Небо падает на нас

POV Ынби       — Какого черта? Кем ты себя возомнила?! — кричала на меня стилистка Кан. Такого серьезного и властного выражения лица я у неё видела только единожды, когда та отчитывала одну из ассистенток за то, что девушка не уследила за съемочным процессом и какая-то фанатка смогла прокрасться в гриммерную. Тогда у меня мурашки по всему телу пробежались от ужаса, что заполнил все мое нутро, и жалости к девушке, которая просто не успела уследить за всем. Теперь на её месте оказалась я: с послушно опущенной головой и сцепленными у живота руками, вечно кланяющаяся за совершенную ошибку. Слезы уже проступили перед глазами, но я старалась не раскисать до такой степени. Если и позволить себе что-нибудь, то только дома или в туалете, но никак не перед всеми этими людьми, которые только и рады будут увидеть мою слабость. — Ты что, Сон Хегё или, может, Сюзи? Кто ты такая, я спрашиваю?! — продолжила она свою гневную тираду, в то время как я не имела права и слова вставить в её монолог. Мне нужна эта работа. Пусть она и тяжелая, но платят неплохо. — Почему ты позволила ему выполнять свои обязанности?! — да уж, таскать коробки с инвентарем — это моя прямая обязанность. Меня наняли исключительно в качестве чернорабочего. — Тебе самой-то нравится, что Чимин теперь лежит без сознания? Нравится? — конечно же, мне не нравится.       Меня вообще в дрожь бросает от осознания того, что человек, которого я до беспамятства люблю, сейчас не может прийти в себя. Да ещё и заработал по моей вину здоровенную ссадину. Да уж... В последние две недели моя жизнь совсем пошла под откос. Я даже не успеваю здраво осмыслить одно событие, как на меня наваливается другое...       Думаете, легко было принять тот факт, что я переспала с предметом своего обожания? И не просто переспала, нет, это был одноразовый секс, который на следующий же день наверняка забылся Чимином. В то время как я сама убивалась вот уже целую неделю. Воспоминания об этой ночи продирали мои глаза каждый раз, когда я закрывала их. Стоило только вдохнуть парфюм Чимина, как я сразу чувствовала на теле его обжигающие как раскалённый металл прикосновения. Только я слышала его дурацкий голос, как передо мной всплывали его горящие сотнями искрами глаза и слышались его вздохи и еле уловимые стоны... Мне жутко хотелось Чимина, так, что ноги подкашивались, стоило только оказаться с ним в одной комнате, но ещё больше мне не хотелось навязываться ему и показывать свою слабость перед этим парнем. Я не хотела значиться в списке его побед, поэтому старалась дистанцироваться от него на максимальное расстояние.       Было сложно. Ведь у меня вечно крышу сносит каждый раз, когда я с ним. Руки начинают дрожать и в жар бросает так, словно меня лихорадит. Стало уже привычным слышать фразу: «С тобой всё в порядке? Выглядишь болезненно. Такая бледная». После неё мне сразу приходится отлучатся куда-нибудь, лишь бы не привлекать к себе внимание Чимина, который теперь взял за привычку прожигать во мне дыру. И понять причину такого его поведения я не хотела. Я старалась быть как можно дальше и от него, и от собственных чувств. Нужно просто забыть его. Просто забыть...       