«Где ложь и фальшь — новомодный тренд
В ответ есть наш веский аргумент
Ладонь — в кулак, средний палец — вверх
Все мы знаем — это FUCK OFF!» © «Жесты» LOUNA
— Вы точно из ГООД? Этот вопрос звучал не впервые. И Ирэн понимала, почему. Придя к этой миловидной преклонных лет женщине, которая и подавала заявку, детективы хотели узнать больше об обстоятельствах. Но пенсионерка относилась к ним крайне насторожено, даже несмотря на то, что Маю показала своё удостоверение. И хоть это недоверие женщины очень тормозило дело, но Ли не винила старушку: трудно было поверить, что Маю — в кричащих кожаных штанах, в майке и прозрачной сетчатой футболке поверх, с пирсингом у пупка, на носу и на губе, в явно не вызывающих доверия непроницаемо чёрных солнечных очках — состояла на такой службе и была в должности следователя. — Да, точно, — вздохнув, сказала Ли, — мы же вам показали удостоверения. Если хотите, покажем ещё раз. — В этом нет необходимости, — отрезала Маю, — расскажите нам ещё раз всё с начала. Ли-тян, слушай внимательно, а я буду внимательно смотреть. Женщина посмотрела на Ли, опасливо перевела взгляд на Сакураи, и вновь обратила свой взор на Джефферсон. Ирэн беззлобно улыбнулась и попросила: — Пожалуйста, расскажите всё ещё раз с самого начала. По порядку. Чтобы мы поняли всю ситуацию. Женщина явно больше симпатизировала Ли, чем Маю. Она поправила на себе халатик, нервно пригладила уже поседевшие волосы и заговорила тихим голосом: — Меня зовут Ю Судзуки. И у меня в соседях очень странная семья. Насколько я знаю, там есть родители и двое ребятишек. Родителей — я даже не знаю их имён — я вижу крайне редко. А если и вижу, то в очень странном, наверное, пьяном состоянии. А дети у них премилые — Чоу и Обу. Чоу милая девочка, хотя мрачная и немного невоспитанная, но, собственно, с такими родителями воспитанию взяться и неоткуда. Ей десять, а её брату — Обу — шесть. Она водит его в садик, гуляет с ним. Они всегда вместе. Наверное, всё хозяйство на её плечах, но утверждать не берусь. А Обу такой жизнерадостный и непоседливый мальчишка: он часто захаживает ко мне в гости, чтобы посмотреть мультики. Обычно, разок в неделю, но они заходят ко мне. А сейчас уже прошли больше недели, а Обу нет, и нет. Когда видела их родителей, не смогла поговорить с ними. Они лишь накричали на меня. А Чоу словно специально избегает меня — увидела её как-то на днях, а она убежала. Возможно, я лишь накручиваю себя и Обу просто заболел, но мне как-то не спокойно на душе. Уж извините, если вызов окажется ложным. — Если он окажется ложным, и всё будет в порядке, — сказала Ли, — то так даже лучше. Лучше для детей, если никаких происшествий не будет, верно? — Верно, верно, — охотно согласилась с ней женщина. — Вы верно говорите. И только сейчас она заметила, что Маю приспустила очки и смотрит на неё в упор. По спине Ю пробежал холодок. Пусть Сакураи тут же водрузила очки на место, скрывая свои глаза за тёмными стёклами, но Судзуки успела на миг — всего лишь на один короткий миг — встретиться с ней взглядом. И он её напугал: не столько своим выражением, сколько своим цветом. Цвета — не было, но он в тоже время и был. Казалось, все цвета смешались воедино и разъединились — и никаких эмоций в этом взгляде не было, кроме тупого проникновения в самую душу. Нет, Ю точно не симпатизировала Маю. — Большое спасибо, — отчеканила Сакураи, — а теперь идите-ка домой. Результаты расследования мы вам сообщим. Маю буквально запихнула женщину обратно в её скромную квартиру, и, лишь когда щёлкнул замок, достала сигарету, прикурила и словно зависла, но также резко очнулась от своих грёз, почти что выкрикивая: — Она не врёт! — Что? — не поняла Ли. — Что ты имеешь ввиду? — То и имею, — Маю дерзко пожала плечами, — Ю Судзуки говорит правду. Стоит проверить эту неблагополучную семейку… Та-а-ак, — девушка глубоко вздохнула, подходя к соседней двери на лестничной площадке небольшого, почти нищего, двухэтажного домика, — здесь что ли эти Обу и… — И Чоу. — …Обу и Чоу живут? — Вроде да, — Ли предполагала, что ей будет некомфортно с Маю, и сейчас её предположение подтвердилось. Слишком девушка была резкая, невежливая, абсолютно не деликатная, дерзкая и раздражающая своим вызывающим поведением. Она не только пугала, но и злила Джефферсон, заставляя испытывать неловкость перед другими людьми. Маю сперва осмотрела дверь: обычная, немного пошарпанная, с отвалившимися цифрами — от них остались лишь более тёмные пятна, повторяющие контур некогда бывшего здесь номера. Звонок был древний — маленькая кнопочка, пупурышек, похожий на прыщ: он разразился неприятным треском, когда Маю нажала на него. — Кто там? — за дверью раздался высокий детский голосок, — кто там? — Выкинь сигарету, — шепнула Ли, — перед ребёнком… Маю безмолвно бросила сигарету на пол и потушила её ногой. Не об этом говорила Ирэн, но это лучше, чем ничего. — Мы друзья твоих родителей, у нас с ними встреча назначена, — запела ложь Маю, — открой. — Не врите! — взвизгнул голосок, становясь пронзительно тонким, — мои родители не приводят друзей в гости! У них нет друзей! И вообще — они на работе! — Не ври, милая, — усмехнулась Сакураи, — твои родители безработные. Открывай. Мы из ГООД, надо поговорить. — ГООД? — Государственный отдел по особым делам, — тут же пояснила Ли: она боялась, что Маю опять выкенет какой-нибудь фокус, — считай, мы полицейские. Замок затрещал: дверь приоткрылась сантиметров на десять: её ещё держала цепочка. В образовавшуюся щель выглянуло загорелое личико девочки. — Документы, — угрюмо сообщила она, — покажите документы. Маю нехотя достала удостоверение — своё, у Ли его ещё не было — помахала им перед Чоу. — Хорошо, — кивнула девочка, но дверь так и оставила на цепи, — я отвечу на ваши вопросы. — Ты, значит, Чоу? — начала Маю, — а фамилия какая? — Симидзу. — Окей, — Сакураи присела на корточки, чтобы ей было удобнее общаться с девочкой, — а живёшь одна? — С родителями. — И всё? — искоса посмотрела на Чоу девушка, — вас трое? На лице малышки отразилось искренне замешательство: оно не ускользнуло и от Ирэн. Девочка забегала глазами, опустила взгляд и нервно оправила подол школьной юбочки. Тут точно что-то нечисто, решила Ли про себя, если такие простые вопросы вызывают затруднение. — Братик ведь есть? — Маю улыбнулась, попыталась быть милой, но её дружелюбная улыбка вызывала ещё больше отторжения, — Обу зовут? — Да. — А ты в школе учишься, да? — спросила Ли, — да? — Да, да, — поспешно ответила Чоу, — а Обу в садике пока что. — Сама водишь, поди? — спросила Маю, — а? — Да. — А можно с ним пообщаться? — подвела к основному вопросу беседу Сакураи, — а? — Он маленький, — Чоу резко нахмурилась, — он ничего не расскажет интересного. — А всё же? — попыталась подлизаться Ли, — можно? — Зачем он вам? — Симидзу прищурила тёмные глаза, — что случилось? Зачем вам понадобилась моя семья? По какому поводу вы здесь? — Кое-что случилось в его садике… — Он не ходит в садик несколько дней. Он болеет. — Мы про это и говорим, — Маю лгала, не задумываясь, — мы хотим проверить, на сколько серьёзна болезнь. Позволишь? — Нет. — Ладно, — спокойно кивнула Маю, а после приспустила очка: её взгляд встретился со взглядом девочки, и та остолбенела: все цвета в глазах Маю перемешались — не было зрачка и радужки. Глаза были заполнены цветными фрагментами, которые то ли менялись между собой местами, то ли переливались всевозможными цветами. Пугающее и завораживающее зрелище.Сакураи Маю
