Take me to church.

— Шото, — прошептал Даби, улыбнувшись. — Ну привет. Жнец едва заметно изменился в лице, приподняв брови в удивлении. Руки непривычно дрогнули, а в давно пустующей грудной клетке будто всего на миг что-то кольнуло. — Откуда ты знаешь мое истинное имя? — О, я очень много о тебе знаю. Шото нахмурился, всматриваясь в обожженное лицо демона, пытаясь понять, что он имел в виду. Его губы дрожали в какой-то странной улыбке. Из-под скоб вокруг глаз сочилась кровь. «Шото». Как давно он не слышал этого имени. От одного упоминания пустота звенела. Пальцы сильнее сжались на рукояти. — Ты почти не изменился, — протянул Даби, чуть склонив голову, чувствуя, что давление чужой силы спало. — Кто бы мог подумать, что ты попадешь в Чистилище. Ты слишком буквально, кажется, воспринял мои слова. Что с лицом? С тобой что-то происходит, верно? — Откуда тебе известно мое имя? — повторил жнец, чуть опуская лезвие косы. Можно было бы просто взмахнуть ею и прекратить этот бессмысленный разговор со существом скверны, но что-то мешало, поднималось наружу из выскобленной грудной клетки. Не сейчас. — Совсем ничего не помнишь? — почти жалостливо вздохнул Даби, но губы дрогнули в хищной улыбке, когда пальцы смогли шевельнуться из-за ослабевшей магии жнеца. — Давай, подумай хорошо. Я — тот, кто тебя спас. Это не могло уйти бесследно. Разве ты не узнаешь своего старшего братишку? Существо из твоих детских сказок? Шото нахмурился. Если убрать эти шрамы, перекрасить волосы. И глаза. Такие злые. Разбуженная истинным именем душа вспыхнула. Перед внутренним взором мелькнули картинки. Магия полностью исчезла. Даби улыбнулся, делая шаг назад. Шрамы жгло, но это не имело значения. Все шло хорошо. Он свободен. Лицо Шото изменилось. Но в нем не отразилось ни радости, ни удивления от этой встречи. В воспоминаниях калейдоскопом сменились образы: семья, дети, старший брат, смех, игры, крепкие объятия. И сразу же: злые голубые глаза, безумная улыбка, ядовитые слова, огонь, боль, страх. — Точно, теперь я вспомнил, — кивнул Шото, по-новому разглядывая демона перед собой. — Брат То… — Тише-тише, не стоит озвучивать мое имя при посторонних, — развел руками Даби. — Ну вот видишь, как все славно. Значит, мы можем договориться. Верно? Мы так давно не виделись. Нам есть, что обсудить. Жнец резко сжал кулак, и по обожженному телу прошла дрожь боли. Даби шумно вздохнул, чуть сгибаясь. Конечности снова парализовало. В голубых глазах отразилось недоумение. — Пожалуй, действительно не стоит, — медленно проговорил Шото, равнодушно разглядывая лицо демона и позволяя воспоминаниям снова погрузиться в пустоту. — Это все уже не важно. Я вспомнил самое главное. — И что же, Шото? — зло хмыкнул Даби. Грудь все больше сдавливало. Мимолетное чувство победы сменилось тревогой, предчувствием катастрофы. — Я вспомнил, что… ненавижу тебя. Брат. Ты стал демоном. Это… справедливо. В Аду тебе самое место. Вздохнув, Шото перехватил косу покрепче. Даби тяжело сглотнул, глядя в равнодушные двуцветные глаза. Вот как выходит. Внутри как будто что-то треснуло. Скверна лавой хлынула по венам. Гнев. По щекам потекла густая кровь. Человечность переплеталась с демонической греховностью, норовя разрушить тело. Отравить. Что-то противное и липкое курсировало по венам от самого окаменевшего сердца. — И за что же ты меня ненавидишь? — прошептал Даби, и голос предательски дрогнул. Во рту разлился вкус железа. Острые зубы резали язык. — А ты разве не помнишь? — приподнял бровь Шото и вздохнул, опустив голову. — То, что ты сделал при жизни. Из-за тебя я попал в Ад. Я помню… как меня пытали, а ты смотрел. Голодными глазами. Но это все уже не важно. Это было очень давно. Остались только картинки. Чистилище избавило меня от боли. Так что, ты погибнешь не из-за этого. Не по личным счетам. А потому, что осквернил святую землю. — Какое облегчение, — криво усмехнулся Даби, сцеживая сквозь зубы кровь. Шото чуть нахмурился. Реакция тела демона была ему непонятна. Едва ли это было связано с церковью или даже с присутствием жнеца. Тогда, в чем же дело? — Что с тобой происходит, верховный демон