— Скажи, нет ли у тебя заветного желания? — У меня? О, у меня целая куча желаний! — И чучело скороговоркой начало перечислять: — Во-первых, мне нужны серебряные бубенчики на шляпу, во-вторых, мне нужны новые сапоги, в-третьих… — О, хватит, хватит, — перебила Элли. — Какое из них самое-самое заветное? Фрэнк Баум «Волшебник из страны Оз»
Маленький, хрупкий мальчик следил за падающими на землю снежинками, что кружились в воздухе по ту сторону окна. Длинная темная челка почти закрывала его не по-детски грустные, миндалевидные глаза. Он водил по стеклу тонким пальчиком и мечтал: просто пробежать под этим пушистым великолепием, просто слепить с родителями снеговика… В углу равнодушно пищали приборы. Тоненькое тело СонУ окутывали ненавистные ему провода. Он вздрогнул, потер вмиг промокшие глаза узкой ладошкой и сполз с подоконника. Скоро придет мама. Она не должна за него переживать. Даже в пять мальчуган ощущал себя будущим мужчиной. Он прошел к свежезаправленной кровати и взял любимую книжку. Нет, читать он еще не умел. Просто картинки были красивыми да и прослушана, когда читали родители, она была так много раз, что СонУ мог пересказать содержание просто по памяти. Кроха посмотрел на страницу: дорога из желтого кирпича, группа друзей — лев, Страшила, щенок и Элли, а еще Железный Дровосек — любимый персонаж сказки. Мальчик печально улыбнулся. Вот бы и у него были друзья! Но, к сожалению, подобное невозможно. Не проживший на свете и пары месяцев малыш получил страшный диагноз: ИБД* В-лимфоцитарного типа. Редчайшее на Земле заболевание. У СонУ это был синдром Луи- Биллиота**, наследственное нарушение хромосом, вызвавшее дефицит клеточного иммунитета (Болезнь выражается в неспособности организма бороться с вмешательством в его среду чужеродных бактерий и вирусов.) Почти с рождения этот несчастный мальчик вынужден был жить в стерильной атмосфере. Помещенный, словно редкий инопланетный цветок в некоторое подобие барокамеры ***, он обречен был смотреть на мир в одиночестве. Прочное, едва различимое стекло сохраняло его жизнь и лишало его возможности простого человеческого общения. Вечно прячущая покрасневшие глаза, одетая в непроницаемый скафандр мать, проводящая с ним львиную долю времени, словно в противовес ей, хладнокровный, внешне равнодушный отец, посещавший палату лишь несколько раз в неделю, и лечащий врач, следящий за состоянием юного пациента — этим и ограничивался круг его взаимодействия. Все посещавшие носили специальную одежду. Даже малейшее соприкосновение с чужой кожей вызывало у мальчика аллергию, а бактерии, выдыхаемые людьми, могли повлечь за собой начало вирусных заболеваний. СонУ не знал, что такое прикосновение теплых рук матери, не мог прижаться к ее пахнущей сладковатой ванилью груди. Реальность его мира ограничивалась крохотным четырехугольным пространством, скорее всего, он никогда не сможет познать то, что манило его за стеклом. До какого-то времени он даже считал все это нормальным, но, взрослея и неумолимо меняясь, он понял, что люди живут не так. В три он научился влезать на окно и с интересом разглядывал открывавшуюся перед ним живописную картину: парк, маленький прудик, плывущие высоко облака… Впервые увидев играющего на лужайке другого ребенка, он искренне удивился. — Мама, — тоненьким голоском он обратился к входящей в палату матери, — я тоже хочу так. - Женщина, поспешно подбежавшая, стянула его с подоконника, испугавшись. Она посадила его на колени и как можно ласковей погладила рукой в грубой перчатке по волосам. — Ты не можешь. — Почему? — сын непонимающе уставился на нее, прожигая темными, обиженными глазенками сквозь шлем. — Прости… — она хотела бы, чтобы все было иначе. — Злая, — мальчик вырвался из кольца ее рук, сердито замолотив сжатыми кулачками по кровати, а потом громко и жалобно заплакал. В пять СонУ стал воспринимать это иначе. Развитый не по годам (видимо, в насмешку Бог решил наделить его исключительным интеллектом в качестве компенсации), он принял свою болезнь, хотя, наверное, не из-за не присущего детям чувства смирения, а стараясь сгладить столь очевидные страдания его разрывающейся от безысходности матери. Мамочка — почти все, что у него есть, и малыш любил ее так сильно и безусловно, как способно лишь бескорыстное детское сердечко. Он научился лучезарно, но фальшиво улыбаться, пряча от других свою боль за маской напускной радости. Это была ложь… Но во благо, она позволяла дорогим ему людям хоть немного, но успокоиться. Инстинктивно желающий раздвинуть тесные рамки своего существования, он все больше углублялся в мир книг и красочных картин. (Старший Он, будучи строгим родителем, даже невзирая на жизненные обстоятельства был категоричен в вопросах телевидения, считая, что последнее не принесет пользы его мальчику.) Иллюстрации оживали в его воображении, сказочные персонажи вели с ним увлекательные беседы. Не имея настоящих друзей, он заменил их иллюзией, в его детских фантазиях они были теми, кто заполнил его одиночество.***
— Я не позволю тебе использовать моего ребенка ради нелепых противоестественных природе экспериментов. — Свояк, ты не прав, — сидящий напротив пастора Она мужчина всем своим видом выражал крайнее негодование. — Только не говори мне, что все это исключительно ради СонУ. — Я люблю своего племянника. — Ли Квансу, — старший Он посмотрел на собеседника обвиняюще, — я же знаю твои истинные мотивы. Мистер Ли прикусил губу, сдерживая резкие слова, готовые сорваться в любой момент. Ради СонУ и ради будущего в науке он должен быть предельно терпеливым. Тонкие пальцы его нервно выстукивали незамысловатую мелодию на деревянном подлокотнике. — Джиук, — он позвал другого по имени, так, как общались они когда-то в детстве, чуждые формальностей и регалий, — я не отрицаю, что для меня много значит возможность испытания андроида в действии, но… — он серьезно и искренне взглянул в направленные на него проницательные глаза, — я действительно хочу хоть как-то улучшить жизнь несчастного крошки, пожалуйста, — голос его дрогнул, — позволь мне.***
СонУ проснулся непривычно рано, щурясь от пробивавшегося сквозь шторы яркого солнца. Он улыбнулся, почувствовав, что снова может свободно потянуться. Вчера ему сняли провода. Приступ миновал, и доктору больше не нужно ежесекундно переживать за его физическое состояние. Даже несмотря на нахождение в стерильной комнате иногда у него случались резкие ухудшения. Мальчик прикрыл рот ладошкой, сдерживая вырывающийся наружу зевок, и вздрогнул. Кто-то сидел у его кровати! Он с опаской натянул на себя одеяло и робко повернул голову. Маленький, симпатичный мальчик не мигая смотрел на него чуть раскосыми карими глазами. — Кто ты? — тихо спросил СонУ.