chevalier.

Бэкхён наблюдал, как крошечные ножки в джинсовых штанишках и забавных клетчатых кедах медленно меряют бело-рыжие клеточки плитки, которой была вымощена аллея. Время от времени замирая, чуть покачнувшись, малыш продолжал сосредоточенно шагать вперед, одной рукой держась за широкую теплую ладонь папы. Получалось довольно неплохо, особенно если сравнивать с первыми неуверенными попытками. Очаровательно и вместе с тем немного грустно: малыш рос слишком быстро, а научившись твердо стоять на ногах, начнет и пакостить в разы больше в процессе изучения окружающего мира. В какое-то мгновение маленький альфа останавливается, стоит несколько секунд неподвижно, заставляя Бэкхёна невольно думать, что тот устал, но, чуть помявшись на месте, поворачивается к омеге, задирая голову вверх, глядя из-под козырька сползшей до самого носа кепки. Это вызывает у родителя тихий смешок, и, отпустив поручень темно-синей коляски, он присаживается на корточки перед малышом, поправляя кепочку и заодно целуя еще пухленькую мягкую щечку. Настолько звонко, что малыш начинает не то тихо пищать, не то хихикать, маленькими ладонями упираясь папе в нос, пытаясь оттолкнуть того. Бэкхёна такие игры забавляют и только сильнее раззадоривают, заставляя еще больше тискать маленького альфу, целовать пухлые щечки и щипать мягонькие, по-детски пухленькие бока и ножки, вызывая целую бурю писков и смеха. — Папина булочка, да? Джинни — маленькая папина плюшка? — в порыве очередного приступа нежности омега аккуратно подхватывает малыша под попку, поднимая на руки, и, дождавшись, когда тот обнимет его за шею, легко целует крохотное ушко. — Да, — более чем четко и уверенно кивает Джин и, совсем расслабившись, повисает на папе, кажется потеряв всякий интерес к ходьбе на своих двоих. — В коляску сядешь? — тихо тянет омега, свободной рукой поглаживая хрупкую спинку, в ответ получая недовольное мычание и еще более тесные объятия, а следом и тихие забавные звуки, похожие на непрекращающееся «ми-ми-ми», и Бэкхён понимает, о чем говорит ему ребенок: — И тебя, и белку я носить не буду; или сиди на ручках один, или иди к белке в коляску, — он ставит ультиматум, дожидаясь ответа малыша, и, когда тот вновь тихо лепечет о своем, ослабляя объятия, опускает на мягкое сидение, доставая из специального кармашка плюшевое животное. Слово «белка» для Джинджина еще слишком сложное. К своему году и целым трем месяцам он научился говорить уже много вещей: звать папу и даже дедушек — последних, правда, пока только «де»; почти выговорил слово «пить» — тоже ограничиваясь только первым слогом, и, как считает Бэкхён, самое важное слово в его лексиконе — «дай», которым малыш пользуется неисчислимое количество раз каждый день. А еще он научился называть Минсока — их соседа и по совместительству свою персональную няню — по имени. Почти по имени: подражая игривому папиному «Минни», но на деле получая очаровательное «Мимми», которое теперь еще и имя для плюшевой белки, подаренной самим вышеупомянутым на первый день рождения. Джин удобнее устраивается в мягком кресле, прижимая игрушку к своей груди, и зарывается маленькими пальчиками в мохнатый хвост, словно поглаживая. Бэкхён наблюдает за этим с улыбкой, в очередной раз поправив уползающую кепочку, и, медленно толкнув коляску вперед, продолжает прогулку в парке. — Променял папу на белку, да? — словно дразня малыша, шутливо тянет омега, а маленький альфа, освободив одну руку, второй все еще сжимая игрушку, потянулся к папе, заставляя того тихо смеяться. — Маленький подлиза, так и быть — папа подождет до дома, — остановившись всего на несколько секунд, он наклоняется к коляске, обхватывая протянутую ручку и целуя махонькую ладошку, отчего альфа смущенно утыкается в белку. А дома по неизменному графику их уже ждет фруктовое пюре, несколько детских песен и дневной сон, в ходе которого омеге еще предстоит закончить несколько домашних дел, вроде глажки детских костюмчиков, потому что сегодня кое-кто несколько раз шлепнулся на попу, или стирки белья из коляски, в которой эта самая пыльная попа сейчас сидит. Увлеченный размышлениями, омега неторопливо покинул парк уже заученным до дыр