Take me to church.

Сигаретный дым медленно поднимался вверх, растворяясь в воздухе. На улице было тепло, хотя небо затянуло серыми тучами. Даби сделал еще одну затяжку, размышляя, что дождь будет очень некстати. Кажется, крыша все еще где-то протекала, а он так и не нашел в себе мотивации что-то с этим сделать. Картина взору открывалась не особо радостная. Пожухлая трава, увядающие кусты каких-то цветов. Вряд ли роз. Возможно, пионов? Даби, в любом случае, не силен в этом. Содержимое бедных клумб тоже держалось на честном слове и стараниях сестер. Даже яблоня, еще недавно цветущая буйным цветом и дававшая плоды целыми ведрами, начала засыхать, скидывать листву. Ветви стали настолько сухими, что обламывались под тяжестью жирных ворон, которые все чаще посещали это место. И только плющ, оплетающий старый ветхий забор, явно был доволен жизнью. Возможно, потому что был ядовитым. За забором тянулись покосившиеся домики, смешанные с кирпичными трех и пятиэтажками. Убогое место, убогий городок, убогая жизнь. Даби сделал очередную затяжку, задерживая дым в легких, лениво щурясь, словно объевшийся кошак. Хоть пейзаж и не вселял особых надежд на светлое будущее, ему определенно нравилась атмосфера повсеместного упадка. Возможно где-то там, ближе к большим городам, экономика и качество жизни людей действительно поднималось с колен, но явно не здесь. — Может, займетесь делом вместо попыток заработать себе рак легких? — раздался за спиной приятный, но строгий женский голос. Даби замучено скривился и обернулся. Пышная женщина стояла, уперев руки в бока, и смотрела осуждающе. Рука непроизвольно потянулась, чтобы затушить сигарету о стену за спиной, но темные глаза женщины чуть сузились, непрозрачно намекая, что делать этого не следует. — Вы такая строгая, сестра Кларис, — покачал головой Даби, затушив сигарету о стоящую у двери урну и выкинув окурок. — Как будто это вы здесь главная, а не я. — Скорее ответственная. Кто-то же должен. Вы еще так юны, что я не перестаю удивляться, как вам удалось получить чин священника. Даби хмыкнул, но ничего не ответил. Пожалуй, Кларис не хочет этого знать. В здании церкви было прохладнее и пахло сырым деревом. Половицы жалобно скрипели почти под каждым шагом. Здание было достаточно старым, неизвестно каким чудом сумевшее пережить военные бомбежки. Впрочем, городок маленький, стратегически незначимый, возможно особых атак на него и не проводилось. Ну, или это, конечно же, защита божья. Но, на самом деле, скорее удивляло, как деревянная церквушка умудрялась все это время справляться с дождями. Горожане не раз просили помощи в реконструкции единственной церкви на всю округу, а мэрия все обещала выдать деньги на укрепление строения, но вопрос и по сей день оставался повисшим в воздухе. И особенно сейчас. Даби кивнул проходящей мимо помощнице. Девушка, лет на двадцать моложе строгой Кларис, робко улыбнулась и прощебетала: — Вас ждут в исповедальне, святой отец. Хотелось ответить какой-нибудь сальностью, но стоящая за спиной Кларис невероятно убедительно исполняла роль дамоклова меча. Поэтому пришлось ограничиться благодарным кивком. Подхватив с пюпитра молитвенник, Даби направился в сторону исповедальных кабинок. Только тогда прицел взгляда Кларис исчез с затылка. Этой ужасающей женщине определенно стоило дать отпуск. У монахинь бывают отпуска? Зайдя в исповедальню и не особо грациозно плюхнувшись на скамейку, Даби попытался разглядеть, кто находится по ту сторону решетки. Молодая женщина. Сидела, смиренно опустив голову и, вроде как, молясь. Даби поморщился, шкрябая пальцами кожу на шее. Хотелось курить. Одета женщина была скромно, даже слишком. Значит, наверняка, пришла по поводу греха вожделения. В крайнем случае — воровства. Даби достаточно быстро научился определять, какие же проступки люди желают замолить. — Что привело тебя сюда, дочь моя? — устало спросил Даби. Интересно, если отвернуться, можно будет закурить? Или прихожанка заметит и устроит скандал? Хотя скорее сюда примчится Кларис с огнетушителем. — Я согрешила, святой отец, — робко произнесла женщина. Хотя, вероятнее совсем еще юная девушка, судя по голосу. Даби закатил глаза. Эта фраза стояла уже поперек горла. Ясно