Инферно? — Человечность, — на выдохе произнес Даби. — А как я тебя спас, ты помнишь? Должен помнить! Я не дал второй раз пасть тебе в Ад. — Возможно. При перерождении, верно? Ты… сказал, что благодаря тебе я стал жнецом. Это лучше, чем Ад? Хм… В любом случае, это не имеет значения. — А что имеет? — То, что ты демон на святой земле. А я — жнец, выполняющий свою работу. Таков порядок вещей. — Да в жопу этот порядок! — Именно из-за такого подхода скверных существ и нужны жнецы. Вы всегда так и норовите испортить шаткий баланс. Скажи мне, верховный демон Инферно, раскаиваешься ли в содеянном? Это твой последний шанс признать свои ошибки. Дальше ничего не будет. Дрожащие губы Даби растянулись в нервной улыбке. Все, что он сделал, ради чего отбывал теперь наказание, не имело никакого значения. Он спас эту душу, чтобы, в конечном итоге, она пришла его убить. Циклично. Так было с самого начала. Это, вероятно, было предначертано им. При жизни или после смерти. И от этого хотелось кричать подбитым зверем. Смеяться, словно умалишенный. Сбежать. Что угодно, лишь бы не смотреть в равнодушные глаза, не имея возможности сделать хоть что-нибудь. От Шото ничего не осталось, кроме оболочки. С ним, вероятно, Чистилище управилось лучше, чем с Шигараки. Он не был обременен чувствами, эмоциями, воспоминаниями. Даже его слова про ненависть были не более, чем констатацией факта. Никакого гнева. Он просто выполнял свою работу. — Нет, — медленно покачал головой Даби, и капли крови со щек упали на асфальт. — Я ни в чем не раскаиваюсь. Я наслаждался каждым совершенным грехом. При жизни и после смерти. Наслаждался каждой сожранной душой, каждой оскверненной. Единственное… я сожалею, что спас тебя тогда. Нужно было отдать тебя унынию. Или сожрать в Аду. Потому что я тоже тебя ненавижу. Начиная с моего грехопадения. Вот и все. Шото чуть нахмурился, поджав губы, и кивнул, поднимая руку с косой. В пустой грудной клетке что-то кольнуло, но он не обратил на это внимания. Пройдет. Все пройдет. Он вернется в Чистилище и забудет об этом. Забудет злые голубые глаза и тепло объятий из прошлого. Ведь теперь главная цель — сохранить мир в порядке. Вздохнув, Шото произнес: — Как пожелаешь, демон. Теперь решением Чистилища ты приговариваешься к смерти за осквернение святой земли. Это будет быстро. Коса стремительно двинулась вперед, целясь ровно по шее. Тога испуганно пискнула, зажмуриваясь. Даби, чуть запрокинув голову, следил неотрывно за быстрыми движениями Шото Есть в этом что-то библейское — умереть от руки брата своего. Но всего в нескольких сантиметрах от обнаженного горла коса сначала замерла, а потом рассыпалась на ледяные кусочки. Шото дернулся в сторону, отпуская остатки косы, пока трещины не коснулись руки. Даби растерянно моргнул, наблюдая за второй фигурой в черном плаще. Из-под капюшона мелькнули белоснежные волосы. На плече покоилась уже знакомая коса, закутанная в бинты. — Кто ты? — шепнул Шото, быстро заново материализуя свое оружие. Но до конца возникнуть оно не успело. Шигараки легко сделал выпад вперед, взмахивая косой, будто она ничего не весила. Острое лезвие со свистом рассекло воздух, врезаясь снизу в руку Шото и легко переламывая голые кости. Ледяная коса вместе с отсеченной кистью отлетела в сторону, распадаясь на клубы фиолетового дыма. Рукоять косы уткнулась в асфальт. В лезвии отразилось истинное лицо Томуры — голый череп, светящиеся красным глазницы, тонкий терновый венок. Всего на мгновение, пока он не повернул косу к Шото. По его черепу шла длинная линия, разделяющая кость на две части. Магия, удерживающая Даби, тут же исчезла. — Точно, — пробормотал жнец, отшагивая и держась за отрубленную руку. — Я знаю тебя. Он… уже ищет. Шигараки чуть нахмурился, но ничего не ответил. Лезвие его косы снова взметнулось в воздух в смертоносном танце. Шото даже не шевельнулся, только закрыл глаза. Просчитать траекторию движения лезвия не составляло труда. Внутри что-то больно кольнуло. Не отдавая себе до конца отчета, Даби ринулся вперед, хватая Шигараки за плечо и крича: — Нет, не смей его трогать! — Дурак, не лезь! — взвизгнула Тога, бессмысленно