Odor putrescat

      На небольшом островке, не заваленном обломками и мусором, стояли сжавшиеся в единый комок люди. Они были неподвижны, затравленно озирались по сторонам, пытаясь что-нибудь разглядеть во вставшем непроглядной стеной облаке дыма и пыли. Вслушивались в мёртвую тишину, изредко прерываемую треском электричества, огненной змейкой вырывающегося из разорванных проводов, и грохотом всё ещё постепенно рушившихся строений. Воздух был неподвижен, в нём ветал сильный кисло-металлический запах, смешанный с озоновым. Дыхание спирала пыль, которая клубилась в мгле, вырисовывая белые силуэты. Небо казалось серым и как-будто ненастоящим. Чёрный частокол из верхушек деревьев-великанов стоящего вблизи леса морально давил на людей. Этот пейзаж больше напоминал нуарный кошмар, чем реальность.       Вельс ещё сильнее вжался в грудь Ричарду, когда тишину разорвал нечеловеческий вопль, за которым тут же последовали звуки дребезжащего стекла и взрыва. Огонь вспыхнул сквозь пелену ярким факелом. Газовые трубы не выдержали. Рядом с островком появилась небольшая красна клякса — металлическая вонь усилилась, смешиваясь с появившимся теперь запахом горелого мяса. Рик погладил парня по голове, стараясь успокоить, хотя самого его уже тошнило от первобытного животного ужаса. В голове всплыла жуткая картина: разорванный на части человек, плоть которого, сгорая, сползает с тела. Парня передёрнуло. А ведь несколько часов назад всё было относительно хорошо, кто знал, что эта чёртова гроза может натворить.

***

      С утра Рик, соврав Миранде о вызове в контору по работе, направился в отделение. На улице гулял пронизывающий ветер, который тут же взлохматил чёрные волосы, хлестнул по лицу сырым ледяным потоком, проник под плащ своими холодными лапами. Хоффман поёжился и поднял воротник выше, достал ключ из кармана. Он присел на сиденье мотоцикла и тут же соскочил, на нём была целая лужа воды. Парень, поворчав на самого себя за невнимательность, смахнул полой уже мокрого плаща воду.       С самого вечера его что-то тревожило, мир казался ему фальшивым, ненастоящим, всё было неправильно. Но что именно значило это «всё» он не знал. Из-за этого Рик с самого утра был растерян: врезался в косяк двери, разбил тарелку на кухне, сбил турку с кофе на плите, за что словил бобиной бумажных полотенец по лицу и раздражённое шипение со стороны своей «невесты». Байкер поморщился. Миранда перешла все границы дозволенного и разумного, он очень хотел выставить её на улицу с вещами, но беременность его останавливала. Как он вообще пошёл на поводу у этой ненормальной? Как она залетела, если они переспали только два раза, при этом о предохранении позаботился сам Рик. «Так много вопросов, но так мало ответов — начинаю погружаться безысходность», — сказал он вдруг в пустоту и вздохнул. Немного подумав, он почесал затылок и решил, что в таком состоянии лучше поехать на автобусе, ведь ему сегодня только аварии и сломанных конечностей для полного комплекта не хватает.       Сев на остановке, парень стал замечать, что на улице как-то пустынно. Людей совсем нет, редкие машины проносятся мимо с довольно большой скоростью, даже бездомные животные куда-то попрятались. Всё вокруг, казалось, было в немой панике. Тревога ещё сильнее сдавила горло, парень немного опустил воротник чёрной водолазки, чтобы дышать стало легче. Рик подумал о том, что нужно быстрее доехать до отделения, пока крыша со свистом не полетела окончательно. «Такими темпами скоро получу мастер спорта по накручиванию», — заметил про себя Хоффман и усмехнулся.       Сев в автобус, он немного расслабился. Парень погрузился в размышления о сегодняшнем дне: «Что сказать Саше? Человек, звонивший вчера, явно дал понять, что он не в себе — явно, что-то скрывает. Это что-то он может сказать только мне. Значит, это связано с его семьёй. Довольно логично, но как выйти на разговор без последствий в виде агрессии?» Автобус подъехал к нужной остановке. Хоффман вышел и тут же понял, что вся его вчерашняя решительность перед разговором улетучилась в процессе размышлений.       Зайдя в отделение, он встретил звонившего вчера мужчину. «Мы решили не трогать парня после вчерашнего опроса. Страху нагнал на Кудрявцева, тот дёргался от каждого шороха на ночном дежурстве. Чёрт знает, что происходит в этом отделении…» — мужчина говорил довольно громко и возмущённо, открывая железную дверь в опросную, но вдруг перешёл на полушёпот. — «Вы будьте осторожней, мистер Хоффман. Алексей Дмитриевич вчера приказал запереть Вельса в одиночной и вызвать штатного психиатра. У парня, похоже, серьёзные сдвиги в голове». Рик утвердительно махнул головой и зашёл в комнату вместе с охранником. За плохо освещённым столом сидел Саша, который тут же привстал со стула. В его глазах читалась радость. Он бы побежал обнимать Хоффмана, если бы не был прикован к скобе на столе одной рукой. Но тот сам понял намёк и, подойдя к парню, крепко обнял его. Рик как-то непроизвольно прижал белобрысую голову к груди и уткнулся носом в макушку, поздно поняв, что охранник ещё никуда не вышел, а это действие выглядит со стороны слишком личным даже для лучших друзей. В комнате повисла неловкая тишина. «У вас 15 минут…» — дежурно проговорил охранник и поспешил выйти за дверь.       — Какой-то ты странный, Ри, — заметил Саша, всё ещё утыкаясь в кофту друга, — Со мной всё в порядке, как видишь — живой, здоровый. А Миранда дома сейчас одна. Вам нужно к переезду готовиться. — Здоровый? В порядке?! Линзы протри, ты в допросной, числишься подозреваемым в преступлении, которого не совершал! — Хоффман сделал вид, что не услышал язвительно выделенное имя Миранды. «Всё-таки обиделся».       Саша отстранился от Рика и бухнулся на стул, подперев свободной рукой голову. Его лицо внезапно стало флегматичным, на лице растянулась отрешённая улыбка, но насмешливый взгляд так же был прикован к собеседнику. Хоффман не узнавал того нервного мальчика, с которым прощался на крыше два дня назад, он выглядел сейчас чужим, да и такие смены настроения были нетипичны для друга раньше. Ричард схватил парня за плечи и посмотрел прямо в глаза. Они больше не отдавали тем травянистым цветом, которым окрашиваются степные луга, когда освещаются полуденным солнцем, нет, теперь они были словно дорогие камни изумруда глубокого тёмно-зелёного окраса, которые он видел только в коллекции отца. Но было что-то ещё, еле уловимое, во взгляде парня. Что-то, что заставило метаться в панике душу Хоффмана. Парень поёжился и отвёл взгляд в сторону. Да, сейчас даже Сашины глаза показались ему чужими. Но он не мог убить, не мог повзрослеть так быстро, не мог сделать это, просто не мог — Рик отказывался в это верить.       Вельс немного наклонился вперёд и, зловеще улыбаясь, прищурив глаза, заговорчески прошипел: «А ты в этом точно уверен, мой дорогой Рик?»