chevalier.

Чанёль наконец уговорил их переехать к себе. Да и не то чтобы уговорил, просто в какой момент понял, что время пришло, а Бэкхён и не думал сомневаться или сопротивляться, быстрым кивком и лёгкой улыбкой демонстрируя своё согласие, а после получая за шкафом благодарный поцелуй, которых становится многим больше на общем счету. Начиная с мягких клевков ранним утром, когда сонный Бэкхён с отпечатавшейся на щеке подушкой тянется, не открывая глаз, к такому же сонному Чанёлю, тихонько вскрикивая при попытке альфы подмять парня под себя, чтобы было удобнее касаться чужих губ. Продолжая нежными, длительными прикосновениями перед уходом на работу, когда Джинни по привычке растягивает на кухне невкусное пюре, не желая прощаться с Чанёлем и предоставляя взрослым возможность побыть наедине пару минут, прижимаясь друг к другу крепко-крепко, зарываясь пальчиками в недавно уложенные пряди, а затем и беспокойно дыша в чужую шею, восстанавливая рваное дыхание. И заканчивая более интимными поцелуями вечером, после того как Джинджин засыпает, а Чанёль заканчивает с работой. Они не заходят дальше, просто наслаждаются таким уровнем отношений, уже куда смелее гуляя пальцами по сокрытым тонкими футболками телам. Чанёль искренне рад, что им больше не нужно ютиться в небольшой квартирке втроём, да и маленький альфа немного привык к новому знакомому. Джинни уже не сбегает каждый раз, как видит мужчину, и не так часто пытается урвать внимание папочки, когда тот слишком много времени проводит с Чанёлем. А иногда и вовсе спокойно сидит на чужих руках, пытаясь маленькими пальчиками пробраться в ухо и лишний раз дёрнуть за мочку, когда альфа, как и папочка, пытается убедить, что овощи — это полезно. Бэкхён с каждым днём всё больше и больше верит в то, что они становятся настоящей семьёй. И пусть Джинджин ещё не совсем потеплел к своему будущему отцу, но омега всё равно уверен, что лучше альфу для своего ребёнка он уже не встретит. Да и для себя тоже. Будто всё это время он ждал именно его — настоящего рыцаря, который без лишних и ненужных раздумий бросился спасать их небольшую семью. Подготовка к переезду тянулась уже долгие две недели, за которые омега постепенно готовил себя к мысли, что совсем скоро будет засыпать и просыпаться в другом месте, в совсем другой кровати, но неизменно рядом с одним прекрасным мужчиной. Он до сих пор не видел квартиру альфы, не обследовал её, доверяя омежьей интуиции, заглядывая в каждый уголок и сканируя стены, даже не просил сделать и показать ему фотографии… Это странно и непривычно, но он почему-то безоговорочно верит Чанёлю и действительно уверен, что в новом доме у них начнётся новая жизнь. Этого же ждёт и Чанёль. Всё то время, пока Бэкхён неспешно собирал вещи, он жил на чувстве предвкушения. Перед глазами день за днём и пазл за пазлом складывалась картинка его мечты, застилая взор прекрасным узором: как изящный омега, аккуратно придерживая сына за ручку, заходит в его святилище, становится частью не только его дома, но и его жизни, уже полноценно доверяя себя альфе. Такая совсем простая, обыденная для кого-то другого вещь, вызывала и вызывает в нём до сих пор приступы неуёмного счастья, что бушуют в грудной клетке тёплым ураганом, стелясь внутри невесомым умиротворением. Этот омега… Бэкхён — он наполнил жизнь альфы, разукрасил её. Даже не так — он подарил ему совсем новую, счастливую жизнь, не испугавшись столь внезапного: «Забрал бы вас себе», согласившись доверить всего себя случайно встреченному рыцарю. Настоящему и теперь уже любимому. Укладывая в коробки последнее, что осталось неупакованным, и выписывая маркером их содержание на картонных боках, Бэкхён с улыбкой наблюдает за тем, как Джинджин пририсовывает возле его слов кривые солнышки и смайлики, которым его совсем недавно научил Чанёль. Он вспоминает, как альфа, несмотря на то что пришёл с работы жутко уставшим и практически никаким, всё равно не посмел отказать малышу в просьбе, устраиваясь на животе на мягком ковре в детской комнате и объясняя мальчику, как вырисовывать большой круг, лучики и бонусом — мелкие рожицы с улыбками. Бэкхён следил за ними из