Poli-Am.

Утро встретило Хэнка тяжелой головой, смутной тревогой и смс-кой от Ричарда. На улице слегка потеплело – чувствовалось приближение южного фронта. Хэнк позавтракал чашкой крепкого кофе и сигаретой на парковке больницы, старательно пытаясь сосредоточиться: он не успел до конца протрезветь. Чуйка, столько раз его выручавшая, подавала сигналы, — он понимал, что разговор с Андронниковым будет крайне серьезным. Возможно, у него даже появится первая версия. Вместе с тем он слегка волновался за парней: теперь, когда они настолько глубоко зарылись в это дерьмо, с каждым из них могло случиться что угодно. А уж в дороге, далеко от города… В палату к Андронникову его пустили без вопросов, что показалось Хэнку странным. Сам Златко для человека, рухнувшего всем своим немалым весом с лестницы, выглядел удивительно хорошо: его глаза воинственно сверкали, оплывшее лицо выражало крайнюю степень возмущения. Хэнк едва успел показать значок, как Андронников вскинулся: — Я требую своего адвоката и полный список обвине– — Ты умрешь в ближайшие несколько дней. Андронников дернулся, как от удара. Потом зашипел: — Как вы смеете!.. — Уильямс прокололся и сдал тебя, — Хэнк присел на расшатанный стул, — полиция все знает и про твои исследования, и про изготовление наркотиков и их распространение. Не считая того, что ты держал почти десяток людей за подопытных кроликов, — сушняк стянул горло, и Хэнк прокашлялся, — но, что самое для тебя мерзкое, ты привлек внимание. Их внимание. За тобой придут, Златко. Со дня на день придут. И ты тоже это знаешь. Андронников молчал. Он был умным человеком и понимал, что Хэнк его не обманывает. Его мозг судорожно просчитывал варианты, но, кажется, выхода не находил, — по крайней мере, так решил Андерсон, наблюдавший за быстрой сменой эмоций на лице Златко. Потом Андронников сжал зубы и процедил: — Ваши условия? Хэнк сделал вид, что удивился. — С чего ты решил, что я могу хоть как-то тебе помочь? Златко закатил глаза. — Я не хочу умирать, офицер. Я слишком для этого хорош. Защита свидетелей или какая-нибудь прочая лабуда вполне меня устроят, и я могу быть полезным для следствия. — Ты не свидетель. Ты – обвиняемый. Андронников усмехнулся. — Я никого и никогда не убивал. Вы можете мне не верить, но мои руки чисты. Да, я создавал наркотики, но предъявить мне что-то сверху– — Дюжина людей в рабстве. —…это не рабы, — раздраженно прорычал Андронников, — это пациенты. — Значит, ты продолжаешь свои исследования? С какой же целью ты создал тириум? Андронников сжал губы. На мгновение на его лице отразились годы — годы поисков, годы работы, годы неудач и побед, — а потом он сказал совершенно другим тоном, усталым и обреченным: — Я не создавал тириум. Тириум – это топливо. То, что создал я, должно было стать лекарством и спасти миллионы жизней. Но мне не дали этого сделать. Хэнк подался вперед, переплетая пальцы в замок. Андронников смотрел куда-то в стену. — Это бред, что от аудионаркотиков не умирают, — произнес он вдруг, — точнее, от самих них умереть очень тяжело, а вот от накопленных последствий употребления – вполне. На иносказательном языке наркоманов разговаривают и дилеры, лейтенант. Они и пустили этот слух, что аудишки почти безопасны. А они влияют не только на гормоны, — Андронников понизил голос, — тромбоэмболия, флебит, язвы, гемофилия, закупорка сосудов при пониженной плотности крови, — Вы хоть представляете, что происходит с давлением в организме? И, конечно, их прямое воздействие на мозг, разрушающее нейронные связи в одно мгновение. — Ух, как много страшных слов. Тем не менее, ты изготовлял специальные, усовершенствованные плееры, и как-то не особо страдал. — Мне нужны были деньги, — отмахнулся Андронников, — у меня отобрали все: имя, доход, профессию. Я был унижен и растоптан. Это был единственный шанс выплыть. — Не ссы мне в уши, тебе нет оправданий. И меня не очень интересуют твои мотивы становления злодеем из DC; гораздо больше меня волнует, в курсе ли ты, что происходит в городе сейчас. — Я… могу только предположить. Но это не моих рук дело. Клянусь. — Это я знаю, — и на удивленный взгляд Андронникова пояснил: — Уильямс заявил, что ты самая трусливая и бесхребетная скотина из всех, кого он встречал. Андронников выругался. — Обмудок, — в сердцах процедил он, — плешивая сука, вот он кто. Небось потребовал, чтобы его простили и отпустили на все четыре стороны? Еще в ту ночь, когда он обдолбался и принялся угрожать своей кухарке и ребенку, я понял, что от него будет множество проблем. Хэнк усмехнулся. — Почему ж не убрал, как Гарольда Маилза? — спросил он, наслаждаясь зрелищем вытянувшегося