, их просто придавило досками…  — А как вы нашли девочку? — поторопила миссис Ривес, которой не терпелось понять суть.  — Подождите, не все сразу, — поднял он руку вверх, — вдруг один из моих приятелей увидел плюшевую куклу в высокой траве около глубокого оврага. Мы поняли, что у этих несчастных была, или есть дочь. Первым делом мы заглянули в разрушившийся дом, но ничего, точнее, никого, не нашли. У нас возникла идея заглянуть в овраг, рядом с которым лежала игрушка. И эта идея оказалась хорошей. На самом дне оврага, в кустах, мы нашли маленькую девочку, спящую в картонной коробке. Проснувшись она немного удивилась, увидев нас, но без лишних слов поднялась вместе с нами наверх, где уже собралась толпа народу. Первым делом мы спросили у девочки: " Милая, скажи, как тебя зовут?» она ответила, что ее имя — Рея Дейри. Далее мы поинтересовались, где она живет. Девочка молча показала на развалины. Потом мы попросили ее рассказать, как она очутилась в овраге и как спаслась. На это мы получили крайне неубедительный ответ: " Я не знаю…». Тогда мы спросили, как звали ее родителей. " Папа называл маму «цветочком» и «любимая», а мама называла папу " любимым» и " душа моя» «. Мы поняли, что имени родителей мы от Реи тоже не добьемся, поэтому обратились к толпе: " Знает ли кто о семье, проживавшей в этом доме?». К нашему удивлению, никто не знал даже имени этих людей. Только булочник и молочник их видели несколько раз в неделю, но не обращали особого внимания, да ребята, когда ходят в лес видят дом Дэйри. Тогда мы снова обратились к Рее с вопросом, есть ли у нее родственники. Она не очень внятно сообщила нам про троюродную тетю со стороны своей мамы, проживающую на окраине Лондона, на Жасминовой улице, в доме №6. И вот я здесь! — закончил полицейский, и в его голосе слышалась радость от исполненного долга. Миссис Ривес сильно растерялась, не зная, что делать и говорить. Наступило молчание, которое быстро нарушил полицейский:  — Ладно, что-то я у вас задержался. Мне пора, время не ждет.  — А… — миссис Ривес лихорадочно пыталась сообразить, — Но как же документы?  — С этим проблема, — нахмурился мужчина, — Дом сгорел дотла, неудивительно, что бумажки не сохранились. Сожалею, что у вас появилась дополнительная работа, связанная с документами, но это ваш долг как родственницы ребенка.  — А вы вообще уверены, что Рея — ребенок этих Дэйри? Она ведь даже не помнит трагедии, а обычно такие печальные события впечатываются в память.  — Осмелюсь с вами поспорить, — вежливо отозвался полицейский, — Многие люди, в большинстве своем — дети, от шока могут потерять память, что и случилось с бедняжкой Реей. Очень сочувствую вам, — вдруг тихо прибавил он, — И малышке. Но мне кажется, что с таким тихим и покладистым ребенком вы быстро найдете общий язык. С этими словами полицейский сунул документы в руки миссис Ривес, помахал на прощание ладонью, и уже собирался сесть в стоящую рядом машину. Тут миссис Ривес пришла в себя:  — Это, должно быть, ошибка! С чего вы взяли, что я троюродная тетя Реи?!  — Никакой ошибки, дорогая Эухарис! И если вы не хотите позаботится о Рее, то вам должно быть очень стыдно! Послышался рев мотора.  — Стойте! — отчаянно выкрикнула миссис Ривес. Но было поздно — машина с шумом двинулась по пустынной Жасминовой улице и вскоре исчезла за поворотом. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь певучими ночными птицами и перешептыванием листвы. Миссис Ривес остекленевшими глазами смотрела на пустую молчаливую дорогу и пыталась заставить голову соображать. Немного робкий, но звонкий и жизнерадостный голос вывел ее из оцепенения:  — Здравствуйте… Миссис Ривес едва не вскрикнула от неожиданности — за тучным полицейским абсолютно не было видно худенькой, неприметной фигурки девочки. Женщина изучающе всматривалась в лицо малышки, но полумрак, царивший на Жасминовой улице, мешал что-либо отличить кроме стройного высокого тела и густых, чуть волнистых волос.  — Ну здравствуй… Как тебя зовут? — миссис Ривес задала этот вопрос только чтобы не молчать, она прекрасно знала имя девочки.  — Рея Астер Дэйри, — более звучным, даже веселым голосом произнесла девочка, — А мне к вам как можно обращаться?  — Сейчас это не так важно, — ответила миссис Ривес недоумевая, почему Рея вовсе не грустит по поводу смерти своих родителей. Девочка, все это время смотревшая в глаза женщины, будто подслушала ее мысли:  — Я грущу из-за смерти мамы с папой. И мне будет их очень не хватать, — тихо сказала она, — Просто я думаю, что жизнь на этом не заканчивается, — добавила Рея веселей, — И я стараюсь смотреть на нее радостно. Мне и так повезло — я осталась жива. Правда, не помню как, — последнюю фразу Рея прошептала еле слышно, миссис Ривес ее не услышала.  — Это очень правильный, оптимистичный взгляд на жизнь, молодец, — похвалила женщина, в душе удивляясь мудрости девочки и ее умению словно читать мысли, — Сколько тебе лет?  — Недавно, 20 августа исполнилось пять, — проговорила Рея и резко погрустнела, — Извините, но вы не моя троюродная тетя Эухарис, и я это знаю. У меня кроме родителей нет и не было родственников. Точнее, была троюродная тетя, но она четыре года как умерла от старости.  — Зачем же ты тогда сказала полицейскому, что она у тебя есть?  — Сама не знаю, что на меня нашло. Слова сами вылетели, я, по-моему, и не понимала, что говорила. Но чувствовала, что сказать так надо. Было видно, что девочка говорит совершенно искренне, отнюдь не кривит душой. Но обстоятельства, подбросившие Рею к миссис Ривес были столь загадочны, что в них сложно было поверить.  — Ох, и что же мне теперь с тобой делать? — вздохнула женщина, и в ее вздохе слышался намек на безнадежность. " Я не смогу отдать бедняжку в детдом, во-первых, потому, что судьба отдала девочку именно мне, во-вторых, как я буду выглядеть в глазах Реи, если так поступлю? Да и сложно будет все объяснить в приюте. Родственников у нее нет, а если я оставлю ее у себя… Надо дождаться Боба, чтобы принять решение», — Заходи-ка в дом.  — Ого! , — широко распахнула глаза девочка от изумления и восторга, — Вы живете здесь?! Как же тут красиво! Миссис Ривес невольно улыбнулась реакции Реи. Ей казался совершенно обыкновенным трехэтажный белый дом с черепичной крышей и большими окнами, окруженный красивым садом с множеством деревьев и ярких цветов. К хорошему быстро привыкают. Взяв подопечную за руку, она ввела ее в освещенную прихожую с синими обоями, на которых были изображены серебряные причудливые птицы, похожие на ястребов, с двумя бархатными бирюзовыми креслами, шкафом для верхней одежды, и черной отполированной тумбочкой. И только в этот момент женщина рассмотрела Рею. Вернее, попыталась — внешний вид девочки оставлял желать лучшего. Даже куклу, которую та сжимала в руках, нужно было постирать.  — Так, тебя срочно надо вымыть и переодеть. Малышка в ответ лишь кивнула, во все глаза разглядывая прихожую, казавшуюся ей роскошной. Миссис Ривес это подметила и стала крайне жалеть девочку — видно, она жила в бедной, если не нищей семье. Женщина ввела Рею в начищенную до блеска ванную в рыжих тонах. Она уже хотела включить воду и снять с девочки грязное серое платье, но та замотала головой:  — Я и сама справлюсь! Я ведь не маленькая!  — Ты уверена? — засомневалась миссис Ривес, невольно оценивая масштаб катастрофы, если она разрешит Рее воспользоваться ванной.  — Конечно. Вы только скажите, где мыло, — сказала девочка так уверенно, что в ее словах едва ли можно было усомниться. Женщина сдалась под твердым взглядом девочки, дала ей мыло с ароматом персика, белое полотенце, забрала куклу, пообещав, что постирает ее и села на диван карамельного цвета в довольно привлекательной гостиной с множеством картин живописных пейзажей и задумалась. Все ее мысли были о Рее. Миссис Ривес пыталась понять, по каким таким причинам девочка ничего не помнит, как осталась цела и невредима после такой масштабной трагедии, правильно ли сделала она, оставив ребенка в своем доме. Но в голову не лезло ничего дельного. То ли из-за позднего часа, то ли из-за сложности поставленных вопросов, на которых никто не знал ответов. Пока. Вдруг женщина услышала ( а она обладала острым слухом) какие-то, похожие на разговоры, звуки, доносящиеся со второго этажа, из комнаты Ли и Лайлы. Миссис Ривес встала с дивана и направилась к широкой кирпичной лестнице с белыми перилами. Она быстро оказалась наверху и двинулась по темному коридору. Остановилась миссис Ривес только в самом его конце, напротив двери, раскрашенной всеми цветами радуги, на которой было написано белыми буквами: " Комната брата и сестры — Ли и Лайлы». Женщина осторожно взялась за серебристую ручку, тихо открыла дверь и почти бесшумно зашла в комнату. Она была не очень большой, но уютной. Гигантское окно открывало вид на тонущий в растительности задний двор, недалеко стоял длинный деревянный стол, недалеко находились 2 кресла, занавески алого цвета с фиолетовыми крапинками сияли аккуратностью, лиловые обои гармонировали с оранжевым потолком, на полу лежал ярко-желтый пушистый ковер, справа от двери достаточно много места занимал шкаф, с дверцы которого свисал сиреневый халат Лайлы и огненно-красные шорты Ли. Но миссис Ривес смотрела только на двухъярусную кровать. Наверху, под маковым одеялом похрапывал Ли, а внизу, на фиолетовой подушке, дремала Лайла, прижимая к себе игрушечного синего кролика, нос которого был искусно раскрашен зеленым фломастером. Вроде, дети видели сны, но опытная мать, едва посмотрев на брата с сестрой, поняла что это не так.  — Лайла, Ли, я прекрасно знаю, что вы не спите. Можете и не притворяться, — тихо сказала она и добавила с печальной, такой же, как и глаза, улыбкой, — Озорники, вас слышно даже на первом этаже, вы раскрыты. После слов " вы раскрыты», ребята сразу подскочили на своих кроватях, синхронно, как по команде, сели и раскрылись. Их лица, казалось, светились в темноте от возбуждения.  — Мам, мам, а что ты делала около калитки, с кем ты разговаривала? -наперебой стали сыпать вопросами дети, — Папа, что ли, пришел, а потом ушел? А почему около нашего дома стояла полицейская машина? И что за девочку ты ввела в дом?  — Ах, сорванцы, вы все видели! — засмеялась своим приятным смехом миссис Ривес, но тут же ее лицо стало строгим, — Я же просила вас поспать, почему вы меня не слушаетесь?  — Мам, мы пытались заснуть, даже почти заснули, но нас разбудил громкий звонок в калитку, — принялся оправдываться Ли, — Кстати, кто звонил?  — Тогда ладно, ничего страшного, — проговорила женщина, игнорируя вопрос мальчика, — Лайла, можно я возьму твою старую пижаму? Ты ею все равно уже не пользуешься. Девочка кивнула, наблюдая за тем, как ее мать достает с самой верхней полки шкафа темно-синюю пижаму — кофточку со звездами и однотонные штаны.  — Мам, но зачем…  — Завтра вы все обязательно узнаете, если хорошо поспите. Спокойной ночи. И больше не болтайте! — напутствовала миссис Ривес и вышла из комнаты, оставив Лайлу и Ли с нетерпением ждать завтрашнего дня. С пижамой в руках, она быстро миновала коридор, лестницу и оказалась на 1-м этаже. И как раз вовремя — шум воды в ванной стих. Миссис Ривес просунула через приоткрытую дверь ванной одежду, которую Рея проворно схватила. Через секунд десять в гостиную, где вновь расположилась женщина, вошла совсем другая девочка. Чистые, золотисто — каштановые, чуть вьющиеся волосы отстриженные до грудки обрамляли смугловатое, загорелое личико, на котором крайне миловидно смотрелся улыбчивый рот с рядом белых зубов и прямой нос. Но самое привлекательное и необыкновенное во внешности девочки — глаза. Они отливали лазурью и изумрудом одновременно, были красивой формы и странные темно-коричневые пятнышки на радужке смотрелись крайне загадочно. Миссис Ривес даже удивилась — и как это она не заметила раньше такой прелестной необыкновенности? Наверное потому, что смотрела лишь на ее чумазое платье. Как все-таки часто люди не замечают хорошего, обостряя внимание на чем-то плохом…  — Спасибо большое, что разрешили мне воспользоваться вашей ванной, и спасибо за пижаму, — вежливо и с несколько озорной улыбкой поблагодарила Рея не замечая (или делая вид, что не замечает), как миссис Ривес ее разглядывает.  — Да не за что, — очнулась женщина мгновенно перестав таращиться на девочку, — Будь как дома. Кстати, дорога наверняка заняла изрядное количество времени. Ты, должно быть, голодная? Если да, пойдем на кухню, я тебя покормлю.  — Да… немного… Но не обязательно… — сбивчиво, чуть покраснев, промямлила Рея.  — Не скромничай, — ласково улыбнулась миссис Ривес, — Я ведь вижу, что хочешь, — девочка все равно не выглядела убежденной, — Если ты находишься в моем доме, значит ты вовсе здесь не чужая.  — Мне приятно это слышать, — поблагодарила, вернув себе былую твердость, Рея, — Но вы слишком сильно обо мне заботитесь. Я ведь не ваша дочка, а вы тратите на меня деньги из-за своей доброты… Но когда я вырасту и стану работать, — громко заявила девочка, — Я вам все верну, даже если вы меня отдадите в приют! Все, до последней монеты, клянусь в этом! А Рея Астер Дэйри лучше умрет, чем нарушит клятву! Ведь она верна своему слову! — торжественно закончила она. Миссис Ривес ужасно изумилась. Казалось, перед ней не маленькая пятилетняя девочка-сиротка, а здравомыслящий человек с твердыми убеждениями. По крайней мере, таких благородных речей она слышала очень мало.  — Рея, милая, ты очень храбра и самоуверенна. А главное — верна своему слову, по тебе это прекрасно видно. Ты можешь собою гордиться. Только, — женщина нагнулась к девочке, глядя своими темными и печальными глазами прямо в ее ясные глаза, — не дай своей храбрости и самоуверенности перейти в безрассудство. И оставайся верной своему слову ВСЕГДА. Иначе ты уже будешь не человеком, а… а животным. Едва миссис Ривес начала говорить, как у Реи резко заболела голова и стало неприятно покалывать в глазах. Девочка не теряла смысла слов женщины, но голова будто горела огнем изнутри, а глаза чувствовали себя так, словно на них лился кислотный дождь. Тем не менее, она твердо кивнула и пообещала, что никогда не будет безрассудной, и всегда останется верной своему слову. Миссис Ривес на ее слова ответила улыбкой, и жестом попросила девочку следовать за ней. В сумрачном коридоре Рея невольно провела рукой по взмокшему от пота лбу. Странное, неведомое чувство дежавю не покидало ее. Но девочка, несмотря на не по годам развитую мудрость, не обратила на него должного внимания. Она думала лишь о том, как бы побыстрее выполнить свою клятву, чтобы оставаться в глазах женщины в лучшем свете. Вскоре они вошли на кухню. Она была достаточно просторной, со свежими кирпичными стенами, на которых, как и в