гостиной: прищурившись, заглядывал в щёлочку приоткрытой двери, никак не в состоянии заставить себя скрыть широкую улыбку, что буквально не отлипала, когда он видел взаимодействие Чанёля и Джинджина. Этот альфа словно пришёл из прекрасного сна, иначе как он может так просто вынуждать сердце буквально вырываться из груди, посылая в каждую клеточку его тела щекочущее счастье? Взгляд с лохматой макушки сына переходит на окружающее. Скользит по их небольшой квартирке, где уже перестали ощущаться уют и тепло, потому что почти все вещи давно ждут внизу, в машинах перевозчиков, и теперь вокруг них только голые стены, заполненные вещами коробки и кое-где разбросаны газеты. Почему-то ему никак не верится, что они покидают место, где Джинджин выговаривал первые звуки, делая из них связки, что многим позже выливались в простенькие слова; где он делал свои первые шаги, доводя папочку до слёз счастья; где они вдвоём коротали одинокие зимние ночи, когда Бэкхёну жутко хотелось тепла. Когда ему, совсем одинокому, не нужному никому, кроме родителей и собственного сына, хотелось прижаться к сильной груди и хотя бы на мгновение почувствовать человеческое тепло. Тепло сильного альфы, которого так не хватало рядом. Но всё это остаётся в прошлом. Как и эта квартира, которую он скоро закроет, выключив свет в прихожей. Ключи от неё будут храниться в их новом доме, пока Джинни, как сказал Чанёль, «не захочет свободной жизни отдельно от нас». Бэкхён очень рад, что ему не нужно продавать уголок, в котором хранится так много воспоминаний, и он искренне благодарен Чанёлю за то, что тот с пониманием отнёсся к желанию своего омеги. Парень проходит по квартире в последний раз, ласково проводя ладошкой по гладким персиковым стенам, выглядывая в окна и выключая в каждой комнате свет. Он оставляет напоследок только спальню, шагает едва слышно по небольшой комнатке, останавливаясь у огромного шкафа-купе. Смотрит на себя в зеркало, и в памяти оживает всё, что происходило с ним на протяжении того времени, что он провёл здесь. Счастливый переезд почти три года назад, в который вмешались слёзы одиночества, стоило только родителям попрощаться с любимым сыном после весёлого новоселья; округлый животик, рост которого он отмечал в этом зеркале; первые общие фотографии с малышом Джинджином здесь же, в этом самом отражении, потому что лишних рук не было; совсем крошечного размера одежда, что облюбовала каждую полку в огромном хранилище… Не удержавшись, омега толкает в сторону одну дверцу и с удивлением застывает. На средней полке, как раз на уровне его роста, лежит свитер альфы — свитер Чанёля, который он забыл упаковать, пока проверял, как там Джинджин и не обижают ли его настырные грузчики. Мягкая вещица лежит в самом углу полки, привлекая взгляд светлой тканью. Бэкхён тянется рукой, хватая её, и достаёт на поверхность, откатывая дверцу обратно. Это первое, что Чанёль оставил у него дома, первое, что он решил оставить здесь как новый член семьи, как альфа, который принял звание единственного рыцаря своего омеги. Бэкхён прижимает его ближе к себе, притягивает к лицу и с наслаждением вдыхает запах мужчины — горячий шоколад, что насыщенными нотками разбавляет его собственный аромат — молоко с кокосом, рождая что-то поистине нежное, так и тающее на кончике языка. Желание носить на себе это сочетание ароматов кажется слишком большим, неуёмным, поэтому, мягко улыбнувшись, Бэкхён натягивает чересчур растянутый для него свитер, утопая в мягкости, и с особым трепетом проводит кончиками пальцев по предплечьям, представляя реакцию самого альфы, когда тот увидит его. Омега смущённо улыбается, глядя на своё отражение, прикусывая довольно губу. Он, если честно, давно уже перестал надеяться, что такой миг когда-то настанет: что он наденет свитер своего альфы, покроет себя чужим ароматом и будет гордо носить его, чувствуя себя невероятно возвышенно даже из-за такой мелочи. Но всё это реально. Настолько реально, что он едва-едва способен до конца осознать происходящее. С неизменной улыбкой Бэкхён, на ходу натягивая пальто, возвращается в прихожую, где Джинджин пытается вырисовать солнышко покрупнее, и