Take me to church.

— Прекрати это. Бесишь. — Вот и славненько. Тога недовольно надула губы, скрещивая руки на груди. Даби самодовольно оскалился, продолжив намуркивать себе под нос какую-то мелодию и чуть пританцовывая, расхаживая по залу. — Выглядишь тупо, — снова процедила сквозь зубы Химико. — Откуда ты вообще эту песню взял? — В доме напротив играла. Крутая. Так цепляется. Это называется рок-н-ролл. Уверен, со временем он станет популярным. Особенно, если демоны постараются. We’re gonna rock, we’re gonna roll, we’re gonna rock this joint tonight. Тога устало закатила глаза, но промолчала. Чем больше она будет раздражаться, тем демонстративнее себя будет вести Даби. Не то чтобы ее действительно раздражало его хорошее настроение. В любой другой момент она бы его даже поддержала. Но сейчас Тога… волновалась? Волоски на коже вставали дыбом, а живот будто резали ножом. Для тревоги не было ни одного подходящего повода, но данный факт не помогал избавиться от нее. Она чувствовала какую-то приближающуюся неприятность, но не могла ее ни назвать, ни предсказать в полной мере. Но больше всего Тогу бесил тот факт, что Даби этого определенно не чувствовал. — Не понимаю, почему ты такая злая, — дернул плечами Даби. — Мужик невкусный попался, что ли? — А меня вот куда больше волнует вопрос, почему ты такой радостный, — хмыкнул Шигараки, кутаясь в плед. Шесть утра — не то время, когда ему хотелось бы наблюдать демонические пляски, но кто его вообще спрашивал. — Тебе ли не знать, — многозначительно протянул Даби. Шигараки вопросительно вздернул брови, а Тога недоуменно обернулась на него. — Я что-то не поняла… — Слушай, — неожиданно серьезно обратился к Химико Даби, — это ты можешь гулять, где захочешь, устраивать оргии, жрать людей и, в целом, приятно проводить время. У меня тут очень ограниченные развлечения. Поэтому не надо портить мне настроение, пока оно есть. Лучше присоединяйся ко мне. Даби уселся на подиум между Тогой и Шигараки и приобнял ее за плечи. Химико раздраженно фыркнула и отвернулась. Поняв, что на его предложение не отреагируют, Даби цокнул языком и откинулся назад, заваливаясь на Шигараки. — Ну что ты делаешь? — проворчал тот, пытаясь оттолкнуть от себя демона, но Даби только оскалился. — Не делай вид, будто тебе не нравится. — Прекратите так себя вести, будто, пока меня не было, вы успели переспать, — раздраженно бросила Тога, прикусывая губу и прислушиваясь к своим ощущениям. Что-то точно совсем близко. Стоит на пороге и ждет. Но уже слышен скрип половиц. Еще секунда — и войдет. — Кто знает, — елейно протянул Даби, вырывая Тогу из ее размышлений. Она моргнула и быстро обернулась. Самодовольная улыбка на обожженном лице выдавала уверенность в своих словах. А вот Шигараки только устало закатил глаза. Впрочем, возражений данному заявлению тоже не озвучил. Широко распахнув глаза, Химико резко схватила Даби за сутану, потянув его к себе, и визгливо воскликнула: — Это еще как понимать? Он должен был быть моим! Серьезно, если ты его осквернил первее, я съем твои внутренности. — Почему я каждый раз должен присутствовать при этом разговоре? — подняв глаза к потолку, риторически спросил Шигараки. Даби только засмеялся, не спеша с ответом. Тога раздраженно рыкнула и встряхнула его. — А ну признавайся! — Да не было ничего, — цокнул языком Томура. — И не будет. — Ну так чего ты мне голову дуришь?! — снова возмутилась Тога, тряся Даби. — Чего дурю? — усмехнулся тот. — Я просто спросил, кто знает. И вот мы выяснили, что знаю я, Шигараки, а теперь еще и ты. Химико раздраженно рыкнула, взмахнув рукой. На пальцах мелькнули острые когти. Ладонь опасно промелькнула рядом с лицом Даби, но он ловко увернулся и подскочил на ноги. — Серьезно. Почему ты такая нервная? — Потому что я чувствую, как сюда приближается катастрофа! — Да чего приближается-то? — хмыкнул Даби, доставая сигареты. — Вон, сидит на месте, в плед закутался. Шигараки растерянно моргнул и скорчил недовольную мину. — Да я не про твоего домашнего жнеца! — взмахнула руками Тога. — Эй! Хватит меня так называть. — Сюда движется что-то другое, угрожающее. Совсем-совсем близко. Неужели ты вообще не чувствуешь?! — Нет, — пожал плечами Даби. — Это вы, демоны Лимба, начинаете панику, как крысы, которые первые бегут с тонущего корабля. Уверен, ты преувеличиваешь масштаб опасности, потому что маленькая и жалкая. — Вот знаешь что?! — вспылила Тога, поднимаясь на ноги. — Когда эта опасности доберется до тебя, я даже пальцем не пошевелю, чтобы хоть как-нибудь тебе помочь! Раз ты такой сильный! Тога развернулась на каблуках и, нарочно громко топая, направилась на выход. Даби скептически вздернул брови и, обернувшись, бросил через плечо: — И куда ты собралась? — Опрошу местных. Уверена, что кто-нибудь тоже чувствует это. Тяжелая дверь хлопнула за Тогой. Даби вздохнул и равнодушно дернул плечами. Заморачиваться над паранойей суккубы не хотелось. Даже невзирая на то, что она специально пришла в церковь в шесть утра, перебудила всех, чтобы покричать, а через пятнадцать минут снова ушла. Немного помедлив, Даби опять начал тихо напевать прицепившуюся песню, покачиваясь в такт мелодии. Шигараки сонно моргнул и медленно завалился на бок. До прихода Кларис и прочих было еще часа полтора, поэтому можно было поспать. Еще немного. — Не спиии, — внезапно затряс его за плечо Даби. — А то мне будет скучно. Лучше помоги мне проповедь написать. — У тебя до проповеди два часа, а ты ее еще не написал? — проворчал Шигараки, но глаза все-таки