Спиной к ветру

— Десять баллов с Гриффиндора за то, что вы бродите по ночным коридорам.       Она смеется; смех у нее несуразный, неестественный и безрадостный. Она сама — несуразная. Нескладная, нелепая, примитивная; с обрезанными до лопаток волосами и лихорадочным блеском в глазах. Она смеется; смех у нее звенящий — отрывистый и трескучий. Она сама — звенящая. Дребезжащая и неровная, лающая; будто отрывок, будто кусок незаконченный книги, будто обожжённый кленовый лист, будто оборвавшаяся школьная песня. — Однако я не студентка, профессор.       Он не умеет смеяться; смех у него раскатистый и зачастую неуместный, резкий и клочковатый. Он сам — неуместный. Неловкий, неподходящий, неприличный; со своей излишней сдержанностью и кривой улыбкой. Он не умеет смеяться; смех у него редкий и искренний, глубокий-глубинный и такой честный. Он сам — искренний. Подлинный, лишенный притворства, естественный; будто чистая кисть, будто ясность желания, будто совершенная святость, будто строгость в ее истинном обличии. — Десять баллов с Гриффиндора за то, что вы — это вы.       Она видит; видит больше, чем кто-либо, смотрит в самую суть. Ей кажется, что он притворяется; но он искренний, с ней-то точно. Он стоит у стены, он спокоен: он вернулся после восемнадцати лет войны. Она тоже вернулась. — Однако я не студентка, профессор.       Он не видит; не видит ничего из того, что она пытается ему показать, не старается даже. Он помнит ее девочкой с прямым носом и одной тонкой косичкой; он относится к ней, как к девочке. Он усталый; у него усталость в глазах, в груди и в кончиках пальцев. Она тоже — усталая, но пытается жить. — Десять баллов с Гриффиндора за ваше безрассудство.       Она спрашивает; все не о том и не то. Она спрашивает; и ее вопросы никогда не получают его ответов. Он, сам не замечая, учится у нее задавать их; «вы ужасно выглядите», — говорит и спрашивает, спрашивает: «знаете?» и говорит. — Однако я не студентка, профессор.       Он не спрашивает; ему это не нужно, кажется, он все понимает без слов. Он не спрашивает; он думает, что понимает, думает, что знает все, думает. Он ошибается; он вообще ошибается во всем, что касается ее, ошибается, когда пытается строить догадки о том, какая она на самом деле и там, внутри. Она никогда с ним не спорит; ей и без особой разницы, и без надобности. Она не спорит; ей нравится с ним говорить, если он не кричит. О чем угодно, только не о себе. Не о нем и не о войне — тоже, что и не о себе, но ведь другое. Другое же? — Десять баллов с Гриффиндора хотя бы за то, что вы существуете.       Она слушает; он мало говорит, но голос у него до одержимости красивый. Она слушает; слушает и запоминает и никогда не забывает о тесных рамках, в которые они друг друга загнали. — Однако я не студентка, профессор.       Он не слушает; «вы говорите дрянные вещи», — говорит, и она неуверенно и спонтанно улыбается. Он не слушает; когда слушаешь, начинаешь привязываться, а ему привязываться вовсе не хочется. — Десять баллов с Гриффиндора за то, что я постоянно думаю о вас.       Однако то, чего ему не хочется, непременно случается, это лишь вопрос времени; и от него совсем не зависит. — Простите.