Способность:
«Наизнанку»
— Послушай меня, — Маю явно пыталась быть мягкой, — я эдем. И мои глаза — мой дар. Если ты сейчас будешь лгать — я это увижу. А теперь скажи, твой брат — дома? — Да, — на выдохе, — он дома. — Он болеет? И словно эхом, девочка повторила: — Болеет. — И с ним всё в порядке? — Сакураи чуть прищурилась, — он вне опасности? — Он в-в порядке, — девочка выдохнула и уже более уверено сообщила, — он в порядке! — Врёшь, — круто изрекла Маю, — ты всё врешь. Что случилось? Мы здесь, чтобы помочь. — Да пошли вы нахуй! — очевидно, лимит вежливого обращения Чоу на сегодня был исчерпан, — идите вы все к чёрту на куличики! — девочка резко захлопнула дверь, от чего Маю чуть не упала, но всё уже поймала равновесие и устояла на ногах. Поднялась, скрестила руки на груди, усмехнулась. — С моим братом всё хорошо! — визжала за стеной Чоу, — всё хорошо! Это вы лжёте! Мне ваша помощь не нужна! Идите вы лесом, туда, куда и шли! Туда вам и-и дорога! И не приходите больше никогда! Уходите! Уходите! Уходите! Ли уже приоткрыла рот, чтобы сказать, что они борются за справедливость и обязательно добьются её и здесь, но не тут-то было: грубым жестом ей рот заткнула Маю. — Вэл, девочка, вперёд, — с циничным высокомерием сообщила Сакураи, — флаг в руки и полный вперёд. Мы умываем руки! — Но… — начала возражать Джефферсон, которая была остановлена Маю. Та схватила её за руку и потянула вниз по лестнице, к выходу, а на пораженный возглас девушки «ну как же так?!» бросила: — Молчи. Всё поймёшь скоро. Ли ничего не осталось, как молча послушаться Маю: всё ещё ведомая Сакураи, она ушла за ней.***
— Так что это было? Они сидели в парке, неподалеку от дома, где и жила семья Симидзу. Утро уже прошло, солнце круто пригревало, делая тени от деревьев ещё гуще, а очищенные участки — ещё ярче. Казалось, сгорая на солнце, накалялась песочница и рядом с ней горки для детей. А в соседней тени прятались качели. На них-то обессиленно и сидела Ли, смотря на стоящую у дерева Маю и ожидая объяснения произошедшего. — А? — отозвалась Сакураи, начав рыться в карманах, — ты о чём? — Что это было? — повторила вопрос Джефферсон, — почему мы ушли? И что за странный разговор? И в конце концов, зачем ты лгала всё время? Мы не можем сейчас уйти! Мы должны докопаться до истины! — Но нужна ли нам эта истина? — усмехнулась Маю. — Если они не хотят показывать грязное белье, стоит ли нам в нём рыться? Собственно, если их устраивает положение дел, то мы не удел. Зачем вмешиваться? — Но… Удивление Джефферсон было прервано оглушительным хохотом Маю. Она смотрела на Ли, видела её удивление, абсолютную растерянность и безоговорочную капитуляцию. Ирэн поверила Сакураи. И это безумно смешило Маю. — Эй, я пошутила, — просмеявшись, сказала Маю, — уж привыкай к моим выходкам. «Ага, уже привыкаю, — нервно подумала Ли: у неё разве что глаз ещё не дёргался от напарницы, — привыкнешь здесь!» — Так что это было? — не унимались Ли, — ты мне ответишь или нет? — Это… — Маю состроила мученическое выражение лица: она тяжело выдохнула, достала из кармана сигарету с зажигалкой и сообщила, — зря я сигарету потушила. Ведь и половины не выкупила, могла бы не церемониться перед такой пигалицей, как эта Чоу. — Серьёзно?! — не выдержав, вскрикнула Ли и даже подскочила с качелей, — у нас дело, девочка не хочет с нами говорить, посылает на на три весёлых буквы, а ты о сигарете волнуешься?! — Спокойно, дорогая, — усмехнулась Маю, поджигая новую сигарету и смачно закуривая её, — меньше нервов, больше ума. Давай по порядку я тебе всё расскажу, окей? — Окей, — Ли недовольно фыркнула и брякнулась обратно на качели, — слушаю. — Первое, — заговорила Маю, делая паузу между словами, когда она втягивала и выпускала новые порции дыма, — моя ложь — мой метод. Тебе уже давно стоило понять, что каждый из нас имеет свой собственный стиль работы. Я обычно работаю в команде с Кидо-куном. Ли не смогла сдержать нервной улыбки. Конечно, Акихиро не был таким пугающим, как Сакураи, но всё же. Он казался железным полицейским, просто непробиваемым. Его аура была стойкая и уничтожающая всё на своём пути, ломавшая все иные силы. А Маю… Маю даже своим видом не внушала доверия. Если что она и внушала — так страх и временами раздражение. И уж её присутствие не просто ломало волю её оппонента, оно его превращало в прах и подчиняло себе. В общем, и по отдельности они были мощными личностями, а вместе, как говорится, закачаешься! Их дуэт пугал Ирэн. — Ложь — этой мой способ узнать правду, — словно бы и не заметив, продолжила Маю, — к тому же, я не всё время вру. Вот, с Судзуки я говорила правдиво, а эта Чоу… Она изначально нам не доверяла, изначально было понятно, что конструктивный диалог с ней не построишь, так что пришлось прибегать к хитростям — маленькой лжи во имя справедливости. Джеффрсон всё же очень сомневалась, что ложь может быть во имя справедливости. Существование лжи во благо она ещё могла частично понять и оправдать, но во имя справедливости? Девушке казалось, что Маю путает чёрное с белым, искажая действительность так, как ей было бы удобно. — Второе, — Сакураи перехватила сигарету поудобнее: она изящно зажала её между среднем и указательным пальцами, и совершенно не изящно, по-пацански, стала пускать обручи дыма, — мы не бросим это дело. Из девочки мы выживили всё, что могли. Большего бы мы не добились, так что стоило, так сказать, временно отступить. Проиграть бой не значит проиграть войну, — пауза, — ты заметила, что она была в школьной форме? — Эм-м, — Ирэн была просто сбита с толку таком вопросом, — ну да. А что? — А то, — Сакураи пожала плечами, — значит, она собирается в школу. Скоро уйдёт. Где-нибудь через час вернёмся, постучим. Может быть, застанем её родителей… — А если никого не застанем? — Тогда взломаем дверь, — Маю даже удивилась недогадливости коллеги, — нам стоит посмотреть, что там внутри творится. — А если… — Без. «Если», — отчеканила Сакураи и агрессивно махнула рукой, — сегодня ты под моим надзором. А значит, ты будешь делать то, что я скажу. Усекла? — Аг-га. Ли непроизвольно сжалась. Маю была резкая, грубая, прямолинейная, немного пошлая и с замашками на садизм. Подобная личность определенно пугала Джефферсон. — Ещё вопросы? — Пожалуй, — неуверенно сказала Ирэн, — по поводу твоей способности. Ты видишь, когда человек врёт, а когда нет? Сакураи ответила не сразу. Сперва она цокнула, втянулась. Как-то устала выдохнула и присела на корточки, облокачиваясь спиной о шершавый ствол дерева, после чего посмотрела на тлеющий окурок в руке и вновь вдохнула. Выпустила несколько колец дыма. Джеффрсон не смела нарушать этого безмолвного ритуала коллеги. Она просто сидела на качелях, чуть покачиваясь и скрипя ими, и смотрела на Сакураи. Если та решит, то расскажет. Наконец, Маю докупила сигарету, но не выбросила её: просто опустила с ней руку и позволила ей догорать, хотя тлеть там было уже нечему. Она вскинула голову, смотря теперь на Джефферсон снизу вверх и подняла очки, надевая из себе на голову, как ободок. — А ты как думаешь? — спросила Сакураи, в упор взирая на Ли необъятными