Единственно правильное

— Встань с меня, полудурок, на нас вон уже народ пялится, — шикнул я на парня, несколько сконфужено кидая взгляд на кассиров, в особенности, на ту альфу, что как-то странно ухмылялась в тот момент, подленько так… — Сначала ты мне ответишь, что ты делал на складе, — как-то угрожающе выдала эта ошибка природы. Ха. Мне ли такое говорить, но просто он реально не в себе. И, да, он походу даже не собирался вставать, невозмутимо игнорируя вопрошающие взгляды персонала и посетителей. — На каком основании я должен перед вами отчитываться, Ваше Высокоблагородие? — приподнял я саркастично бровь. Я только сейчас приметил внешность альфы. Медовый цвет волос, собранных в тугой короткий хвост, такие же светлые глаза, острые скулы, мужественные черты лица, нос с привлекательной горбинкой… Но ему лет, эдак, девятнадцать. Так, а по одежде… Форма нашего магазина — нежно-синяя рубашка со стоящим воротником (Которая ему совсем не идёт), черные брюки и бейджик, гласящий: «Рэйф Эванс. Продавец-консультант». — Я сотрудник магазина, в отличии от тебя, малец, — зарычал на меня Рэйф, желая испепелить взглядом. Мне показалось, или запах немного усилился? Ха, он хочет заставить меня наконец отвечать, воспользовавшись своими феромонами. Ну-ну. Пхах… Я не мог сдержать искреннего смеха. Взъерошенный, дикий вид альфы не соответствовал моему представлению о поведении консультантов, вынужденных быть сдержанными с покупателями. Или у этого парня реально плохой день, или эта работёнка не для него. Но как же он выглядел комично. — Пф, прости, хах, — пытался я успокоится, одной рукой прикрывая, упрямо наползающую на лицо, улыбку, а второй мягко отталкивая от себя тушку продавца, чтобы хотя-бы сесть. — Ты милый, когда злишься, — не смог я не подколоть, вновь издав смешок. Выражение лица альфы сменилось сначала со злого на непонимающее, а потом он снова начал закипать. — Так что, отвечать будешь? — раздражённо прервал моё веселье этот… нахал. Налетел, не извинился, а я ещё и виноват. — Я родственник владельцев магазина. Всё. Усохни и свали с прохода, — я встал с пола и отряхнулся. Как же нервировало такое отношение. Все, как один, ни одного нормального человека. — Да ну, — хмыкнул альфа, так же поднимаясь. — Ты-то? «Чудо природы»? — он оглядел меня с головы до ног и было видно, как затрепетали крылья его носа, пытаясь уловить хоть какой-то запах. Видимо, не особо и поверил. — Какой ты, бля, оригинальный в своих выводах! — кипятился я. Не могу. Не могу общаться с этими хамами. Задрали подобные умники. Почему я должен молчать?! «Делай так, как хочешь, чтобы относились к тебе»? Давно не актуально. С таким мировоззрением живьём сожрут. — Отъебись по-тихому, псих неуравновешенный. Я по-быстрому протиснулся в проходе между альфой и стенкой и сиганул к Кевину. Но потом, по пути, как-то резко передумал и дал задний ход, направляясь к Заку. Сначала одежду надо проверить на её презентабельность, иначе, если что не так, не жить мне, вандалу и невеже. А Зак явно рад был меня видеть. Он положил мне руку на плечо и ярко улыбнулся (Господи, вот оно, старшее поколение, смотришь — жить хочется). — Ну, как тебе? — поинтересовался у меня альфа, которого явно переполняла гордость. Почему-то мне показалось, что эта гордость не только за проделанную работу и за них с Кевином, но и за… Меня? Мне вдруг стало как-то стыдно и совестно. За что? Не знаю, но на душе закопошилось неприятное чувство какой-то, неведанной мне, вины. — Ваши труды не прошли даром… Люди, которые добиваются такого результата собственными силами, имеют столько сил и воли… Это поражает, — улыбнулся я слегка неловко. — Сила тут помогает, но больше всё же важна воля и поддержка. Вот будет у тебя семья, сам поймёшь, — вздохнул удовлетворённо Зак, сжимая моё плечо. Не хотелось бы разочаровывать дедушек, но не будет у меня никого. А они… Они будто не видят. Говорят — красивый, умный, добрый, такого днём с огнём! Твердили, чтобы я сразу познакомил их со своей парой, чтобы не тушевался и был искренен в своих чувствах к другому. Ага… Буду. Но меня пошлют в адские пучины, не забыв пожелать долгих предсмертных мучений. Так себе перспективы. Я никогда не говорил своим дедушкам, что думал на самом деле о собственном будущем. Я понимаю, что они тоже в