дернувшись во льду. Синее пламя вспыхнуло на коже. Томура дернулся от неожиданного выпада, но коса по инерции продолжила движение. Лезвие наискось вошло в плечо Шото, ломая с хрустом кости и разрезая его тело на две части. До того, как пораженный жнец рухнул на землю, его окутал фиолетовый туман. Даби попытался ухватить его ладонь, но пальцы прошли сквозь дымку. Все еще не контролируя себя, он резко развернулся, сжимая пылающие пальцы на плечах Шигараки, толкая его, и закричал: — Ты не имел права его убивать! Воздух пропитался скверной чистой демонической ярости. Пустые глаза Шигараки ожили, наполнились удивлением. — Убивать? — чуть растерянно, но спокойно отозвался Томура, отступая. — У меня нет столько сил, чтобы убить другого жнеца. Даби моргнул, словно скидывая оцепенение, и отступил. Красная пелена гнева перед глазами тускнела. Он сделал несколько глубоких вдохов, делая на каждый шаг назад, а потом резко развернулся и пулей скрылся за дверями церкви. Шигараки проводил его недоуменным взглядом, хмурясь. — Это все, конечно, хорошо, — пискнула Тога, напоминая о себе, — но, может быть, мне кто-нибудь поможет? У тела уже началось обморожение. Томура вздрогнул от ее голоса и быстро повернулся. Химико сделал страшные глаза, и Шигараки неловко улыбнулся, подходя к ней. Прикосновение пальцами — и глыба льда распалась на кусочки. Тога вздохнула с облегчением, кутаясь в плед. Кинув взгляд на окна, он схватила Томуру за руку и потянула за собой, бормоча: — Давай последуем его примеру. Будет не очень удобно, если люди увидят на улице перед церковью скелет и голую девушку. Сопротивляться Шигараки не стал. В целом, это было мудрое решение. Оглядев зал, он отметил, что Даби не было видно. Внутри шевельнулось разочарование. С трудом закрыв большую дверь, Тога развернулась, скептически оглядывая замершего жнеца. В целом, он ничем не отличался от Шото: голые кости, ребра, позвоночник, спрятанные под ветхим черным плащом. Черные кисти — то ли перчатки, то ли собственная кожа, не разберешь. В волосах запутались колючие веточки. Вдоволь насмотревшись, Химико разочарованно цокнула языком: — Это и есть твой настоящий облик? Я ожидала чего-то большего. Несколько привлекательнее. — Суккубы в истинном обличии тоже не отличаются красотой, — легко парировал Шигараки, сжимая пальцы на косе, чтобы она распалась. — Ну зачем сразу так грубо! А что ты сделал со своим… обычным телом? — Пришлось его расщепить. Оно… пострадало и мешало быстро двигаться. Со временем мышцы с кожей нарастут. — Мерзость. — Куда ушел Даби? — Серьезно? — заломила бровь Тога. — Во всей этой ситуации тебя волнует он? А не то, что ты, например, зарубил другого жнеца? Томура поджал губы, промолчав. Из-за слов Даби в пустой груди как будто что-то нервно подрагивало. Тревога. Хотелось разобраться с этим, вникнуть. И совсем не хотелось слушать возмущения нервной суккубы. Тога скрестила руки на груди, пытаясь придерживать спадающее покрывало. Потом тяжело вздохнула, запрокинув голову, и махнула рукой: — Ну вас обоих. Чтобы я еще хоть раз с вами связалась! Видимо, вас ничего не волнует, кроме вас самих и друг друга. Гадость. Закончив свою пламенную речь, Химико развернулась и, стараясь как можно грознее топать босыми ногами, направилась вверх по лестнице. Томура проводил ее взглядом, закусывая губу. Образовавшаяся тишина давила. Сев на скамейку, он кинул задумчивый взгляд на распятие над подиумом. Его решение стоило того? Даби был в ярости. Тога, кажется, тоже. Не то чтобы Шигараки ожидал от демонов благодарности или вроде того, но… Все равно такая реакция отдавалась горьким разочарованием. Помедлив, Томура вытянул перед собой руки. Черные кисти, когти, чтобы держать душу, если она попытается вырваться. Кости предплечья покрыты трещинами. Следы прошлой жизни. Просто жизни. — Эй, недоразумение. Иди сюда. Шигараки растерянно моргнул, оглядываясь. Сперва даже непонятно, откуда шел уставший хриплый голос. Но взгляд зацепился за тонкую струйку дыма, ползущую через решетку исповедальни. Подойдя, Томура взялся за ручку кабинки для священника, но, немного подумав, все-таки зашел в соседнюю. Темнота