глазами, — каково твоё предположение? Ли молчала. Никогда в жизни она ничего подобного не видела. Глаза Маю не имели ни зрачка, ни радужки. Они полностью были заполнены цветами. Сперва, правда, казалось, что они какие-то тёмные, почти чёрные, но если всматриваться в них, то можно было разглядеть множество маленьких разноцветных точек, которые и сливались в это тёмное непонятное месиво. — Не знаю, — на выдохе сказала Ли, — да, наверное. Я угадала? — И да, и нет, — Маю моргнула, и Ирэн показалось это противоестественным. С такими глазами, как у Сакураи, рисуют инопланетян — нелюдей. А нелюди не моргают. А значит, и Маю делать этого — моргать — не полагается. — Это как? — Джефферсон тупо уставилась на коллегу, не в силах отвести взгляд от её глаз. — Сейчас поясню, — Маю дёрнула пальцами и выкинула потухшую сигарету куда-то в бок, — моя способность называется «Наизнанку». Она заключается в том, что я вижу всё. В парке была тишина. Только качели тихо поскрипывали. А две девушки смотрели друг на друга в полном молчании. Наконец, Сакураи опустила голову и усмехнулась. — Нет, конечно, — её алые губы растянулись в какой-то лукавой улыбки, — я не вижу помыслы или эмоции людей, но я могу их увидеть. Не понимаешь, да? — Не понимаю, — подтвердила Ли, — совершенно не понимаю. — Всё просто, — Маю вновь посмотрела на Ли, и по спине той пробежала дрожь. Вроде бы ничего во взгляде Сакураи не изменилось: то же множество цветных точек, сливающихся в непроглядную мглу, но, казалось, на миг они зашевелились, сменились местами или цветами. Во взгляде Маю Джефферсон уловила какое-то мелкое, совершенно незаметное движение, которое так её и напугало. — Ты боишься, — словно подытожила Сакураи не без удовольствия в голосе, — ты заметила это в моих глаза, верно? — Я даже не знаю… — засомневалась Ли, — я не поняла, что это было. — Мои глаза видят всё, — чуть скучающем тоном продолжила Маю, — и я могу их настраивать. Когда происходит настройка, точки меняют цвет. Это немного жутко, но не о том речь. Я могу видеть в темноте, могу видеть кости людей или их системы, могу видеть окружающим мир инфракрасным зрением. Иными словами, я могу настроить свои глаза так, что буду видеть через стены или буду видеть, как бежит кровь к твоему сердцу. А по профессии я ветеринар. Общие знания у меня о людях есть. И на основе своих знаний и наблюдений я могу делать выводы, врёт мне человек или нет. — Как детектор лжи? — Как детектор лжи, — в голосе Маю прозвучало что-то ласковое, словно она похвалила непонятливого ученика, — только ещё лучше. — Наверное, прикольно. — Да ни чуть, — усмехнулась Маю и резко надела солнечные очки обратно, скрывая за тёмными стеклами глаза, — дар интересным, но сложный в управлении. Возможностей больше, чем я умею. Да и есть свои минусы… Скажем, я не вижу мир таким, каким его видишь ты. Для меня люди — это либо ходячий мешок мяса, либо двигающийся скелет, либо необъятное пятно теплоты. — И как ты так живёшь? — ужаснулись Ли. А Маю улыбнулась её состраданию в ответ. — Ты слышала про классификации способностей? — не дождавшись ответа, Сакураи продолжила, — их много, но две основные — это боевая или нет способность. У большинства эдемов они полубоевые. Но не о том речь. Есть ещё одна классификация — абсолютная способность или нет. Если способность абсолютная, то её ничто не может нейтрализовать. Иными словами, есть ли у дара условия — на такой вопрос она отвечает. И как показала практика, всё способности не абсолютные, условные, — на миг девушка усмехнулась, — разве что у Мури абсолютные способности. И то, довольно спорный вопрос. Так вот, о чём я. Мой дар тоже не абсолютный. Тёмные чёрные стёкла моих очков в сочетании с инфракрасным зрением дают мне максимально приближенную картинку мира. То есть вижу-то его я так же, как и ты, но вот цвета немного отличаться: где-то они тёмные, тусклые, менее разнообразные, а где-то наоборот крайне яркие. Как-то так и живу. Джеффрсон понимающе кивнула. Она не знала, как ей стоит реагировать на такие слова. Ещё несколько долгих минут девушки провели в тишине: качели всё также скрипели, а Маю, достав очередную сигарету, с пафосным и в то же время с крайне равнодушным видом выпускала кольца сероватого дыма. — Может, пора вернуться? — спросила Ирэн, — уже много времени прошло. — Не, — отозвалась Маю, — ещё пару минут подождём. И вновь тишина. Скрип качелей да обручи дыма. Ничего нового, ничего интересного — всё какое-то заунывное и скучное. Джеффрсон больше не могла сидеть в тишине. — Какая Чоу не воспитанная, — заметила Ирэн, — такая маленькая, а уже матом ругается. Куда только родители смотрят? — Как и сказала Судзуки, — протянула Сакураи, — воспитание отсутствуют. А касательно родителей… Поверь, они смотрят явно не на её поведение. Уж я это точно знаю. Джеффрсон впала в некий ступор. Она несколько раз удивлённо моргнула, чуть нагнулась вперёд, из-за чего качели особо протяжно скрипнули, и шепотом, словно бы это было секретно, спросила: — Неужели ты это увидела с помощью способности? — Пфф, да что ты! — хохотнула Сакураи, — девочка просто не понимает, что это — плохо. — Как это — не понимает? — Да легко и просто! — Маю зажала сигарету между пальцами, — Чоу знает, что есть хорошо и плохо. Но границ, разницу между этими понятиями, она не видит. Она живёт в собственном — грязном и сером — мире. И знаешь, самое страшное даже не то, что она там живёт, а то, что для неё существует только этот мир. Для неё он — единственный и верный. Для неё этот жуткий мир — действительность. И это самое худшее в сложившейся ситуации. — Знаешь, — Ирэн покосилась на Сакураи, — мне даже страшно и неловко спрашивать, с чего ты всё это взяла. На чём основаны выводы? — На ощущении, — Маю равнодушно пожала плечами, — есть между мной и этой девочкой что-то общее. И я в этом почти что полностью уверена.***
~17 лет назад~ Школа — это кошмар. Школа — это скучно. Это нудно, неинтересно, глупо и бесполезно. Совершенно никакой пользы от неё нет, считала десятилетняя Маю, оправляя ненавистную школьную юбочку. Но даже так, в школе была некая прелесть. Например, здесь не было её родителей, а вместе с ними в не было и постоянных ссор, ругани и подобной ереси. В своей сущности школа для маленькой Сакураи была крайне занудным местом отдыха от быта. Девочка приходила сюда просто так: чтобы посидеть, помечтать, полетать в облаках, может быть, иногда поиграть со сверстниками, хотя те сторонились её и в игры не приглашали. Но Маю не расстраивалась: всё равно игры её одноклассников казались ей слишком тупыми и глупыми, детским. То ли эти дети были слишком посредственными, то ли Маю слишком рано повзрослела. Их головы были забиты игрушками и играми, когда Сакураи волновалась о более насущных вещах: где найти денег для еды. Её родители были врачами, как говорили они ей, но как видела Маю — они никогда не работали — лишь пили и ругались. Именно поэтому маленькую девочку всегда волновало, есть ли у них деньги на еду — она даже крала их у родителей и прятала, чтобы купить себе поесть, ведь иначе всё могло уйти на алкоголь, а им сыт не будешь. Или, по крайней мере, Маю сыта им точно не будет. Маленькая Сакураи сидела прямо перед учителем, на первой парте, но всё равно нагло, подперев голову рукой, пялилась в окно, где