лица Златко. — Думал, я не догадаюсь? А говоришь, что никого не убивал. А заказал сколько? Андронников скривился, словно ему под нос сунули что-то стухшее. — Гарольд Маилз много болтал и был полицейской подстилкой, — сказал он, — и работал он не только на меня, — нет, этот сукин сын знал, где поживиться. У меня есть ощущение, — он чуть понизил голос, — что его смерть замедлила процесс обмена информацией в городе. Так что полиция должна мне быть благодарна. — Хочешь сказать, что один-единственный человек был настолько важен? — Законы мира наркоманов, лейтенант, — пожал плечами Андронников, — всегда найдется тот, кто знает больше остальных. И кто вовремя сумеет воспользоваться полученным шансом. Хэнк вздохнул. Голова пульсировала. — Зубы мне не заговаривай. Давай по существу: кто и зачем убивает людей? — Людей не убивают, они сами гибнут, — с омерзительно-самоуверенным выражением лица выдал Златко. Хэнк зарычал. — А что? Разве каждый из них не виноват в своей смерти потому, что оказался слишком любопытным и перешел грань? — По существу, Златко, — мрачно процедил Хэнк. Андронников тяжело вздохнул. — Мои исследования не могли быть просто прерваны. В них было вложено слишком много средств и сил. — Он помолчал. — Скорее всего, их возобновили. — Как в людей попадает тириум? — Вы совсем меня не слушаете? Это не тириум, — возмущенно произнес Златко, — тириум не реагирует с аудионаркотиками. Разве сотрудники ваших лабораторий Вам это не говорили? Хэнк вспомнил Коннора, безуспешно пытающегося заставить синюю пакость детонировать. И разбрызганные по моргу внутренности трупа, когда у Моргана случайно получилось. Поморщился. — Даже если это что-то другое, как, черт возьми, оно оказывается в теле живого человека? Андронников мерзко усмехнулся. — Добровольно, — сказал он. Мурашки пробежали по телу Андерсона. — Пиздишь. — Отнюдь, — Андронников выглядел невероятно довольным собой, — Вы не поверите, лейтенант, как легко внушить человеку, что существует волшебная палочка, способная в миг избавить его от страданий. Люди боятся смерти, — он потер подбородок, — и, если есть шанс ее отсрочить, они согласны рискнуть. Хэнк сжал зубы. — Значит, кто-то обманывает простых граждан, уверяя, что есть способ им помочь– От чего помочь? Златко закатил глаза. — Откуда мне знать? — процедил он. — Я даже не знаю, что нужно сделать с тириумом для того, чтобы он взрывался! Разработки мои, — добавил он, видя хмурое лицо Хэнка, — но базой стало не мое вещество, а чистый тириум. Иначе жертв было бы гораздо больше. — Значит, ублюдок имеет доступ к данным «Киберлайф». — Браво, — фыркнул Андронников, — а до этого это было не очевидно. Вашей шайке стоит искать ублюдка, который умудрился усидеть на двух стульях. Новые жертвы в последнее время– — Не появлялись. Значит, засранец знает, что его ищут. — Именно. Я дам список имен, с которыми я работал раньше; взамен я требую защиту и полную анонимность. — Решил сотрудничать с полицией в надежде, что она спасет твою задницу? — Называйте это как хотите, но мои условия не поменяются. Если Ваше сраное расследование сможет либо припугнуть, либо притормозить их, у меня будет время что-нибудь придумать. Я не верю в силу закона, — он прикусил губу, — но вот публичность… Слова Андронникова натолкнули Хэнка на еще одну мысль. Он нахмурился. — Публичность? — недоверчиво переспросил он. — А уж не ты ли случайно натравил Маркуса Манфреда на «Киберлайф»? Андронников поджал губы, и Хэнк понял, что попал в яблочко. — Значит, он не просто так начал рыть! Ну ты и скотина! Хотел остаться в тени, пока журналисты разрывают Камски на кусочки! — Камски заслужил это, — угрюмо ответил Андронников, — он попытался переключить внимание на полицию Детройта, но выбрал неправильную пешку. Однако Манфред оказался занозой в заднице похлеще Вас, — он скривился, — это он поджег мой дом. Херов защитник слабых. Хэнк злорадно хохотнул. — Вы оба — и ты, и Камски, — в невероятной жопе лишь потому, что считаете себя умнее других людей. Пешки, ходы, планы, — вы что, серьезно? — Он покачал головой. — Вы используете поступки друг друга, чтобы извлечь собственную выгоду, но все глубже проваливаетесь в яму: Камски бежал, а ты на грани смерти. Вернее, вы думаете, что понимаете, что замыслил другой. Если бы вы попробовали договориться и действовать вместе, может, и сработало бы, — а так вы оба пойдете по побочным статьям как соучастники. — Я предпочту этот исход, нежели что-то иное, — пробурчал Андронников. Хэнк поднялся на ноги. Колени звонко хрустнули. — Последний вопрос, — он размял плечи, — зачем ты убил Патрисию Морган? Лицо Златко застыло. Потом он