окутывала. Через решетку между кабинками можно было заметить только пляшущий уголек сигареты и тусклый голубоватый свет демонических глаз. Табачный дым щекотал нос. Повисло напряженное молчание. В голове у Шигараки крутились вопросы, но язык не поворачивался задать их первым. Поэтому он просто ждал, пока Даби начнет говорить. В конце концов, это он позвал Томуру. Значит, ему было, что сказать. Нужно дать ему время. Затушив окурок о низ лавки, Даби уперся затылком в стену, прикрыв глаза. Скверна уже не жглась в венах, но что-то все равно не давало покоя. Все должно было быть не так. Крутя в пальцах очередную сигарету, Даби тихо спросил: — Так значит, ты его не убил? — Нет, — тут же отозвался Томура, шевельнувшись. — Убить жнеца может только верховный, да и то в Чистилище. По сути, я просто отправил его обратно. Только… эм… частями. Это займет некоторое время. Даст нам… тебе фору, чтобы сбежать отсюда. Пока он не придет к верховному и не расскажет все, что произошло. — И сколько? — Не знаю. Неделю, месяц, полгода. Я без понятия, сколько понадобится времени, чтобы его душа собралась назад. К тому же, время в Чистилище идет очень… своеобразно. Даби кивнул и снова замолчал. Его лицо на миг озарил голубой огонек на кончике пальца. Затяжка. Шигараки неуютно заерзал на месте, а потом неуверенно проговорил: — Я… вроде как волновался, что могу не успеть прийти вовремя. Чтобы защитить вас с Тогой. Помочь. — С чего бы? — перебил его Даби, выдыхая дым. — Ты не должен был этого делать. — Возможно, — нехотя согласился Томура, в очередной раз сглатывая горькое разочарование. — Но все же. Как тебе удалось заболтать этого жнеца? Демонические таланты? — Долгая история, — неопределенно хмыкнул Даби. — Мы оба вроде как бессмертные. Так что время у нас, пожалуй, есть. А тайны жнецы хранить умеют. Даби недовольно прищурился, чуть повернувшись. За решеткой с мелкими прорезями нельзя было рассмотреть лицо Шигараки, лишь копну белоснежных волос. Но даже через стенку от него исходила странная энергия. Вопрос ненавязчивый, не прямой, осторожный. Но все равно пронизанный беспокойством, желанием понять и… стать ближе? Даби дернул головой, отгоняя эту мысль. Цокнув языком, он усмехнулся: — Предлагаешь мне исповедаться? — Атмосфера и место вполне подходящие. Даби ничего не ответил, только раздраженно выдохнул дым. Тишина снова заполнила пространство между ними. Но через какое-то время Даби насмешливо хмыкнул и протянул: — Исповедуйся, сын мой. Что подтолкнуло тебя к спасению демонов? — Обязательно ломать сцену? — Я… вспомнил кое-что. Ты ведь говорил, что не можешь пользоваться косой. Мол, тебя сразу же найдут, казнят и бла-бла-бла. А потом ты кидаешься на другого жнеца, разрубая его косой. Ради демона. Что-то поменялось? Томура поджал губы и отрицательно помотал головой. Даби не видел этот жест, но красноречивого молчания было достаточно. — Тогда в чем дело? — тихо спросил он, и в его тоне больше не было насмешки или осуждения. — Мне показалось это правильным, — пожал плечами Томура. — Ты дал мне крышу над головой, познакомил с другими потусторонними, скрасил мое… одиночество. Не выгнал, когда был риск, что я подвергну тебя опасности. К тому же… ты чувствуешь эту жизнь, в отличие от меня. Гнев, радость, печаль, удовольствие. Все прелести наличия пусть искалеченного, но все-таки сердца. Поэтому в сохранении твоей жизни больше смысла, чем в жизни бракованного жнеца, которые недостаточно жив, чтобы что-то чувствовать, и недостаточно мертв, чтобы не волноваться об этом. Считай это платой за все хорошее, что ты мне сделал. Как бы это ни звучало в отношении демона. — Дьявол, — после паузы цокнул языком Даби. — Звучишь так тоскливо, что хоть в петлю лезь. Хах… Ненавижу тему самопожертвования. Как в итоге оказывается, это того не стоит. — Откуда демону знать. — Неправильно ставишь вопрос. Откуда демону, изгнанному из Инферно на святую землю работать священником, знать. Наталкивает на мысли, да? Шигараки улыбнулся и кивнул. Подавив сомнения, он тихо спросил: — И ради кого ты пожертвовал собой? — Ради души своего брата. Долгая история. Но… если Тога