светило яркое солнце. Сейчас голова Маю была забита лишь мыслями о том, что одноклассникам, сидящим у окна, свет сильно режет глаза. А она сидит на центральном ряду — ей повезло. — Сакураи! — из раздумий Маю вывел голос преподавателя биологии, — Сакураи! — А? — девочка флегматично перевела на него взгляд. А вот и ещё одна причина того, почему её сторонились люди. Она — эдем. И не просто эдем, а эдем с постоянным даром. Её глаза были пугающими для всех окружающих, они были подобны бездне, которая втягивает в себя абсолютно каждую частичку этого мира и в то же время выпускает миллиарды ядовитых стрел наружу. Маю шарахались на улице незнакомцы, ей вдогонку кричали «ведьма!», её обходили стороной и даже знакомые — одноклассники, учителя и соседи — явно побаивались встречаться с ней взглядом. Сакураи настроила свой взгляд. Вот учитель — это скелет, вот — мешок мяса. Кстати, на завтрак он съел бургер. Наверное, заходил в какой-нибудь ресторанчик рано утром. А почему, интересно? Живёт, значит, один, готовить ему лень. Точки в глазах Сакураи вновь поменяли свой цвет, вставляя учителя биологии вздрогнуть: теперь девочка видела всё в инфракрасном свете. Эта настройка больше всего ей нравилась, ведь так она видела мир таким, какой он есть для всех остальных — только цвета отличались. — Ты совершенно меня не слушаешь! — возмутился учитель биологии, собираясь с мыслями, — повтори, что я сказал. — А что ты сказал? — для Маю было нормой обращаться ко всем на «ты», — что мне конкретно повторить? Преподаватель был явно возмущен. Но он уже знал, что с этой девочкой не совладать. Он лишь раздражённо сообщил: — Ты хотя бы конспекты ведёшь? Мы проходим размножение. Давай, расскажи, как происходит оплодотворение у людей. Ну, не знаешь, да? Очевидно, учитель надеялся застать врасплох таким вопросом свою ученицу, показать ей, что она ничего не знает и что ей надо учиться. Но только вот Маю усмехнулась и выдала: — Да проще простого. Чай видела ни один раз. Хуй в манде — вот тебе и всё оплодотворение. А называется это — ебля. Ребята в классе притихли, а учитель выпучил узкие глазки на Сакураи. Конечно, он знал, что девочка не из лёгких, но такого от неё он не ожидал. — Сакураи Маю! — вскрикнул он, попутно краснея то ли от стыда, то ли от возмущения, — встань! Девочка последовала его указаниям. Она стояла, чуть облокачиваясь на край парты, смотрела непроницаемым взглядом на учителя и совершенно не понимала, чего такого она сказала. Разве она сделала что-то не так? Её попросили рассказать — она рассказала. И не её вина, что этот процесс не самый лучший для описания. — Прежде чем пойдёшь к директору, — строго сообщил биолог, серьёзно, почти устрашающе, но точно не для Сакураи, поправляя очки, — хочешь что-нибудь сказать? Извиниться, раскаяться, признать свою неправоту? Давай, последнее слово перед походом к директору. Для Маю всё уже было понятно и решено. Чтобы она не сказала, как бы не пыталась вывернуться, она всё равно окажется в кабинете директора, где он ей будет читать часовые проповеди. Да и изворачиваться было совершено бесполезно. Да и не в характере Сакураи. Девочка не осознавала, что совершила плохой поступок — её родители всегда говорили именно так. Она даже предположить не могла, что ругается нецензурными словами. В итоге, Маю лишь вздохнула, бросила взгляд на учителя и с каким-то спокойным обречённым ощущением законченности и неизбежности сообщила: — Ну что тут ещё скажешь? Пиздец.***
— Ладно, — Маю резко встала, бросила сигарету на землю, хотя буквально в паре метров отсюда стояла урна, потушила окурок и неспеша отправилась к дому, — прошло достаточно времени, пора выдвигаться. Джефферсон буквально подпрыгнула с качелей, споткнулась, чуть не упала, но догнала свою напарницу. Пока они брели обратно к дому, Ли оттянулась. Белая футболка в жаркий день — это хорошо, не так жарко. А вот спортивные штаны — это не очень хорошо. Лучше бы шорты или бриджи, на крайний случай — легенцы. В общем, не совсем по погоде была одета Ирэн. Вскоре они оказались вновь у обшарпанный двери без номера, но с тёмными следами от него. Сакураи постучала. Тишина. Ещё раз постучала. Ответа нет. Тогда девушка со всей дури пнула дверь, закричав: — Эй, вы! Долбанные ублюдки! Открывайте! Я знаю, вы там! Ирэн в какой раз вытащила глаза и в какой раз сказала себе, что пора бы привыкнуть. Это — Маю, это — норма для неё. — Обязательно так кричать? — спросила Ли, — можно же вести себя потише. — Да брось, — Сакураи дёрнула плечами, — на мягкий голос редко откликаются подонки. А если им пригрозить, обозвать, задеть их ничтожное достоинство, то они лезут изо всех дыр. Собственно, — девушка бросила взгляд на дверь, — нам не открывают. Там никого. Уставившись на дверь, Маю потеребила свои белые волосы с алыми прядями, вызывая такой нерешительностью надежду у Джефферсон, что вламываться в квартиру они не будут. И действительно: Маю подняла очки, впиваясь глазами в стену.Сакураи Маю
Способность:
«Наизнанку»
Девушка прошла несколько раз взад-вперёд вдоль стены, перенастраивая свои глаза и рассматривая то, что было скрыто за серой плитой дома. Наконец, Сакураи фыркнула: — Фу, какой же у них срач, — и водрузила солнечные очки обратно на переносицу. Ли выдохнула. Если она и так всё увидела, то они туда не полезут. Маю просто блефовала про взлом, решила напугать новенькую радикальными методами. Но не успела Ирэн выдохнуть, как Сакураи достала заколку из кармана брюк и, присев у двери, стала с методичным скрежетом ковыряться в замке. Не прошло и минуты, как что-то щёлкнуло, а девушка с торжествующим видом распахнула дверь в мрачное помещение семьи Симидзу. — Да ладно! — вскрикнула Ли, — ты же всё увидела! Зачем?.. — Тихо ты, что вопишь, ещё выйдет кто и нас застукает, — Маю прошла внутрь квартиры и скрылась в темноте и вони; лишь её голос вопрошал, — ты со мной или как? Или на шухере постоишь? Ирэн не ответила. Она метнулась во тьму чужой квартиры и прикрыла за собой дверь. Её рука сама собой потянулась к стене в попытке включить свет, но её тут же перехватила Маю, агрессивно зашипев прямо в лицо: — Ты что?! Выдать нас хочешь?! Ли испуганно замотала головой, поджав губы. Сейчас, в полумраке квартиры, Маю пугала её ещё больше: казалось, одно не верное слово от Джефферсон, и Сакураи разорвёт её на кусочки. — Вот и отлично, — шикнула Маю, — ничего не трогай. Иди за мной и не возникай. Ирэн выдохнула и последовала за коллегой. Квартира была небольшая: грязная, давно не мытая, узкая прихожая, переходила в более просторную комнату — гостиную. Здесь был запачканный ковёр, прожжённый и скосившийся диван, столик, с засохшей на нём лужей сока и бумажкой, на которой было нацарапано «Миядзаки, 15», и, в самом дальнем углу, одеяло и подушки на полу. Это странное сооружение на полу из подушек и одеяла напоминало ещё одну кровать. Остальное пространство — то есть пол — занимал мусор: так и сям являлись пакетики от доширака, от чипсов и какие-то маленькие глянцевые квадратики, на которые Ирэн предпочитала не смотреть. Кое-где можно было найти куски засушенных рыбок, явно покупаемых под пиво. Где-то рядом с древним, как ископаемое, и давно отжившим своё диваном Ли обнаружила и бутылку, очень странную бутылку: ближе к днищу она имела небольшую прожжённую