маршрутом, сворачивая по тротуару в сторону ближайшей многоэтажки. Он отвлекается всего на пару секунд, опуская взгляд на воркующего с белкой малыша, улыбаясь сам себе, когда коляска подпрыгивает, попадая колесом в незнакомую омеге ямку, а регулируемая спинка резко переходит в полностью горизонтальное положение, пугая и омегу, и ребенка в ней. Секундное затишье и — громкий детский плач, раздавшийся следом, привлекающий к себе внимание прохожих; и Бэкхён без раздумий подхватывает сына на руки, крепко прижимая к себе. — Испугался, малыш? Папочка рядом, не плачь, — мягко покачивая Джина на руках, омега тихо приговаривал, уткнувшись носом в макушку, кепка с которой свалилась еще при падении спинки коляски. Ребенок, кажется и в самом деле сильно испугавшись, все не переставал плакать, привлекая больше и больше внимания любопытных зевак, что раздраженно цокали, явно не радуясь столь громким звукам. Покрывая мокрые из-за слез щечки поцелуями, Бэкхён с трудом нащупал платочек в необъятной сумочке, висящей на ручке коляски, вытирая влажные дорожки с маленького личика и сопящего носа-кнопки. Малыш успокаивался с трудом и все не переставал громко всхлипывать, стоило только чуть ослабить объятия, так и говоря, что сегодня он в эту коляску уже не ляжет, можно и не надеяться. И все же проверить, все ли с ней в порядке, было нужно, и, опустив блокировку на колесах, омега обошел ее с обратной стороны, так и держа тяжело дышащего Джина на руках, присаживаясь на корточки и озадаченно изучая ремешок крепления. При покупке эта деталь казалась ему очень удобной: регулируемая спинка с тремя уровнями наклона, чтобы можно было и усадить, и уложить малыша с комфортом, и кто бы мог подумать, что крепление может просто развалиться? — Кажется, что-то отломалось; и что же теперь делать? — задумчиво тянет омега, рассматривая незнакомую конструкцию и откровенно не зная, что теперь делать и можно ли это вообще починить. Малыш, почти успокоившись, тяжело дышал, уткнувшись куда-то в плечо папы, крепко сжимая его кофту руками, чтобы не вздумали отцепить и опять посадить в коляску. — У вас все в порядке? — раздавшийся из-за спины вопрос заставляет вздрогнуть, и даже Джин крепче прижимается к омеге, и сам испугавшись незнакомого низкого голоса с хрипотцой. Это заставляет молодого родителя встать на ноги, подтягивая выше сползающего малыша, удобнее перехватывая под попку, и обернуться, встречаясь с любопытным взглядом карих глаз. Правда для этого приходится слегка запрокинуть голову назад, потому что стоящий перед ним альфа кажется слишком уж высоким. Чуть волнистые шоколадные волосы забавно переливались в лучах ещё яркого осеннего солнца, а мягкая улыбка на губах выглядела дружелюбно. На первый взгляд ненамного старше самого Бэкхёна, он все равно был более внушительным, мощным, но это ведь естественно для альф. — Вам нужна помощь? — так и не дождавшись никакого ответа от омеги, слишком увлеченного разглядыванием, он вновь задаёт вопрос, невольно склоняя голову чуть набок и ещё больше смущая молодого папу. — Я не знаю… — звучит слишком растерянно, даже неуверенно, и, отведя взгляд в сторону, Бэкхён вновь поворачивается к коляске. — Мы попали колесом в ямку, и от этого крепление на спинке коляски, кажется, сломалось, а малыш испугался. — Так вот откуда было столько слез, — понимающе кивнув, альфа и сам любопытно уставился на коляску, изучая ее нехитрое устройство, — я могу посмотреть, если присмотрите за моими вещами, — кивнув на увесистую на вид сумку для ноутбука и пухлый рюкзак за спиной, альфа мягко улыбнулся, словно боясь спугнуть. — Да нет, что вы, это как-то… неудобно… — Бэкхён протянул слегка неуверенно — неловко было пользоваться чужой добротой и в то же время очень приятно: все же не так часто посторонние люди предлагали ему свою помощь, даже несмотря на коляску и маленького ребенка. Но альфу, кажется, совсем не интересовал ответ омеги. Пронзительный взгляд без труда нашел ближайшую пустую скамейку, и незнакомец смело направился туда, отчего омега на секунду растерялся, ведь что делать ему самому? Идти следом, чтобы вещи альфы не остались без присмотра, но как же он оставит здесь коляску — на ручке ведь висит сумка с его собственными вещами? Видя решительный настрой мужчины, который аккуратно складывал сумки у поручня скамьи, Бэкхён невольно вздохнул. Решившись, он вернулся к коляске, снимая блокировку с колес и подходя ближе к альфе, который всем своим видом выражал готовность спасать молодого папу, закатывая рукава легкой кожанки. — Это все так неловко, — подойдя ближе, вздыхает омега, но понимает, что его нагло игнорируют, не желая слушать глупые сомнения и отговорки. В конце концов ему не остается ничего другого, кроме как забрать из коляски детскую кепочку, натягивая ее на головку малыша, и присесть на край скамьи. Джин отлипать не хотел совсем, вцепившись в папочку почти намертво, даже сопротивляясь, когда омега попытался усадить его себе на колени. Справившись с маленьким напуганным врединой, который теперь тихо сопел куда-то в грудь папы, все так же жадно стискивая в руках ткань кофты, омега перевел взгляд на альфу. Незнакомец, присев за спинкой коляски, задумчиво проверял все звенья крепления и даже саму спинку, разбираясь, как она должна работать и почему работать перестала. Ребенок, не иначе как чувствуя папино любопытство, и сам робко повернул мордашку чуть в сторону, глядя на взрослого мужчину словно хозяин, наблюдающий за тем, что делают с его транспортным средством. — Все не так страшно, как показалось изначально, — довольно неожиданно прозвучал голос мужчины, заставляя омегу вздрогнуть, а малыша — вновь уткнуться носом папе в грудь. Деловито отряхнув руки друг о друга, будто они в пыли, и поднявшись, он подошел к самой лавке, отчего Бэкхён невольно вжался в твердую спинку, тут же одергивая себя, понимая, что это выглядит странно. — На одном из крепежей лопнуло кольцо, которое не давало ремешку выскальзывать и, соответственно, падать спинке. Сейчас заменим и все — домой поедете как обычно. Омега только и успел, что мысленно задаться вопросом: «Что значит заменим? На что?» — как альфа достал из кармана рюкзака связку ключей, увешанную брелоками и коротенькими петлями цепочек. Находя в этом ворохе небольшое металлическое колечко, как кажется омеге — самое обыкновенное, и ловко снимая его с основы. — Подождите… — с трудом подав голос, Бэкхён даже подскочил, ловко подтягивая малыша повыше и опять перехватывая под попку, отчего тот снова уткнулся омеге в плечо, в который раз скидывая кепку с головы, заставляя папочку в спешке ловить ее. — Просто покажите мне, что нужно, дома я сам все сделаю, — начал он так уверенно, но с каждым словом решимости становилось все меньше и меньше. Он наблюдал, как альфа, нагло его проигнорировав, вновь присел у коляски, снимая и в самом деле небольшое лопнувшее колечко и следом прикручивая на его место отдаленно похожее, совсем не подходящее по дизайну или цвету, но… работающее, что продемонстрировал незнакомец, когда закончил свою нехитрую манипуляцию. — Ну вот, как все было просто, а вы так переживали. Что же я за альфа, если брошу омегу с маленьким ребенком в беде? — улыбаясь широко, лучезарно, мужчина поднял на Бэкхёна лучащийся какой-то детской гордостью взгляд. Не улыбнуться в ответ было просто невозможно, но омеге казалось, что его улыбка слишком уж виноватая. Он не привык к такому со стороны совершенно незнакомых людей и теперь чувствовал себя обязанным, но просто не знал, что должен предложить в знак благодарности, не деньги ведь. Этот альфа ни о чем не спрашивал и тем более не слушал его сопротивлений — просто взял и починил коляску, и Бэкхён был уверен, что если он заговорит о деньгах — попросту обидит незнакомца. — Ну что за кислые лица? Радоваться нужно: совсем же ерундовая поломка, — наконец поднявшись, альфа ловко развернул коляску лицом к омеге, подходя чуть ближе, — укладывайте карапуза и — в путь. — Ох, я… я не знаю, как мне вас отблагодарить, — молодой папочка окончательно потерял дар речи, глядя смущенно на совсем целую коляску с чуть приподнятой спинкой, и даже нежный румянец коснулся его щек, что не укрылось от внимания мужчины. Молчание между ними затянулось, стало совсем неловким, отчего смутился, кажется, даже незнакомец, и только тогда омега пришел в себя. Тихо