смогла вырвать сердце своей возлюбленной ведьмочке, я повторить ее подвига не смог. И выбрал понести наказание за свои чувства и человечность. А теперь… душа моего брата с косой наперевес пришла меня убивать за то, что я несу наказание из-за нее же. Поразительная ирония. Томура нахмурился, медленно соединяя кусочки пазла в единое целое. То, как Даби кинулся защищать этого жнеца. То, как он разозлился, когда думал, что Шигараки его убил. И даже то, что они так долго разговаривали. Все становилось на свои места. — Получается, этот жнец… — Ага, мой любимый младший братишка. — Сожалеешь, что спас его? Даби цокнул языком и, вздохнув, запрокинул голову, отбрасывая окурок на пол. Ответ должен был быть простым, но язык не поворачивался. Внутри словно что-то ерзало, мешало. Хотелось распороть себе грудную клетку и достать этого скользкого гада. — Не знаю, — наконец шепотом ответил Даби, закрывая глаза. — Хочу сожалеть. Возможно, в некотором роде так и есть. Но… это все сложно. Наверное, мне просто жаль потраченных сил, хах. Не очень-то хочется думать, что все, что ты сделал, чем пожертвовал, привело только к еще большим проблемам. Но, когда я его увидел… Наверное, я даже обрадовался. Я надеялся, что теперь-то мы все уладим. Ведь я спас его. Это было не зря. А еще… он был, как минимум, не в Аду. Эта мысль тоже принесла облегчение. Пока он не открыл рот. И не попытался меня убить. Вот тут-то вся радость и прошла, а вместо нее появились разочарование и злость. — Но ты все равно испугался, что он погиб от моей руки. — В этом-то и проблема. Я пытаюсь от этого отстраниться, но в груди все равно противно бьется тревога, что с ним могло что-то произойти. Гадость. Демоны не должны такое испытывать. Когда демоническое сталкивается с человечески, внутри происходит взрыв. Звериная часть пытается убить все хорошее. И ты превращаешься в поле боя. Скверна кипит в венах, пытаясь превратиться в человеческую кровь. Знаешь, может быть, ничего не чувствовать — это плюс. Хотя бы не нужно сомневаться, кто ты и что должен делать. — Не совсем мой случай, — слабо улыбнулся Томура. Даби только хмыкнул и кивнул. В Шигараки действительно было много сомнений о том, кто он. В этом они были похожи. Если уж быть совсем откровенным, то они были похожи в слишком многом. И от этого то ли было легче, то ли — страшнее. — Думаю, в конце концов, — тихо проговорил Шигараки, — это не удивительно, что ты его возлюбил и пожертвовал собой. Он ведь твой брат, так было всегда. — О, нет, — внезапно засмеялся Даби. — Ты ошибаешься. Когда мы оба были живы, я его терпеть не мог. Даже больше, чем других, ведь он был любимчиком. Мы в семье росли как волчата. Каждый сам за себя, но все равно дерутся за внимание отца. Ха… Надеюсь, старик тоже попал в Ад за то, что сделал со своей семье. Сначала все внимание было мне, он говорил о том, как гордится мною. Что я его надежда на будущее, что я унаследую все в нашем клане. А потом начали появляться мелкие. И он обо мне забыл, потому что я был слабее и болезненнее. Как забывают о неудачной попытке, когда придут к успеху. Я пытался их полюбить, заботиться. С какой-то стороны мне их даже было жаль, ведь я сам прошел через испытания отца. Но с каждым днем становилось только хуже. Я так изъелся злобой и ревностью. Зубы скрипели каждый раз, когда я видел, как он общается или заботится о ком-то из них. Как он хвалит мелкого за его достижения. Ведь это я должен был быть самым лучшим. — Ты так хорошо это помнишь, — пробормотал Томура. — Мое грехопадение, — словно пробуя слова на вкус, протянул Даби. — В конце концов, я их всех убил. Старика, мать, сестру, брата. Запер все выходы и поджег дом, пока они спали. Выжил только… он. Соседи успели вытащить плачущего малыша. Почти целым. Только половину лица обожгло. Я даже не убегал. Сидел во дворе и смотрел, как мой дом горит. Вдыхал дым и чувствовал себя свободным, вся злость покинула тело. Больше никому не нужно было доказывать, что я заслуживаю внимания. Сейчас, глядя на это со стороны, я понимаю, что мой человеческий разум просто не выдержал и сломался. Но это было правда славно. Наверное, поэтому