сигаретой дыру, а внутри неё что-то, подобное не то сигареты, не то какому-то сероватому кому, лежало. Ирэн бы подошла и посмотрела на это поближе, если бы Маю, увидев это, не хмыкнула, бросив многозначительное «понятно», и не отправилась дальше. Джефферсон последовала за ней, хотя успела увидеть ещё кое-что удивительное. Единственное, что могло быть красивым в этой комнате, так несколько маков, растущих в горшках. Только они уже отцвели, вместо алых цветов на их верхушках были коробочки. Но удивило Ли другое: эти коробочки были надрезаны или порваны и заткнуты ваткой. Такие же «ранки» на стеблях тоже были заткнуты ватками. Наверное, решила Ли, дети случайно сломали цветы, а родители пытаются их починить таким странным путём — с помощью ватки. Однако, эти цветы были единственным живым здесь, поэтому они вселяли в эту мёртвую комнату надежду, словно показывали, что не всё ещё потеряно. Но даже так, плачевное зрелище. — Зачем мы здесь, если ты и так всё это через стену увидела? — выглянув из-за плеча Маю, спросила Ли, — я не понимаю. — Одно дело, увидеть с помощью способности, — важно сообщила Сакураи, направляясь на кухню, — другое — увидеть собственными глазами без призмы способности. Детали надо рассматривать тщательно, а через стену, знаешь, это не особо удобно. Последние слова прозвучали даже с насмешкой. Ирэн выдохнула, послушно следуя за Маю по пятам, и вновь спросила: — А где ты научилась вскрывать двери? — Да ты шутишь, да? — неожиданно, но Сакураи удивилась, даже оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на Ли, — ты забыла, что я уголовница? Один срок условно, другой — отсидела по полной. Думаешь, я за красивые глазки туда попала? Или что я там ничему новому не научилась, а? — Ну… — Ирэн опустила взгляд на пол, осторожное перешагивая очередной пакет. Сейчас она поняла, на сколько глупым был её вопрос. — Балда, — беззлобно подытожила Маю, когда они вошли на кухню. Эта комната не оказалась лучше других: небольшая, тесная, загаженная. Плита была вся испачкана убежавшим, кажется, молоком. Только этому молоку было явно не одна и не две недели — куда больше, и оттого оно так ужасно воняло. Кухонный гарнитур был старым, при более близком рассмотрении на нём обнаружилось множество вмятин и порезов: на нём резали без разделанной доски. Но даже не это было самым удивительным. Кухня напоминала какую-то полухимическую лабораторию: какие-то баночки, скляночки, тряпочки и кастрюльки были разбросаны, казалось, в рандомном порядке. У плиты на столовой ложечке лежала мокрая ватка, подобная тем, какие девушки видели в маках. Пока Маю вольготно расхаживала по кухне, осматриваясь в этом хаосе, Ирэн остолбенела смотрела на всё это и совершенно не понимала, что тут может вариться. — Может быть, — предположила Джефферсон, — они самогон гонят? — Не, — отмахнулась Маю, — для самогона нужно иное оборудование. Да и условия другие должны быть. Здесь другая история. Они наркоманы. Мак и конопля. Они из мака делают наркотик. А коноплю, наверное, либо покупают, либо где-то в ином месте находят. — Но шприцов же нет! — А наличие разбросанных шприцов — главный признак наркоманов? — поинтересовалась Сакураи, важно хмыкнув и скрестив руки на груди, с нажимом добавила, — слушай, харе пререкаться. Доверься профессионалу. Тсс, молчи. Хочешь возразить, да? Сомневаешься в моей компетентности, а? Не сомневайся. Я знаю. Я знаю схему этого «наркотиковарения» на зубок. У меня условка за это.***
~15 лет назад~ Маю жалела. Чертовски жалела за своё решение, но и отступиться она не могла. Пусть её родители были далеко не самыми лучшими, пусть они совершенно не занимались своей дочерью, но они были её родителями. И она их любила, и поэтому не могла поступить иначе. — Я больше не буду, честно. Двенадцатилетняя девочка по имени Сакураи Маю сидела на скамье подсудимых. Взрослые-то теряются, когда оказываются в таком положении, а что уж говорить о ребёнке? Маю боялась. Боялась, что её посадят. Но правду не говорила — спасала свою семью. Наркотики — страшная статья. И к несчастью Сакураи, её родители употребляли их. Как они сами ей говорили, мак — лёгкий наркотик, с него всегда можно соскочить. Но в опровержении этих слов они никак не соскакивали — или не хотели соскакивать, как утверждала мать Маю. Но не столь важно, что они говорили, как то, что в итоге случилось. А в итоге, Маю оказалась здесь — в зале суде. И ей грозил реальный срок — спасало лишь то, что она несовершеннолетняя. Как к этому всё скатились? Легко и просто. Маю забила на насколько недель на школу, за чем последовал визит классного руководителя домой. Родителей в тот момент не было дома, скорей всего, он валялись на дне какой-нибудь канавы в состоянии сильного алкогольного опьянения. Сакураи гостеприимно пригласила учителя внутрь, провела на кухню, угостила чаем и незамедлительно послала на три весёлые буквы, торжественно выпроваживая. И вроде бы — ничего страшного. Да только вот учитель, побывав на кухне, где чета Сакураи и создавала свой наркотик, увидел что-то подозрительное, из-за чего через пару дней к ним нагрянула полицейская инспекция. И — конечно же — она нашла мак. Для родителей Сакураи всё было решено: суд и тюрьма, никаких смягчающих обстоятельств, только если не… — Повторяю ещё раз, — еле сдерживая дрожь в голосе, говорила Маю: она сидела, поставив руки на стол и спрятав за ними лицо, теребила взъерошенные, торчащие во все стороны длинные белые волосы с проседями алых прядей. Девочка вздохнула: слова давались ей с трудом, а страх перед будущим — её личным будущим — сковывал её лёгкие, обвивал их и сдавливал, подобно вьюну, не позволяя вздохнуть полной грудью. Не поднимая взгляда, не повышая голоса, Маю продолжила: — Я шла по улице. Ко мне подошёл парень, лет на пять, а может и на все семь лет старше меня. Он предложил купить мне мак. Обещал, что от него у меня будут незабываемые впечатления, обещал, что я улечу в страну сказок. Он сказал, что я буду кайфовать и не пожалею. У меня были карманные деньги и я купила. Я купила мак. Это мой мак. Родители про него не знали. И я не знала, что это наркотик. Никто ничего не знал. — Незнание не освобождает от ответственности, — резонно заметил судья, — незнание вины не снимает. — Я знаю, знаю это, — обречённо зашептала Маю, — я знаю. Но я не специально. Я раскаиваюсь. Больше такого не повторится. План семьи Сакураи заключался в следующем. Раз из-за Маю их накрыли, то она должна исправить ситуацию. Да и к тому же, сказали ей родители, если будут их судить, то они сядут в тюрьму, а Маю отправят в детский дом. А там ой как плохо живётся. Но если Маю возьмёт вину на себя, сделает наркотики своими, то всё обойдётся: её судить будут мягче, с ней ничего не случится, родителей не посадят за решетку, а Маю не отдадут в интернат. Казалось, первоклассный план. Только вот первоклассным он был для четы Сакураи, а не для их дочери, которая, сидя перед судьёй, дрожала, как осиновый лист на ветру. Согласиться — она согласилась, взять вину — она взяла, но именно сейчас, в зале суда, девочка особо чётко осознала, что это она пойдёт за решетку, это её жизнь ломается. Но даже так — отступать она не стала. Ради родителей, ради их семьи.Маю ещё не понимала, что подобное — это вовсе не семья. Не настоящая семья.