берёт сына на руки, с улыбкой на лице и лёгкостью в сердце покидая дорогую квартиру. У них сегодня слишком много дел, чтобы позволять себе тратить время на сантименты. Поэтому он удобнее подхватывает мальчика и спускается вниз, во двор, где его ожидают престарелые сплетники, удивлённые переездом омеги-одиночки, и слишком недовольные перевозчики, ожидающие адрес, по которому пора везти груз. Вот только, к собственному стыду Бэкхёна, адрес-то есть, но ключей от дома нет. Чанёль совсем забыл оставить их омеге, по привычке закидывая в рюкзак, о чём и сообщил, как только пришёл на работу. Мгновенное предложение привезти ключи через полчаса было опровергнуто самим Бэкхёном и заменено на скромное и немного неуверенное: «Я сам за ними заеду, если ты не против». Просто… Бэкхёну интересно. Ему интересно, чем занимается альфа, чем он дышит, когда находится вдали, каков сам он за пределами небольшой квартирки и вдалеке от своей… семьи. Омега до сих пор смущается, даже когда произносит это слово в своих мыслях, но всё равно не может сдержать счастливую улыбку, когда осознаёт, что они с Джинджином теперь не одни, что у них появился главный защитник, глава их небольшой семьи. Теперь они кому-то нужны, нужны настолько сильно, что их готовы забрать и заботиться всю жизнь. Дорога до офиса Чанёля проходит в непрерывном шуме. Грузчики спорят о том, как лучше занести в квартиру любимое кресло Бэкхёна, нередко переходя на возвышенную нецензурную лексику, из-за которой омеге надоедает постоянно прикрывать уши сыну, а недовольный водитель жалуется без передышки, потому что «лишнего времени как бы нет, а тут ещё и ваш квест за ключами». — Простите, это всё же переезд, много хлопот, — пытается отвязаться Бэкхён, вежливо признавая свою вину и пытаясь свернуть разговор. Ему совсем не хочется вспоминать, что квартира Чанёля находится всего в паре кварталов от его дома и что они сами вызвались подвезти омегу с сыном, лишь бы не выгружать мебель на улице, смеясь с предложения вызывать такси, ведь оно «собьёт с вас миллионы, а доставит за три дня». Бездельники-грузчики мигом подрядились с ними, отлынивая от работы, и омеге не оставалось ничего другого, кроме как печально вздохнуть и согласиться. — Вы нас тоже поймите, голубчик, у нас каждый час расписан. Омега стойко выслушивает все придирки, отвлекаясь на ненавязчивую музыку, льющуюся из колонок, и считает повороты до нужной остановки. Где-то там его уже ждёт Чанёль, которому можно будет пожаловаться на невоспитанного водителя и громких грузчиков, к которому можно будет просто прижаться, вдыхая насыщенный запах горячего шоколада и расслабляясь в крепких руках. Джинджин недовольно возится на коленках, намекая, что ему уже невмоготу сидеть в одной позе и смотреть на слишком быстро сменяющиеся картинки за лобовым стеклом. Бэкхён прекрасно его понимает: офис Чанёля находится в самом центре, в то время как сами они живут в спальном районе, едва ли не на его окраине, где всё было построено для удобства семей и соблюдения тишины. Оттого он наклоняется к ушку альфы и мягко шепчет тому: — Уже совсем скоро, малыш, — видя, что на сына это не произвело никакого впечатления, Бэкхён делает ещё одну попытку: — Чанёль научит тебя рисовать облачка, когда приедем, — и это, как ни странно, работает: Джинджин мигом выравнивается, хватаясь пухленькими пальчиками за края кепки, недавно подаренной самим альфой, к которой малыш странным образом прикипел, и даже пытается скрыть довольную улыбочку в пушистом воротнике тёплой куртки. Оставшиеся полчаса проходят более-менее терпимо, но Бэкхён всё равно не сдерживает облегчённого выдоха, когда выходит из машины, и рассеянно кивает на слова водителя о том, что у них есть всего лишь пятнадцать минут времени. Омега уже знает, что им придётся подождать его дольше, а потому неспешно направляется ко входу в огромное десятиэтажное здание. Чанёль когда-то упомянул, что держать офис в здании известного на весь город торгового центра очень удобно, хоть и достаточно затратно. Это неплохая реклама, которая вскоре окупила себя сполна, по словам альфы, потому что возле каждого лифта стоят указатели с тем, где и