гостиной, красовались картины природы: горы с острыми снежными верхушками, окруженными белыми облаками, дремучие непроходимые леса, цветочные степи, похожие на палитру художника, реки насыщенного бирюзового цвета, синие моря, вдохновляющие своей красотой таких людей, как Айвазовский, водопады в окружении своих верных спутниц — радуг… Рея не могла оторвать от них глаз, представляя себя то на вершине отвесной скалы, вокруг ловких коз, то в бескрайней песчаной пустыне на островке жизни — около спасительной реки Нил, то в тропических джунглях под манговыми деревьями, то в диком лесу под могущественными соснами и дубами — покровителями птиц и белок, то около губительного торфяного болота рядом с кустиком сладкой голубики. Две самые большие картины располагались над довольно длинным, по крайней мере, для четверых, столом с белой скатертью и синей с красными узорами вазой, из которой смотрел на всех своей головкой алый тюльпан, и представляли из себя портреты: первый был портретом, а точнее, портретами семьи Ривесов, а второй портретом миловидной девушки лет 16-ти, крайне похожей на миссис Ривес — те же пушистые светлые волосы, та же стройная и гибкая фигура, такой же формы лицо с заостренным подбородком и маленькими ушками, те же длинные черные ресницы, те же изящные брови, та же легкая бледность. Но темно-карие глаза девушки были полны озорства, они светились изнутри радостью и оптимизмом, в них не было и тени грусти, которая так часто застилала глаза миссис Ривес. Рот молодой девчушки расплылся в беззаботной улыбке, такой красивой под чарами ничем не омрачаемой молодости, в то время как губы миссис Ривес не были способны ни на что, кроме горькой, даже не улыбки, а усмешки. Лоб девушки был абсолютно гладким, с мелкими, едва заметными веснушками, но чело женщины пересекала морщинка, будто подчеркивающая печальность лица, на котором, кстати, не было ни единой веснушки. Рея, обладающая невероятным даром все подмечать и понимать, невольно сравнила двух людей — молодую миссис Ривес, и ту, которая находилась рядом с ней, и догадалась, что взрослая женщина наверняка сделалась такой печальной из-за несчастья, случившегося с нею между молодостью и зрелым возрастом, но тактично промолчала, оставив все догадки при себе.  — Рея, милая, у тебя есть на что-нибудь аллергия? — спросила женщина, подходя к холодильнику, и доставая оттуда большую зеленую кастрюлю с нарисованными на ней цветами синего цвета.  — Нет. Но лично мне становится плохо от одного только вида грибов, — поделилась девочка, разглядывая картину, с изображенными на ней оленями.  — Я тоже их не люблю, поэтому грибов у нас почти не бывает, — сказала миссис Ривес и поставила кастрюлю на плиту, — А как ты относишься к сырному супу?  — Я никогда его не пробовала, но, надеюсь, он мне понравится. К тому же я очень есть хочу.  — Вот и отлично. Только подожди, когда он немного подогреется.  — Хорошо. Некоторое время Рея и миссис Ривес молчали. Женщина помешивала суп, наблюдая за девочкой, которая не выдержав, встала со скамейки и начала разглядывать картины. И вот странность! Когда Рея бросила взгляд на произведение, изображающее семью Ривесов, ей показалось, что мальчишка с зеленющими глазами, года на 3 старше нее, широко улыбнулся и подмигнул ей! Девочка от удивления закрыла, а потом вновь открыла глаза. Но лучше не стало. Девочка лет шести из картины помахала Рее смуглой ручкой. Однако в этот момент миссис Ривес торопливо позвала разинувшую от удивления рот Рею есть суп. Она не заставила себя долго упрашивать, уселась на скамейку, пододвинула к себе глубокую миску с золотисто-желтым варевом и стала жадно его хлебать. Через каких-то две минуты тарелка засияла чистотой.  — Ну у тебя и аппетит! — со смехом воскликнула женщина.  — Просто суп вкусный, и я была голодна. А так у меня самый обыкновенный аппетит, — оправдалась Рея и, не выдержав, спросила, — Извините, а… Мне показалось, что на этой картине, — она показала пальцем, — Пошевелились мальчик и девочка, ну и…  — Ты наверняка устала, вот тебе и мерещится всякое, — поспешно сказала миссис Ривес, — Пойдем на 2 этаж, ты некоторое время поспишь в комнате для гостей пока все не уладится. Девочка кивнула и подошла к раковине, намереваясь помыть тарелку, но женщина забрала ее из рук Реи и ласково попросила дать ей поухаживать за девочкой, которая является гостьей в ее доме. Рея без споров положила миску на стол и двинулась за миссис Ривес, которая привела девочку в маленькую комнату в оранжевых тонах.  — Спокойной ночи, милая, — произнесла женщина накрывая Рею рыжим одеялом и целуя в лоб.  — Простите, — осмелилась девочка на вопрос, — А что со мной будет? Я ведь не ваша троюродная племянница, значит, не могу тут остаться. Вы отдадите меня в приют? — последнюю фразу Рея проговорила точно таким же тоном, но в ее глазах мелькнул страх.  — Не волнуйся, спи, набирайся сил. Я все устрою так, чтобы тебе было хорошо, — успокаивающе и усыпляюще заговорила миссис Ривес.  — Я вас очень люблю, — пробормотала девочка и провалилась в сон. Женщина с нежностью, с какой так часто глядела на Ли или Лайлу, посмотрела на девочку, выключила свет и аккуратно затворила дверь комнаты. В этот момент раздался шум с первого этажа и громкое:  — Эмелина! Дорогая!  — Иду, Боб! — радостно воскликнула миссис Ривес, и в эту секунду можно было увидеть в ее глазах искорки счастья. Она резво сбежала с лестницы и появилась в уже знакомой нам прихожей. Около шкафа для верхней одежды стоял мужчина средних лет в сливовой мантии с вышитой серебряной буквой " В» на левой стороне груди, его умные, но одновременно озорные ярко-зеленые глаза, которыми он наградил Ли, с преданностью и лаской взирали на миссис Ривес, а каштановые волосы, точно такие же, какие у Лайлы, лишь кое-где тронутые сединой, были покорны мягкой руке своей жены.  — Боб, что-то ты сегодня задержался, а я очень соскучилась, — сказала женщина нежно целуя своего мужа.  — Мне не доставляет удовольствия заставлять такую прекрасную даму и добрую хозяйку, как ты, ждать, — произнес отвечая на поцелуй Боб Ривес, — Но в нашем мире реально творится какая-то чертовщина! Сегодня вместо двух человек, мы судили четырех, и все они — грязные преступники! Один был оборотнем, нападающем на всех и каждого по ночам, в основном на детей…  — Какой ужас! — прошептала миссис Ривес, прижимая ладони ко рту.  — Да, Лина, это настоящий кошмар! Словно Фенрир Сивый имел кровожадного преемника по имени Самюэль Острый Клык! Но этот зубик уже сидит в Азкабане. Второго подозревали в убийстве, Министерство вело следствие, которое лишь подтвердило это, к нам его привели только чтобы мы озвучили ему приговор — пожизненное заключение.  — Ах, Боб, как ты это говоришь! Неужели тебе не жаль этих несчастных, которых Визенгамот, в котором состоишь ТЫ, обрекает на гниение в Азкабане! — вскрикнула миссис Ривес.  — Милая, — мягко произнес мистер Ривес, приобнимая жену, — Они совершают такие тяжкие преступления, что вполне заслуживают наказание. Или ты хочешь оставить убийц и, особенно, детоубийц безнаказанными?  — Да, ты прав, как всегда… Продолжай.  — Третий ограбил магазин волшебных палочек и чуть не убил парнишку лет 18-ти, находившегося там в этот момент, молодого хозяина магазина. Они подрались, и Дэн Дэвис отшвырнул его так, что паренек здорово ударился головой о стену. Сейчас парень находится в больнице святого Мунго, но, к счастью, его жизни ничего не угрожает.  — Бедный! — пожалела миссис Ривес, — А зачем вообще этот Дэвис ограбил магазин и напал на мальчишку? Сомневаюсь, что ему просто не хватило денег на волшебную палочку.  — Никто не знает, из Дэвиса и слова не вытянешь. Мы даже применяли Сыворотку правды, но он, наверное, принял какое-то неведомое нам противоядие. Дэвис был приговорен 3 месяцам заключения и с него был потребован штраф в 350 галлеонов. Четвертый тоже совершил убийство. В прошлом году ситуация и наполовину не была так плачевна! За почти 9 месяцев этого года мы судили 73 преступников, из которых лишь 9 таковыми не являлись, а в прошлом — 42! Разница есть! Ладно, хватит говорить о всяких там «политических деятелях». Как там наши Лайла с Ли? Хорошо себя ведут?  — Да, все в порядке… Ты переодевайся и пойдем на кухню, я тебе все поподробнее расскажу.  — Хорошо, милая. Заваришь, пожалуйста, мой любимый черный чай… И он ушел в свою и Эмелинину комнату, чтобы сменить мантию на удобный мягкий халат, а миссис Ривес тем временем разливала по чашкам чай, в голове продумывая каждое слово на счет Реи, которое ей предстоит сказать мужу и волнуясь. Через пять минут на скамейку уселся мистер Ривес в домашнем халате и с газетой в руках. Он придвинул к себе кружку с чаем, размешал сахар, и некоторое время помолчал.  — Ну, Лина, рассказывай, как прошел день, — наконец вымолвил он немного настороженный молчаливостью жены. Миссис Ривес начала с того, что Лайла намного лучше читает, Ли превосходно играет на гитаре, а она решила освоить испанский язык. После этого невинного начала, женщина стала, ничего не утаивая, говорить о Рее. По мере того, как она говорила, изумрудные глаза мистера Ривеса распахивались все шире и шире. В конце ее рассказа мужчина чуть не подскочил.  — То есть ты хочешь сказать, что этот ребенок спит сейчас над нами?!  — Да, — вздохнула миссис Ривес, — Но ты ведь на меня не сердишься? Ты понимаешь, что у меня не было выбора?  — Конечно, понимаю, и абсолютно не сержусь на тебя. Однако, согласись, что ситуация довольно странная. Смерть Дейри крайне…ммм… Вообщем, молния вряд ли имела естественное происхождение. Такое чувство, будто молнию наслал какой-то темный волшебник. А Рея осталась жива, но не помнит, как. Мне кажется, словно бедняжка действительно от шока лишилась памяти, или… Или это тоже было неестественно. Или кто-то наслал на нее проклятье-заклятье. Ты говорила, что Рея сказала тебе на: " Зачем же ты сказала полицейскому, что у тебя есть троюродная тетя?» " Сама не знаю, что на меня нашло. Слова сами вылетели, я, по-моему, не понимала, что говорила, но чувствовала, что сказать так надо». Это тоже странно. Да и отсутствие документов тоже… Тебе тот полицейский сказал, что в поселке про Дейри и не слышали? Необычно как-то это. Разве они не платят налоги, как все маглы, разве они не пользуются компьютерами, которыми пользуются сейчас практически в каждой деревеньке? Такое чувство, кто-то на девочку наложил сильные чары, вроде Конфундуса. И будто попала она к нам неслучайно… Или я становлюсь параноиком. Я об этом еще подумаю. Ты правильно сделала, что оставила Рею у нас. Думаю, она навсегда останется с нами, иного выхода просто нет! Но я должен посмотреть несколько дней на ту, которая, возможно, станет мне почти дочерью. К тому же не забывай, что она, в отличие от нас — не маг…  — Ах, это просто чудесно! — обрадовалась миссис Ривес, почти не слушая последних слов мужа, успевшая привязаться к девочке.  — Да-да, чудесно, — задумчиво проговорил мистер Ривес и вдруг его глаза полыхнули зеленым блеском озорства, — К тому же, я всегда хотел третьего ребенка!