You Don't Get Me High Anymore

Артем вполне ожидаемо спит, когда Игорь возвращается в первом часу ночи. Нападающий развалился на несчастном пережившем тысячи, наверное, вот таких набегов, широком диване в гостиной. Артем спит на спине, из-за чего он слегка приоткрывает рот во сне и, блядь, слюнявит не предназначенную для таких вещей маленькую декоративную подушку. Игорь не знает, что это за прикол такой, на каждый раз, когда Дзюба спит на спине, то во сне открывает рот. Как-то раз вратарь не выдержал и запихнул ему горький одуванчик, целый день потом пришлось делать вид, что он здесь вообще не причем, Артем, Господи, я на ребенка похож по-твоему? Игорь тихо усмехается, неслышно проходя мимо на открытый балкон, спать самому хочется до безумия, выматывающие тренировки, каждодневная нервотрепка и дефицит сна делают свое дело настолько профессионально, что хочется просто упасть и не вставать лет так цать. Надоело думать, надоело переживать, надоело пытаться, хоть он и чувствует себя все еще немного сволочью. Совесть не грызет, наоборот, пытается как-то поддержать, мол: «Хей, уймись, ты ничего не мог сделать». Но чувство, что поднасрал кому-то знатно все равно не отпускает. И вроде бы все правильно, и никому нихрена не должен, да только все равно что-то не так. Когда сзади кто-то едва весомо касается его спины, Игорь вздрагивает от неожиданности, слишком глубоко ушел в себя, он растерянно оглядывается на сочувственно улыбающегося Артема и взгляд спрятать получается как-то само по себе. Нападающий в кои-то веки сам все понимает и обнимает молча, кладет подбородок на плечо, что ему наверняка не удобно, разница в росте заставляет наклониться. Бездумно легко целует куда-то за ухом, а Игорь чувствует привычные теплые объятия и сдается, поворачивается лицом и прижимается всем телом, Артем успокаивает без слов, легко массирует затылок, целует в висок и обнимает так, как, наверное, умеет только он, будто передавая часть себя, часть своего спокойствия, часть своей теплоты по отношению к другому. И Игорь действительно чувствует себя лучше с ним, вот с таким Артемом, со своим привычным, ему хорошо. Ему уютно, ему приятно, и он, в общем-то, не против его каждый день своей жизни. — Ладно, я в душ и спать, — бросает хрипло вратарь, отстраняясь. — Почему? — вдруг спрашивает Дзюба и улыбается. Держит за плечи и смотрит с хитрым любопытством. — Опять начинаешь? — вздыхает Игорь, кидая на форварда укоризненный взгляд, а тому хоть бы что, стоит, лыбится во все тридцать два. Хотя нет, тридцать, один удалили, один еще не вырос. — Почему? — опять спрашивает Артем. — Я достаточно наговорил за эти недели, больше ты от меня ничего не услышишь, — безапелляционно заявляет Акинфеев, выворачиваясь из хватки нападающего и уходя вглубь гостиной. — Хорошо, спрошу по-другому. Кто я? — Это стоит спросить у психиатра, нет? — Для тебя я кто? — Распиздяй, — честно отзывается Игорь, усмехаясь. — Кем ты хочешь быть? — А ты? — На еврейские вопросы… — Армянское радио не отвечает, — заканчивает за голкипера Артем, не переставая улыбаться, Игорю начинает казаться, что у того просто мышцы свело. — Кем ты хочешь быть? — Мне все равно, — жмет плечами Акинфеев и наслаждается непередаваемым выражением лица форварда. — В смысле? — Мне все равно кем быть, — повторяет Игорь. — Хочешь разойтись по-дружески? Ладно. Хочешь перевезти свои оставшиеся вещи ко мне и гавкать на всех, кто проходит мимо? Пойдет. Мне все равно кем быть рядом с тобой, Артем. — А горничной? — ехидно интересуется Дзюба, Акинфеев фыркает. — Лучше уж ты садовником. — Почему? — За неимением