вдруг быстро заморгал. — Я не… — он прокашлялся, — я не убивал Патрисию, — хрипло произнес он. — Она была сукой, — с застарелой злостью обиженного мужчины выдал он, — не сдержала свое слово. Обещала, что не будет употреблять. — Ты дал ей свое экспериментальное лекарство, — догадался Хэнк, — а она приняла аудионаркотик. И погибла. Отравление? Златко тяжело вздохнул. — Она сама попросилась участвовать в эксперименте, — спустя пару минут тишины произнес он, — ее организм был в отвратительном состоянии, а мое вещество могло помочь. Она очень хотела жить, и я не смог ей отказать. Хэнк помолчал. — Она мучилась? — Нет, — ответил Златко, смотря в стену, — ее мозг погиб за секунду, она даже ничего не почувствовала. Мои сотрудники пытались откачать тело, но я понимал, что это бесполезно. Тогда я еще не знал, что однажды буду создавать наркотики. После ее гибели я впервые задумался, что можно сотворить с моими наработками. Хэнк выгнул бровь. — У вас была связь? Андронникова передернуло. — Никогда, что Вы, — сказал он совсем тихо, — я был ее лечащим врачом, это противоречило бы этике. Я был хорошим профессионалом, мистер Андерсон, — добавил он как-то совсем беззащитно, — и когда-то был хорошим человеком. Недавно встретил ее сына, — он слабо усмехнулся, —очень на нее похож. Глаза Хэнка расширились, но он промолчал. Как-то он сильно сомневался, что Андронников говорил про Ричарда. «Точно уши оторву», — подумал Хэнк, направляясь к выходу. И улыбнулся.

***

Плеер выскользнул из руки и Коннор рухнул на подушки, блаженно прикрыв глаза. Знакомая волна наслаждения медленно расползалась по телу. Он заметил, что с каждым новым приемом наркотическое опьянение наступало все медленнее: у него развивалось привыкание. Испортилась кожа, лоб и щеки покрылись мелкими красными прыщами. Ноги болели даже тогда, когда он просто валялся на кровати. К черту. Его жизнь и так катилась в тартарары, и во всем виноват он сам. Вчера днем он наговорил Хэнку такого, что щеки до сих пор пунцовели. С чего его вообще поперло на откровения? И как теперь смотреть Андерсону в глаза? Он просто хотел поблагодарить лейтенанта за доброту и радушие, но наболтал столько, что от стыда готов был сгореть. Может, стоило попросить Хэнка забыть об этом? Мол, извините, не могли бы Вы прикинуться, что у Вас амнезия и сделать вид, что я никогда не открывал рот? Хотя, с другой стороны, Хэнк мог и не воспринять его всерьез. Кто он вообще такой для Андерсона? Просто прибившийся проблемный парень, который когда-то работал с ним в одном участке. Все его откровения Хэнк вполне мог пропустить мимо ушей. И от этого становилось… горько, что ли. На мгновение он, глупо улыбаясь, представил, как бы отреагировал Ричард на эту драму: вскинул бы брови, округлил бы глаза, тяжело вздохнул. И склонил бы голову в своем фирменном жесте, в том самом, когда у него на языке уже крутится ответ, но из вежливости он ждет, пока Коннор закончит рассказ. Чувство тоски полоснуло изнутри. Брата не хватало. Сильно не хватало. А потом раздался звонок. Коннор аж подпрыгнул он неожиданности: телефон не реагировал на касания уже два дня, дисплей не гаснул, даже батарейка не разряжалась. — Это я, — раздался голос Маркуса с большими помехами, — взял твой номер у Норт. Полчаса пытаюсь дозвониться уже. Слушай, это срочно: ты в курсе, что за твоим братом следят? — Ч-что? — туповато переспросил Коннор, пытаясь собрать мысли в кучу. — То. У вашего дома третий день ошивается один и тот же тип. Твой брат уехал вчера из города, но он все равно не уходит. У дома лейтенанта тоже дежурят, — он на секунду пропал, — а за машиной того злобного офицера, ну, второго, полдня катался мотоцикл. Коннор, предупреди их. Это может быть– Связь прервалась, и Коннор отчаянно потряс телефон, умоляя его не виснуть. Потом пришла смс. Маркус прислал фото. И, хоть Коннор ни разу не видел его в живую, сразу же узнал — светлые кудри, ямочки на щеках, голубые глаза. «Мальчишка, девять лет. Чей-то сын?» Коннор дрожащими пальцами попытался набрать ответ. Откуда у Маркуса был снимок? Как он узнал о слежке? Что вообще происходит? И телефон, на прощание мигнув экраном, сдох. Коннор грязно выругался. Если Ричард уехал, успел ли он вернуться? Есть ли смысл ехать напрямую к нему? Коннор не мог рисковать со своей нынешней скоростью; его дом находился в противоположной стороне от дома лейтенанта. Нет, лучше он предупредит Хэнка, а тот уже позвонит его брату. Андерсон-то точно в городе. Вот только он угашен. Не в ноль, но близко. И впереди его ждет полный блэк-аут. Коннор поднялся на ноги и с силой треснул себя по лбу. Он должен был помочь. Он справится.