мне нравится в Инферно. Навевает воспоминания. — А… потом? — Соседи начали меня расспрашивать, что произошло. Пытались всунуть мне в руки ревущего младшего. Но я только смеялся. И когда сказал, что удивительно, что он выжил, ведь я так старался, до них дошло. Я ничего не отрицал. И меня казнили на следующий же день. А дальше… Ад. Младший был уже достаточно взрослым, чтобы запомнить произошедшее. И возненавидеть меня. Томура хмыкнул, разглядывая свои руки. Голос Даби звучал так, будто он вспоминал что-то, приносящее удовольствие. Даже в темноте было понятно, что он улыбается. Слова сочились скверной. И почему-то — еще тоской. — Когда я нашел его душу, я хотел ее сожрать, сделать частью себя, — уже спокойнее проговорил Даби. — Быть лучше его. Но что-то пошло не так. Я слишком долго за ним наблюдал. До сих пор не понимаю, в чем дело. Да и не важно это уже. Он сказал, что ненавидит меня. Это справедливо. Я ведь его тоже… ненавидел. Просто… не знаю. Даби тяжело сглотнул, замолкая. Горько. Томура кивнул. Требовать большего не имело смысла. Родные души всегда будут родными, как бы ни ненавидели друг друга при жизни. Отца не стало, причины для ненависти — тоже. И на ее месте расцвело нечто иное. Но высказывать свои мысли Шигараки не стал. Почему-то он не сомневался, что подсознательно Даби и так это понимает. Дверь в соседней кабинке скрипнула. Томура растерянно моргнул и тут же поднялся со своего места, выглядывая наружу. Даби бродил по залу, расставляя на места уроненные вещи. Обернувшись, он скептически заломил бровь, разглядывая Шигараки, и небрежно бросил: — Я решил, что на сегодня исповеди хватит. Только Тоге не трепись. Она меня сожрет. А ты теперь собираешься ходить в таком виде? — Ну, не знаю, — дернул плечами Томура, осматривая себя. — Я вроде как могу переодеться, закрыв кости, но не уверен, есть ли в этом смысл. — Забей, — отмахнулся Даби, направляясь к лестнице. — Пойдем, найдем тебе что-нибудь. Чуть помедлив, Шигараки все-таки шагнул за ним. Даби уже успел выкинуть на кровать какие-то вещи, продолжая рыться в шкафу. — Откуда у тебя это? — растерянно спросил Томура, оседая на матрас и растягивая в руках светлую рубашку. — Я живу на земле уже достаточно долго. — И жрешь людей, — пробормотал Шигараки, присматриваясь к пятнам крови на другой вещи. — Не без этого, — усмехнулся Даби, поднимаясь. — Некоторая одежда действительно с моих жертв. Брезгуешь? Томура неопределенно пожал плечами, но все-таки стал старательнее осматривать вещи в поисках следов. Даби медленно подошел ближе и сел на другой край кровати, пристально наблюдая за движениями жнеца. Его поведение не изменилось, но истинный внешний облик все равно внушал некий подсознательный страх. Или хотя бы уважение. Теперь, отстранившись от бушующих эмоций, Даби мог вспомнить его легкие движения с громоздкой косой. Холодный и пустой взгляд убийцы. Потусторонняя сила, о которой забываешь в череде повседневности. Но теперь в рубиновых глазах плескалось что-то тоскливое, обреченное. — Что ты собираешься делать дальше? Шигараки закусил губу, прекращая перебирать одежду. Вздохнув и кивнув самому себе, он как можно спокойнее проговорил: — Уйду. — Куда? — Как можно дальше, чтобы не подставлять вас. Если буду двигаться, меня будет сложнее поймать. Немного оттяну время своей казни. — Как Чистилище тебя найдет? — поморщился Даби. Сердце снова начало биться быстрее. В голове роились мысли. — Коса. Она часть Чистилища. И должна находиться там. — А если ее… ну не знаю… закопать где-нибудь? В Африке, например. А еще лучше, разломать на части и раскидать по свету? — Это займет у Чистилища некоторое время, — слабо улыбнулся Томура. — Но она все равно приведет ко мне. Моя душа связана с ней. — Но даст фору, — задумчиво кивнул Даби, слегка прищуривая глаза. — Это славно. Можно попросить Ацухиро какое-нибудь заклинание маскировки. И под куполом Сатаны тебя ведь тоже не видно? Все равно он скорее всего найдет мне новое пристанище. — Зачем ты это делаешь? — покачал головой Шигараки. Даби удивленно приподнял брови. — Что? — Пытаешься придумать план, как меня спасти. Это бессмысленно. Они