же, что никто в церковь, да еще и по молодости, не приходит из уверенности в своей святости. Да уж тем более в исповедальню. — Покайся в своих грехах. И сделай вид, что больше так не будешь. Уголки губ дрогнули в холодной усмешке, но решетка вряд ли позволила женщине увидеть это. — Я… возлежала с мужчиной. С женатым мужчиной. В яблочко. — Зачем же ты это сделала? — Дьявол ввел меня во искушение. — Ну конечно, заняться ему больше нечем. — Я знала, что поступаю неправильно, но ничего не могла с собой сделать. Я слаба, поддалась страстям. Даби вполуха слушал излияния женщины, где она винила в произошедшем кого угодно, кроме себя: Дьявола, Бога, мужчину и еще непонятно кого. Вместо этого он задумчиво листал прихваченную книжечку, пытаясь понять, какая молитва подойдет, чтобы успокоить эту женщину до следующего «искушения». Потому что фразы из разряда «Прости, Господи» людей почему-то не утешали. Им нужно было больше и пафоснее. — А почему бы, собственно, нет? — наконец спросил Даби, захлопнув книжку. Женщина удивленно замолкла, а потом робко спросила: — Простите, что? — Ты была счастлива в тот момент, что в этом плохого? Жизнь у человека одна. Нужно заботиться о себе. Все было по обоюдному согласию. Ты ведь не разбиваешь его семью. Это просто момент. Секунда в вечности. Будь счастлива. Я прощаю тебе этот грех. Амен. Можешь идти. — А… молитва… — Я помолюсь за твою душу, не волнуйся. А ты просто живи. Успеешь еще искупить свои ошибки. Молодая ведь. Ступай. Женщина потерянно смотрела на темную фигуру по ту сторону решетки. Она много слышала о новом священнике. И то, что он чрезвычайно молод, и то, что изуродован, и то, что методы общения с прихожанами у него весь специфичные. Но чтобы настолько… Впрочем, никто не жаловался, все выглядели такими счастливыми, будто не просто получили отпущение грехов, а целое благословение и билетик в рай. В ячейку решетки пропихнули бумажку, которая упала на пол. Женщина охнула, поспешно подняла ее и развернула. На ней было мелко написано название молитвы на искупление грехов. Прихожанка подняла голову и наткнулась на взгляд неожиданно ярких голубых глаз. Но священник быстро отвернулся, небрежно бросив: — Если так неймется, можешь сама за себя молиться. Но лучше просто живи и заботься о себе. — Спасибо, святой отец, — пробормотала женщина, поспешно вставая. Ей внезапно стало очень неуютно в тесной кабинке. Она подхватила сумку и выскочила наружу, тяжело дыша. Пальцы судорожно комкали подсунутую бумажку, словно это был спасательный круг. Но в голове, пока еще ненавязчиво, пульсировала совсем другая мысль. Мысль, что ей вновь хочется в объятия к тому мужчине. Мысль, что ей просто очень хочется жить. Даби вздохнул, запрокидывая голову и прикрывая глаза. В целом, ему нравилось находиться в исповедальне, когда по другую сторону решетки никого не было. Здесь было тихо, темно, никто не пытался его дергать. И, самое главное, не было грозного взгляда Кларис. При всем при этом, он, вроде как, не бездельничал, а выполнял свои непосредственные обязанности. Сейчас была середина рабочей недели, да еще и середина дня, так что, особого наплыва прихожан ожидать не приходилось. Прислушавшись к шуму извне, Даби достал из-под скамейки припрятанные сигареты и, щелкнув пальцами, закурил. Его всегда забавляло, что сигареты считаются пожарной угрозой, а свечи — нет. Но не успел он сделать и двух полноценных затяжек, как дверь в соседней кабинке приоткрылась с тихим скрипом. Даби поспешно выпрямился, туша сигарету о скамейку и кидая начатый окурок обратно в пачку. Ни минуты покоя. Хотя он был уверен, что рядом никого нет. Пол человека по ту сторону решетки было тяжело определить из-за длинных светлых волос, закрывающих лицо. Руки безвольно лежали на коленях, спина сгорблена. Даби не дал бы этому человеку больше восемнадцати, ну максимум двадцати. Подростки в исповедальню заглядывали нечасто, зато грехи у них были весьма разнообразные, что всегда было очень увлекательно. Человек чуть шевельнулся, и Даби сделал вывод, что, вероятнее всего, этого юноша, но, чтобы избежать недоразумений, мягко произнес: — Что тебя привело ко мне, дитя мое? Как же хочется нормально покурить. Наверняка этот