что находится, и таким образом каждый мельком отмечает для себя, что услуги программистов можно спокойно найти в месте, где население всего города традиционно закупается на неделю вперёд. Внутри ходит туда-сюда куча народа, оглядываясь по сторонам, проверяя, никто ли не потерялся из большой компании. Везде мелькают парочки, взрослые с детьми и весёлые омеги с забитыми доверху тележками. Смотря на них, Бэкхён инстинктивно прижимает сына чуть крепче к себе, всё ещё не отойдя до конца от того приключения в супермаркете. Джинджин же в его руках лишь заинтересованно озирается по сторонам, разглядывая яркие баннеры и разноцветные шарики гирлянд, что опоясывают все поручни в огромном холле, играют бликами по стенам и свисают целыми фигурками откуда-то сверху. Он тянется свободной ручкой ко всей этой красоте, едва удерживая пальчиками другой тяжелую кепку альфы, и немного взволнованно тянет «а-а-а», когда омега, замечая поток толпы, что сворачивает за ближайшим поворотом, решает последовать за ней. Они выходят к нескольким лифтам и красиво оформленной лестнице, что ведёт на верхние этажи самых спортивных и нетерпеливых. Там, помимо тучи людей, стоит табличка с перечнем этажей и аккуратными приписками того, где какая фирма расположена. Всё как говорил Чанёль. CY Tech., название, которое Бэкхён как-то рассмотрел на кипе документов в гостиной, виднеется в графе седьмого этажа, и омега уверенно заходит в заполненный лифт, крепче перехватывая Джинджина, чтобы тот не пострадал в толкучке, и едва дотягивается до панели с кнопками, нажимая на нужную цифру. Офис Чанёля оказывается совсем не таким, каким представлял его Бэкхён. Даже скромная дверь едва ли не в конце коридора и простенькая вывеска над ней с названием компании ни в коем случае не намекали на то, что внутри скрывается просторный двухэтажный офис, полностью оборудованный для удобства посетителей и самих работников. На первом этаже стоят лишь некоторые мелочи, стандартные для всех фирм такого типа: небольшая вешалка для верхней одежды у двери, несколько диванчиков с аккуратными подушками, стойка администратора, которая сейчас почему-то пустует (хотя Чанёль не раз рассказывал, что альфа, стоящий на страже их интересов, и муху не пропустит мимо), журнальный столик, заваленный всякими брошюрами — наверняка с перечнем услуг, которые здесь предоставляют, — и модными журналами; в стороне виднеется небольшой коридорчик, что наверняка ведёт в сторону уборных комнат для клиентов. Омега поднимается на второй этаж по аккуратно выполненной чёрной лестнице, придерживая уставшими руками с интересом изучающего всё сына, и осматривается по сторонам. Он совсем не видит людей, и это странно. Неужели никто не работает в это время? Чанёль постоянно приносит домой новые кипы документов, разбирая всё едва ли не до утра, поэтому Бэкхён ожидал полный завал и постоянные крики, как в сериалах про офисных работников, которые часто крутят по телевизору. Всё, что омега слышит сейчас, — это мерный шум кофеварки, её приятное жужжание откуда-то слева, из-за закрытых дверей в комнату, над дверью которой строго вычерчено: «Для работников». Вход для них с Джинджином туда явно запрещён, поэтому они шагают в сторону следующей двери. Ладошка мягко прикасается к матовому стеклу и толкает от себя, чтобы секундами спустя узреть истинное место работы Чанёля. Это действительно огромное помещение с серыми стенами, где кое-где виднеются какие-то слова — омега даже на секунду предполагает, что их используют как материал для записок, когда под рукой нет чистой бумажки; тут стоят всего несколько столов с парой огромных мониторов на каждом и стопками бумаг. В углу шумит принтер, выплёвывая один за другим распечатанные на белоснежной бумаге графики, диаграммы и непонятные геометрические фигуры. И… здесь так странно и безумно интересно для Бэкхёна, который никогда не хотел связать свою жизнь с офисной рутиной, но всегда с интересом выслушивал истории друзей, успевших погрязнуть в этом неблагодарном деле. Здесь слишком весело как для рабочего коллектива, у которого, по словам Чанёля, «вечно сроки горят». Несколько альф и омег стоят у стеночки