все равно рано или поздно придут. И у тебя будут проблемы. — Ты вроде неплохо дерешься. Можно будет сбежать. — Тебе самому будет проще без такого недоразумения. Не уверен, что твой господин будет рад, что ты помогаешь жнецу. — Это не его дело. — Даби. — Я тоже не просил тебя спасать меня и жертвовать собой. Так что просто заткнись. Вспышка ярости полыхнула синим пламенем по рукам. Сжав зубы, Даби прикрыл глаза, успокаивая злость. Вопрос Шигараки нервировал хотя бы тем, что на него не было четкого ответа. Только принципиальное желание исправить ситуацию. — Я просто посчитал это правильным. — Значит, я тоже просто считаю это правильным. — С каких пор демоны поступают правильно? — кисло усмехнулся Шигараки. — С тех пор, как жнецы сбегают из Чистилища ради эмоций. — Ты такой же бракованный. — Ой, заткнись. Томура тихо засмеялся, прикрывая рот рукой. Даби раздраженно фыркнул, но едва заметно улыбнулся, заметив, как обреченность в чужих глазах подтаяла, сменяясь тоскливым теплом. Одним движением руки скинув одежду на пол, демон резко придвинулся ближе к Шигараки, стараясь заглянуть в глаза. В голубых радужках искрился хищный азарт. — Ну что ты делаешь? Проигнорировав вопрос, Даби коснулся потрескавшихся костей на предплечье. Томура нахмурился, замер настороженно, но не стал сопротивляться, следя глазами за движениями демона. Пальцы, обведя сустав локтя, скользнули вверх по плечу. — Ты чувствуешь? — не поднимая взгляд, поинтересовался Даби, едва усмехаясь. — Нервных окончаний ведь нет. — Есть духовная энергия. Да, чувствую. Немного. Зачем ты меня трогаешь? — Внезапно стала интересна анатомия жнецов, — дернул плечами Даби, проводя пальцем по ребру, сжимая его. Шигараки чуть дрогнул, но все еще не стал противиться чужому любопытству. Физически никаких ощущений не возникало, но энергия души подрагивала, отзываясь на демоническую. Скверна впитывалась в трещины на костях и растворялась. Но Томура чувствовал, что в прикосновениях Даби не было злого умысла. Он медленно пересчитал пальцами ребра. Ближе к грудной клетке энергия сгущалась, и теперь Даби тоже чувствовал ее под пальцами. Прохладная, колкая. Скелет — лишь облик. Важна душа. Точно также, как у него можно было нащупать рога, он ощущал движение души жнеца, ее силу. И ее хрупкую слабость. Ладонь коснулась голых позвонков. Энергия пульсировала вокруг, явно возражая инородному вторжению. Даби на миг поднял глаза, ловя настороженный взгляд Шигараки, и усмехнулся, поглаживая позвонки: — В этом есть даже что-то интимное. Ну знаешь, я ведь нахожусь внутри тебя. — Демонам платят за похабные намеки? — устало отозвался Томура. Оцепенение словно спало с него. Он перехватил запястье Даби, пытаясь убрать его кисть, и даже подорвался встать, но демон легко утянул его назад на кровать, освобождаясь от хватки. Рука скользнула вверх в пустой грудной клетке. Шигараки замер, в глазах отразилась тревога. — Тшш, все хорошо, — прошептал Даби, и с его языка скверна разве что не капала. — Это ведь здесь, да? Должно быть сердце. Но Чистилище его вырезало, чтобы жнец ничего не чувствовал. Везде энергия, кроме этого места. Тут пустота. Томура чуть фыркнул, губы дрогнули в болезненной улыбке. Пустота, он весь из себя пустота. Ему не надо было это озвучивать. Он и так думал и сожалел об этом каждую секунду. Даби прикрыл глаза, прислушиваясь к себе. Сердце — клубок из эмоций, чувств, воспоминаний. Все, что делает человека человеком. Частичка благодати, оскверненная земной жизнью. Сама суть. И некоторые демоны так пытают. Находят сердце человека, вырывают из него все светлое, дергают за ниточки, заставляя душу страдать. Не обязательно рвать на части всю душу и пускать кровь. Лишь достань из сердца самое худшее воспоминание и зацикли его. Достань из сердца самое лучшее чувство и оскверни его. Даби в Аду предпочитал другие методы, но и тут кое-что умел. Нужно только сосредоточиться. — Какие-то струнки остались, — пробормотал он, цепляя когтем почти опустевшее невидимое сердце. — За них можно дергать. Шигараки недоуменно глянул на Даби, но вопрос застрял в глотке. Внутри что-то вспыхнуло ярким огнем, окатило