открыл. — Я могу быть хорош в импровизации. Или взять что-нибудь из старого репертуара. А, слушай. У меня есть для тебя задание. Принеси мне музыку. Я не могу больше находиться в изоляции. — Что? — растерянно отозвался Шигараки. — Не притворяйся глухим или тупым. Тебе это не к лицу. — Может, тебе возобновить работу приходской школы? — тут же скорчил невинность Томура. — Организовал бы детский церковный хор. Они бы тебе пели. Даби недовольно скривился и, помедлив, кинул окурок в Шигараки. Тот легко увернулся и, подняв окурок, аккуратно его затушил. — Пошел вон из моей церкви. Будет тут еще надо мной какой-то жнец ерничать. — Ну давай, спали тут все. Я просто предложил. Классы-то есть. Просто ну… когда я был жив, люди сами делали всю музыку. И увидеть много я еще не успел. — А когда я жил, людей могли сжечь заживо, — фыркнул Даби. — Или ты имеешь в виду, что без понятия, что такое радиола? — Шигараки помедлил и неловко кивнул. — Угх, катастрофа. Ладно. Я попрошу колдуна. От тебя никакой пользы. Про что мне провести проповедь? — Про одиночество. — Я умещусь в фразу «вы никому не нужны и умрете одни». Давай что-нибудь другое. — Ты даже не пытаешься. Даби развел руками и плюхнулся на пол под подиумом, прихватив с пюпитра бумагу и ручку. Немного подумав и положив поудобнее листы на молитвенник, он принялся быстро что-то записывать мелким почерком. Шигараки уперся затылком в пюпитр, молча наблюдая за ним. — Вдохновился, что ли? — хмыкнул Томура, когда тишина начала затягиваться. — О чем хоть пишешь? — Ага, чертовски. Пишу, что люди вольны делать все, что они захотят. Убивайте, грабьте, прелюбодействуйте, врите, дети мои. Все равно вы все будете гореть в аду. Амен. Даби демонстративно перекрестил воздух и усмехнулся. Шигараки только недовольно цокнул языком, но никак не прокомментировал. В целом, Даби был прав. Ходя на проповеди к фальшивому священнику, спасения не найдешь. * Даби растерянно почесал в затылке, топчась рядом с пюпитром. Людей было не очень много. Только самые фанатичные. В конце концов, погода не располагала к выходу из дома. Шигараки пристроился на заднем ряду в самом углу. Подтянув к себе одну ногу и уложив подбородок на колено. Несколько старушек уже успели сделать ему замечание. Кажется, маскировка жнеца уже почти не действовала. Кларис теперь его помнила, а случайные люди замечали, если проходили рядом. Но это, в целом, было не так уж критично. Томуре нравилось слушать проповеди Даби. И дело правда было вовсе не в садистском удовольствии от мучений молящегося демона. Просто он говорил… настоящие вещи? Противоречащие всему святому, но такие близкие к тому, что реально имело место в человеческой жизни. Хотя, конечно, садистское удовольствие тоже имело место. Явно уловив эту мысль, Даби кисло улыбнулся, удерживая с Шигараки зрительный контакт. Гребаный жнец. Его присутствие заставляло нервничать, потому что он еще и смел задавать во всеуслышание вопросы. На все просьбы делать это после он никак не реагировал. Подождав, пока присутствующие закончат со своей молитвой, Даби, откровенно тяжело вздохнув, все-таки начал: — Нам кажется, что нас постоянно окружают люди. Друзья, коллеги, семья, просто прохожие. Мы всегда кому-то что-то говорим, улыбаемся, гневаемся. Рядом с нами якобы все время есть кто-то. Но правда совсем в ином. Мы всегда одни. Мы рождаемся одни, живем одни и умираем тоже в абсолютном одиночестве. Потому что никто не хочет смотреть дальше масок. Потому что никто не хочет открываться дальше этих масок. Нас никто не знает. Мы всегда одиноки. И чувство одиночества нужно принять, как данность, неизменную константу бытия. И не превращать его в драму, от которой обязательно нужно избавиться, чтобы быть счастливым. Шигараки хмыкнул, чуть щуря глаза. Значит, все-таки принял его предложение. Даби не смотрел ни на кого конкретно, перебирая бумаги на пюпитре. Так получается, что он считает свое одиночество вечным и неизменным? Так проще с ним мириться, или он правда ни в ком не нуждается? В зале поднялся легкий недовольный гул. Лысоватый мужчина, пользуясь паузой в словах священника, поднял руку и тут же выпалил: — А как же Бог? Он ведь всегда с нами. Как мы можем быть одиноки? Даби поднял на него глаза, изогнув брови. От такого количества скептицизма в его взгляде намертво прибивало к земле. — Не льсти себе, — бросил Даби, и Шигараки тихо усмехнулся, закрыв рот ладонью. — Бог не с тобой, он… со всем человечеством? Ты… не уникален. Не приносишь в мир достаточно Его света, чтобы заслужить какое-то особенное отношение, делающее тебе менее одиноким. Как листик на дереве. Хорошо, если есть, но и его потеря не станет катастрофой, когда есть тысяча других. — Святой отец имеет в виду, — тут же вклинилась Кларис, — что нам всем нужно больше стараться, нести слово Божье, быть праведными, чтобы Он всегда был с нами. Даби кинул на нее быстрый взгляд, но переубеждать не стал. Как-нибудь в другой раз он скажет им всем, что они не уникальные, а значит, ничего из себя не представляющие, легко заменяемые. — Кто, по-вашему, самый близким нам человек? — спросил Даби, раскачиваясь на пятках. Зал задумчиво притих. — Наш ангел-хранитель? — робко спросила миловидная женщина с первых рядов. — Человек, — с нажимом повторил Даби, чуть раздраженно щуря глаза. Мало того, что ему было необходимо вести проповеди, так прихожане еще и очень туго соображали, к чему он клонит. — Мать и отец! — выпалил молодой парнишка в очках. Торговец наркотиками. — Сегодня мы с вами будем проходить