возле одного из столов, где сидит измученный бета и пытается что-то очень быстро напечатать, попеременно заглядывая в потрёпанный ежедневник и одалживая у коллег пару глотков кофе. Они улыбаются друг другу, временами переходя на откровенный хохот, и потягивают кофе из фирменных чашек, порой разрешая другому попробовать свой напиток. Самого Чанёля нигде не видно, и омега смеет только предполагать, что альфа скрывается за дверью, что еле-еле видна в самом углу помещения, куда тонкими линиями попадает свет, льющийся из огромных панорамных окон, освещая табличку с именем альфы и его должностью. Бэкхён чувствует мягкую гордость, когда читает выведенные чёрным буквы: «Директор». Он хочет пройти туда, поэтому спокойно шагает в нужном направлении, пока его не окликает один омега, отвлёкшийся от разговора. — Простите, Вам помочь? Сюда с детьми нельзя, — говорит он вежливо, отставляя чашку немного в сторону, на край забитого бумажками стола беты. Отходит на несколько шагов от компании, наверное, чтобы показать нужную дорогу, ведь омега, судя по растерянному взгляду, кажется, просто ошибся дверью или даже этажом. Он тянется рукой к его локтю, чтобы развернуть в сторону выхода и без наглости спровадить восвояси, пока тот самый бета внезапно не поднимает голову, громко выкрикивая: — Это же кепка шефа! — тычет пальцем на тот самый предмет одежды, едва не сбив со стола чашку резким движением руки. — Он с ней раньше не расставался, а теперь уже ходит с другой. — Бета присматривается повнимательнее и снова дёргает руками, намекая на горлышко свитера, что виднеется в вороте пальто. — Свитер! Это же свитер Чанёля! Это точно он, я возил его в химчистку, когда клиент пролил на шефа кофе! Бэкхёну становится немного неловко. Вряд ли Чанёль рассказывал кому-то, что у него теперь есть отношения, а тем более, что у его пары есть ребёнок, которому эта кепка и была подарена совсем недавно. Он жуёт губы, пытаясь сказать что-то ненавязчивое, то, что никак не выдало бы их, потому что кто знает, хочет ли вообще альфа, чтобы о его личной жизни судачили в офисе. Он поворачивается ко всё тому же, уже немного удивлённому, омеге и робко спрашивает у него: — Мне нужен Пак Чанёль. Можно к нему? — вопрос остаётся без ответа, а вот людей поблизости становится всё больше. Вся компания, что до этого куковала возле окна, медленно подбирается к растерянной парочке, чем пугает совсем маленького альфу. Джинджин, чтобы спастись от такого внимания, просто «ныряет» личиком в полюбившуюся кепку и начинает возиться у папочки на руках, хватаясь пальцами за воротник пальто, как делает это в любой экстремальной ситуации. Тонкие пальцы омеги крепче сжимаются на спинке и боках сына, ответно прижимая того к себе, чтобы в любой момент защитить. — Это ведь Ваши бенто он таскает на работу, и близко не подпуская никого к кабинету во время обеденного перерыва? — встревает ещё один омега и как-то неожиданно резко выплывает из общей толпы, находя на дезориентированного Бэкхёна, едва не сбивая того с ног. Их интерес слишком огромный, явный; парень пугается такого напора и пытается найти в голове хоть какие-то слова. — Я не… Вопросы сыплются на него как из рога изобилия, прилетая со всех сторон. Это уже немного напоминает шум, бессвязный и раздражающий, слишком громкий, из-за которого малыш начинает бояться окружающих и тихонько всхлипывать в плотную ткань кепки, еле слышно зовя своего папочку, который и слова не может вставить, выхватывая из поднявшегося гула лишь редкие: «на нём Ваш запах, точно-точно», «а чей это ребёнок?», «зачем Вы пришли?» Хочется поскорее выбраться отсюда, сбежать из приветливого на первый взгляд офиса, чтобы сесть в машину к хоть и громким, но более-менее безобидным грузчикам, которые согласились подождать его на улице и выпить за это время по стаканчику кофе. А вообще, думает Бэкхён, стоило принять предложение Чанёля и доверить ему транспортировку ключей, засунув свой интерес подальше. Интерес, из-за которого в его руках дрожит испуганный Джинджин и сам он не знает, как отвязаться от обступивших его со всех сторон работников. — Что здесь происходит? — неожиданным спасением звучит