стою над осколками разбитых хрустальных бокалов, точнее над их останками. кругом - тишина. не слышно укоров матери и этим вечером я точно не буду наказана.
— ты уже взрослая, приберись за собой сама.
покорно слушаюсь и туманным взглядом осматриваю паркет под ногами в поисках хрупких кристаллов.
(в поисках воспоминаний о тебе)
падаю на колени и блестящий холодный осколок вонзается и пробирается под бархатную, но такую же холодную, кожу. боль всякий раз настигает меня в этой темной комнате, усеянной бесценными самоцветами.
(усеянной воспоминаниями о тебе)
открываю рот и униженно прошу принести мне аптечку. но ничего не выходит за исключением нескольких осколков моего сердца. выплевываю их в кучу к битым бокалам, надеясь, что никто не заметит разницы. снова прибегаю к метафорам. я выронила бокалы, он - мое сердце.
уже давно не пытаюсь собрать в одно целое то что было разрушено. говорят, что разбитое сердце превращает людей в катаклизмы, уничтожающие все на своём пути в частности все живые организмы.
«чтобы оценить важность того, что имеешь, нужно потерять»
нет ничего эстетичного и поэтичного в блужданиях души, когда ощущаешь всю недосказанность, погрешность и недочеты. когда веру в светлое стираешь в порошок. но светлого нет. как и темного. мгновенность и безвозвратность времени так и давит на неустойчивую психику.
пожалуйста, поднеси спичку к моей груди, чиркни её и зажги огонь вновь.
провожу свой ежедневный ритуал - зарисовываю чёрным маркёром очередной день календаря. это уже восемьдесят седьмая жирная точка по счету. я не совру, если скажу что его нелюбовь будто бы перекрутила в мясорубке и так уже смятую психику.
все мои мысли - бычки и отходы, беспорядочные, набитые, гнилые.
в своей голове я осуждённая. продумывая план побега, день за днём меня постигало осознание того, что в этой тюрьме никто не позволит мне ускользнуть.
(ведь я ещё и её начальник)
— откапай ядро своих проблем. это поможет тебе измениться внутри и стать лучше.
— о’кей. что прикажешь делать, если клад найден и давно перепрятан на моем заднем дворе? что если это не ядро, а оболочка, от которой я не хочу отделяться?
не догоняю, как можно быть такой растяпой, чтобы проморгав одно, обрести безразличие на все остальные ценности, которых я лишилась после первой утраты? однако все заметили мои новые приобретения в виде синяков под глазами, никотиновой зависимости и конечностей сравнимых с цветом индиго, за это спасибо.
некогда яркие картинки калейдоскопа моих дней сложились в темно серое пятно, что полностью поглотило все в небольшом замкнутом пространстве, в котором я пытаюсь укрыться от пульсирующих в голове бесконечных мыслей.
пустота наваливается подобно нескончаемой лавине. шквал вопросов сгущается надо мной. ход размышлений давно потерян. мысли будто сплетены из паутины. они хлюпкие, но вязкие, словно посреди дороги словил зависимость. хотелось бы мне произнести правильные слова, но они утрачены, впрочем, как и непродолжительный смысл в том, что доставляет хотя бы малейшее удовольствие - потрачено.
ничто не преследует меня сильнее несказанного.
слова, не произнесенные тогда, стали фантомами в моей голове сейчас.
смотрю пустыми глазами на пожелтевшие стены. не уверена, что их можно так назвать, ведь после слез остались только глазницы.
(такие же пустые)
уцелели только лишь поврежденные об стены его равнодушия пальцы, руки и кости. а ещё потрёпанность и усталость, при которой зачастую бедственно даже ответить на сообщение, тетради исписанные упущенными словами, горы пепла и, (куда же без этого), его запах-голос-прикосновения, в следствии которых моими спутниками стало головокружение, нервозность и бессонница.
это все от недоедания. как же я устала голодать по тебе, перекусывая случайными встречами.