***

Дом плыл и танцевал перед глазами. Разноцветные вспышки расчерчивали небо, заснеженный газон, скользкое — ноги разъехались сразу же — крыльцо. Звонкая, надоедливая трель ворвалась в сознание Коннора. Он завертел головой, не понимая, откуда звук. Опустил глаза, фокусируясь. Его палец лежал на кнопке звонка. А. Это он звонил. Прекрасно. В доме забрехала собака, включился свет. Коннор прислонился лбом к двери, всеми силами надавил на нее. Ноги опять поехали на скользких досках, он захихикал. То, что дверь может открываться не внутрь, он не учел. Так, а зачем он пришел. А, точно. Нужно было собраться. Хэнк Андерсон был раздражен и очень мрачен. Он с ворчанием открыл дверь — Коннора снесло — и уставился на него так пристально, что Морган едва сдержал порыв спрятаться за ближайшую деревянную опору между крыльцом и крышей. Пилястр. Это называется пилястр. И спрятаться не получится, потому что ему придется сойти с крыльца, чтобы Хэнк его не видел, а обратно он не поднимется. А он пришел не просто так. Так — а зачем? На лице Хэнка расцвело узнавание, голубые глаза слегка потеплели. У Коннора внутри что-то дернулось. — Парень, ты чего так поздно? — спросил — какой у него глубокий голос! — Хэнк. Коннор молча выпучился на него. — Случилось что-то? Случилось — время прошедшее, а Коннор шел сюда с мыслями о будущем. Он вскинул руку, приготовившись вещать. — Да, — буркнул он. Ох. — Ох. Привет. Хэнк уставился на него недоверчиво. Слегка нахмурился. — Коннор, ты в порядке? — Андерсон осмотрел его с головы до ног. — Странно себя ведешь, — и тут до Хэнка, очевидно, дошло, потому что глаза его распахнулись, и он шумно втянул воздух. Коннор отступил на шаг назад. — Ноги, — изрек он, — no romper, — и погрозил пальцем, смутно осознавая, что сказал что-то странное, режущее слух. Потом этим же самым «грозным» пальцем ткнул в Хэнка, пытаясь выстрадать связную мысль. Хэнку, очевидно, его тупое лицо не понравилось. — Какого хера ты ошиваешься ночью около моего дома в таком состоянии?! — рявкнул Андерсон так громоподобно, что стекла слегка зазвенели. Коннору вдруг показалось, что Хэнк вырос вверх еще на три головы. Он пораженно распахнул рот. С ним происходило что-то откровенно странное, но у Моргана не было времени разгадывать загадки вселенной. Его сознание с каждой минутой становилось все туманнее и туманнее, и он уже с трудом мог вспомнить, что, вообще-то, у его визита была цель. Но то, что это было важно — это факт. Так. Слова. — Агм, — сказал Коннор, задумчиво прикусывая губу, — я… важно. То, что…ох. Хэнк продолжал пялиться на него со странным, шокировано-злым выражением лица. Потом глубоко вздохнул, отер рукой лицо и прорычал: — В дом, живо. — Он посторонился. — Что– Сколько ты принял? Коннор вежливо — его голова мотнулась вверх, вниз, вправо (вправо?) — кивнул и ввалился в дом. Дальше в сознании шел пробел, но по итогу он обнаружил себя пьющим из носика чайника, босиком и с ошалевшим от такой наглости Хэнком за спиной. Коннор отставил чайник, собирая мысли в кучу. Речь он почти не контролировал. Ладно, изъяснится абстрактно. Рядом крутился большой и толстый ВидСпорта. Все мысли моментально вылетели из головы, и его затопило такой волной любви, что он чуть не заплакал. Он наклонился и смачно поцеловал животное в нос. То радостно заухало. — Собака, — сказал Коннор с умным видом. Хэнк медленно, будто обреченно кивнул. — Собака, — убито подтвердил он. И моментально разъярился: — Ты, блять, некрещеная! Какого черта, Морган?! Коннор вскинул руку, призывая к тишине. — Тшшш, — прошипел он. Покачал головой. Снисходительно улыбнулся. — Важно, Хэнк. Челюсть Андерсона отвисла, но он послушно замолчал. Коннор победно вскинулся. — Так, — мысли превратились в такую кашу, что начинать приходилось издалека. Он снова поднял палец. — Хэнк. Перед ним действительно стоял Хэнк — огромный, растрепанный, откровенно охреневший. Но Коннор пришел сюда не ради него. Ради него Коннор готов на очень многое — надо ему, кстати, об этом сказать, — но сейчас… — Хэнк, — подытожил Коннор, — маленький. Лейтенант Андерсон подавился воздухом. — Я маленький?! — переспросил он. Коннор застонал, хлопнув себя ладонью по лбу. — Слушай, — затряс головой он, — важно. Хэнк. Хэнк…маленький. Собака. А