***
— Вы же в курсе, что в пяти метрах от вашего брода есть мост? Чонгук ворчал уже минут десять. Он пытался просушить сапоги гостей у печи в мастерской, и ему всё это порядком надоело. Гости смущённо переглянулись. Никакого моста они и близко не видели. — Зачем каждый раз лезть в воду по колено? Это традиции у вас такие, да? Приходишь в гости — оставь лужу? Юнги молча разминал глину, удаляя всё, что хоть немного отличалось от мягкой структуры материала. Омега кусал себя изнутри за щёку, сдерживая улыбку. Чонгук давно не был таким активным. Он не разговаривал так много в обычные дни. Это было понятно, ведь с Юнги они понимали друг друга без слов, а кроме них никого и не было. Что удивляло скульптора — так это то, что богатейший дворянин Пак без единого возражения или приказа терпел его ворчание и даже лепетал что-то, явно пристыженный. Все богачи, которые приходили к Юнги, отличались повадками императоров. Любой «не такой» взгляд в их сторону от Чонгука или лишнее движение Юнги они воспринимали как личную обиду и грозились отправить их обоих на виселицу. Чимин таким не был. Он общался со слугами по-свойски, будто на равных. Хоть и чувствовались в его голосе поучающие, отеческие нотки, он не доминировал в общении. Юнги запрещал себе думать об этом, но ему такое поведение симпатизировало. Он закончил с глиной и осторожно встал с дивана. Чонгук бросил попытки высушить сапоги быстрее и прошёл к господину, чтобы помочь ему подняться. Он размеренно дышал, чтобы не дать себе захлебнуться резким, но таким приятным запахом лаванды. Альфа проводил Юнги к огромной бочке с водой и терпеливо ожидал, пока тот промоет руки. Поймать взгляд Тэхёна Гуку не удавалось весь день. Его омега словно отключился до тех пор, пока Чимин не обратится к нему. Всех остальных он умело игнорировал, будто находился в своём собственном мире. Только молча помог, когда Юнги попросил передвинуть огромный кусок глины поближе. При этом сам Мин отворачивался, подставляя лицо ветру, чтобы не вдохнуть сильный запах омеги. Скульптор закончил омовения и с помощью слуги вернулся на своё место. В этот раз он не занялся глиной. — Мне нужно потрогать ваше лицо, — выдавил он. Юнги со столькими делал это, вылепил так много скульптур, но сейчас всё было иначе. Взгляд Чимина он чувствовал даже сквозь повязку. Ожидание альфы давило на него. Чимин с готовностью кивнул и пересел поближе, чтобы омега мог дотянуться. Он перевёл нерешительный взгляд на Чонгука, безмолвно спрашивая, и взял Юнги за руку. Слуга кивнул. Чим мягко потянул ладонь омеги на себя. Его рука была расслабленной, податливой, покрытой синяками и царапинами до самых пальцев. Альфа с грустью подумал, что Юнги, должно быть, часто ранит себя из-за того, что не видит. Когда ладонь коснулась мягкой кожи, пальцы омеги словно ожили. Он провёл по щеке вниз, очерчивая линию челюсти. Юнги притронулся другой рукой тоже, и его ладони сошлись на подбородке Чимина. Альфа изо всех сил пытался не сглатывать, чтобы не казаться нервным. Ему вдруг стало жарко и неуютно. Ладони скульптора были прохладными и чуть влажными из-за воды, в которой он только что омывал их. Подушечки пальцев были сморщены от влаги и чуть шелушились, щекоча кожу. А ещё руки Юнги были чуткими, чувствительными. Они ощущали малейшую родинку или шрамик, полученный в детстве. Каждой такой «метки» Юнги касался вдумчиво, ощупывал по краям, стараясь запомнить форму и размер. Незаметно для себя Чимин прикрыл глаза. А Юнги скользил пальцами вверх, проходясь по полным губам и выше. Он касался носа, скул, даже зажмуренных