— И ты не выгораживаешь никого? — спросил судья, хмурясь. Всё же их подозревали в подтасовке фактов, — да? — Да, — шепотом ответила Маю, ей было безумно стыдно, хотя она никогда не чувствовала вины, когда врала, — я никого не выгораживаю. Это мой мак. Больше ни чей. — А откуда у тебя на кухне столько… — Это сделала я, — тут же прервала судью девочка: ей безумно хотелось материться, но ею предупредили, что не стоит: ругательство усугубит её и без того плачевное положение. Маю продолжила: — Это сделала я. Мне тот парень на улице рассказал. — Можешь его описать? — Нет, — Сакураи вздохнула: её плечи медленно поднялись и опустились, — темнело, он был в капюшене. Я не разглядела лица. Но он выше меня. И старше. — Что ж, — протянул судья, — тебе больше нечего добавить? — Такого больше не повториться, честно. — Прокурор? — судья обратился к защитнику закона, — что вы скажете? — То, что обнаружили, — заговорил прокурор, — доказывает лишь то, что из мака был приготовлен наркотик. И определенную порцию наркотика мы обнаружили в доме. Совершенно невозможно установить, единожды это было или нет. Нет никаких свидетелей. Наша подсудимая утверждает, что это всё — её рук дело. В это с трудом верится, но, прошу простить, чем чёрт не шутит. Нет оснований полагать, что она лжет, и нет оснований полагать, что она говорит правду. Её родители — алкоголики. Но за наркотиками их ещё не заставали. Да и не было их дома, когда эту лавочку накрыли. А что же касается самой подсудимой, то история у неё тёмная… Двоечница, прогульщика, хулиганка, злоупотребляет ругательствами, курит и, в довершение ко всему, эдем. И это далеко не весь список её сомнительных достижений. — Суд выслушал обе стороны, — кивнул судья и, поднявшись, удалился. А Маю лишь ещё больше кинулась в собственные руки. Её история действительно была скверная. Но отступать она была не намерена — она пойдёт до конца в этой лжи, она спасёт родителей от тюрьмы, а себя от детского дома: она спасёт их семью.Их семью, которая в правильном смысле этого слова никогда и не существовала.
Маю бил озноб. Она ощущала, что с секунды на секунду вернётся судья и влепит ей реальный срок на несколько лет. И уйдёт она в детскую колонию. Это казалось безумно пугающим для девочки, рой мурашек пробежал по её спине, а она сама была готова рыдать. Она не хотела сидеть, но и бросать свою семью на произвол судьбы она тоже не желала. Находясь между двумя огнями, душа Сакураи безмолвно кричала, корчившись в агонии, метавшись между «должна» и «страшно». Судья вернулся: стукнул по столу маленьким молоточком и сел. Настала минута страшного суда. Маю сглотнула, казалось, все органы внутри неё сжались; она стиснула руки в кулаки до того, что костяшки её пальцев побелели, и зажмурилась, слушая свой приговор. А звучал он так:Условно.
***
— Ну, и что мы имеем? — спросила Маю, спускаясь по лестнице. Они бесшумно покинули квартиру Симидзу, успешно заперли её и никому не попались на глаза. — Ну… — Не тяни кота за яйца, — фыркнула Маю, доставая сигарету и закуривая, хихикнула, — а то оторвешь ещё, хе, — втянулась и ворчливо добавила, — говори чётко и быстро. Ясно формулируй мысль. — Хорошо. — Ничего подозрительным не показалось? — Сакураю села на ближайший подходящий заборчик, — а? — Они наркоманы, — нахмурившись, сказала Ли. Конечно, она работала с спецназе, но в том-то и была проблема. Девушка привыкла тупо выполнять приказы: попасть в то поселение, сделать то-то или то-то предотвратить. И всё. А здесь, будучи детективом, ей приходилось учиться распутывать головоломки, видеть нужные кусочки пазла в куче мусора, очищать их и складывать из них целостную картину действительности. Короче: сложно и непривычно. — Не с того начинаешь, — фыркнула Маю: на это раз она выдохнула дым огромным клубом пара, — смотри. Что мы имеем? Раз — неблагополучная семья. Два — напуганная и нервная девочка. Три — родители наркоманы. Четыре — брат пропал. Что из этого следует? — Я… Ну… Эээ… — замялась Ли, — даже не знаю. — Эх, зелёная ты, — усмехнулась Маю, — у наркоманов часто есть долги. Огромные. Так что, — она пожала плечами, — возможно, они какой-нибудь криминальной шишке задолжали деньги. И не отдали. И эта шишка забрала их ребёнка в залог. Собственно, зря шишка на это понадеялась: родителям всё равно наплевать на их детей. Таким родителем всегда плевать на детей. Но, — Сакураи оскалилась, растягивая алые губы в безумной улыбке, — это не факт. Это лишь моё предложение. Может быть, всё намного лучше или хуже, чем мы думаем. Время покажет. Ирэн не симпатизировала Маю, но не отметить её пусть немного и пугающую, но очевидно верную логику не могла. У Джефферсон никогда не было проблем с логическими задачами, хотя давались они ей всегда с усилием. Ей надо было посидеть, подумать, поразмышлять, чтобы прийти к верному решению. А когда работаешь детективом, то не только решаешь эти задачки, причём часто на скорость, так ещё и решаешь их с недостатком данных и мыслью и возможностью, что часть имеющихся данных может быть случайно искажена, а может быть намерена изменена для скрытия истины. И такая головоломка для Джефферсон представляла серьёзную задачу. А Сакураи влёт решила задачу, выдвинув основную гипотезу. Но лишь гипотезу — Маю не утверждала, что она права: девушка лишь предполагала. И такой чёткий подход к решению логической составляющей их работы восхищал Джефферсон. Правда, вот реальные методы работы Сакураи — например, незаконные взлом квартиры и проникновение в неё — Ли явно были не по душе. — И какой план дальнейших действий? — поинтересовалась Ирэн, ожидая услышать что-то помпезное, что-то такое, до чего сама Ли не додумалась бы. Но ответ изрядно удивил девушку: — Ничего. — То есть как — ничего?! Сакураи остановилась. Закурила — какую подсчёту за сегодня страшно представить — сигарету, втянулась и выдохнула едкое облако серого дыма прямо в лицо Ли, от чего та закашляла. Сакураи обернулась, осматриваясь вокруг. А вокруг не было ничего интересного: детективы стояли во дворе нагоняющего своим дряхлым видом тоску двухэтажного дома, где была песочница да парочка высоких деревьев, бросающих густую тень на землю в этот жаркий летний денёк. — Значит так, — сказала Маю, — видишь это дерево? Лезешь на него и сидишь там. Караулишь. Наблюдаешь за домом этой Чоу. Поняла? Если что случится — звонишь мне. Мой номер телефона у тебя есть — когда ты только согласилась работать с нами, мы все с тобой обменялись номерами сотовых. — Хорошо, — кивнула Ли и уже собралась пойти выполнять приказ, как до неё дошла одна очень маленькая, но крайне значительная деталь: она остановилась и удивлённо уставилась на коллегу, — стоп, что? Ты сказала, что я тебе позвоню? То есть ты куда-то уйдёшь и… оставишь меня одну? — Да расслабься, детка, — усмехнулась Маю, — ты же взрослая, самостоятельная женщина. Я ведь могу на тебя положиться, верно? Иначе зачем нам в ГООД работники, которые ничего не могут сами, а? — И то верно… И всё же Ли сомневалась. Она не понимала, куда и зачем направляется Сакураи. И самое главное — Ирэн не была уверена в том, что она её не кинет — Ирэн сильно сомневалась, что после её коллега вернётся. — А куда ты? — не выдержав, спросила Джефферсон, — если не секрет, конечно. — Секрет, конечно, — передразнивая, сказала Сакураи, — слушай, дорогуша, и учись, пока Маю-тян жива и может научить тебя житейской мудрости в ГООД. У нас оплата идёт не столько почасовая, сколько… Хм, короче. За проработанные часы нам платят. Чем больше часов, тем выше зарплата будет. А от раскрытия дел идут премиальные. Следовательно, чем больше дел и чем успешнее они, тем выше зарплата. И на такие вот дела — как наше, как исчезновение ребёнка, — следует тратить не больше трёх суток, иначе браться за них не выгодно. Короче, я