подросток будет рассказывать про свои «неправильные» сексуальные желания, алкоголь, неуважение к родителям. Возможно, судя по достаточно потасканной одежде, про воровство. Возможно, родители затолкали его сюда из-за увлечения этим новомодным музыкальным течением — рок-н-роллом. Такой повод тоже в последнее время становился популярным. Было бы неплохо. Даби бы с удовольствием послушал про популярного нынче Пресли. Молчание начало затягиваться. — Не бойся, — не особо убедительно бросил Даби. — Господь все простит, если ты раскаешься. Потому что ему плевать. Подросток поднял голову, откидывая с лица волосы. Точно парень. На миг Даби уловил странную усмешку, но бледное лицо почти сразу стало равнодушным. — Мне надо… — медленно протянул юноша, чуть хрипло, растягивая гласные, — убить одного человека. Даби шумно вздохнул, приподнимая брови. Осечка. На сей раз он не угадал запрос, но так даже интереснее. А то за всеми этими «Я не о том подумал, я возжелал, я соврал, я украл жвачку» можно и сноровку потерять. — Прям надо? — с любопытством спросил Даби. Конечно, это не то, что следовало говорить священнику в подобной ситуации, но кто ж его остановит? Юноша склонил голову набок, словно задумался над чем-то, и кивнул. — Да. Это мой… долг? Работа? Не знаю. — Интересно… то есть… Почему ты решил, что должен это сделать? Ты уже знаешь, кто этот человек? — Знаю. Давно. Потому что он греховен. Даби чуть прищурил глаза. Искалеченные губы упрямо растягивались в улыбке, которую с трудом удавалось спрятать. Психопаты бывали в этой церкви в последнее время все чаще, и это все было безумно увлекательно. Сама их энергетика насыщала новыми силами. Даби придвинулся ближе к решетке и прошептал: — Значит, он это заслужил? — Да. — Считаешь, это будет богоугодно? — Вероятно. — Ты хочешь избавиться от этого искушения? — Нет. — Тогда, может, получить мое благословение? На сей раз подросток промолчал. Даби изучал его острый профиль через решетку, пытаясь уловить такую желанную энергию. Но бледное лицо все еще было совершенно равнодушно, словно в душе у него ничего не шевелилось от греховной мысли про убийство. Юноша чуть повернул голову. Даби нахмурился, улавливая на себе взгляд. Такой странный, отличающийся от взгляда всех других людей. Но тут же мотнул головой, скидывая это на игру тени и света. — Скажите, святой отец, — внезапно произнес юноша. — А вы сами когда-нибудь исповедовались? Или, быть может, считаете себя безгрешным? Даби удивленно поднял брови. Отвел взгляд в сторону, мучительно подбирая слова. Не говорить же ему, что для того, чтобы Даби сознаться во всех грехах, понадобится лет этак двести-триста без перерыва на обед, сон и покурить. И это только из того, что он мог вспомнить прямо сейчас. — Конечно, — наконец сказал Даби, чтобы хотя бы разбавить угнетающую тишину. — Я исповедуюсь так часто, как положено. Другому священнику. Все, кто идет по этой земле, в той или иной мере греховны и подвержены страстям. И я не исключение. Но речь сейчас о тебе и твоем желании. — Точно, — неожиданно усмехнулся подросток. — Я должен убить человека. Ужасного. Он это заслужил. Помолитесь за очищение моей грешной души? — Конечно. Для этого я здесь. И если ты считаешь, что поступишь правильно… Сделай это. — Другого ответа я и не ожидал от вас… святой отец. Юноша на миг широко улыбнулся, а в глазах словно отразились красные искры. Он быстро поднялся и покинул кабинку, не дожидаясь чужой реакции. Даби растерянно моргнул. Что это было? Нет, кажется, где-то здесь была ошибка. Даби встал и вышел, задумчиво потирая шею. Не прошло и секунд десяти, но он так и не смог найти взглядом того самого подростка. Он кинул взгляд на одну из сестер, которая что-то убирала поблизости, желая поинтересоваться, знает ли она, кто был только что в кабинке. Но быстро плюнул на эту идею, спросив вместо этого: — Где сестра Кларис? — Пошла в библиотеку работать с детками, — мягко отозвалась девушка. — Благодарю, — кивнул Даби и направился к задней двери. Пока Кларис нет, можно спокойно сидеть во внутреннем дворике под засыхающей яблоней и курить хоть до сожженных легких. А прихожане пусть думают, что их пастырь конечно же молится за спасение их грешных душ.