глаз. Мягкость кожи под пальцами пьянила. Омега провёл осторожно по ресничкам и выдохнул: — Вы красивый. Чимин вздрогнул от звука и распахнул глаза, заставив омегу отвести руку. — С чего ты взял? — удивился он. Его взгляд упал на Тэхёна, который жадно следил за манипуляциями скульптора. А затем на Чонгука, который не сводил глаз с Кима. — Я не могу видеть, но кое-что знаю о красоте, — губы Юнги тронула слабая улыбка. Чим почувствовал укол вины за то, что заставил его говорить об этом. — Обычно привлекательными считаются люди с так называемыми «правильными» соотношениями. У вас и Чонгука они почти идеальны. Так что я думаю, что вы немного похожи. Чимин с сомнением поднял взгляд на альфу, который точно так же сверлил его. Пак рассматривал лицо слуги, пытаясь найти схожие черты. — И правда! — Тэхён смотрел на них обоих, словно увидел в первый раз. Он переводил взгляд с одного на другого, сравнивая. — Вы похожи! Чимин, который от возгласа омеги едва не подскочил снова, лишь хмыкнул и снова обратился к Юнги, который продолжал блуждать пальцами по его лицу. Каждое прикосновение холодных рук приносило уставшей от зноя коже только удовольствие. Альфа снова прикрыл глаза, наслаждаясь. Юнги ещё раз обвёл руками его лицо, словно покрывая своими касаниями. И отстранился. Он замер, будто прислушиваясь к самому себе, а затем кивнул. — Достаточно. — Теперь ты будешь лепить меня, — Чимин не скрывал недоверия в своём голосе, — по памяти? — Да, — кивнул ему омега. — Моё обоняние и осязание намного лучше, чем у вас, потому что я полагаюсь только на них. Он потянулся руками к глине и принялся разминать её, придавая округлую форму. Юнги будто ещё ощущал под пальцами чужое лицо, мягкую кожу, помнил каждый изгиб. — А скульптуры в полный рост вы тоже так делаете? — не удержавшись, ляпнул Тэхён. Чонгук беззвучно содрогнулся от смеха. А вот Чимин явно смутился. Он пригрозил слуге кулаком, и тот послушно замолчал, опустив глаза, как самая невинная омежка. Но было поздно. Юнги уже обернулся на звук. — О да, — протянул он зловеще, состроив пугающую гримасу. В сочетании с тёмной лентой на глазах она смотрелась жутко. — Я делю тело заказчика на части и долго-долго щупаю. Сейчас я тобой займусь. Чонгук, принеси нож. А ты подойди поближе, Тэхён… Омега разом побледнел и попытался отползти назад. К несчастью, он наткнулся спиной на диван и едва не опрокинул его. Скульптор протянул к нему длинные скрюченные пальцы, измазанные глиной. Он сжимал и разжимал их, и глина противно булькала у него на коже. Тэхён закрыл рот руками, чтобы не завопить. — Вам пора, — уже спокойнее произнёс Юнги, снова оборачиваясь к работе. — Мешаете.***
Ещё на подъезде Чимин понял, что что-то не так. Крестьяне перешёптывались и отлынивали от работы, несмотря на только-только розовеющее небо. И его подозрения лишь укрепились, когда он увидел полные стойла незнакомых лошадей. В дальнем конце загона покоилась чужая повозка. Их уже ожидали служанки матери, которые сразу же окружили Чимина испуганной стайкой. Не дав ему прийти в себя с дороги, они поволокли его в покои, чтобы переодеть, причесать и накрасить. Сделать его подобающим. От макияжа он отмахнулся, категорически не желая намазывать лицо «этими вашими красками». Его облачили в красивый сиреневый ханбок, волосы расчесали и уложили по плечам, сняв привычную ленту. Длинные пряди тут же полезли в глаза, заставив альфу отфыркиваться. — Принцесса, — мурлыкнул довольно Тэхён. Чимин закатил глаза, но через секунду уже мстительно ухмыльнулся. Он попросил девушек заняться его слугой