какой-то мере правы. Но общество сейчас не такое, как в их время. В их близком окружении множество совестных, искренних и не озлобленных людей, в отличии от моего — я не могу не общаться со своими ровесниками или сузить круг лиц до определённых… Хотя, о чём это я? Со мной банально никто не будет общаться. Кто-то из-за пренебрежения, мнительности, зависти, кто-то будет просто искать выгоду. А ещё есть варианты, что с оставшимися малыми процентами нормальных людей без предубеждений, я просто не сойдусь характером или их испугает то, насколько у меня натянутые отношения с коллективом и не станут жертвовать собой ради меня, страшась стать такими же изгоями. Ох уж эта сложная людская психология. Мы — разумный вид, но сами создаём себе проблемы и конфликты похлеще, нежели безмозглые существа. В своём сложном устройстве человек так глуп. Он тратит силы, ум, безграничные возможности на ненависть и отравление жизнь другим. За что? Ведь каждый человек живёт и видит других со стороны. У каждого человека свои мысли, чувства, необъятная глубина эмоций и ощущений. И у других есть такой же обширный мир, то же смутное и странное чувство, когда понимаешь, сколько в нашем мире есть ещё более широких миров, историй — не только твои. А мы рушим это ради… Чего?! Денег? Территорий? Мести? Из чего всё это берётся? Почему бы просто не перестать быть сволочами и прервать круг вечной мести? Видимо, любя, радуясь, ощущая мир и гармонию, жить просто… скучно. «В мире во всем должно быть равновесие». Кто сказал, что должно? Кто это придумал? Философ? Философы не диктуют нам правила жизни и морали, а думают. А мы принимаем, как стадо. Человек способен изменить всё. Можно было бы жить хотя бы без всемирных конфликтов, войн, террора, но человек… Боже, это глупое, глупое, нелепое, несчастное существо! В школе дети «золотого поколения» ещё более испорченны, они превращают жизнь одного человека в целую полномасштабную войну. Кто может отгородиться от этого? Ведь учёба главное. Оценки — главное. Аттестат — главное. Так же, как работа, деньги, польза обществу. Тому обществу, что тебя затопчет и не поморщится, а потом и не побрезгует вырвать из охолодевших рук нажитое. Главное — это. Нет, не ты, не твоя личность, не твоё здоровье и уж никак не твоя жизнь. Ну, погорбатился на страну, и не важно больше — был, не был. Если отойти от философии и душевных стенаний по этому поводу, то в школе радуют только более морально взрослые, адекватные учителя (Если понимать это в узком смысле, а не глобальном, как ранее). Хотя, тоже, разные есть. Вон, например, наш новый биолог-омега. Раз за разом от него несёт либо новым альфой (Да и не только, на самом деле, что весьма настораживает), либо резкими духами — в таких случаях в классе в срочном порядке открывают окно. Да и вообще! Если возвратиться к теме моего будущего, будь это даже не общество таким гнилым изнутри, не будь человек хамлом без представлений о морали и нравственности, будь он хорошим, искренним, не ограниченным в своих представлениях о мире, настоящим человеком, а не сгустком лжи, обмана, похоти, двинутым на себе любимом… Пусть даже так, а природа… Берёт своё. Течки, гоны — это животная, неукротимая страсть и, попади я в ситуацию, где должен бы был провести этот период с партёром (Хотя даже думать об этом странно), мой организм вряд ли бы выдержал такую нагрузку. И! Даже если бы случилось чудо! Нет гарантий, что… Э-эх. Не важно. Об этом можно рассуждать очень много. Но ответ один — невозможно. «Невозможное — возможно»? Так говорят оптимисты. Я — реалист. Хотя, мне говорили, что пессимист. Пусть даже так. Не верю. Удел мечтателей — верить. Но я до сих пор улыбался Заку, утвердительно кивая. То ли для него, то ли для себя, убеждая всё своё существо внутри, лишь бы продолжать врать единственным близким мне людям и собственному сознанию, что, да, всё наладится, а я стану кому-то нужным. Глаза мозолит приторная дежурная улыбочка продавца-консультанта. Притворщик! Актёр! Браво, наградить несчастного Оскаром! В тот день у меня явно было странное и неопределенное расположение духа. Всё так сложно. Слишком сложно для подростка. В наше время, говорят, да я и сам убеждаюсь, дети растут слишком рано, даже по мерками природы. Правда, кто-то рано взрослеет телом, а кто-то