Да и произошедшее на следующий день после нашей ошибочной ночи окончательно выбило меня из колеи. Какого черта он лезет не в своё дело? Раньше его интересовал только он сам и его победы на личном фронте. Только на этот раз он с какого-то перепугу решил помочь мне, рассказать правду о том, что задумал Усок и его одногруппники. Если бы это хотя бы на долю секунды меня беспокоило... какой-то спор детишек. Я в их годы и не такое творила с людьми. И нормально ведь, живы-здоровы... Только вот после произошедшего временами меня жутко раздражал сам Чимин. То, каким представилась вся эта нелепая ситуация с его подачи. Я, конечно же, прекрасно видела, как мои коллеги частенько переговаривалось между собой о произошедшем и иногда посмеивались мне в спину. Но разве такое было мне впервой? Да то, что приходилось испытать мне раньше, в старших классах, не пойдёт ни в какое сравнение с этим детским садом. Только вот всё это вкупе с прошедшей ночью с Чимином и моими дурацкими чувствами частенько заставляло все мои мозги гореть адским пламенем. И стоило только какому-то мелкому событию вывести меня из равновесия, как прежняя «я» сразу же вырывалась наружу, чтобы уничтожить каждого, кто посмел косо посмотреть в мою сторону или просто попасться под горячую руку. Да, стало труднее сдерживать себя. Особенно сегодня, когда человек, которого мне меньше всего хотелось видеть в радиусе десяти метром от себя решительно старался мне помочь, а на деле же старательно раздражал всё мое существо. И плевать, что я его любила так, как никого прежде никого не любила. Пак Чимин целенаправленно не позволял мне стереть его из мыслей. И малейшее присутствие его в моей жизни, травило всё сознание.       Ну зачем он полез ко мне со своей помощью? Зачем так назойливо хотел вмешаться в мою работу? Он же никогда никому не помогает, предпочитая отсиживаться в сторонке и репетировать свои выступления. Так что же в этот раз ему взбрело в голову? И какого черта я так отреагировала? Почему его слова так воздействовали на меня, словно триггер, спустив все чувства, что я копила столько лет на самом дне своего сердца? Ведь ничего не предвещало беды... Может быть, виной тому разговоры с Сукван и Мёнсу, которые напомнили те дни, что я проживала, будто шагая по раскалённым углям? Но стоило только мне услышать те слова Чимина, как перед глаза всё поплыло и я очутилась в проклятой заброшке на окраине города... Нет, Ынби, нельзя себе позволять подобное, нельзя ни в чем не повинным людям страдать от твоих же ночных кошмаров...       Тяжело вздыхаю и стараюсь прислушаться к ору стилистки Кан, чтобы в нужное время подать голос и извиниться, но в разговор вмешивается Ичжон, ворвавшийся, как вихрь в комнату:       — Он пришёл в себя, — говорит тот взбудораженно. Часто дышит — явно бежал. Стилистка Кан сразу теряется, забыв нить своего воспитательного монолога.       — Пришёл в себя? Что говорит врач? — сразу спросила она. В глазах читался испуг. Все боялись, что с Чимином может произойти что-нибудь серьезное. Даже самое легчайшее сотрясение мозга могло сильно повредить всему рабочему процессу — Всё хорошо. Отделался ушибом. Будет шишка, и всё, — сразу ответил Ичжон, знающий эту женщину с деловой хваткой настоящего зверя. Она с облегчением вздохнула и косо посмотрела на меня. — Тебе повезло, — произнесла она и хмыкнула, криво улыбнувшись уголком губ.