знакомый голос альфы на всё помещение, заставляя толпу наконец заткнуться и повернуться на источник звука, давая возможность увидеть напуганного омегу. Замечая бледного Бэкхёна, смотрящего на него огромными, широко раскрытыми глазами, он несётся скорее к парню, заставляя всех собравшихся одним только взглядом разойтись по рабочим местам. Чанёль касается плеча омеги, губами спрашивая, всё ли с ним в порядке, а потом ими же прикасается одним мгновением к чужим дрожащим, соблюдая их недавно принятый ритуал. Мужчина видит, что ребёнок буквально трясётся даже на руках папочки, вжимается в него со всей силы и боится оторваться хоть немного. Внутри поднимается настоящий ураган злости, ярости: кто-то посмел напугать Джинджина, его малыша. Хочется прямо здесь и сейчас устроить разбор полётов, но маленький альфа и так слишком сильно напуган, чтобы поднимать крик. Оттого он тянет руки к омеге, без слов пытаясь забрать у него сына. Кладёт широкие ладони на пухленькие бока мальчика и прижимается к нему, наклоняясь. Шепчет тихо-тихо, чтобы не спугнуть: «Малыш, всё закончилось, я тут, иди ко мне». Джинджин оборачивается с недоверием в глазах, с лицом, наполовину скрытым слишком большой для него кепкой. Смотрит на знакомого альфу и всхлипывает снова, но уже не плачет, а только часто моргает, потому что от солёных слёз слегка щиплет глаза. Хватка на воротнике папиного пальто немного ослабевает, и сам мальчик заметно расслабляется, к облегчению папочки, только иногда шмыгая носиком. Чанёль делает ещё одну попытку забрать малыша к себе, и, к его удивлению, тот не сопротивляется: послушно идёт на руки к альфе и сразу же повисает на нём обезьянкой, сжимая пальчиками ткань тёплого свитера. Подхватывая Джинни одной рукой, второй Пак приобнимает Бэкхёна за плечи, спеша увести обоих к себе в кабинет. И только тут, в небольшом помещении, полностью пропахшем горячим шоколадом, омега позволяет себе спокойно выдохнуть и расслабленно сесть на стул для посетителей, что расположился возле рабочего стола Чанёля. Сам альфа всё ещё стоит у двери, урывая редкие минуты, когда Джинджин не сопротивляется его заботе. Он так же, как и минуту назад, шепчет что-то маленькому на ушко, дует на него, тёплым воздухом щекоча чувствительную кожу на шее ребёнка, отчего тот начинает тихонько хихикать. Пухленькая ладошка совершенно случайно приземляется на щеку альфы в попытке просто отогнать поток воздуха, на самом же деле оказываясь лёгкой пощёчиной, от которой Чанёль начинает смеяться, а затем и вовсе отнимает ручонку от своего лица, чтобы оставить на внутренней стороне ладошки быстрый поцелуй. Бэкхён наблюдает за ними с бешено стучащим сердцем, со счастьем, что искрами играет в глазах, потому что Чанёль и Джинджин сейчас так похожи на настоящих отца и сына. На настоящую семью, которую омега так долго пытался создать, где он слишком долго пытался занять и место альфы, чтобы его малыш ни в коем случае не думал, что ему не хватает чьего-то внимания. А сейчас, в этот самый момент, он наконец полностью осознаёт, что можно забросить все эти попытки, можно не вспоминать о них более, потому что у его малыша Джинни действительно появился отец. Отец, который, играючи, сейчас пытается поймать губами щёчку взбодрившегося, смеющегося сына, чтобы зацеловать её и успокоить самого мальчика. И Бэкхён уверен, что по щеке и правда скатывается слезинка, когда Джинджин, смущаясь, снова дарит Чанёлю их маленький секретик, тихое «тьмок» куда-то в сгиб шеи и плеча. — Успокоился, — довольно замечает альфа, и Бэкхён спешит стереть влагу с лица, чтобы тот ни в коем случае не надумал лишнего. — Ты не сердись на них, — говорит он, подходя к парню. — Они хорошие, просто слишком любопытные. — Да, я понимаю, просто это было неожиданно. И Джинджин испугался, — Бэкхён поднимается с мягкого сидения и мигом попадает в объятия альфы. Мужчина прижимает его к себе свободной рукой и без раздумий отвечает на медленный, но короткий поцелуй. Омега утыкается лбом ему в плечо, вдыхая насыщенный аромат, и тянется руками по торсу Чанёля, чтобы прижаться ещё сильнее, не беспокоя при этом увлёкшегося кепкой Джинни. — Грузчики ждут