а шестерёнки все кружат поток сознания. очень жаль, что у них нет рабочего времени, чтобы я могла заранее подготовиться. свободный график – день, ночь – для них это просто время.
— который час?
— время собирать с полок чертоги разума.
уходить глубоко в себя, забывая лица, события, разговоры и людей - стало повседневной рутиной.
не помнить своё отчество. своё имя. но ночи, проведённые вместе, тёплые летние, помнить до малейших деталей.
коршунами налетают вопросы, кусают, раздирают на части, отдирая кусок за куском - мозг, сердце, душу, тело - оставляя ободранной.
ничего
не стирается
не рассеивается
не смывается
не затухает
не иссякает
«насколько опасно играть с ликом пламенем, если твоё тело сделано из бумаги.»
все ещё помню непроницаемый взгляд, улыбку разрывного заряда и поцелуи с привкусом металла.
он всматривается в мои зрачки-блюдца и всхлипы, вдохи и выдохи сливаются воедино. от этих чувств ускоряется ритм сердцебиения. настороженно вглядывается в мои глаза-кратеры и быстро соображает что я уже успела увязнуть в его затерянной тайге. хотелось бы пошутить, что все мое тело в нем погрязло грязно, но вокруг меня лишь непроходимый лес и меня никто не услышит.
(пожалуйста, пускай никто не услышит меня тут)
в голове у меня всего лишь один канал, который двадцать пять часов в сутки крутит наши долгие и бесстыдные поцелуи. я все ещё не могу обьяснить притягательной тишины, когда ты лежишь напротив или лихорадочных движений моего тела от твоего дыхания.
снова и снова у себя в голове я прокручиваю дни, проведённые с тобой, будто это поможет нам вернуться назад и что-то изменить. если бы я только знала, что все наши разговоры станут лишь воспоминанием, клянусь, я бы записывала их заранее, а не сидела бы дома пытаясь восстановить событие какого либо дня ещё пару месяцев назад.
заботливо храню записи в которых описаны счастливые дни нашей совместной жизни.
(то есть все дни)
некоторые страницы и фразы трудно связать или прочитать, ведь я вносила только заметки, да ещё и трясущимися пальцами стараясь ничего не упустить.
когда-нибудь эти заметки превратятся в целую трилогию, если не больше.
— почему ты не берёшь меня за руку?
(пожалуйста, спроси меня ещё раз)
— когда ты меня поцелуешь?
(пожалуйста, попроси меня ещё раз)
судорожно просматриваю эти страницы и, в отличии от домашнего задания, их содержание я выучила досконально.
«я боюсь за тех, кого мы любим»
(потому что они любимы нами)
мне правда неудобно, что ты так крепко зацепился в памяти, в каждом необдуманно сказанном слове, в каждом неуверенном шаге и в предательски неотступных мыслях.
с немалым трудом отличаю пар от тумана. он сгущается и передо мной вырисовывается привычный мне силуэт. я дрожу от холода до тех пор, пока он не подходит вплотную и синий цвет кожи не начинает приобретать живой оттенок под струями горячего душа.
(весь секрет был в том, что ты был рядом, ведь согрела меня вовсе не вода)
смотрю на твои губы, которые так и кричат своим коралловым блеском. ты тоже не отводишь взгляд от моих, и я не знаю как можно долго пялиться на синие мертвые губы? но этой ночью из этих бескровных и неподвижных губ будут вырываться только ритмичные стоны.
секунда и твои пунцовые губы уже соприкасаются с моими. пока наши тела неторопливо соединяются в синтезе, ритм сердцебиения отыгрывает уже хорошо заученную мелодию.
когда воспоминания овладевают памятью, кажется, что полная амнезия сейчас была бы в разы лучше, чем их наличие, ведь амнезия не способна заставить твою душу истекать кровью.
«давай построим утопию где болотные топи превращаются в прекрасные пруды.»