вместе как… — он задумался. Как называются много частей единого целого? — Апельсин. Дальше Коннор замолчал, будучи в полной уверенности, что, если Хэнк немного напряжется, до него допрет аллегория и все будут счастливы. Но, судя по лицу Хэнка, пока он был готов только допереть Коннора до ближайший помойки и бросить там на произвол судьбы. Коннор вздохнул. Попробовал еще раз. — Собака, — он указал на животное, которое ласково к нему прижалось. Потом вспомнил еще одно слово. — Отец. Хэнк медленно выдохнул. — Я — маленький собачий отец Сумо? — уточнил он. Коннор возмущенно вскинулся. Пока Хэнк так непростительно тупил, они теряли драгоценное время. Коннор наконец понял, что с ним происходило. Он превращался в макароны. Тело вытягивалось, желтело, всякие болоньезные мыслишки роились в голове. Коннора вот-вот должны были сварить, но до этого ему следовало помочь Хэнку. Кстати, о нем. Коннор подошел ближе и ткнул Андерсона пальцем в грудь. Тот был удивительно теплым. Щеку, наверное, обожжет. Восхитительно. Коннор поднял голову и с отчаянием заглянул Хэнку в глаза. — Ты и…этот. Апельсин, — он очертил руками окружность, — маленький. С глазами, — тоскливо добавил он, имея в виду, что детей Хэнк стругает удивительно голубоглазых. Его, разумеется, не поняли. Андерсон отступил на шаг и спрятал лицо в ладонях. Коннор с грустью понял, что он не нравится Хэнку. Очевидно, коммуникация не удавалась. А ведь он так старался! Хэнк тем временем сел на диван и потянулся к телефону. — Ты сейчас ложишься спать, а утром я сдаю тебя брату, — угрюмо изрек он, — разумеется, оставлять тебя одного с этими шизиками с Иерихона было ошибкой. Нет, и не думай спорить! Ты не справлялся еще тогда, но я почему-то решил, что это не моя проблема, а сейчас… Хэнка надо было заткнуть любым способом. Коннор, недолго думая, толкнул его на диван и залез сверху, устраиваясь на бедрах. Выхватил телефон. Развернул экраном к выпавшему в осадок полицейскому. Ему несказанно повезло. — Этот! — Он ткнул пальцем в фотку ребенка на обоях. — Маленький! Хэнк пару раз моргнул, фокусируя взгляд. — Коул? — недоверчиво переспросил он. — Причем тут Коул, Коннор? Коннор облегченно выдохнул, довольный собой. С первой проблемой они разобрались. Осталось самое сложное. — Zusammen, — проговорил он. Часть его сознания отчаянно пыталась расплющиться в фетучини. — Должны вы… быть. Угроза. Мы, — он провел пальцем по груди Хэнка, чуть не замурлыкав, — и они, — Коннор ткнул куда-то за дверь, скорчив страшную рожу. Хэнк внимательно его слушал. Теперь он относился к словам Моргана куда серьезнее. — Ты пришел сюда в таком состоянии явно не для того, чтобы отругать меня за исполнение моих отцовских обязанностей, — медленно проговорил он. Коннор удовлетворенно кивнул. — И ты ползаешь по всяким злачным местах с этим Маркусом Манфредом. Коннор, вы что-то нарыли? Коннор застонал от счастья и распластался на груди Хэнка, как большой кот. — Коул, — произнес он негромко, — маленький. Они… злые. Глаза… используй, — вдруг вспомнил он еще один глагол. Обрадовался. Туман в сознании слегка прояснился. — Безопасный-не. Анти. Дис. — Коул в опасности? Кто-то ему угрожает? — Хэнк нахмурился. — Когда ты говоришь «вместе», имеешь в виду, чтобы я забрал его и приглядывал? В доме его матери небезопасно? Коннор рассмеялся от щемящей легкости и чмокнул Хэнка в кончик носа. Тот опешил. Сидеть на лейтенанте Андерсоне было очень приятно. Что-то теплое разлилось внутри живота, и Коннор счастливо зажмурился. Cлабость окутывала его, будто кокон, и соображать стало совсем тяжело. Вместо ответа он пристально уставился на Хэнка, пытаясь применить телепатию. Мир слегка покачивался, и Коннор почти уверился в успехе, но, похоже, не сработало, потому что Хэнк вдруг занервничал. — Так, тормози, парень, — он неловко заерзал, — давай…без этого. Коннор наблюдал за Хэнком из-под полуприкрытых век. Знакомая истома и жар обволакивали его тело, воздух жег легкие, и вдруг Коннор подумал, что это все – дом, собака, крепкое тело под бедрами, – ненастоящее. Он поймал себя на том, что покачивается взад-вперед, иногда позорно вздрагивая от переполняющих его чувств. — Коннор, блять. Прекрати. Коннор схватил Хэнка за руку и прижал его сухую, обжигающую ладонь к