единственное число имен существительных, — протянул Даби, сложив перед собой ладони в молитвенном жесте. Парень стушевался и пробормотал: — Тогда просто мать. — А я думаю, что отец, — покачал головой старик рядом с ним. — Как глава семьи. Защитник. Возможно, начало всего бо… — Стоп, нет, — хлопнул в ладоши Даби. — Вы правда считаете отца и мать самыми близкими к вашей душе? Теми, кто будет всегда на вашей стороне, никогда не причинит вреда, не осудит, исполнит ваши желания, простит и прочее? Покажите мне таких родителей, я попрошу их меня усыновить. По залу прошлись нервные смешки. Но старик недовольно нахмурился, говоря: — Библия говорит: «Чти отца и мать своих». — Чтите, кто вам мешает, — отмахнулся Даби. — Только других не заставляйте. — Святой отец, — угрожающе протянула Кларис. — А еще в святых писаниях говорится, — перебил ее Даби, — «Кто любит своего сына, тот пусть чаще наказывает его, чтобы впоследствии утешаться им». «Не давай ему воли в юности и не потворствуй неразумию его. Нагибай выю его в юности и сокрушай ребра его, доколе оно молодо, дабы, сделавшись упорным, оно не вышло из повиновения тебе». Звучит, как отличный способ оправдать свое ублюдочное поведение с одной стороны, и не очень-то почитать отца и мать, с другой. Даби болезненно поморщился, сжимая пальцы на дереве. От прямого цитирования святого писания скверна разлилась по венам обжигающей щелочью, а в глазах неприятно помутнело. Стоит прекращать с этим. Он оттолкнулся от пюпитра и, пошатнувшись, отшагнул назад. В груди скручивался плотный узел раздражения. В глазах у большинства читалась тупая беспрекословность. Ее хотелось разрушить, сжечь. Бесполезный адский корм. Кларис подорвалась с места, хватая священника за локоть. Приблизившись и определенно принюхавшись, она недовольно прошипела: — Святой отец, вы что, пьяны? Что за слова… — Нормальный слова, — дернул рукой Даби. — Из святого писания. Или будем рассматривать только то, что удобно? Ну же, дети мои. Поднимите руки те, кого родители что-либо заставляли делать против их воли? Те, кто подвергся рукоприкладству и унижениям? Кто считает, что их жизнью помыкают? Несколько человек неуверенно подняли руки, затравленно озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что не одни такие. Шигараки устроил подбородок на спинке стоящей впереди скамейки и тоже вяло поднял руку. Пожалуй, первый из всех. Только вот просто слова не отзываются в груди ничем, кроме смутного эха воспоминаний. — Всем поднявшим руки разрешаю не чтить своих родителей, пока они не заслужат, — махнул рукой Даби, и Кларис тут же ее перехватил, опустив и в ужасе округлив глаза. — А тем, кто не сделал это, советую раскаяться и исповедаться, потому что вы точно врете. А врать плохо. И, пожалуйста, Кларис, не надо меня трогать, когда я общаюсь со своими прихожанами. Сядьте на место. Я знаю, о чем говорю. Кларис растерянно моргнула. В глазах священника отразилось что-то странное, почти жуткое. Будто что-то тлело на дне радужки. Кларис охнула и отступила назад. Продержав зрительный контакт еще секунд пять, она все-таки спустилась с подиума и села на свое место. Даби дернул головой, поднимая подбородок. В глазах прихожан теперь читался страх, и это было гораздо приятнее, чем покорность. В их душах цвело сомнение в своих истинах, распускалось бутонами скверны. Отступив обратно к пюпитру, Даби почти насмешливо сказал: — Оставим семейные проблемы в покое, согласившись, что мать и отец — это далеко не те люди, которые всегда будут рядом, каким бы ты ни был. Тогда кто же это? Неужели никто не догадается, кто ближе всего к нашей душе? — Священник? — снова робко пробормотала миловидная женщина. Даби скорчил жалостливое лицо и покачал головой. — Мило, но нет. Ни я, ни другой священник вам не будет близок. Шигараки закусил губу, вспоминая все услышанные слова Даби, где он обозначал свою позицию. Кого демон может считать самым главным существом в своей жизни? Только… — Мы сами? Даби чуть вздернул брови, переводя взгляд на Шигараки. Его хрипловатый голос хоть и звучал тихо, но легко пробивался через шепот прихожан. — Какой сообразительный юноша, — щелкнул пальцами Даби и улыбнулся. — Верно. Единственный человек, который всегда рядом, который ближе всех к нашей душе — это мы сами. Тот, кто нас никогда не бросит. Единственный, о ком мы должны действительно заботиться. — Где-то закралась ошибка, — задумчиво протянул Шигараки, и Даби вопросительно приподнял брови, не ожидая ничего хорошего. — Ну, вы говорили, святой отец, про человека, который никогда не причинит вреда, простит и прочее. Но люди часто… приносят вред сами себе. Наказывают себя. Не прощают, а, напротив, винят. Что же это за такой самый близкий человек, раз он так поступает? — Непринятый, — пожал плечами Даби, непроизвольно потянувшись за сигаретами, но тут же одернув себя. — Тот, которого мы отвергаем и отпинываем от себя. Вредим ему. Наказываем его. Об этом-то и речь. Если мы хотим избавиться от чувства одиночества, этого человека нужно принять и полюбить. Поставить его во главу угла. Все остальные в нашу жизнь приходят и уходят. Семья, родители, друзья. А мы остаемся у себя навсегда. — И вам, святой отец… — задумчиво проговорил Шигараки, чуть щуря глаза, — удалось избавиться от своего одиночества? Ловушка. Даби недовольно цокнул языком. Как только он сойдет с подиума, он точно отвесит подзатыльник этому провокатору. Но Шигараки ждал, слабо улыбаясь. Словно смог доказать свою правоту в чем-либо. Даби уже почти собрался