хочу побыстрее покончить с работой. Поэтому ты останешься здесь дежурить, а я пройдусь по паре точек, где могу получить что-нибудь интересное об этой семейке. Усекла? — Вполне. — Тогда до встречи. Маю резко развернулась, уходя прочь из двора. Походка её была свободной, непринуждённой и уверенной, но в тоже время достаточно быстрой, ведь через пару секунд Сакураи находилась далеко от Ирэн: Маю вышла на центральную для этого района улицу, где то здесь, то там встречались люди. «Вот вееедь, — недовольно думала Маю, затянувшись очередной сигаретой и совершенно наплевав на то, что прохожие косо смотрели на неё из-за этого, — значит, Араи такой-сякой, сегодня решил взять отгул, а я за него нянчиться должна с этой Ли! «С ней не должно быть проблем, она профессионал! В спецотряде служила!» Ага, Кидо, молодец! Конечно, ты прав! Может быть, она и профессионал, но лишь в действиях. Даже притон банальных торчков не увидела. Пф. Зелёная до самых ушей. Бесит. Лучше я погуляю немного, сейчас всё равно ничего не сделаешь, кроме как наблюдения. Пусть Ли и понаблюдает, в конце концов, она, а не я, аттестацию проходит. Вот придумали же такие правила вступления в ГООД… Такие замороченные, просто жуть, бесят до неимоверности…» Из мыслей и бесцельного хождения по улице Маю вывел громкий звук мотора. Девушка резко остановилась, уловив такие приятные и родные нотки, окинула взглядом дорогу и с благоговением проследила за пронесшимся на бешеной скорости мотоцикле с двумя подростками-школьниками: парень вёл, а девушка сидела позади, крепко прижавшись к нему. Не прошло и минуты, как злостные прогульщики уроков скрылись за поворот, а Маю не сдержала лёгкой улыбки: её воспоминания воскресли.***
~Двенадцать лет назад~ Тонкой струйкой дым вылетал из накрашенных ярко-красным губ, расширялся в пространстве, теряя свою плотность, но увеличивая объём, и устремлялся куда-то в небо, уносимый лёгкими порывами почти что обжигающего летнего ветра. Шёл третий урок — алгебра. Маю стояла за углом школы и покуривала. Её совершенно не заботило, что она прогуливает, её совершенно не беспокоило, что она курит на территорию школы — ей на всё было фиолетово. Она стояла в тени от здания и курила, летая где-то в своих грозовых тучах, смотря в никуда и наслаждаясь тишиной пойманного момента. Ничто не вечно. И эту странную идиллию Сакураи с природой нарушил непростительный шум — кто-то пытался укатить из школы на велосипеде, но был остановлен охранником. Маю недовольно цокнула языком, поправила солнечные очки — она где-то год назад обнаружила такую замечательную способность чёрных стёкл скрывать её нечеловеческий взгляд и, очевидно, придавать вещам в её понятии максимально обычный вид — вытащила сигарету из губ, зажала в пальцах и, приблизившись к углу здания, выглянула из-за него, дабы посмотреть, кто такой умный, что даже не додумался отвлечь охранника во время побега из школы. Прислонившись боком к стене, девушка смотрела с лёгким равнодушием на то, как какой-то парень — её ровесник — постыдно скрывался с поля боя. Охранник грозил ему кулаком, кричал, чтобы он бежал на уроки и что он, охранник, напишет на него докладную, а ученик, спрятав руки в карманы и агрессивно ссутулившись, чуть склонил голову, что-то бубнил себе под нос — оправдывался — и поспешно уходил. Но шёл он вовсе не в здание школы, а за угол, туда, где и стояла Маю. — Чё пялишься, сучка? — поравнявшись с Сакураи, спросил парень, — али нарываешься? — Если кто из нас и сучка, так ты, — губы растянулись в злобной насмешке, — даже из школы сбежать не смог. Пф. Не прошли и секунды, как парень схватил Маю за школьную рубашку и прижал к стене, но явно не из-за романтических побуждений. Сакураи больно ударилась затылком о стену, непроизвольно шикнула и выпустила сигарету из пальцев: та бесшумно упала под ноги конфликтующих подростков. — Я девушек не бью, — агрессивно зашептал парень прямо в лицо Маю, — но для тебя сделаю исключение. Девушка не торопилась с ответом. Оказавшись так близко к парню, она решила его рассмотреть. Немного загорелый — часто бродит по улицам, а значит, что он прогульщик. Такой же балбес, как и сама Маю. «Мы одного поля ягоды», — не без усмешки заметила Сакураи. Пока незнакомец агрессивно дышал Маю в шею, что девушка нашла даже немного соблазнительным, она успела уловить, что глаза у парня — карие, одежда — школьная, брови густые, а веки высокие, скулы пологие. Но больше молчать было нельзя. — Потише, парень, — хмыкнула Маю, страх был для неё чувством неизвестным, — или по шарикам получить захотелось? Ну, не смог ты сбежать, ну и ладно. Бывает. Не каждому же уметь так делать. Тон Сакураи был издевательским. Елейным голосом девушка произносила наигранно-ласковые слова, складывая из них утешающие фразы, но никакого утешения они вовсе не приносили: звуки сильно тянулись, превращаясь из сочувственных и успокаивающих в насмешливые и злобные. В общем, парня это неимоверно бесило. — А ты как будто умеешь! — взвизгнул парень: голос его уже сломался, но, очевидно, в моменты особого напряжения он взлетал до неописуемых высот, — нашлась, бля, умелица-рукадельница! — Могу, — невозмутимо ответила Маю, — в отличии от некоторых. — Не пизди гвоздика, что ты розою была, — фыркнул парень и тряхнул Сакураи, — давай вот без этого всего. — А я серьёзно, могу показать, — Маю снисходительно улыбнулась и положила свои руки на руки парня, опуская взгляд, правда, за солнечными очками этого было не видно, — только сперва отпусти меня, хорошо? Это был даже лёгкий флирт. В голосе Сакураи не слышался вызов или злорадство: было что-то кокетливое и нежное. Парень несколько секунд дулся, но после отступил: он отпустил Маю, отходя от неё на пару шагов назад. — Ну и как ты собираешься это… — незнакомец почесал за шей, бросил взгляд в сторону, делая паузу, — провернуть? — Легко и просто, — на лице Маю появилась хищная улыбка, — смотри. У тебя байк? — Эээ… Да, — парень удивился, — а что? — Ни чё, — огрызнулась Маю, — схема простая. Первый отвлекает, второй берёт свой транспорт — в твоём случае, байк — и катит прочь. А первый потои через забор валит отсюда. Раз у тебя байк, то я отвлекаю, а ты транспорт добываешь. Понял? Брови незнакомца сперва поползли вверх, но после опустились, свелись, а губы оказались сжаты тонкой линией. Парень думал. Думал надрывно, резко и агрессивно — так, как никогда ранее не думал. Наконец, он взмахнул рукой, словно убирал волосы с лица, и с сарказмом сказал: — Значит, со мной сбежать из школы хочешь? А я думал, ты пай-девочка. — Ты ебобо? — пришибленным тоном спросила Маю, — пай-девочка, которая прогуливает уроки и знает, как обойти охранника? Ба, ты ёбаный гений. — Ладно, ладно, проехали, — отшутился парень, — всё понятно. Но как ты собираешься отвлекать охранника? Повисло неловкое молчание. Маю была уже достаточно взрослой девочкой, изучила искусство флирта и ловко пользовалась им так же, как и своей привлекательной внешностью, попутно манипулируя людьми. Чаще — парнями. Но проблема была в том, что такое — построить глазки, кокетство, зазывающие слова — работало лишь на сверстниках или парнях, чуть старше или чуть младше самой Сакураи. А ей самой было пятнадцать. А охраннику было далеко за пятьдесят. С ним флирт не прокатит. Конечно, обычный разговор — тоже вариант. Неудачный флирт — тоже отвлечение внимание. Но всё же это довольно сомнительные способы. Нужно что-то такое, что возмутит охранника до глубины души, заставит его забыть обо всём и думать лишь о Маю. Сакураи не знала, что стоит применить к охраннику. У неё самой был велосипед, но она никогда не ездила на нём в школу: школа была всего в паре кварталов от её дома, поэтому для побега ей было достаточно просто перелезть через забор, и — оп-ля! — она свободна. За чёрными