своему лицу. Его щеки вспыхнули, когда грубая и теплая кожа Хэнка коснулась его скул; мизинец Андерсона задевал его нижнюю губу, и зрение Коннора окончательно расфокусировалось. С его губ сорвался звук, который он никогда бы не издал, будь он трезв. А потом стало очень хорошо. Он приоткрыл глаза и вздрогнул: Хэнк прожигал его ледяным взглядом. — Слез с меня, ебанный в рот. Немедленно. Коннор, внезапно понявший, что с ним не шутят, покорно сполз на пол. Ноги у него подрагивали. Хэнк тяжело вздохнул, растерев лицо ладонью. Скулы у Андерсона отчего-то покрылись пятнами. — Марш в ванную, нимфоманка сраная. И молись Богу, чтобы ты забыл об этом эпизоде, как ты забыл обо всех своих обещаниях. Коннор туповато кивнул и побрел в ванную, спотыкаясь о собственные ноги. Там он замер, несколько растерянный и смущенный: дальнейших инструкций не поступало. Он уставился на свое отражение в грязном зеркале и искренне поразился – на него все еще смотрел человек, хотя по ощущениям он давно уже был спагетти. Красное лицо, покрытое расчесами и мелкими прыщами, тупые стеклянные глаза, грязные, взъерошенные волосы. Это он, во всей красе. Неудивительно, что он не нравится Хэнку. Позорище. Потом Коннор вспомнил, что в ванной принято находиться голым, и принялся стягивать одежду. Это у него получалось с переменным успехом — трусы запутались в лодыжках, футболка, находившаяся под свитером, наэлектризовалась и билась током. Коннор захныкал, обиженный несправедливостью жизни, но, извернувшись, выскользнул из узкого горла и торжествующе фыркнул, гордый собой до невозможности. Выпрямился. Было прохладно и тихо. И все-таки, что-то его смущало. «Что-то», подпиравшее собой дверь, скрестило руки на груди и устало вздохнуло: — Лезь в душ, придурок. Коннор взвизгнул от неожиданности, подпрыгнул и попытался прикрыться ладонями, только положил их почему-то на свою пирсингованную грудь. Самое ценное осталось на обозрение Хэнка. Тот закатил глаза, обреченно покачав головой. — Не… подглядывайте, — пробормотал Коннор, чувствуя, как начинает пылать его лицо. Томатной пастой ему быть не хотелось. Хэнк расфыркался: — Вы посмотрите на него, застеснялся он. Как пять минут назад– — лейтенант сжал губы и с видимым усилием заставил себя заткнуться. Вздохнул. — Коннор, прими душ. Я не буду смотреть, обещаю. Просто проконтролирую, чтобы ты не разбил голову. Идет? Коннор задумался. «Разбивали» обычно яйца, а он был макаронами. Хэнк явно что-то путал, но, вообще-то, Андерсон был очень умным мужиком, и поэтому Коннор решил ему довериться. Он смело шагнул в ванную, попутно пытаясь вспомнить, как он вообще оказался в доме у Хэнка. Его… пригласили? Он типа… гость? Или, может, он тут живет? Он повернулся к Хэнку, чтобы спросить, но Андерсон внезапно оказался рядом и ловко включил воду, — разумеется, ледяную. Коннор заорал и попытался отползти из-под струи. Хэнк безжалостно затолкал его обратно. — Синий! — завопил Коннор, потому что забыл слово «холодно». Хэнка его страдания не проняли, — он лишь едва подкрутил теплый кран. Вода заливала рот, уши, глаза, и Коннор только и успевал, что отплевываться и обиженно выть, а потом, сдавшись, просто надулся, как воробей, и мужественно — зажмурив глаза — терпел эти несправедливые унижения, пока Андерсону не надоело. Хэнк отвел душ в сторону и сказал: — Полное имя, живо. — К-Коннор, — он икнул, — Коннор М-морган я. Хэнк хмыкнул. — Сойдет. Знаешь, кто я такой? Коннор снова икнул. — С-садист. И сволочь. Хэнк повесил душ на место и отошел. Коннор посмотрел на него исподлобья, но быстро отвернулся. — Зачем ты… — буркнул он, — я же… из муки. Я же это…слипнусь. Хэнк потер переносицу. — Знаешь, Морган, — в сердцах сказал он, — вот только ты протрезвеешь, я надеру тебе жопу так, что ты неделю не сядешь! Коннор вытаращил глаза. Открыл рот. О чем-то глубоко задумался, потом захихикал. Хэнк молча дернул его за плечо, вытащил из ванной, завернул, как рулет, в полотенце. Коннор посмотрел на него осоловевшими глазами и медленно заморгал. Потом доверчиво, чуть виновато улыбнулся. — В тебе… много массы, — выдал он, — это круто. — Спасибо, блять, — рыкнул Хэнк, — как бы я без твоих откровений жил. Коннор заметно обрадовался. — Правда? — Хуявда, — процедил Хэнк, подталкивая парня