ответить, когда какая-то старуха неуверенно пробормотала: — Святой отец, а разве это не будет… смертным грехом гордыни? Заботиться только о себе, считать себя самым ценным. Даби быстро переключился на нее, демонстративно оставив вопрос Шигараки без ответа. — Гневаться на себя — тоже грех. Это… то же, что и возлюби ближнего своего. Потому что нет более ближнего, чем мы сами. Шигараки поджал губы и откинулся на спинку. Теперь Даби откровенно вешал им лапшу на уши, говоря про благодать. Ведь по сути он действительно очернил их всех грехом гордыни. Но… было в этом что-то чарующее. Как, вероятно, и во всяком искушении. Но разве это хоть на миг избавляет от желания, пусть и эгоистичного и собственнического, чужого тепла? На этот вопрос проповедь не отвечала. Шигараки отошел к стене, позволяя прихожанам покинуть церковь или разойтись к свечам. Многие из них были очернены скверной, но Томура уже не мог ничего с этим сделать. Он чуть повернул голову, наблюдая, как Даби, который собирался уже нырнуть к черному ходу, чтобы выйти покурить, схватила за рукав Кларис и оттащила в угол к исповедальням. Шигараки усмехнулся, наблюдая, каким кислым стало лицо фальшивого священника. Кларис говорила тихо, но очень эмоционально, взмахивая руками и грозя пальцем, а Даби только нелепо улыбался и чесал в затылке, бросая быстрые взгляды за спину, на коридор. Немного подумав, Шигараки оттолкнулся от стены и подошел к ним, прислушиваясь к разговору. — Никто не говорит про выборочное цитирование, — прошипела Кларис. — Но ваша интерпретация! И конечный вывод! Не то чтобы я имела право нравоучать священника на тему Библии, но вы должны понимать, что речь вовсе не про оправдание насилия. Это про воспитание. — Ага, — протянул Даби, чуть наклонившись вбок и улыбнувшись. — Ты что-то хотел, сын мой? Шигараки с трудом удержался, чтобы не закатить глаза от этого обращения. Кларис ойкнула и обернулась, тут же принимая добродушный вид, будто не отчитывала только что священника. — Да так, — дернул плечами Шигараки. — Хотел… поблагодарить за проповедь. Было очень… интересно. Натолкнуло на размышления. — Не за что, — оскалился Даби. — Но я поддержку принимаю наличными или… — Святой отец! — возмутилась тут же Кларис, кинув на него грозный взгляд. — Что? — Алчность — грех! Вам бы самому сходить в какую-нибудь церковь в соседнем городке, исповедаться. Все-таки война, думаю, слишком сильно поменяла ваше мировоззрение. Проповеди нашего святого отца достаточно… своеобразные, — вздохнула Кдарис, обращаясь уже к Шигараки. — Их не всегда стоит воспринимать буквально. Безусловно, любить себя нужно, потому что ненависть к себе всегда ведёт к страшным грехам. Но не доводить это до гордыни. Не ставить себя и свои интересы превыше всего, помнить о ближних, о смирении. К себе нужно относиться… нормально? Шигараки послушно кивнул, низко опустив голову, чтобы подавить улыбку из-за того, как Даби, стоявший за спиной Кларис, хлопал пальцами правой руки, словно имитировал говорение, и кривлялся. Женщина нахмурилась и быстро обернулась, но Даби все-таки успел заложить руки за спину и принять сосредоточенный вид. — Именно это я и имел в виду, — слишком уж серьезно кивнул он под пристальным, настороженным взглядом. — Вы абсолютно верно меня поняли. — А родителей нужно почитать, невзирая ни на что, — продолжила Кларис, снова повернувшись к Шигараки. — Мы обязаны им своей жизнью. Они нас породили, кормили, давали крышу над головой, тепло в меру своих сил, даже если и были строги. Это все было во благо. Шигараки чуть приподнял брови, но промолчал. Даби устало закатил глаза. Жутко хотелось курить, а не слушать сомнительные интерпретации его проповеди. Кларис положила ладонь Шигараки на плечо и, мягко улыбнувшись, пошла по своим делам. Томура неприятно дернулся, чуть скривившись. Обернувшись и убедившись, что рядом никого нет, он хмыкнул: — Ты проигнорировал мой вопрос. — Не понимаю, о чем ты, — пожал плечами Даби, похлопав по карманам в поисках сигарет. — Про то, полюбил ли ты себя настолько, чтобы избавиться от одиночества. Даби недовольно цокнул языком. Он ожидал, что жнец поднимет этот вопрос снова, но не сразу же после проповеди. — Ты мелкий провокатор, — фыркнул Даби, направившись к черному ходу. — Вечно лезешь со своими вопросами, ставишь меня перед паствой в неловкое положение. Я не собираюсь идти у тебя на поводу. — Это не ответ на мой вопрос, — упрямо проговорил Шигараки, шагая за Даби. Тот резко обернулся и, наклонившись вперед, глядя прямо в глаза чуть удивленному Томуре, четко проговорил: — Мне. Не. О. Ди. Но. Ко. Доволен? Шигараки приподнял брови, не отводя взгляд. Даби недовольно прищурился. Помедлив, Томура внезапно усмехнулся и, подняв руку, самым наглым образом похлопал ошалевшего священника по щеке, проговорив: — Ну-ну. Еще сорок восемь раз, и я тебе поверю. Даби широко распахнул глаза, задохнувшись своим возмущением. Распрямившись, он недовольно воскликнул: — Это еще что такое было сейчас?! Шигараки только дёрнул плечами и, развернувшись на пятках, вернулся в зал, давая ясно понять, что объясняться он не намерен. * Дождя не было уже больше суток. Сырые пятна на стенах успели подсохнуть, а Кларис — забыть, что крышу не мешало бы все-таки починить. Солнце уже закатилось за горизонт, и на город медленно опускались сумерки. Даби щурил глаза на свинцовое небо, выдыхая вверх колечки дыма. Кларис уже ушла домой, поэтому и рабочий день можно было считать законченным, невзирая на достаточно раннее время. Даби опустил голову