кашлянул, прочищая горло, и совсем неуклюже засуетился, подходя чуть ближе к коляске, как уже привык, и мягко касаясь ладонью спинки сына, так и сидящего на руках, — малыш, вернешься в коляску? А вот Джин, кажется, совсем не был настроен так быстро забыть об их маленькой аварии и тихо захныкал, капризничая, не желая отпускать папу и обнимая все крепче, настолько, что, казалось, можно было опустить руки и малыш не сполз бы даже на сантиметр. От этого неловкости стало только больше, и, как-то нескладно улыбнувшись, стыдливо, омега поднял взгляд на мужчину. — Простите, вы нам очень помогли, но он так испугался, когда спинка резко упала, что теперь боится садиться в нее, — мягко поглаживая что-то тихо мурчащего малыша, Бэкхён уже по привычке ласково зацеловал пухлую щечку, чтобы успокоить ребенка, но тот все не переставал капризно мурлыкать себе под нос. Мужчина отчасти понимающе кивнул, наблюдая за молодым омегой, что так мило возился с заупрямившимся карапузом, и улыбка сама коснулась его лица. Все же было в этом особое очарование: волшебное, слишком нежное, за которым хотелось наблюдать. И альфа смотрел, как и сам омега что-то тихо шепчет малышу на ушко, пока тот не затих, перестав капризничать, но хватку все равно не ослабил, вися на папе маленькой коалой. — Карапуз, твоя коляска совсем целая, она больше так делать не будет, — словно не сдержавшись, мужчина тоже вмешивается в непонятные для него беседы малыша и папы, привлекая к себе внимание ребенка, что совсем чуть-чуть поворачивает голову, недоверчиво глядя на незнакомого дядю. — Смотри, — мужчина чуть убирает капюшон над коляской, чтобы было лучше видно основание, и с ощутимым усилием надавливает ладонью на спинку, которая стоически выдерживает тест-драйв сильной мужской рукой. Вот только малыша это, кажется, не впечатляет совсем, а стоит мужчине поднять на него взгляд, как и вовсе прячется, утыкаясь носом куда-то между плечом и шеей омеги, переставая даже ерзать. В ответ на это остается только вздохнуть, так как других аргументов у альфы больше нет. — А вместе с Мимми пойдешь? — тихо прошептал омега и потянулся вглубь люльки, доставая так и лежащую там игрушку, протягивая малышу, но даже она не стала достойным стимулом, чтобы отпустить папу и вернуться в коляску. — Если не помогла даже белка — мы бессильны: домой придется возвращаться так, — шутливая фраза чуть разрядила обстановку, все еще полную неловкости, а улыбка, коснувшаяся губ омеги, впервые столь искренняя и расслабленная, вкупе с тихим смешком, заставила и альфу мягко улыбнуться в ответ. — В таком случае давайте я вас немного провожу, уверен, это не очень удобно — держать ребенка и катить коляску, — альфа настроен слишком решительно, не ждет ни ответа, ни реакции, просто отходя к скамье и забирая свои вещи, словно не хочет слышать очередные отговорки и слабые попытки отказаться, которые наверняка будут. — Ох, правда не стоит, — а омега и не думает соглашаться. Такое внимание к себе и в самом деле слишком смущает, заставляет чувствовать себя не в своей тарелке, и он уже привычно противится, хоть внутри и понимает: вряд ли его станут слушать. — Это лишнее, вы ведь наверняка спешили по делам, мне неловко занимать ваше время, вы и так сделали для нас очень много… Бэкхён все не перестает говорить, а альфа, словно и не собираясь слушать, совершенно спокойно натягивает рюкзак на плечи, поправляя кожанку, и, взяв сумку с ноутбуком, подходит к коляске. Ему такие вещи не очень-то и знакомы, если говорить откровенно, но вряд ли в управлении коляской есть что-то слишком сложное или требуются особые умения. Оттого, уверенно берясь за ручку, он поворачивается к наконец затихшему омеге. — Вам стоит перестать так уверенно отнекиваться, я в это дело ввязался и намерен довести его до конца, — мягко улыбнувшись, глядя на молодого папочку, только сейчас оказавшись совсем близко, мужчина видит, насколько тот невысокий и хрупкий. Невольно опуская взгляд и на малыша, так крепко вцепившегося в родителя, подмечая, что ребенок тоже совсем еще крошка — наверняка ведь немногим старше годика. Не то чтобы альфа сильно разбирался, просто вспоминая двух племянников… такими маленькими