в сторону двери, — шевели булками, на дворе второй час ночи. Мне тебя еще каким-то образом нужно уложить. Оказавшись вне ванной, Коннор упрямо свернул в гостиную, на излюбленный диван. Сумо, встречавший его, радостно забил по полу хвостом, и Коннор восторженно запищал. Полотенце соскользнуло с его плеч, но парень заметил это только через пару шагов: заозирался и обхватил себя руками, а потом повернулся к Хэнку: — Я… голый, — он задумчиво склонил голову к плечу. — Я заметил, — проворчал Андерсон, поднимая полотенце и швыряя его в корзину для белья. — Типа… так должно быть? Ты не против? Хэнк, все это время старательно смотрящий куда угодно, но не на задницу — в симпатичных родинках — Моргана, взбесился и уставился на Коннора так пристально, что чуть дырку в нем не прожег: — Конечно, Коннор, я каждый день мечтаю, чтобы обдолбанный в слюни мужик шатался по моей гостиной в чем мать родила! Коннор, не ожидавший такого напора, отшатнулся и заморгал. Потом туповато, по-совиному склонив голову, спросил: — Правда? Хэнк зарычал так угрожающе, что парень попятился, споткнулся о край ковра и плюхнулся на пол. Затих, осторожно выглядывая из-за подлокотника дивана. Хэнк молча подошел к холодильнику, достал банку пива и одним глотком осушил половину. Нервы его были натянуты до предела. — Если… — раздался голос у него за спиной, — Вы…то есть, Вы ругаетесь, как бы…м…я виноват? Хэнк с минуту смотрел на заснеженную улицу, формулируя. Коннор за это время разнервничался. — Я не…нет, — пробормотал он, повесив голову и ерзая по ковру, — когда Вы… не так, — он ткнул пальцем в лицо Хэнка, нахмуренное и злое, — мне… то есть…. Вы понимаете, — он вдруг зажмурился, — блять. Сука. Блять. — Не лайся, — одернул его Хэнк. — Поднимайся и иди ложись. Спишь сегодня в спальне, чтоб я тебя видел. Коннор уставился на него во все глаза. — Можно… остаться? — А что, я тебя с голой жопой на улицу выставлю? Там зима, вообще-то. — Оу, — Коннор поджал губы, — с-спасибо. Хэнк. Спасибо. — В спальню, горе луковое. Живо. Коннор смущенно улыбался, сверкал мутными глазами и хихикал, когда Хэнк буквально засовывал его в одну из своих футболок. Настроение у Моргана, скакавшее вверх-вниз, заметно улучшилось. А потом он снова открыл свой бедовый рот и выдал: — Мне нравится. Хэнк замер, моментально напрягшись. — Что тебе нравится? Что ты трех слов связать не можешь? Коннор покачал головой. — Когда Вы… рядом. Вы большой. И теплый. А там, — он мотнул головой в сторону, — всегда холодно. Вы хороший, — он снова улыбнулся, — очень. Хэнк задумчиво провел языком по губам. У трезвого Коннора спрашивать было бесполезно, а вот этот, может, даже ничего и не вспомнит. — Коннор, — начал он. Тот тут же мурлыкнул что-то в ответ. — Как ты думаешь, почему тебе нравлюсь именно я? Коннор — с явным трудом — задумался. Потом скривился. — Я не… знаю, — пробормотал он, неловким движением растирая нос. — В смысле… это плохо, да? Просто… мне рядом с Вами так спать хочется, — добавил он вдруг, — и все вот это вот …замолкает. Он вдруг извернулся и обхватил лицо Хэнка руками. У Андерсона сердце ухнуло куда-то вниз. — Я сейчас… тупой, — промямлил Морган, — очень тупой. Но… Он аккуратно подался вперед и мягко, почти невинно коснулся губ Хэнка своими. Отстранился, заглянул в глаза. — Понимаете, да? Понимаете? Хэнк шокировано кивнул. Коннор радостно хихикнул, но через секунду замер – глаза его вдруг медленно округлились, рот открылся, и на лице проступила паника. — Я… я-я… — зачастил он, краснея, как томат, — ми-мистер Андр– Хэнк, я– — Заткнись, — быстро прервал его Хэнк и встряхнул, — мы забудем это. Не надо тут разводить драму, ничего страшного не случилось. Ты в говно, такое бывает. Коннор открыл рот и тут же, к неожиданности Хэнка, попытался свинтить с кровати. Хэнк повалил его и прижал к простыне. Морган пискнул и уставился на него удивительно осмысленным взглядом. А потом осторожно начал раздвигать ноги. — Коннор, мать твою! Не выводи меня! Коннор что-то пробурчал и закрыл лицо руками. Спрятался, как понял Хэнк. Андерсон скрипнул зубами, дернул себя за волосы, выдохнул. Успокоился. Он быстро переодел футболку — конечно, кое-кто любопытный бессовестно подглядывал, — потушил свет и лег. Коннор, для приличия подождавший