и чуть приподнял одну бровь. Оттолкнувшись от здания, он медленно подошел и остановился в шаге от калитки, сдержанно кашлянув. Шигараки сидел прямо на бордюре и, отрывая от буханки, бросал хлеб на пустующую проезжую часть. Кусочки ту же подхватывали важные вороны и бойкие воробьи. Услышав посторонний звук, Томура обернулся и молча вопросительно приподнял брови. — Что ты делаешь? — устало спросил Даби. — Птиц кормлю. Разве не видно? — Видно. Но почему ты делаешь это под моей церковью? Шел бы в какой-нибудь парк. Мне только не хватало, чтобы у меня тут тусовалась стая пернатых. — Ты осквернил святую землю. Вороны и так на скверну слетаются. — А ты их еще и кормишь. И не сиди на грязном асфальте. Шигараки закатил глаза и внезапно откинулся назад, вовсе ложась поперек пешеходной дорожки. Даби вздохнул. Томура протянул ему руку с обломанным хлебом и, как ни в чем не бывало, спросил: — Будешь? — Хлеб? — скептически спросил Даби. — Птиц кормить, — цокнул языком Шигараки, будто имел дело с идиотом. — Буду я тебе еще хлеб предлагать. Сам себя прокормишь. А птичек жалко. — Где ты его вообще взял? — Украл в пекарне, — дернул плечами Шигараки, откусывая от буханки. — Вкусный, кстати, очень. Даже с учетом, что я не очень-то получаю удовольствие от еды. — Прекрати валяться под моей церковью. — Прекрати быть таким занудой. Ты пугаешь моих птиц. Даби набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но рядом раздались шаги. Шигараки, не вставая, повернул голову. В нескольких шагах стоял высокий темноволосый мужчина в желтом длинном плаще, из-под которого выглядывала красная рубашка. Даби вполне приветливо улыбнулся ему. — Я… помешал? — неуверенно спросил мужчина, кидая косой взгляд на лежащего на асфальте Шигараки. — А, нет, — отмахнулся Даби. — Пусть валяется. Ты здесь какими судьбами? — Подумал, что давненько не был в церкви, все такое. Исповедаться надо бы. Мужчина улыбнулся, почесывая в затылке. Шигараки чуть прищурил глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Перед ним совершенно точно был смертный человек, в меру заляпанная скверной. Но было в нем и что-то странное. Энергия собиралась гранулами, превращаясь во что-то совсем иное. Будто его душа одновременно принадлежала и миру смертных, и миру потусторонних существ. — Ага, очень убедительно, Сако, — кивнул Даби. Мужчина вопросительно приподнял брови, все еще бросая быстрые взгляды на лежащего на земле юношу. Равнодушные красные глаза внезапно расширились, наполняясь лихорадочной радостью. Шигараки резко сел, выпалив: — Это ведь колдун, да? Душа со следами потусторонних миров. Шигараки подскочил на ноги и явно собирался в приступе любопытства вцепиться в ошарашенного Сако, но Даби, воспользовавшись тем, что Томура неуклюже пошатнулся и перешагнул печать, схватил его сначала за рукав, потянув на себя, а после за ворот кофты, недовольно ворча: — Эй, недоразумение, нечего на людей кидаться. Совсем, что ли, тронулся? И не надо кричать про колдунов на всю улицу под церковью. — Так он из потусторонних? — немного нервно хмыкнул Сако. — То-то я смотрю, ты не держишь перед ним образ. — Ага, потусторонний, — кивнул Даби, развернув Шигараки и толкнув его в сторону церкви. — Иди, погуляй где-нибудь. Поешь супа на кухне. Дай взрослым дядям поговорить. — Ну уж нет, — упрямо мотнул головой Шигараки. — Я его четыре раза пытался найти по тому адресу, что ты мне дал. А его все не было. Я уже начал думать, что ты мне соврал. — Прошу прощения, но ты пытался… что? — изогнул брови Сако. Даби недовольно цокнул языком. — Думай над тем, что говоришь. Тебя вообще что так взбудоражило? На Тогу или Двуликого ты так не реагировал. — Я видел много призраков. И видел демонов. А колдунов не видел. Это же самые странные существа. Они относятся к смертным, но сумели впитать в себя частицы потусторонних миров. Смертные с силой потусторонних существ. Они крутые. — Ага, но это не повод вести себя, как животное, которое кровь учуяло. Давай, иди отсюда. Дай мне поговорить. Даби снова подтолкнул Шигараки к церкви, но на сей раз он, недовольно зыркнув, все-таки отошел, остановившись под яблоней и максимально недовольно жуя батон. Вздохнув, Даби повернулся к колдуну, который стоял в немом изумлении. — Забей, — отмахнулся Даби. — Просто впустил к себе на время это недоразумение, так теперь фиг отделаешься. — Он… вампир? — неуверенно спросил Сако, кося взгляд на юношу, колупающего кору на дереве. — Ну ты же знаешь, что нет. Хотя с учетом, сколько моей крови он выпил в переносном смысле. И кагора… Тот еще вампирюга. — Демон? — Да посмотри на него. Какой из него демон. Так, недоразумение ходячее. — Так кто он? — хмыкнул Сако, переступая печать. — И почему он знает мой адрес? — Долгая история, — уклончиво протянул Даби. — И ты не хочешь ее знать. Меньше знаешь, крепче спишь, все такое. Ты сам-то здесь что забыл? — Вертлявый демон. Принес то, что ты просил. Сако протянул Даби пакет с чем-то тяжелым. Голубые глаза тут же вспыхнули азартом. — Уже? Вау. А ты быстро. Я думал, понадобится где-нибудь неделя. Даби потянулся к пакету, но Сако ловко убрал его за секунду до того, как пальцы сомкнулись. Демон недовольно рыкнул, исподлобья глядя на него. Колдун добродушно улыбнулся. — Но-но. Сначала объяснись, что не так с этим парнем. Я сам решаю, хочу я это знать или нет. — С ним? — переспросил Даби, указывая большим пальцем за спину на явно прислушивающегося Шигараки. — С ним все не так. Можете пообщаться, если тебе так хочется. Но я предупреждаю: ты