Семь смертных грехов

Алекс не помнил, когда это началось. Он даже не мог толком определить, что конкретно вкладывает в слово «это», потому что границы размывались, и чётко разделить нормальное и ненормальное было невозможно. Память выдавала сцены с беспорядочностью хорошего генератора случайных чисел: Моргану шесть, он утирает злые слёзы, и срывающимся голосом говорит, что папа ещё пожалеет. Моргану двадцать, он сильно пьян и звучит от того громче, отчаянной жестикуляцией пытаясь подчеркнуть свою правоту. Моргану одиннадцать, его запястье в ладони Алекса кажется слишком тонким, а лицо стремительно утрачивает краски, зато зрачки расширяются от боли, становятся двумя чёрными дырами и старший брат с ужасом понимает, что этот глухой звук, отдавшийся у него по всему телу, означает перелом. Моргану шестнадцать, он сжимает прохладными ладонями горячую голову брата, и шепчет что-то неразборчивое — уговаривает, успокаивает, тревожит… С трудом сбросив оцепенение, господин президент вернулся к работе. Не так ему виделось будущее, не документы, не внутренняя переписка, не… -«Морган», — он вздрогнул, когда ладони брата опустились ему на плечи. Это была знакомая тяжесть. Большие пальцы с силой прошлись по мышцам, к ним присоединились остальные, разминая, массируя, заставляя распрямиться. — Не люблю, когда ты подкрадываешься. — Не люблю, когда ты прячешься, — парировал Морган. Его голос звучал живым и чуть насмешливым, холодные нотки лабораторий из него испарились. Иногда Алексу казалось, что люди вокруг невероятно глупы и невероятно слепы одновременно. Моргана любили, под его обаяние попадали процентов восемьдесят людей, ещё десять считали его «хорошим парнем, пусть и с тараканами в голове». Оставшиеся десять процентов не спешили озвучивать своё отношение, только смотрели — настороженно, выжидающе. — Или на меня времени в расписании не выделено? — Кто-то должен работать. — Кто, если не мы, когда, если не сейчас! — процитировал с придыханием доктор Ю и убрал руки. Алекс испытал мимолётное сожаление, но поощрять брата означало бы ему поддаться. В поддавки играть с Морганом было не просто неинтересно, а очень даже опасно. Он злился. — Оставь это для мотивационных речей. — Я не люблю болтать на публику, у тебя это всё равно получается лучше… — рассеянно откликнулся Морган. Обойдя стол, он подхватил бутылку бурбона и, не дожидаясь приглашения, налил себе выпить, не предложив брату. — Я к концу твоих речей обычно уже немного… — Немного? — … пьян, — он отсалютовал Алексу бокалом и сделал глоток. Алекс перевёл взгляд на экран монитора. Спрашивать, зачем брат пришёл, было неверным ходом, который утянет их в бесконечные ритуальные танцы вопросов «А ты мне не рад? А мне нужен повод? А я должен записываться через секретаря? А…». Он вдруг вспомнил, что именно сегодня договорился поужинать с Игве и обсудить результаты последних исследований. Глянул на часы. — Какой тонкий намёк! Теряешь форму, — не замедлил отреагировать Морган. Он поставил пустой бокал на самый край, словно проверяя устойчивость, и ногой оттолкнул кресло Алекса, увеличивая расстояние между ним и столом. — Прекрати. — Я уже всё, — невозмутимо соврал Морган и, заняв освободившееся место на столе, поставил ботинок между ног брата, заставляя его недовольно податься назад. — Ты мне мешаешь, — Алекс произнёс это твёрдо, как и подобало президенту. — Я сейчас занят. — Мм, — понимающе закивал тот, но его нога двинулась дальше, так, что старшему пришлось её остановить, обхватив ладонями. — Как думаешь, мне стоит переспать с Сарой? Или предложить ей и Кейт тройку, а? — Почему меня должно это заботить… — он хлопнул Моргана по икре ладонью, но тот не сдвинул ногу. Только откинулся на локтях. — Ты для этого пришёл? Чтобы обсудить со мной свою половую жизнь? — Это будет интересней твоих бумажек, разве нет? — склонив голову чуть на бок, невозможное существо глядело на него хитрым прищуром карих глаз. — Разве что… интересней было бы ей заняться. — Я занят, Морган, — вздохнул Алекс и скинул его ногу. Потеряв опору, тот покачнулся и выпрямился. — И здесь неподходящее место. — Я тоже неподходящий, верно? — лёгкость тона Моргана могла бы обмануть кого угодно, но не президента ТранСтар. Он поднялся, подошёл ближе, оказавшись между разведённых ног брата, но не обратил внимания на то, как Морган их провокационно свёл. Тёмные глаза смотрели с вызовом, он приоткрыл рот, чтобы выдать очередную убийственную сентенцию, но Алекс устал. Ритуальные танцы, да. Павлины распускают хвосты, соловьи заливаются песней — в мире животных на это есть время. Он склонился над братом и обнял. Не притянул к себе, обнял, пусть и с трудом — поза к этому не располагала, и поцеловал. -«Почему я это сделал?» — подумал он, как когда-то думал, глядя на шестилетнего Моргана, которого отчитал отец; как когда-то думал, глядя на пьяного двадцатилетнего брата, утверждающего, что перевернёт мир, даже если осью послужит его детородный орган; как когда-то думал, глядя на загипсованную руку одиннадцатилетнего мальчишки… -«Почему я это сделал?» — подумал он когда-то, отвечая настойчивым и жадным губам шестнадцатилетнего брата, не умевшего слышать слово «нет». Морган неловко повернулся и задел бокал, который тут же разлетелся осколками по полу. — Извини, — произнёс он, даже не пытаясь звучать виновато. Только наблюдал за тем, как брат принялся аккуратно собирать осколки, и покачивал ногой. — Я, пожалуй, пойду. Ты не в настроении. — Морган, я работаю. Я не могу позволить себе терять… — двери тихим шипением отреагировали на то, что в кабинете он остался один. Алекс выпрямился с осколками в руках. Правильным ответом на вопрос «почему я это сделал», судя по всему, был «потому что я идиот».