горничной… — А я и не против, — парирует нападающий. — Ну, серьезно, Игорь? — Я серьезно. Выбери, — усмехается вратарь. — Кем ты хочешь, чтобы я был, тем я для тебя и буду. Артем смотрит долго, не понимает, как так можно? Что за «мне все равно»? Типа — только отъебись от меня Бога ради. Но, блядь, что-то не клеится. Слышит, видит, а не понимает, будто какой-то детали пазла не хватает. — Только со мной? — щурится Артем, он не уверен, что задает правильный вопрос, хотя бы потому, что Игорь наверняка уже тридцать раз продумал все возможные вопросы, какие может задать Дзюба. — Ты видишь здесь кого-то еще? — насмешливо спрашивает Акинфеев. — Ты любишь меня, — вдруг удивленно бросает Артем. Он сам не понимает, как оно так все в голове сложилось и вряд ли сможет объяснить, но теперь он видит, теперь знает. «Мне все равно» — не «отвяжись», «мне все равно» — «лишь бы рядом». — Я этого не говорил, — морщится Игорь и машет на форварда рукой, отворачиваясь. — Ты любишь меня, — уже увереннее повторяет Дзюба, снова начиная улыбаться, Акинфеев фыркает едва слышно. — Ну да, успокаивай себя этим. — Вот почему, да? — и не то, чтобы Артем действительно спрашивал, он не спрашивает, теперь он знает. Он знает, на какую сделку с совестью ради него могут пойти. Игорь же смотрит внимательно, холодным чуть раздраженным взглядом. А потом вдруг улыбается и ведет плечом. — Как будто мое: «Нет», — что-то будет значить, — издевается он над нападающим, а тому по барабану — вижу цель, иду к цели; и, возможно, Игорь смог бы убежать от летящего на него с грацией обожравшегося ЛСД слона Дзюбы, но сзади лишь диван, а впереди дорогу преграждает кофейный столик, полностью состоящий из стекла, и он явно не выдержит такого столкновения. От резкого соприкосновения с диваном, у вратаря из легких выбивается весь воздух, зубы опасно клацают прямо перед носом у довольного Артема. — Ты меня любишь, — радостно тянет он, как укуренный тридцатилетний баран. — Тебя заело? — участливо интересуется Игорь, пытаясь не задохнуться под развалившемся на нем шкафе. — Где кнопка перезапуска? — В штанах. — Кто бы сомневался, — фыркает раздраженно Акинфеев, замечая в открытой спальне непонятную огромную коробку, прислоненную к стене. — Ты перестановку сделать решил? Что за хрень у меня в спальне? — нехорошо щурясь, спрашивает он. Дзюба отвлекается от обслюнявливания его шеи и поворачивает голову. — Это новая кровать. — Что? — хмурится Игорь. — Какая нахуй кровать, Артем? Чем тебя моя не устроила? — Не хочу спать с тобой на кровати, на которой этот спал, — с готовностью поясняет нападающий. У Акинфеева в глазах читается немой вопрос: «Ты дебил?» — На этой кровати уже кто только, блядь, не спал, — задушено отзывается Игорь, на что в глазах Дзюбы вспыхивает нехороший огонек ревности. — Я не это имел в виду, — тут же исправляется вратарь. — Слушай, вот я трехсотый раз от тебя слышу, что я переспал с Кокориным, мне интересно, ты с чего взял-то это вообще? — Он показал, — шипит Артем. — Как можно показать то, чего не было? — недовольно щурится Акинфеев. — Это все ваши эти компьютерные штучки, да? — В смысле не было? — опешив, тянет Дзюба. — Вот если бы ты хоть раз меня послушал… — повышая голос, начинает Игорь, на что Артем от души довольно кусает его за плечо и держит. — Отпусти, пока зубы на месте. — Давно мечтал, — оправдывается форвард, довольно облизываясь. — Укусить меня? — хмурится в непонимании Акинфеев. — Ага, — Артем улыбается, Игорь же зависает. — Кто-то из нас живым из этих отношений не выйдет… — В смысле ты не спал с Кокориным? — Вот если бы ты меня слушал!..