пожалеешь. Я ему твой адрес дал, чтобы он от меня отвалил. — Получилось не очень, видимо, — хохотнул Сако, подходя к Томуре. — Ну привет, юный фанат колдунов. А я все думаю, почему под моей дверью обереги срабатывают, а интуиция периодически кричит не соваться домой. Шигараки покосился на Даби, словно ожидая подсказки, как следует ответить, но священник был слишком занят попыткой отобрать у колдуна пакет. Вспоминая реакцию всех предыдущих знакомых, Томура решил вместо ответ тоже задать вопрос: — Почему колдун водится с демоном, да еще и таким неудачливым? — Э! — тут же возмутился Даби, отвлекаясь. — Я вообще-то очень могущественный. — Ага, — равнодушно кивнул Шигараки. Сако с трудом подавил желание засмеяться. — У нас с ним бартер. Он отправляет ко мне клиентов из церкви, а я приношу ему всякие штуки из города, в который он не может выйти, или предлагаю свои услуги. Как, например, было с колоколом. — Клиентов? — Ага, оказываю колдовские услуги, — кивнул Сако, наконец отдав пакет назойливому Даби. — Порчи, проклятия, привороты. Снятие порч, проклятий, приворотов. Вот сегодня он отправил ко мне девчонку, которая на исповеди сказала ему, что хочет вернуть парня, который ушел к другой. — И как, помог ей? — хмыкнул Даби, вытаскивая содержимое пакета. — Конечно. Я ж не ты, который сказал «прощаю твои грехи, а теперь идти вот по этому адресу, он вернет твоего жениха, а еще попроси этого парня принести мне радиолу». — Вот дура. Сдала меня с потрохами. И вообще, не жалуйся. Я обеспечиваю тебя работой. Она ведь хорошо заплатила. Я только удивлен, что она побежала к колдуну сразу после исповеди. Думал, она будет колебаться. А где шнур? — Небось заляпал ее скверной, — фыркнул Шигараки. — Вот она и прекратила думать о всяком спасении своей души. — Она на батарейках. Так ты разбираешься в скверне? Кто ты? — А то ты еще не понял, кто он. Что значит «на батарейках»? Где я их, по-твоему, буду доставать? — Ну, моя интуиция подсказала, но… Суккубу попросишь. Или я могу их тебе приносить за клиентов. Только хватит уже этих приворотов. Давай кого-нибудь поинтереснее. — Не привередничай. Отправляю, кого есть. Думаешь, так много людей стремятся к изощренному грехопадению? Сплошь зависть да похоть. Порчи да привороты. Я сам бы рад был наткнуться на кого-нибудь с фразой «Знаешь что, батюшка? Хочу завалить соседа, бесит, мразь». Но последний убийца обернулся катастрофой. Даби кинул красноречивый взгляд на Шигараки, но тот только флегматично развел руками. Сако вопросительно вскинул брови, но, поняв, что ему отвечать не собираются, все-таки уточнил: — Так моя интуиция права и ты… жнец? — Ага, — как ни в чем не бывало, кивнул Шигараки, подойдя к Даби и попытавшись отобрать у него радиолу. — Что это за коробка? Там внутри что-то интересное? — Убрал руки, — фыркнул Даби, поднимая радиолу над головой. — А то я помню про твою способность. Это не коробка, а радио. И внутри у него музыка. — Музыка в такой маленькой коробочке? Вау. А ты ведь только утром ныл, что хочешь музыку. — Так! Я не ныл! — Ребята… — подал голос Сако. — Я понимаю, что немного не в тему, но, может, мне все-таки объяснят… все? — У меня теперь домашний жнец, — оскалился Даби, в очередной раз выворачиваясь, чтобы не позволить Шигараки забрать у него радиолу. — Ты все равно не знаешь, как ей пользоваться. Отстань. — Не называй меня так. И я просто посмотрю. — То есть… никого из вас ничего не смущает? — снова уточнил Сако, наблюдая за препираниями существ. Со стороны они были больше похожи на двух глупых студентов из соседнего колледжа, а не на устрашающего демона Инферно и могущественного жнеца. — Говорю же: долгая история, — вздохнул Даби, все-таки сдавшись и позволив Шигараки вырвать из рук радиолу. — Не сломай, вредитель. И не надо ее трясти! Это не так работает. Угх. Дьявол. Он здесь ради Грега, но его уже нет. А с пустыми руками он вернуться не может. Вот и шатается здесь, действует мне на нервы. Зато сигареты приносит чаще Тоги. Не тряси, я тебе сказал. — Я не слышу музыки, — почти капризно протянул Шигараки, прижимаясь ухом к динамику. — Потому что она выключена. Дай сюда, недоразумение. В общем, вот в такой кошмар превращается моя жизнь. — А ко мне-то ты его зачем отправлял? — спросил Сако, скептически наблюдая, как Шигараки недовольно нахмурил брови, когда Даби вырвал у него из рук радиолу. Погладив деревянный корпус, демон дернул плечами: — Хотел от него отделаться. Я же сказал. Он искал потусторонних, чтобы они его развлекали. Я думал, тебе будет интересно. Ты же ученый, все такое. Записал бы в свою книжку. — Если бы ко мне заявился гребаный жнец со словами «я от Даби», я бы пришел и изгнал бы тебя, — предупреждающим тоном сообщил Сако. — Не вышло бы. Я здесь запечатан. — Тогда бы проклял. — Куда уж больше? Я демон в церкви. — Тогда бы просто дал в нос. Ты вообще чем думал? Посылать ко мне существо такого ранга без всякого предупреждения. Я все еще каждый раз дергаюсь, когда твоя суккуба со своим полукровным дружком ко мне заявляются, а тут… — Она не моя. И все обошлось. Так что не ворчи. Он безобидный, можете поболтать. А я пошел настраивать радиолу. Надеюсь, батарейки там есть. Веди себя хорошо с дядей. Он мне еще пригодится. Даби протянул руку, пытаясь потрепать Шигараки по щеке, но тот рыкнул, отбив его ладонь и отшатнулся, прожигая священника раздраженным взглядом. Усмехнувшись, Даби развернулся и направился к церкви, крутя на ходу ручки радиолы и прислушиваясь к динамикам. Сако проводил его взглядом и неловко перевел