***

RM — Tokyo RM — Voice Flashback 5 лет назад.       — Зачем ты это сделала, Ынби? — спрашивает Хевон, старший брат Хесон, а я раздраженно поднимаю на него глаза и улыбаюсь искусственно, хоть до жути больно осознавать, что парень, который клялся мне в любви, сейчас вот таким дерьмовым образом допытывает меня, не верит, смотрит с такой всеобъемлющей злобой, что волосы на затылке дыбом встают.       Несколько его шавок стоят позади. Они уже давно готовы избить меня, только ждут того момента, когда Хевон даст знак. Мерзость. А ведь я чуть ли не поверила этому выродку. И пути назад уже нет, я не имею ни малейшего понятия о том, где нахожусь. Они привезли меня на какое-то недостроенное здание. Повсюду мусор, шприцы и баки, обуглившиеся от огня. На стенах виднеется граффити, но уже слишком темно, чтобы что-то отчетливо разобрать. Ноги ватные от страха и понимания того, что эти ребятки могут со мной сделать, но я держусь как могу. Не позволю этим уродам увидеть мою слабость. Они ведь как псы, сразу почуют запах страха и воспользуются моей минутной слабостью, позволив себе от души развлечься.       Хевон всегда считался у нас на районе одним из самых опасных ребят, с которым даже мы с Мёнсу не связывались. Все конченные наркоманы и хулиганьё, которое уже успело отсидеть в детских исправительных колониях, было в его кругу. Рядом с ним даже видели бывших зеков и заядлых игроков. Никто не приближался к Хевон и на пушечный выстрел, боясь заработать себе и своей семье неприятности. Такой уж он был. Не просто опасный, а и вправду страшный парень, который ценил и ставил во что-то только одного человека — свою младшую сестру, Хесон. Именно поэтому даже я старалась не контактировать с ней, чтобы лишний раз не общаться с этим уродом. А он как назло в последние несколько месяцев вечно увивался за мной, то предлагая встречаться, то принуждая сходить с ним куда-нибудь. Но я бы потеряла к себе самоуважение, если бы поддалась на эти его «особые» методы. Кому он нужен такой неадекватный? Неужели он думает, что я забыла его вечные походы к нашему школьному психологу? Неужели он думает, что я не знаю о его отклонениях? И пусть я не распространялась об этому никому из знакомых, даже Мёнсу, я всегда старалась держаться от этого парня подальше. Только в последние несколько недель он так много крутился вокруг меня, что я сдуру стала присматриваться к нему. И его психическое здоровье мне, подростку, начало казаться даже романтичным. Хевон потихоньку приобретал флёр особенного человека в моих глазах. Не такого, как все. И мне жутко льстило внимание этого «самого опасного в районе» парня. Чего уж там говорить, я начинала задумываться о том, чтобы прекратить отказывать его пусть и дурацким и неумелым, но все-таки ухаживаниям. Я знала, что Хевон обычно никого из девушек не подпускает к себе, только время от времени пользуется наивностью местных шлюх. Поэтому мне казалось чем-то необычным то, что я привлекла к себе такого недоступного парня...       — Ты так и собираешься отмалчиваться, Ынби? — слышу холодный словно сталь голос Хевона, который чертовски отрезвляюще действует на меня. Ведь я до последнего не могла поверить, что он и вправду думает, будто я причастна к избиению его сестры. Я отшучивалась каждый раз, когда он начинал этот разговор, но замечала, как моментально менялось его лицо, становясь серьезным и таким отчуждённым. И парень, который несколько месяцев бегал за мной сразу куда-то исчезал, а на его месте появлялся совсем чужой, жестокий и ненавидящий всех вокруг, в особенности меня.       — Я же тебе говорила, что не при делах. Сколько раз можно одно и то же повторять? — спрашиваю, а у самой ноги подгибаются от страха, что здесь и сейчас может произойти нечто непоправимое.       — Врешь. Ты врешь! — поднимает голос Хевон, а мне уже хочется сломать к чёртовой матери его пустоголовую бошку. Ну почему он мне не верит? Почему?       — Да что с тобой такое? Зачем мне это делать? Сам посуди. Ты же вечно увивался за мной. Зачем мне вредить твоей сестре?! — уже кричу я, а сама понимаю, что нахожусь на волоске. Испытывать терпение Хевона было не самым лучшим решением. Он косится на своих шавок неловко от сказанных мно слов, а после — раздражается пуще прежнего.       — Вот и расскажи нам. Зачем ты это сделала?       — Да с чего ты взял, что это я? Мне нечего говорить. Я не трогала твою сестру!       — Хорошо. Не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому, — произносит он тихо, а после смотрит на уродов, что ухмыляются нашему разговору. — Давайте, парни. Не церемоньтесь с ней. Она же мою сестру не пожалела, — произносит, а у меня кровь в жилах стынет. Мне конец.       Первый удар битой приходится ровно по спине, второй — по рёбрам. Кто-то даёт мне пинка, и я сразу опускаюсь коленками на бетонный пол, всем телом впечатываюсь в него и чувствуя острую боль в надколенниках. Успеваю только прикрыть голову, как десятки ударов сыплются на тело, оставляя после себя тупую боль. Уроды, как можно так нападать на беззащитного? Лежачего? Да ещё и девушку? Чувствую во рту что-то тёплое и вязкое, металлический привкус сразу даёт понять, что это кровь.       — Ничего не хочешь рассказать? — слышится голос Хевона. Удары прекращаются, и я приоткрываю глаза. Вижу перед собой его лицо, улыбку и горящие глаза убийцы. Вот он какой, Хевон. А я чуть не обманулась... голова жутко трещит, и я уже потеряла связь с реальным миром.       — Что с ней делать, Хевон? — спрашивает его кто-то из этих псов, а он смотрит так задумчиво на меня, ждёт пару секунд хоть какой-нибудь реакции с моей стороны. Но я предпочту лежать на этом холодном полу, забытой всем миром, истекать кровью, сдохнуть на хрен, чем врать этому уроду, что я причастна к избиению его золотой сестрицы.       — Продолжайте, — отвечает тот и отворачивается от происходящего. Что, неужели не хочет смотреть на то, как меня превращают в фарш? Ему жалко меня? Или, может быть, совестно? — А ведь, знаешь, если бы об этом рассказала не твоя подружка, я бы не поверил. Я бы вообще никому не поверил. Но эта бедняжка так испугалась, что похоже готова была собственную мать сдать. Неужели я такой страшный, а? — спросил он и повернулся ко мне, зловеще улыбаясь. Что? Подруга? Какая подруга? Сукван? О чем речь? Как такое вообще возможно? Почему? Нет, тут, наверное, какая-то ошибка... Наверное, её так же запугивали... нет-нет... Хевон просто блефует... это просто невозможно...       Град новых ударов сыплется по всему телу, а я уже забываю всё, о чем думала прежде. Больно, мучительно больно. Что со мной будет? Помогите... Кто-нибудь... Помогите... Где Мёнсу? Только Мёнсу может мне помочь... он ушёл с друзьями на игру... он даже не знает, что со мной...       Разве справедливо то, что я оказалась здесь с этими выродками? Разве справедливо, что меня обвиняют в том, к чему я вообще не причастна? Разве правильно то, что парень, который столько признавался мне в любви, теперь смотрит со стороны, как меня избивают его дружки, и так хладнокровно улыбается? Как я вообще попала в такую передрягу? Как...       — Прекратили! — слышу голос Хевона будто издалека. До меня доходит эхо его слов. Стараюсь приподняться, но голова так болит, что мне вообще ничего не под силу, даже открыть глаза. Но эти ребятки не останавливаются, они вошли в кураж. Последний удар битой был ровнёхонько по пояснице. Он оказался такой силы, что я охаю громко и загиваюсь в спине. Перед глазами стреляет, а в ушах так звенит, что, кажется, сейчас барабанные перепонки взорвутся. Слышу какие-то обрывки фраз, которые только через пару секунд в силах разобрать. — Отвалили от неё! Пошли к черту! Живо! Теперь я сам с ней разберусь! — орет Хевон, а после слышатся какие-то удары и толчки. Чьи-то кеды скользят о поверхность пола вперемешку с камнями и пылью. Кто-то плюётся раздраженно.       — Делай с этой сучкой, что хочешь, — произносит кто-то.       Тихий топот разносится по стройплощадке, гул мужских голосов все сильнее и сильнее отдаляется. Кто-то приподнимает меня за плечи и пытается посадить на пол. Но у меня нет и капли прежних сил, да и поясница так болит, что позвоночник, кажется, готов пойти по швам. Этот человек бьет легонько меня по щекам, но сейчас я вообще ничего не чувствую, словно пёрышком по щекам проводят. Руки у него дрожат. Он прижимает меня к себе и тихо что-то шепчет. Я чувствую только его сильные руки и мокрые щёки, соприкасающиеся с моими. То ли это моя кровь, то ли его слезы...       — Ну же... Открой глаза... Открой... давай... — шепчет он, и до меня наконец доходит, что голос принадлежит Хевону. Он хлопает меня по щекам, а после снова прижимает к себе, словно боясь, что я могу исчезнуть, раствориться в воздухе. — Ынби, давай. Ты же сильная. Открой глаза. Приди в себя, — повторяет он эти слова, как молитву, и рыдает... безостановочно рыдает... Зачем-то трёт мои руки, но они от этого только сильнее горят от множества ударов. Превозмогая себя, открываю ставшие титанически тяжелые веки и пытаюсь хоть что-то разобрать в непроглядной тьме, что окутала мой разум.       — Ублюдок... — шепчу, а у самой глаза жутко щиплет. — Не прощу...       — Ынби, зачем ты это сделала? Зачем? Зачем??? — спрашивает он и, прижав меня к своей груди, качает нас обоих на месте. Бетонный пол холодный и шершавый, я вся грязная, в пыли и крови. А он как ненормальный сжимает меня в своих блевотных тисках и повторяет одно и то же, как заведённый. И рыдает... плечи его трясутся... что ж он ведёт себя словно ребёнок, нашкодивший перед матерью? Ничего не исправить... И хватит реветь, урод. — Я ведь хотел как лучше... хотел как лучше...       — Пусти... — шепчу, но мой голос теряется в потоке его нечленораздельных фраз и слез.       — Я ведь... Я ведь не этого хотел... Я ведь хотел быть с тобой... почему ты всё испортила? Зачем тебе надо было избивать мою сестрёнку? Зачем тебе нужна была моя Хесон? Я был настолько омерзителен тебе? Тебя настолько тошнило от моих ухаживаний? Я так мечтал, чтобы у нас что-то вышло... так хотел быть с тобой... а теперь моя сестра никак не выйдет из комы. Любимая девушка чуть не убить её... Ынби, я ведь хотел как лучше... я ведь хотел как лучше, Ынби... Я же так беспокоился о тебе... — продолжал он повторять эти чёртовы слова вперемешку с рыданиями. — Я так трясся за тебя, не позволял никому к тебе и на пушечный выстрел подойти. Ты даже не знаешь, сколько людей тебе хотело навредить по моей вине... Я хотел как лучше... Я так беспокоился о тебе... а ты... а ты...       — Пусти, — прошептала я, но он продолжал как ненормальный качать меня из стороны в сторону и повторять всё те же слова, которые, кажется, уже раскалённой сталью прожгли мое сердце, навсегда впечатавшись там горящим шрифтом.       — Прости меня за это. У нас нет другого выхода... Только смерть... это единственное правильное решение... да... давай просто сдохнем. Ты и я, — произносит он уверенно, и только сейчас я замечаю у Хевона в руке револьвер. Откуда..?       Спасите, кто-нибудь... Конец Flashback’а

***

Heize — 괜찮냐고       — Эй, ты как? — спрашиваю, выглядывая из-за двери. Чимин лежит на диване и роется в телефоне, попутно потягивая кофе из Starbucks’а. Поднимает на меня глаза и улыбается своей искусственной улыбкой, показывая все тридцать два зуба. А я еле-еле успела убежать от пристального взгляда стилистки Кан. Она мне вот уже пару часов спуску не даёт, вечно находит мне какую-то работу, лишь бы не сидела и пять минут в покое. Говорит: «Ты провинилась». Меня ведь и вправду совесть замечала. Жутко хотелось хотя бы одним глазком посмотреть на Чимина, который решил отлежаться прямо здесь и дождаться остальных одногруппников, чтобы вместе пойти перекусить. Странный он, вроде недавно потерял сознание, а свои планы всё равно не меняет. Да уж... Чимин не любит размениваться на слабости здоровья.       — Жить буду, как видишь, — отвечает. И неловко почесывает голову. — Заходи уже.       — Как жаль, а я надеялась на обратное, — произношу зачем-то и мысленно сама себе даю пару оплеух за такие вольности. Сажусь рядом на стул и внимательно рассматриваю Чимина, проверяя на сохранность. Он убирает мобильник в сторону и садится по-турецки передо мной. Делает тяжелый вздох, а у меня почему-то от этого мурашки по всему телу бегут, и сердце так и трепещет. После проведённой вместе ночи, мы ни разу не сидели вот так вот спокойно рядом друг с другом. Да и полное отсутствие кого бы то было в комнате сразу настраивает на интимный лад. Черт, Ынби, прекрати думать в таком направлении... он же только пару часов назад пришёл в себя после обморока. И всё равно такой сексуальный... Эти горящие истомой глаза, пальцы, которые нервно теребят чуть приоткрывшуюся рубашку, и колени, которые почти что соприкасаются с моими... как он может быть таким заводящим...       — С каждым днём ты удивляешь меня все больше и больше, — отвечает тот и легонько улыбается, отчего вгоняет в краску. Слишком тепло и нежно. Эта улыбка не может предназначаться для меня... Берет меня за руку аккуратно и смотрит пристально в глаза. Кажется, мое сердце прямо сейчас откажет. Что он делает? Зачем так странно проводит пальцами по моей руке. Возбуждение сотней импульсов проходится по телу, хочу кричать и убрать руку, но тело уже не слушается. И всё, что я могу, это послушно следовать за каждым его движением, словно кошка за ласками хозяина. — Слышал, тебе крепко досталось от стилистки Кан.       — Да, так и есть. Кажется, у меня до сих пор в ушах раздаются её крики, — отшучиваюсь нервно и радуюсь, что Чимина не обидели мои слова. Не знаю почему, но рядом с ним, моё настоящее «я» сразу вырывается наружу. И кажется, будто все неловкости и шероховатости стёрлись, все обиды забыты, а отношения между нами теперь стали немного другими. — Послушай... — произношу, чтобы попросить его прекратить эту сладкую пытку, но он обрывает мою фразу на полуслове.       — Слушай, ты уж извини за произошедшее. Я переборщил, — говорит он, а в глазах читается грусть и какое-то беспокойство. Сначала я даже не понимаю, о чем идёт речь. Убираю руку и качаю головой. Стоило ему только напомнить о произошедшем, как разум моментально отрезвляется. Сказанные им слова, будто током пробивают мозг, напоминая о том, что я старательно пытаюсь забыть: «Ынби... Ынби, послушай... я же хотел как лучше... я же беспокоился о тебе...»       — Нет, это ты извини. Я, наверное, удивила тебя...       — Послушай, но я ведь испугал тебя, так? Я впервые видел тебя такой. Я правда не специально. Просто... я сам виноват, что позволил себе лишнего... — Чимин удивленно следит за моими действиями, с недопониманием смотрит на наши руки, что буквально мгновение назад были сплетены, а после судорожно смотрит по сторонам, пытаясь найти хоть какие-то слова, которые вернут атмосфере между нами былую теплоту и нежность.       — Всё в порядке, — шепчу и тяжело вздыхаю, видя его нескрываемое беспокойство. Ну зачем ты так? Со мной правда всё в порядке. Просто воспоминания дали о себе знать, вырвавшись из трещин незаживших ран моего сердца.       — Знаешь, если хочешь кому-то выговориться, если вдруг... вдруг тебе нужно с кем-то поделиться переживаниями, знай, — произносит он и хлопает себя по груди, — я всегда готов стать твоей жилеткой, — и улыбается так нежно, что у меня мурашки по всему телу бегут. Неделю назад я не смела и слова выговорить, не могла и глаза поднять на этого парня, а теперь он так со мной разговаривает, будто пытается подружиться и сблизиться. С каких пор мы стали так близки?.. Встаю со стула и направляюсь к двери.       — Спасибо. Правда. Но мне не о чем рассказывать.