тоже, ведь не пристало личному помощнику наследника являться в таком бедняцком виде. К тому же, ему хотелось припомнить омеге шуточку в адрес Юнги. В залу они вошли, похожие на именитых шутов. Тэ властью над служанками не обладал, так что сейчас слуга по последней моде отсвечивал мертвенной бледностью, румяными щеками и нежно-розовыми губами. Он, как мог, пытался стереть помаду рукавом, когда Чимин отворачивался, но косметика так просто не сдавалась. Так что омеге оставалось только молча сетовать на свою тяжкую судьбу и неуёмное чувство юмора. Гостя принимали в традиционной зале, где не было диванчиков, только огромные расшитые подушки. На двух уже расположилась чета Пак, а вот напротив них сидел маленький хрупкий омега. Когда Чимин вошёл, гость встал, чтобы поприветствовать его. Омега оказался ещё меньше самого Пака. Казалось, стоит подуть ветру, и его унесёт. Более того, на первый взгляд парню нельзя было дать больше шестнадцати. Альфа представил их совместную брачную ночь и вздрогнул. В комнате витал запах лилий, и Чимин не мог понять, откуда он исходил. То ли от свечей в подставках, то ли от маленького омеги. Родители представили их друг другу и удалились вместе со свитой. Чимин проводил их досадливым взглядом, ему вовсе не хотелось оставаться с малознакомым человеком наедине. Сун Канмин, а именно так звали омегу, повелительно кивнул своим слугам. Те тоже поплелись к выходу стройным ручейком. Альфа перевёл растерянный взгляд на единственного оставшегося слугу, Тэхёна, и прочитал по глазам, что Ким скорее отдаст голову на отсечение, чем оставит его одного. Сун тоже посмотрел на Тэхёна и вопросительно приподнял бровь, не понимая, почему тот не уходит. Чимин вежливо прокашлялся. — Тэхён — мой личный помощник. Он не может покинуть меня. — Что же, — улыбка младшего просто ослепляла. Омега будто расцвёл. — Поговорим так. Вы сильно торопитесь со свадьбой? — На самом деле, совсем не тороплюсь, — Чимин тоже позволил себе лёгкую улыбку. Он сел напротив Канмина, скрестив ноги. Альфа вдохнул, и запах лилий забился в нос так сильно, что хотелось чихнуть. Зато теперь Пак точно понял, что аромат принадлежал Суну. По правде говоря, Чимин даже немного расстроился. Канмин ему симпатизировал, он явно был приятным человеком. Но лилии Чим просто терпеть не мог. Как бы парнишка ему ни нравился, привыкнуть к такой вони альфа просто не смог бы. С этим маленьким омегой у него явно не могло ничего выйти. — Хвала небесам, — выдохнул Сун. — Её придется ненадолго отложить. Дело в том, что мой брат женится через месяц. Мы должны решить вопрос с имуществом, которое он заберёт с собой. — Разве не родители решают это? — удивился Чимин. Он готов был поставить своё имение на то, что Канмин младший сын. А младшеньких обычно не допускают к решению деловых вопросов. — Наши родители умерли почти сразу после моего рождения. Голос омеги был спокоен, но вот сердце Чимина сжалось. Пусть он не был с родителями близок, мысль о ежедневном одиночестве была ему невыносима. — Простите меня, пожалуйста, — выдавил альфа и прокашлялся. — Я не знал их, — улыбнулся парнишка. — После их смерти нам с братом пришлось выживать вдвоём, да ещё и содержать крестьян и слуг. Поэтому сейчас мы должны разделить всю казну, которая у нас имеется. — Подождите, — одна мысль не давала альфе покоя во всей этой истории. — У семьи Сун около двенадцати десятков крестьян, насколько я помню. Если вы оба будете приглашены в новые дома, что станет с ними? — Со временем мы продадим их как рабочую силу. Или, если у них будет достаточно денег, позволим