меня с ключами, а я совсем не хочу уходить от тебя, — признаётся Бэкхён. Он чувствует, как дрожит чужая грудная клетка от тихого смеха, и сам улыбается, чувствуя себя безмерно умиротворённо. — Вы давно работаете вместе? — Уже с десяток лет, — с улыбкой признаётся альфа, — и всё это время они буквально заставляли меня найти себе кого-то, постоянно получая отпор. А тут ко мне приходит омега с ребёнком, у которого в руках моя кепка, а на тебе самом мой… — Свитер? — заканчивает за него Бэкхён, смущённо бурча в грудь альфе, не решаясь поднять покрытые румянцем щёки. — Я нашёл его в шкафу, когда мы собирались. Надеюсь, — он нерешительно сглатывает, а потом всё же показывает скромную улыбку, — надеюсь, ты не против, что я решил его примерить? — Я только за, — подтверждая свои слова, Чанёль слегка наклоняется, чтобы коснуться чужих губ поцелуем, и шепчет омеге: — Не хочешь посидеть здесь со мной до конца рабочего дня? — Нет, у нас слишком много дел, чтобы я мог позволить себе вот так расслабиться, — говорит с сожалением Бён, разрывая объятие. — Нам уже пора идти, а иначе снова придётся выслушивать недовольство водителя. — Чанёль нехотя отдаёт Бэкхёну ключи, а тем более — маленького альфу, и провожает самолично до громоздкой машины, чтобы любопытные работники снова не довели его семью до паники. — Прости, что взвалил на тебя весь переезд, — виновато говорит он, когда приходит время расставаться. — Не беспокойся об этом, мне только в радость, — отвечает тихонько омега, быстро приподнимаясь на носках и оставляя на щеке альфы быстрый поцелуй вместо скучного «до вечера».

***

Чанёль с сожалением понимает, что Джинджин ещё не скоро привыкнет к новому месту жительства. Прошло уже три дня, которые омега и маленький альфа проводят в его квартире, но, в отличие от папочки, малыш всё никак не может прикипеть к этим стенам. Это особенно видно по ночам, когда везде выключается свет, воцаряется абсолютная тишина, и только звонкий голосок Джинни начинает звучать во всей квартире, доводя Бэкхёна едва ли не до паники, потому что у него уже совершенно нет идей насчёт того, как же помочь альфе привыкнуть. Упросив омегу довериться этой ночью ему и спокойно поспать впервые за всё время пребывания в новой квартире и кровати, Чанёль дежурит над кроваткой малыша уже около трёх часов, с болью в глазах наблюдая за тем, как настенные часы показывают начало второго ночи. Что странно: мальчик спокойно дремлет, когда альфа находится в комнате, но стоило только мужчине сделать шаг за порог, как у малыша началась едва ли не истерика с криками и сопящим носиком. Естественно, Чанёль не мог так просто покинуть Джинни, поэтому в очередной раз вернулся на свой пост, усаживаясь на порядком надоевший стул. Маленький альфа смотрел на него с каким-то страхом в глазах, будто вокруг: под кроваткой, в новом шкафу, в уголках настенных полок — его поджидают монстры — чудища, от которых он сам не избавится, которых самостоятельно не одолеет, а потому и хочет, чтобы Чанёль сидел с ним и в случае чего защитил маленького трусишку. В этот раз процесс идёт успешнее: Джинджин сопит в две дырочки, сладко потягиваясь во сне, и вроде даже не собирается просыпаться, обнимая ручками свёрнутое одеяльце. Поэтому Чанёль, стараясь изо всех сил и отрываясь от стула со скоростью в два миллиметра в минуту, выравнивается в свои почти-два-метра, медленно передвигаясь по комнате, уже собираясь выйти из спальни малыша. Даже хватается уже за ручку, но раздаётся характерное шмыганье носиком, из-за которого по затылку проходят непрошенные мурашки, и приходится повернуться. Джинни смотрит на альфу такими глазами, что тот даже стыдит себя мысленно за то, что вообще хотел сбежать отсюда и оставить его совсем одного в этой новой огромной комнате, беззащитного перед страшными монстрами. — Малыш, ну что нам делать? — спрашивает он, как только подходит к кроватке и облокачивается на неё. Джинджин, словно копируя действия мужчины, приподнимается и устраивает ладошки на тонких бортиках, смотря альфе в глаза. В них сияют непонятные искорки и потому Чанёль решает уточнить: — У тебя есть какие-то варианты? — малыш что-то бурчит