его на Шигараки, который смотрел с неподдельным любопытством, однако с таким выражением лица, будто речь была не о человеке, а о зверушке в зоопарке. — Ладно, — протянул колдун. — Я еще не определился: мне больше страшно или любопытно, но все же… как мне к тебе обращаться? — Шигараки Томура. — Хорошо. Я Ацухиро Сако. Занимаюсь колдовством, чтобы прокормить себя. Пишу Великую книгу магии. — Прям великую? — скептически изогнул бровь Шигараки. — Поэтому Даби назвал тебя ученым? — Ага. Этой книге уже четыре сотни лет. Ее писали восемь колдунов и колдуний. Я девятый. И знаешь… раздел про жнецов почти пустует. С вами… проблематично встретиться. — Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе что-то для книги? — Возможно. А я могу… ну… не знаю. Посоветовать, какими способами можно насолить демону, пусть даже он уже находится в заточении в церкви. Или создать компас на потусторонних существ, раз ты ими интересуешься. — Заманчиво, — слабо улыбнулся Шигараки. — Но насолить Даби я и без советов умею. А колдуны умеют создавать эмоции? — Типа приворотов? — Типа ремонта пустой души. — Оу… — растерянно вздохнул Сако, потирая шею. — Не уверен… Но. Я могу посмотреть что-нибудь. Возможно, какое-нибудь заклинание да сработает. Если ты мне расскажешь, что знаешь о Чистилище. Если это не смертельный секрет. — Мне уже нет смысла бояться смертельных секретов. Так что… договорились. * — Долго вы с ним болтали, — протянул Даби, когда Шигараки тихо зашел в темный зал. Он сидел на полу под подиумом, обнимая радио, из которого лился легкий блюз. Рядом стояла начатая бутылка вина. Даби, прикрыв глаза, качал головой в такт мелодии. — Он интересный, — пожал плечами Шигараки, зашагивая на подиум и занимая свое привычное место у пюпитра. — Рассказал, как тут все у вас устроено. Пообещал… м… помочь мне. — С чем? — С эмоциями и ощущениями. Я подумал, что у колдуна может быть какое-нибудь заклинание или типа того. Они же возвращают мертвых к жизни. Может и… не знаю. — И кто из нас двоих ноет? — усмехнулся Даби, приоткрыв один глаз. — Сако классный. Все маги классные. Только он слишком быстро себя растрачивает. Не протянет долго. Но говорит, какой тогда смысл в магии, если ею не пользоваться. Не могу его за это судить. Я бы на его месте мыслил точно так же. Небось втирал тебе про свою Великую книгу магии. — Я помог ему немного с ней, — нахмурившись, пробормотал Шигараки. — Не стоило? Он разрешил мне как-нибудь к нему прийти, почитать. — Да мне плевать. Я его отшил, потому что мне бы босс голову снял, если бы я растрепал секреты Ада. А тебе терять особо нечего. Думаю, это будет занимательно. Ее ведь писали восемь поколений колдунов. Да и Сако относится к ней весьма фанатично. Даби откинулся назад и уложил голову на подиум. — Как в такую маленькую коробочку помещается столько звука? — Какой же ты идиот, — усмехнулся Даби, поглаживая деревянный корпус. — Технологии. Уверен, когда-нибудь она станет еще меньше, а звук, наоборот, лучше. Мир развивается очень быстро. За этим любопытно наблюдать. Тебе нравится музыка? — Я… не знаю, — пожал плечами Шигараки, свешиваясь с подиума, чтобы взять бутылку. — Звучит странно. Но лучше, чем тишина. — Блюз — музыка от дьявола, — улыбнулся Даби, распахнув полыхающие синим глаза. — Поэтому он мне так нравится. Люди часто продают свои души за талант. На самом деле, даже чаще, чем за деньги. Но это того стоит. Ты только послушай. Что ни строчка, то надлом. — Кажется, музыка и алкоголь делают тебя добрее. — А ты прекрати пить, на тебя все равно не действует. Только продукт тратишь. А бюджет у церкви не резиновый. — Жнецы — подразделение ангелов, так что я имею гораздо больше прав на кагор, чем ты. — Пошел вон из моей церкви, умник. Шигараки слабо улыбнулся, но промолчал. Скрестив рук под подбородком, он остался лежать на животе, болтая ногами в воздухе и прислушиваясь к звукам из маленькой коробочки на коленях Даби. Все-таки этот мир поразительный. И становится только лучше. Еще бы живые умели это ценить. Сам демон продолжал лежать затылком на подиуме с прикрытыми глазами, постукивая пальцами по деревянному корпусу в такт мелодии. Почему он не додумался раньше попросить колдуна о чем-то подобном? Шигараки перекатился на спину, едва не касаясь плечом плеча Даби, и свесил голову с подиума. Волосы почти доставали пола, открывая юное изуродованное шрамами лицо. Даби приоткрыл один глаз. Шигараки смотрел задумчиво перед собой, не особо заботясь, что его разглядывают. По лбу тянулось особенно много шрамов. Отец разбил ему голову. В этом дело? — Он плакал над тобой? — А? — растерянно отозвался Шигараки, отвлекаясь от своих размышлений. — Твой отец. Когда убил тебя. Ты это помнишь? — М… да. Завывал, как обезумевший. Он не хотел этого. В конце концов… я ему был нужен. Как единственный наследник. — Ты его оправдываешь? — Нет. Надеюсь, он горит в аду, и его пытает кто-нибудь, вроде тебя. Я помню хруст своего черепа. Даби усмехнулся, накручивая на палец светлую прядь. На сей раз гнев слабее, но все такой же невообразимо вкусный. — Хочешь, маякнем в Ад, чтобы его нашли и отправили в самое мерзкое место. — А что, так можно? — тут же заинтересовался Шигараки, приподнимаясь. — Да. Только нужна жертва. — А, тогда не надо, — чуть разочарованно вздохнул Томура, снова обвисая. — Он не стоит еще одной жизни. Но я почти тронут твоей заботой. Даби скептически изогнул брови, но возражать не стал. Шигараки поднял над головой руки, разглядывая их. Музыка сменилась чем-то совсем тоскливым. Даби