они были только первые два года жизни, дальше начиная стремительно расти. — Я уже тоже возвращался домой, и, кажется, нам по пути, так что перестаньте переживать. Щеки омеги вновь чуть розовеют, а взгляд безвольно скользит в сторону — неловкость и стыд за собственную несамостоятельность еще долго не дадут ему покоя. А мужчина наконец облегченно улыбается, понимая, что больше с ним спорить не станут и начнут спокойно принимать его помощь. Неловкий шаг чуть в сторону, и, повернувшись вперед, Бэкхён делает еще пару шагов, без слов показывая направление, чуть улыбаясь, когда мужчина, мягко толкая коляску вперед, равняется с ним всего в пару шагов, идя бок о бок. — Спасибо вам, — все же не может не сказать он в очередной раз, вновь подтягивая слегка расслабившегося малыша выше, целуя куда-то в висок — успокаивая заранее и на всякий случай, если он вдруг решит, что его снова пытаются отнять от папы. — Это в самом деле такая редкость, когда прохожие предлагают свою помощь… как я могу вас отблагодарить? — он решает спросить открыто, в лоб, рискуя просто не придумать ничего стоящего самостоятельно, а отпустить в конце совсем без ничего — это как-то слишком некультурно, неблагодарно, особенно когда незнакомец приложил столько сил. — Да какая благодарность, о чем вы, — альфа хмыкает и наверняка бы отмахнулся, будь у него свободна хоть одна рука, но вместо этого лишь мягко поворачивает коляску следом за кивком омеги, въезжая во внутренний двор небольшого уютного квартала. — Стыдно быть альфой и проходить мимо омег, которым нужна помощь, особенно когда у омеги на руках еще и маленький ребенок. В чем тогда вообще смысл быть альфой, если не в том, чтобы приходить на помощь, когда в этом нуждается более нежный пол? Бэкхён слушает чужие слова затаив дыхание, ведь слышать это приятно. Приятно не потому, что сейчас такое отношение направлено на него, — достаточно просто знать, что в мире еще остались мужчины. Настоящие мужчины: простые и в то же время благородные, у которых правильные ценности и которые не боятся прийти на помощь слабому. Для которых честь и мужское достоинство не пустой звук, которые не станут цокать языками, стоя в стороне, потому что чужой ребенок плачет, а пойдут и предложат свою помощь, видя, как растерян и расстроен омега. — Да вы просто рыцарь, — отчего-то слишком смущенно; Бэкхён улыбается, потупив взгляд в асфальт, тянущийся серой рябью к двери подъезда, недалеко от которого он и останавливается. Мужчина также останавливается рядом, окидывает взглядом дом и вновь возвращает его к омеге, подмечая, что малыш на его руках слабо закопошился, что-то тихо мурча папе в плечо. — Хожу на рыцарские курсы, — странная шутка вырывается сама собой, и мужчина успевает забеспокоиться, что его могут понять неверно и придать его словам другой окрас, но мягкий смех омеги рушит невовремя зародившееся беспокойство, заставляя тихо смеяться в ответ, внутренне радуясь, что его и его помощи перестали стесняться хотя бы чуть-чуть. — Не буду вас задерживать, карапуз, кажется, хочет домой. Наблюдая за окончательно оживившимся малышом, который, отстранившись от чужого плеча, пока еще легко дергал кофту папы, альфа не мог не улыбнуться. Это казалось слишком милым и даже немного забавным: то, как папа легко общался со своим ребенком, как понимал его не слишком разборчивые для непривыкшего человека слова, хотя кое-что мужчина все же мог разобрать. Например, почти не прекращающиеся «папа» и точно такое же «ам», что просто не могли не отозваться трепетом в груди. — Да, вы правы, — омега мягко улыбается, ловко перехватывая крошечную ручонку, что уверенно впечаталась ладошкой в его щеку, немного сбивая речь. Звонко целует маленькие пальчики, прося успокоиться, и малыш следует его безмолвной просьбе, затихая, но явно ненадолго. — Он уже проголодался, особенно после такого потрясения, — омега вздыхает, глядя на умильное личико сына, что смотрит на него огромными глазами насыщенного шоколадного цвета. — Вам помочь с коляской? Тяжело же будет все сразу занести… — словно опомнившись, альфа опускает взгляд, стараясь с ходу понять, складывается ли она вообще, да и даже если складывается — нести одной рукой ребенка не кажется ему слишком безопасным. — Не волнуйтесь, она очень компактно складывается, — словно само собой, омега мягко оттесняет альфу от коляски, и, достав небольшую ручку-петельку из стыка сиденья и спинки, он резко дергает за нее, приподнимая коляску, отчего та ловко схлопывается, точно складной стульчик, и даже сумка, висящая на ручке, чуть покачнувшись, ложится в предназначенное для нее углубление. — Вот, — прозвучало отчего-то слишком гордо, но виной этому был лишь удивленный взгляд альфы, что явно был не искушен технической эволюцией детских принадлежностей. — Теперь я точно спокоен, — казалось бы, смущенно усмехнулся мужчина, но усмешка быстро переросла в мягкую, искреннюю улыбку. — В следующий раз будьте аккуратны и больше не попадайте в неприятности, рядом может не оказаться рыцаря, — и пусть он произнес это сам, все же некоторая неловкость от таких слов накатывала. И это происходило не только с ним, если судить по чуть смущенной улыбке омеги. Этот момент кажется ему самым подходящим, чтобы уйти и позволить омеге скорее оказаться дома и покормить своего непоседу. Прощание на столь красивой, доброжелательной ноте, а главное, искренней: он в самом деле хочет, чтобы омега больше не попадал в такие неловкие ситуации, не понаслышке зная, насколько безучастны и даже черствы сейчас люди, даже к тем, к кому априори нельзя быть равнодушным. Он неловко делает шаг назад, а омега чуть кивает ему, понимая без слов, что им обоим уже пора, крепче сжимает ручку коляски, но, словно опомнившись в последний момент, поднимает взгляд на мужчину, окликивая, заставляя вновь повернуться к себе лицом. — Могу я узнать имя рыцаря, спасшего сегодня нашего коня? — омега смущенно улыбается, чуть приподнимая коляску — добавляя немного конкретики, и тихо смеется. Он впервые так открыто смотрит на мужчину, и даже малыш наконец поворачивается к нему лицом, любопытно глядя огромными темными глазами на альфу и позволяя наконец рассмотреть себя. И тому не нужно даже тратить время, чтобы заметить, как сильно малыш похож на своего папу. — Пак Чанёль, — выдыхает мужчина, понимая, что пауза затянулась, а он слишком увлекся сравнением малыша и омеги перед собой, и все же было бы нечестно не признать, что это довольно интересно — видеть, как многое дети берут от своих родителей. — Меня зовут Бён Бэкхён, а карапуз — Джинджин, и мы были рады нашему знакомству, — омега улыбается, и, наклонившись к ушку малыша, тихо шепчет: «Помаши дяде ручкой», видимо надеясь, что Чанёль его не услышит, но напрасно. Альфа улыбнулся, наблюдая за парочкой, пока малыш, наконец поддавшись, не помахал ему на прощание, лениво дергая рукой и вызывая тихий смешок. И просто нельзя было удержаться от ответного жеста, правда чуть энергичнее прощаясь с малышом, который тут же вновь уткнулся папе в плечо, стесняясь. — Я тоже был рад познакомиться с вами. До встречи, Бэкхён, — понимая, что задерживать молодого папу больше нельзя и что малыш вот-вот вновь начнет капризничать, мужчина, словно не всерьез, чуть поклонился тому, позволяя себе повернуться спиной к омеге. — До встречи, — слышится позади с ощутимой улыбкой в голосе, и следом — неторопливые шаги в сторону подъезда. Джин снова что-то тихо лопочет, растягивая гласные, и омега так же тихо отвечает ему. Диалог со стороны кажется слишком забавным, все таким же непонятным для непривыкшего к детской речи слуха, но очень трогательным и даже милым, настолько, что в груди успевает короткой вспышкой зародиться желание слышать столь забавные беседы как можно чаще в своем доме. Возможно, именно это заставляет мужчину обернуться в последний момент, за несколько секунд до того, как омега скроется за дверью подъезда. Провести его взглядом, наверняка в последний раз, ведь даже два квартала, разделяющие их, — целая пропасть в огромном мегаполисе с бесчисленным количеством людей, и нет гарантии, что случайная встреча может повториться. Да и вряд ли такие встречи — это хорошо. По крайней мере не в правилах Чанёля заглядываться на уже замужних, семейных омег. Оттого, чуть помявшись, он разворачивается, стремительным шагом скрываясь за поворотом на людной аллее.