себе под нос, а затем, будто кивнув сам себе, отходит чуть-чуть в сторону, в самый уголок кроватки, словно пропускает Чанёля к себе. — Ты уверен? — интересуется удивлённо мужчина и, получая в ответ несмелую, очень редкую в его отношении улыбку малыша, понимает, что выбора у него нет. С небольшим сомнением он всё-таки начинает залазить к ребёнку, пытаясь понять, как ему вообще устроиться на такой маленькой территории со своим совсем не маленьким ростом. Джинджин смотрит на него с ожиданием, всё так же топчется в уголке кроватки и жуёт пухлые губки. Выход находится сам собой, когда, пытаясь принять горизонтальное положение и постепенно сгибая ноги в коленях, Чанёль с успехом заключает, что всё-таки может поместиться, только вот придётся всю ночь провести в одном положении, что грозит временной потерей способности ходить, когда он выберется из этой клетки. Как только махинации с устройством заканчиваются, Джинджин довольно приземляется альфе на грудь, сжимая в пальчиках тонкую ткань спальной футболки, выравнивает ноги, что едва ли не торчат наружу, и сладко причмокивает, закрывая глазки. Для него такое положение кажется очень удобным, поэтому мужчина не смеет и слова против сказать, произнося лишь напоследок: — Утром папа нас немного не поймёт. И папа действительно не понимает, что происходит, когда находит пропавших членов семьи в одном месте, в одной маленькой кроватке, где они лежали всю ночь, почти не сменив позы. Только Джинджин скатился за ночь, устраивая головку на вытянутой руке альфы. Он облокачивается на бортики, совсем как Чанёль часами ранее, и любуется своими мужчинами. Бурчащим что-то во сне старшим альфой, которому скоро, между прочим, вставать на работу и завтракать в реактивном режиме, потому что на утро назначена важная встреча с одним из клиентов. И малышом, который крепко вцепился в футболку Чанёля и, даже сменив позу, не решился отпускать того от себя слишком далеко, словно чувствуя постоянную защиту большого и сильного мужчины. Бэкхён знает о боязни сына к новым местам. Такое уже было, когда они провели несколько дней на море, ночуя в совершенно незнакомом месте, где стены, казалось, буквально сжимались на малыше, пугая того до слёз. И он совсем не ожидал, что Чанёль так быстро найдёт способ утешить его, хотя омега уверен, что без вмешательства Джинджина тут не обошлось. И они сейчас такие родные, что Бэкхён едва ли может удержать рвущийся из груди восторг, что просит выход счастливым писком и желанием расцеловать обоих альф. Но вот Джинни начинает ворочаться, сильнее сжимая пальчиками футболку Чанёля и потягивая тонкую ткань на себя, заставляя и самого мужчину проснуться вслед за собой. Они смотрят по сторонам расфокусированным взглядом, через секунду прикрывая веки, будто досматривая сон, пока Пак не понимает, что что-то идёт не так: он не в своей постели, голова Бэкхёна на его руке стала слишком лёгкой, а ноги ужасно, до боли, занемели. Он пытается сосредоточиться, растирает свободной рукой глаза и сдавленно выдыхает, когда видит омегу над собой. Тот смотрит на него слишком счастливо, с нежной улыбкой на губах, и альфа не удерживается от ответной, медленно вспоминая, что происходило ночью. Дежурство над кроваткой, а потом и сон в ней. — Доброе утро, сони. Завтрак ждёт, — тихонько говорит Бэкхён, по очереди взъерошивая волосы каждому альфе. Джинджин реагирует незамедлительно, поворачивая головку в сторону папочки, и радостно пищит, протягивая к нему одну ручку. Бэкхён мимолётно сжимает её — так, как они привыкли делать каждое утро, а потом с удовольствием наблюдает, как малыш подбирается медленно к Чанёлю и вновь приземляется на него, совсем как ночью, снова-таки сжимая пальчиками его футболку. Словно намекает, что утро для них ещё не наступило. — Кажется, мы присоединимся к тебе чуть позже, — со смешком сообщает альфа, немного боязливо укладывая руку на макушку мальчика. Он ещё не знает, примет ли этот жест Джинджин, с опаской проводя ладонью по мягким волосам, но затем расслабляется, когда малыш тянется за его прикосновением, даже не открывая глаз. — Он признал тебя, Чанёль. Теперь ты его защитник. Как и его папочки.