недовольно цокнул языком, принимаясь крутить переключатель, пока мелодия не сменилась чем-то более зажигательным. — Жнецы танцуют? — усмехнувшись, спросил Даби, поставив радиолу на пол. — Очень сомневаюсь, — улыбнулся Томура. — Окей. А ты? — Даже не знаю, что хуже: когда ты предлагаешь мне переспать или когда предлагаешь потанцевать, — покачал головой Шигараки, но все-таки сел, наблюдая, как Даби поднимается на ноги. — Давай, вставай и иди сюда, — проигнорировал демон укол. — Я не умею, — неуверенно вздохнул Шигараки, слазя с подиума. — Не сомневаюсь даже, — хмыкнул Даби, протягивая руку. — Если уж ты никогда не целовался, то откуда взяться умению танцевать. С отцом-военным. Не волнуйся, я не буду смеяться слишком громко. Мне просто скучно, а ты вроде охоч до нового. Шигараки неуверенно потянулся к чужой руке, но тут же попытался одернуть себя. Однако Даби ловко перехватил его за запястье, не позволив отступить, и притянул к себе. — Тебя так легко искусить, — усмехнулся Даби, наклонившись к уху Шигараки. — Как это вообще называется? — Любопытство. — Ага. Даби сомкнул руки на талии Шигараки, чуть покачнувшись, заставив переступить с ноги на ногу, и одни губами шепча слова песни. Томура неуверенно сдвинулся в сторону, подстраиваясь под чужие движения. — И какого черта, — протянул Даби, — когда я тебя позвал, песня снова сменилась какой-то гребаной лирикой. Точно музыка от дьявола. Ты слишком деревянный для медленных танцев. — Опрометчиво полагать, что для быстрых я другой. — Пластичнее. Что это вообще такое? Вот так, в сторону качнись. Качнись, а не пытайся завалиться на пол, попутно утянув меня. О! Или в этом и есть твой план? Коварная жнецкая морда. — Да ну тебя. Я сейчас уйду. — Просто повторяй за мной. Это не сложно. Даби плавно покачивал плечами в стороны, прикрыв глаза, прислушиваясь к музыке. Шигараки закрыл лицо ладонями, качая головой. Почему он вообще на это согласился? Но Даби перехватил его запястье, поднимая его руку, и чуть отшагнул назад. Подчиняясь интуиции, Шигараки поднырнул под его рукой, оборачиваясь вокруг своей оси. Даби довольно усмехнулся. — Вот. Не совсем безнадежный. Хотел бы я, чтобы сейчас сюда зашла Тога и умерла на месте от злости и зависти. Даби сделал еще шаг назад, но не отпустил ладони Томуры, а потом резко дернул его на себя, заставляя врезаться лбом в грудь. Не дожидаясь, пока Шигараки начнет возмущаться такому неаккуратном отношению, Даби надавил ему на плечи, вынуждая откинуться назад. Довериться рукам демона под спиной было проблематично, но Томура все равно улыбнулся щекотному чувству в груди, которое заставило подчиниться. Лирическая мелодия быстро сменилась чем-то ритмичным и мажорным. Даби попытался утянуть Шигараки к себе, но тот кое-как вывернулся из хватки и отошел к подиуму. — Да ладно, ты чего, — фыркнул Даби, доставая сигарету и все еще гармонично двигаясь под музыку. — У тебя только получаться начало. Не говори, что тебе не нравится. Жнецы не могут врать. Шигараки улыбнулся, отворачиваясь, и отозвался: — Слишком веселая мелодия. — Ну ладно. Приглашу тебя на следующий медленный танец. Ставлю на то, что демоны изобрели танцы, иначе почему я так хорош? Шигараки покачал головой, краем глаза наблюдая за Даби, которому определенно нравилось. Кроме этого, он смотрелся достаточно гармонично, даже невзирая на сутану священника и то, что они были в церкви среди икон и крестов. Так что действительно верилось, что танцы — это привилегия демонов. Нагнувшись, Томура взял бутылку и сделал глоток, уже не скрываясь разглядывая демона и стараясь хотя бы немного запомнить движения. Просто так, не из желания присоединиться. Просто вдруг Даби будет слишком настойчив? И так Томура будет хоть немного готов к подобному исходу. — Ха. Любуешься, что ли? — Заткнись. — Не могу тебя судить, — засмеялся Даби. — Я крутой. — И удивительно радостный, — хмыкнул Шигараки, садясь на подиум. — За сегодня не случилось почти ничего плохого. Могу я хоть немного расслабиться. Не будь занудой, как Тога. И прекрати выжирать зазря вино, вредитель. Томура наигранно улыбнулся и демонстративно сделал еще глоток. Даби усмехнулся и покачал головой, выдыхая в потолок дым. — Мелодия, кстати, снова какая-то медленная, — как бы между прочим обронил он. Шигараки чуть прищурился, словно оценивая, стоит ли пойти навстречу. Он уже был почти готов встать, когда по всему телу внезапно прошла дрожь. В голову отчетливо ворвался звон разбитого стекла, несуществующие осколки которого вонзились к глотку, сдавив ее и мешая дышать и говорить. Знакомый холод пробрался под кожу, вгрызаясь в кости, желая избавить их от плоти. Бутылка выскользнула из ослабевших пальцев. Упав на пол, она разбилась, разбрызгивая остатки содержимого по полу. Но Шигараки даже не обратил на это внимание, замерев с остекленевшими глазами и прислушиваясь к внезапно тишине в голове. — Эй, аккуратнее! — возмутился Даби. — Ну вот, теперь убираться придется. Знаешь, как тяжело отмывается красное вино от этих досок? Там же почти полбутылки было. Криворукий. — Врата, — едва слышно прошептал Шигараки. Его заметно колотило. Даби насторожился, нахмурившись. Проблема с вином прекратила казаться важной. — Что? — Врата в Чистилище, — тяжело сглотнув, пробормотал Шигараки. — Они открылись. Я это почувствовал. Кто-то… кто-то из жнецов пришел в этот город. — Дьявол, — раздраженно выдохнул Даби, чувствуя, как внутри скручивалось что-то липкое и холодное. — Вот не мог мой хороший день закончиться чем-то нормальным.