умом. Кто-то же наоборот деградирует. Несчастные… Рэйф закончил с очередным покупателем и Зак зачем-то жестом подозвал его к себе. Что? Не-не-не, дедушка, на этот раз я не при делах. Знакомь меня со своими коллегами и друзьями сколько хочешь, но с этим я уже знаком, мне хватило впечатлений. Я аккуратно сделал шаг назад, оставаясь невозмутимым в лице, развернулся на сто восемьдесят на пятках и пошёл к Кевину. Это был оправданный риск. Я ещё не знаю, в каком состоянии костюм. Но убеждал себя, что полы тут относительно чистые. Хоть и всё-равно старался не вставать к омеге боком, а уже спиной — тем более. — Ты так красив в этом костюме! — улыбался мужчина, весь светясь от счастья. — И ты, — кивнул я ему. — Это хорошая работа. Интересные идеи и великолепные коллекции. Откуда опять черпал вдохновение? — Ночное небо, — пожал плечами Кевин. — Красивое — не значит что-то недоступное. — Я догадывался, — хмыкнул с теплотой. — А другие модели? Дай угадаю — дневное небо, огонь, радуга и город? — Водопад, а не небо, — с озорной ухмылкой поправил меня омега. — В остальном ты прав. Смотри. Зак идёт к нам. О, ты знаком с этим парнем, Клифф? Рэйф Эванс, племянник Арина. — Нет, не знаком, — и знакомиться не хочу. Это головная боль его родителей и, возможно, Арина. Мне без надобности. — Я пойду. Безразлично покосившись на альфу, идущего рядом Заком, и сохранявшем на своём лице непонятное выражение, я поспешил ретироваться. Но, да, Зак во второй раз одни и те же ошибки не совершает. Меня схватили за шкирку и со смехом притянули обратно, развернув лицом к трём моим скорым собеседникам. Я вздохнул. Тяжело, и неприкрыто. Захотелось домой. — Привет, я Клифф Хант, пятнадцать лет, увлекаюсь чтением, учёбой и играми. Мы с тобой уже недавно пересеклись, так что ты можешь сам судить, какой у меня характер и что «с таким поведением светит мне в будущем». О тебе, Рэйф, у меня тоже сложилось впечатление, ну, такое себе… И, да, я внук этих двух замечательных людей, хоть по мне и не скажешь. А ты — племянник Арина, я в курсе. С некоторых пор. Приятно познакомится, расскажи о себе, и разойдёмся с миром, — я в ожидании приподнял брови. Зак откровенно посмеивался над моим очередным «выкрутасом», а Кевин — по нему видно — готов был покрутить у виска пальцем. Альфа сначала впал в ступор, потом принял моё предложение, видимо, тоже не особо горя желанием тратить время на дружелюбный диалог. — Рэйф Эванс, девятнадцать лет, люблю спорт, гулянки с друзьями и мотоциклы. Учусь на компьютерного дизайнера, — хоть что-то интересное, но до сих пор бесполезное. — Здесь подрабатываю неполный рабочий день. Приятно познакомиться, — аккуратная бровь взметнулась вверх, на лице — вполне себе довольная ухмылка. В завершении я протянул альфе руку, а, когда он её пожал, не выдержал, под конец сжав посильней, выказав свой искренний «восторг», и только после отпустив. — Какая муха вас укусила? — непонимающе вопрошал у нас Кевин. — Рэйф, я понимаю — Клифф, но ты… Так и хотелось возмутиться, но в чём-то омега был прав. — Простите, не тот день. Начался он неудачно, — хмуро выдал альфа, чуть нахмурившись. — Потому что закончился вчера плохо? — с участием уточнил Зак. — Потому что началось это всё года полтора назад, — фыркнул, беспощадно целясь, сразу видно, в больное место парню. Даже мне не сложно понять. Шуры-муры закончились, завяли помидоры, опустела двухспальная кровать и всё такое. Интересно, как Райф повёлся на ту вчерашнюю сомнительно едкую омежку? — Что ж. Завтра приходи в вечернюю смену, а после работы хорошенько познакомишься с Клиффом. — Но.! — одновременно возмущённо вырвалось у нас. — Цыц! — отрезал строго Кевин под одобрительную усмешку Зака. — Твой отец, Рэйф, говорил, что вечерняя программа у тебя одна — нажраться, да покрепче. От одного пропущенного вечера ломка не начнётся, хуже не станет. А у тебя, Клифф, будет ещё время дочитать твои ужасы, — я хотел было не менее возмущённо поправить омегу, но он замахал руками, останавливая меня. — Боевик… Всё одно! Всё! Без разговоров. Чтобы завтра отправились куда-нибудь гулять, как нормальные дети. И омеге было всё-равно, что один из нас уже совершеннолетний, а «нормальные дети» в вечернее время далеко не просто гуляют, взявшись за руки, а занимаются более «увлекательными» делами.