им выкупить земли. Чимин почти задохнулся от возмущения. Он поёрзал, сомневаясь в своём праве вмешиваться, и покрутил на пальце фамильный перстень. — Если вы продадите им землю, их сразу "сожрут" крупные владения. Даже мой отец не будет против завоевать пару полей, а крестьянам нечем защититься, — альфа подался вперёд, пытаясь донести свою мысль. Канмин всё так же улыбался и слегка дёрнул плечом. Словно не понимал, зачем вообще говорить об этом. — Тогда мы просто продадим их вместе с землёй? — предложил он. — Один помещик не возьмёт столько народу за раз, — Чимин покачал головой. — Это затратно. Значит, их купят разные люди. И крестьянам придётся уехать с обжитых земель, бросить друзей и скот. — Ну и что? — омега пожал плечами. — Они сделают это хотя бы из благодарности нам. Мы с братом кормили их все эти годы. — Наоборот, — подал голос Тэхён. — Они кормили вас. Прежде чем Сун успел возмутиться, как посмел слуга заговорить с ним, Чимин поднял руку, призывая его молчать. — Мой слуга прав, — кивнул он. — Налоги, которые они отдавали вам с братом, были вашим единственным доходом. Вы оба были детьми и ничего не знали о хозяйстве. Они могли легко обмануть вас, но не стали. Пак сглотнул горечь в горле. Ему не было важно, почему Канмин так легко бросался людьми. По глупости или просто потому, что ему не была важна их судьба, Чимин не мог принять этого. Он знал, что многие относятся к крестьянам, как к вещам, это нормально для высшего класса. Но вот его родителям никогда не хватало времени на маленького Чимина, и многие слуги воспитывали альфу, как собственного сына, заботились и обучали мудрости жизни. Он просто не мог по-другому. Пак встал. Больше вопросов у него не было. — Прошу прощения, — поклонился он. — Я боюсь, что решение о помолвке было слишком поспешным. Примите мои извинения за ваше потраченное время и, прошу, оставайтесь на ночь в качестве компенсации. — Вы отказываете мне? — холодно осведомился Канмин, улыбка исчезла с его лица. — Вовсе нет, — улыбнулся Пак. — Я всего лишь отзываю своё предложение. Он вышел из залы и в замешательстве остановился во внутреннем дворе их поместья. Тэхён замер за его плечом. — Вы уверены, что стоило так отказывать? — тихо произнёс он. Чимин обернулся к нему. — И это ты мне говоришь? — удивился он. — Он крестьян за людей не считает, а ты крестьянин, если ты забыл. Тэ сморщился и пожал плечами. — Я ожидал этого. Другого отношения мы просто не найдём. — Уверен, Юнги относится иначе. — Господин Юнги не помещик, — Ким покачал головой, словно объясняя что-то глупому ребёнку. — Он чудом получил свободу, вы сами говорили. Ваши родители будут против брака с ним. А вам не хватит смелости, чтобы настаивать. — Откуда ты знаешь, что не хватит? — вздёрнул нос Чимин, явно храбрясь. — Вы не любите его, — голос Тэхёна пробирал до самой души. Пак остро взглянул ему в глаза и понял, что омега знает о нём гораздо больше, чем Чимин предполагал. — И совсем его не знаете. — Этого омегу, — Чим указал на залу, из которой они только что вышли, — я тоже не люблю и не знаю. И жениться на нём я не буду. С Юнги меня связывает по крайней мере запах и любовь к крестьянам. Он направился к конюшням и жестом остановил Тэхёна, который последовал за ним. — Останься здесь, — сказал альфа. Тэ нахмурился и открыл рот, чтобы возразить. Но Чимин поднял руку и сжал её в кулак, приказывая молчать. — Доложи родителям раньше Суна. И следи за обстановкой. — Он не обрадуется вам в такое время, — Тэхён красноречиво указал на ночное небо с россыпью звёзд. — Он никогда мне не радуется.