жаром. Горло сдавило, руки мелко задрожали. Поднимающееся чувство с трудом удалось сглотнуть, чтобы не заскулить. Глаза защипало. — Не то, — протянул Даби, наблюдая за реакцией. — Что-то болезненное, да? А если так? Пальцы коснулись другой тонкой ниточки. Все тело тут же наполнилось легкостью, спокойствием. Губы невольно растянулись в улыбке. В груди стало щекотно. Томура закрыл глаза, позволяя себе раствориться в этом необычном чувстве, от которого хотелось хихикать. — Вот так, кажется, лучше, — улыбнулся Даби, убирая руку. — Это тяжело почувствовать сразу, но твое сердце не пустое. Я даже уже чувствую, за что подергать, чтобы поднять в тебе ярость. Чистилище все-таки облажалось. Думаю, если найти правильные способы, ты сможешь что-то чувствовать. Достаточно… ярко. — Даже не знаю, утешает ли это меня, — медленно проговорил Томура, открывая глаза. — Но спасибо. Эти чувства… действительно ценные. Но это все очень странно ощущается. — Ну да, мои пальцы все еще внутри тебя. — О боже, — тут же закатил глаза Шигараки под хриплый смех. Он отвернулся, но Даби скользнул ладонью по его щеке, притягивая к себе и касаясь его губ. Медленно, не настойчиво. Томура дернулся, не отвечая на поцелуй. Руки уперлись в широкую грудь демона. Взгляд снова стал настороженным. — Что-то не так? — не отодвигаясь, прошептал Даби ему в губы. — Кажется, ты говорил, что это вызвало в тебе какие-то чувства. — В прошлый раз это плохо закончилось. — Ссориться больше не будем. Я просто хочу расслабиться. Сумасшедшая ночь. Нам обоим это нужно. Помедлив, Томура кивнул, слегка подаваясь вперед, чувствуя, как обожженные губы растянулись в улыбке. Еще раз коснувшись ребер, Даби надавил Шигараки на плечи, заставляя откинуться на подушку. Томура нервно заерзал, глядя на нависшего над ним демона. Внутри шевельнулось чувство опасности. Но, словно уловив это, Даби по-кошачьи перевалился на бок, ложась рядом. — Как зверек перед хищником, — усмехнулся он, скидывая с головы Шигараки черный капюшон. — Я просто не понимаю, чего от тебя ожидать. Даби хмыкнул, но ничего не сказал. Улегшись поудобнее, он осторожно распутал светлые пряди, снимая их с тернового венка. Закончив, он отложил его в сторону, снова касаясь сухих губ. На этот раз Шигараки поддался без колебаний. Медленные поцелуи вызывали почти такое же чувство легкости, щекотку в груди. Горячие пальцы путались в белоснежных волосах. Хотелось очень глупо пробормотать «спасибо» за разливающееся тепло, за пусть и не яркое, но приятное чувство. — Давай заключим сделку, — прошептал Даби, мажа губами по щеке Шигараки и утыкаясь носом ему в висок. — Какую? — Ты не сбегаешь, изображая самоубийцу, а я придумаю, как тебя скрыть от Чистилища. Просто дай мне немного времени. — А твоя тут выгода в чем? — растерянно отозвался Томура, пытаясь повернуться. — Свой домашний жнец. — А если серьезно? — Тебе надо спать сейчас? Ты ведь не сможешь теперь валяться под пюпитром в таком виде. Есть, видимо, не очень нужно, органов-то нет. — Слушай, если ты думаешь, что сможешь проигнорировать мой вопрос, то… Договорить не получилось. Даби снова быстро прижался к его губам, обводя их языком. Томура недовольно дернулся, собираясь возмутиться, но его опередили: — Тшш, молчи. Иначе придется снова ссориться. Шигараки открыл было рот, но тут же стиснул зубы, отводя глаза в сторону. Словно в попытке успокоить, Даби коснулся губами его лба. Сглотнув, Томура проговорил: — Как таковой, сон мне не нужен. Но я могу погрузить свое тело в подобное состояние. Так оно быстрее восстановится. — Вот и славно, — откинувшись на спину, кивнул Даби. — Тогда спи. Только переоденься. — Мне… остаться здесь? — неуверенно спросил Шигараки, сев. — В твоей комнате? Я могу пойти на… — Здесь, — перебил его Даби, вставая. Рука как будто сама потянулась растрепать мягкие светлые волосы. Томура на миг прикрыл глаза, подставляясь под прикосновение, и кивнул, собирая с пола вещи. Даби сдержал лицо, когда кожу обожгло неприятной болью. Не подав вида, он вышел из комнаты, вытирая выступившую под скобами на кисти кровь. Он привык жалеть обо всех своих жизненных решениях.