пару минут, принялся тихонечко сползать с кровати, но выдал себя первым же движением, — Хэнк зарычал и сграбастал Моргана себе под бок: — Если утром я тебя не обнаружу на этом же месте, я действительно сломаю тебе ноги. Ты меня понял? — Да, — пропищал Коннор куда-то ему в плечо. И затих. Еще минут двадцать Хэнк пялился в потолок, параллельно рассуждая, что прикинуться идиотом не получится: теперь он знал. К тому моменту Андерсон уже неплохо понял, как работает логика Коннора Моргана: тот не искал страстей, романтики, кинематографичности, он даже не искал отношений как таковых, нет. Коннор искал место, где можно отдохнуть, спрятаться, побыть в одиночестве, согреться. Коннор искал дом. И отчего-то его не совсем здоровый мозг решил, что это место рядом с Хэнком. Понимал ли это сам Коннор? Да Бог его знает. Зато это понимал Хэнк. Вот только не знал, что с этим знанием делать. Коннор был… привлекательным. Он был умным, язвительным, добрым, ищущим справедливости. Но одновременно с этим он был наркоманом и патологическим лжецом, а потрепанное сердце Хэнка было не готово к еще одному — хоть и гипотетическому — предательству. Сам того не заметив, Хэнк задремал. А проснулся от того, что Моргана трясло. Коннор не спал: он свернулся в клубочек и бездумно растирал ноги, тихонько поскуливая при каждом движении. Его кожа влажно блестела в тусклом свете с улицы. Дыхание было почти судорожным. Хэнк, нахмурившись, включил ночник. Коннор вздрогнул. Андерсон наклонился к нему. Ноги у парня были опухшими, вены пульсировали, от кожи шел нехороший жар. Коннор поднял на него совершенно замученный взгляд и попытался улыбнуться, но вышло криво. — Разбудил? Простите. Его явно немного отпустило, но Хэнк сомневался, что он вообще сумел заснуть. Андерсон шумно втянул воздух, прикидывая, что делать. — Я не дам тебе обезбол, мало ли, что. Погоди-ка минутку. Хэнк взял две самые высокие подушки с дивана в гостиной и пару полотенец, предварительно намочив их в ванной. Вернулся в спальню. Коннор все так же, свернувшись калачиком, лежал на боку. Кожа его мокро блестела, челюсть дрожала. Хэнк подошел ближе. — Давай-ка, парень, помоги мне, — он заставил Коннора выпрямиться в полный рост. Тот болезненно застонал и зажмурился, медленно поворачиваясь, вытягиваясь и кривя лицо. Хэнк туго обмотал каждую ногу Моргана полотенцем и положил их на сложенные друг на друга подушки. Коннор тяжело дышал. — Когда у сына болят ноги, — немного неловко пробормотал Хэнк, — ему помогает держать их повыше. Я не дам тебе обезбол, Коннор. Ты в говнище. Это может быть опасно. Коннор, обессиленно сползший с подушки, на которой лежал головой, слабо улыбнулся. — Это не ростовые боли, лейтенант. Но спасибо. Мне легче, — соврал он. Хэнк покачал головой. — Постарайся заснуть, — Андерсон поднялся с кровати, — завтра сложный день. — Почему Вы уходите? — раздался тихий вопрос ему в спину. Хэнк остановился. Обернулся. Коннор, с бесконечной усталостью смотрящий ему вслед, тут же зажмурился. — Не важно. Извините, — пробормотал он, — извините. Хэнк с минуту помолчал. — Я останусь, — медленно и негромко произнес Хэнк, — если ты этого хочешь. И если пообещаешь мне, что это единственный раз, когда я вижу тебя в таком состоянии. Коннор издал странный, полный горькой насмешки звук. — Мои слова ничего не стоят, — произнес он, с трудом сглатывая слюну, — я лжец и наркоман. Идите. Хэнк приблизился к кровати, присел рядом. Провел рукой по темным, влажным от пота волосам. Коннор аж жмуриться перестал. — А если я хочу остаться? Коннор вытаращился на него. Сглотнул. — Я был бы рад. Хэнк залез обратно на кровать, не переставая гладить бедовую голову Коннора Моргана. Тот совсем притих, дыша сквозь зубы и внимательно наблюдая за каждым движением Андерсона. Его глаза слабо сверкали надеждой. — Мы будем говорить об этом, когда ты протрезвеешь. Нет, — Хэнк покачал головой, — когда ты пойдешь лечиться. Я ничего не могу тебе обещать. Но ты больше не будешь один. Не бойся. Коннор громко, судорожно выдохнул и прижался носом к боку Хэнка. — Спасибо, — прошептал он. Хэнк еще долго гладил кудрявые волосы, смутно осознавая, во что вписался. Но отчего-то происходящее казалось ему… правильным. Коннор засыпал. Давно ему не было так спокойно.