стеклами очком было совершено не видно, какое выражение приобрели её глаза, было не видно, что Маю растерялась и стала бегать взглядом из стороны в сторону, словно пытаясь найти в окружающей среде ответ на свой немой вопрос. И она его нашла, когда увидела под ногами упавший окурок. Маю усмехнулась, вытащила из кармана юбки пачку сигарет и, с характерным щелчком распахнув её, уверенно сообщила: — Поверь, я знаю, как вывести его из себя. Пауза. Парень, скрестив руки на груди, пристально смотрел на выглядывающие сигареты из пачки, оценивая такой план. Маю же замерла: она не шевелилась, словно ожидая оценки своей идеи. Словно она зависела от этого парня, хотя это он зависел от неё. Незнакомец ничего не сказал, лишь посмотрел в непроницаемые стекла очков девушки и кивнул головой. Маю не понадобилось повторять. Она быстро вышла из-за угла, а после резко сбавила скорость. Потеребив в руках пачку, она лениво, неспеша выбрала одну сигарету из строя абсолютно таких же сигарет, засунула её себе в рот и щёлкнула зажигалкой — щелчок получился особенно громким в тишине во время уроков. Охранник сидел в кабинке у ворот школы: его работы была не выпускать учеников раньше конца учебного дня и не впускать посторонних. Маю же встала ровно напротив этой будки и в нагло задымила сигаретой. Причём девушка не столько курила, сколько выпускала дым: её задачей было отвлечь внимание охраны от ворот и привлечь к себе. Реакция охранника не заставила долго ждать. Он, активный старичок, невысокий, с жилистой шеей и в круглых очках, моментально выскочил, как кузнечик, из своей будки и подлетел к Маю. — А ты чего не на уроках? — незамедлительно последовал вопрос, — на уроках надо быть. — Да ладно тебе, дядя, — Сакураи намеренно говорила максимально безразличным тоном, — будет ещё. Девушка чуть изменила позу. Она отошла чуть в сторону, повернулась боком, словно собиралась игнорировать охранника, и задымила с особым рвением. На самом же деле, Маю просто надо было повернуть старичка спиной к выезду из школы. — Такая молодая, а куришь, — охранник подошёл к Сакураи как раз так, как ей и нужно было, — здоровье ведь портишь. — Э-э, ладно, — неразборчиво ответила Маю, — хуй с ним. Охранник, кажется, аж покраснел от возмущения, а девушка усмехнулась: оказывается, его не столько бесят сигареты, как ругательства. Надо взять на заметку, решила Маю. — Нет, — возмущённо воскликнул старичок, — это просто беспредел! Бес-пре-дел! — Ага, ага, — равнодушно кивнула Сакураи и затянулась, — пиздёж. Маю была довольно собой. Охранник не просто разговаривал с ней, всё его внимание полностью и без остатка было обращено к ней. Как считала сама Сакураи, самый верный способ отвлечь внимание от одного — это привлечь его к другом путём вызова естественных потребностей. И сейчас к этой философии Маю добавила ещё одно положение: не только естественные потребности превосходно отвлекают людей от происходящего вокруг, но и раздражение. Когда человек возмущается, он совершенно ничего не видит вокруг себя. Вот и сейчас охранник возмущался, чуть шепелявил, даже прикрикивал, но не слышал и не видел, как позади него тот самый ученик, которому он пару минут назад помешал сбежал, катит мотоцикл. — Это просто возмутительно! — верещал старичок, — такая молодая, а ругаешь! И куришь! И уроки прогуливаешь! Я на тебя директору напишу, будь здорова, напишу, и мало тебе не покажется! Как твоя фамилия и из какого ты класса?! — Фамилия? — лениво сказала Маю, — эм… Класс? — Да, фамилия и класс, — подтвердил охранник, — говори. Я напишу, ты знай. И даже если не скажешь, я тебя запомнил, опознаю и укажу на тебя директору. Тебе не отвертеться. Не сказать, что Маю боялась этого, но докладная была не самым лучшим вариантом. В конце концов, её родителей могут вызвать в школу, а этого Сакураи не хотела. Она не боялась наказания, ей просто было стыдно за них: последний раз они явились в школу в пьяном состоянии. Нужно было отвечать охраннику, но Маю неожиданно зависла, задумавшись о своих родителях. И эта пауза была ошибкой. За солнечными очками глаз девушки было не видно, и поэтому охранник решил из-за долгой паузы, что Сакураи куда-то смотрит. И он обернулся. И увидел парня с мотоциклом. — Эй, куда! Стой! — вскричал охранник, уже собираясь добежать пару метров до ученика и вновь остановить его, но ему помешала Маю. Она резко схватила старичка за рукав, благодаря чему парень успел вскочить на мотоцикл — до этого он лишь вёз его по земле, боясь шума мотора — и дать газу. А охранник побежал в свою будку, чтобы закрыть ворота, предварительно освободив резким рывком руку от ладоней Сакураи и крикнув, — пусти! И Маю отпустила. Несколько секунд она стояла словно в трансе, смотря на то, как парень ловко проскачмл в ворота ровно за миг до того, как они закрылись. Его занесло, он почти упал и его чуть не защемило между воротами, но парень проскочил. Пилотаж был на лицо. И Сакураи это завораживало. Из раздумий вывел крик охранника. — Ты с ним в сговоре, да?! И тут Сакураи поняла, что пора бежать. Этот старичок сейчас не просто напишет на неё докладную, он поймает её и поведёт прямо в кабинет директора. А ей этого хотелось меньше всего — от нотации о хороших девочках уже тошнило. Сакураи побежала. Бегала она хорошо, хотя охранник всё время был на хвосте: раз он упустил одного нарушителя, то решил поймать другого. Маю прекрасно знала территорию своей школы, поэтому, выбрав самое удобное для себя место, она вскочила на забор — он был решетчатый и крепкий, в общем, удобный, — и быстро полезла вверх. Конечно, коротко подрезанная школьная юбка тут же задралась, но под ней обнаружились шортики. Девушка успела достичь верха, когда охранник оказался рядом с забором. Забор был не высоком, всего лишь полтора метра, поэтому Маю, сильно оттолкнувшись вперёд, смело спрыгнула с самого верха и приземлилась далеко от забора. Охранник её уже не мог достать. — Хэй, прыгай! — к Сакураи тут же подлетел её новый знакомый на мотоцикле, — да поживее! Маю не заставила себя долго ждать. Она запрыгнула, обхватив парня руками, и помчалась с ним на безумной скорости в неизвестном для неё направлении. — А юбочка задралась, — заметил юноша, но Сакураи тут же его перебила: — Там шорты. Нечего пялится. — А если хочется? — Тогда пожалуйста, — с лёгкой полушутливой усмешкой сказала Маю и пожала плечами. В ответ послышался сдавленный хохот, и слова: — А ты мне нравишься. Тебя как зовут-то? Сакураи прикинула. Парень ловил на ходу, работал чётко, был заносчивым и нахальным и круто водил байк. Определенно, такие мальчики Маю нравились. — Ты тоже ничего, — прижавшись ближе к парню, на ушко прошептала ему Маю, — Сакураи Маю. А ты? — Кин. Сасаки Кин. — Пф, под Джеймс Бонда косить пытаешься? — весело заговорила девушка, — не, дружок, не прокатит! Я тебя раскусила! — Эй, да ладно тебе, — в такой же весёлой манере ответил Кин, — случайно получилось. — Побольше уверенности в себе, дружок, — продолжала веселиться Сакураи, — а то ты мне так можешь разонравиться. — Ну уж постараюсь держать планку. Специально для тебя. Странно. Впервые в жизни что-то в сердце Маю кольнуло, ей стало не то стыдно, не то стеснительно, и она неловко замолчала, прижавшись щекой к плечу Сасаки. — А куда мы едем? — прервала она молчание под рёв мотора, — а? — А куда ты хочешь, — ответил Кин, — туда и поедем. Куда хочешь? — Куда-нибудь. Тон Сакураи резко изменился. Он потерял свою беспечность и громкость, и из дерзкого он превратился в смущённый, словно капельку обиженный. — Тогда куда-нибудь мы и поедем, — невозмутимо сказал Кин и вдавил педаль газа, — держись крепче. Прокатимся с ветерком. Мотоцикл понёсся ещё быстрее, и только ветер звенел в ушах у влюбленной пары, только что нашедшей друг друга.Но действительно ли это была любовь?