Сердце бури

Блондинка в дорогом платье повисла в воздухе, удерживаемая силой. В ее волосах нет дорогих шпилек, на лице смазанные остатки косметики, подол платья в пятнах сажи. Она хватается руками за шею, но тщетно — красивое правильное лицо сначала краснеет, а потом бледнеет от удушья. Губы еще что-то говорят, но разобрать сиплый шепот уже невозможно. Кто-то большой и страшный подходит сзади. Глумливо смеется. Он уже чувствует себя победителем. Да и некому здесь ему сопротивляться. Он все учел; он очень долго этого ждал и теперь может насладиться триумфом. — Смотри, смотри же. Сейчас она умрет, и это — твоя вина. Грудную клетку блондинки насквозь пропарывает черный мандалорский меч. Ее глаза широко раскрываются и почти сразу стекленеют. Месть свершилась. — Нет! — отчаянно кричит Оби-Ван. Энакин с криком просыпается в свой постели. Это началось почти сразу после их памятного возвращения на Корусант, будто мало ему было несчастий. Энакин почти ничего не знал о видениях и все не мог понять: кошмар ли это или действительно предупреждение Силы. В любое другое время он спросил бы совета у своих наставников, но теперь открывать разум кому-то другому было опасным делом. А если все же не видение? Что если его мозг играет с ним, показывая исполнение «заветного желания»? Энакин сам себя считал мерзавцем, потому что действительно хотел, чтобы Сатин Крайз никогда не существовало. На то, чтобы отпустить в Силу свой гнев и свою боль ушло действительно много времени — вот когда пригодился освоенный им продвинутый курс медитаций! Энакин в одночасье оказался перед фактом, что возведенный им на пьедестал образ идеального джедая имеет мало общего с реальностью. Оби-Ван могла испытывать чувства, могла даже погрязнуть в страстях, хоть и боролась с ними изо всех сил. Его светлого, прекрасного — почти бесполого! — ангела вываляли в грязи и опошлили, и виновата в этом была мандалорская герцогиня. Ни Сатин, ни уж тем более Оби-Ван не заслужили такого отношения. Глупо было молча кричать: «Как ты могла?». В чем он мог ее обвинить? Он сам был женат, поправ тем самым джедайский кодекс. Он был изменщиком не меньше нее, и все равно чувствовал себя обманутым и преданным. В минуты раскаяния он повторял себе: «Криффов эгоист! Ты не можешь просто порадоваться за женщину, которую любишь?!». Но он не мог, и от этого становилось тошно. По счастью, после той миссии Энакину почти не приходилось участвовать с Оби-Ван в совместных операциях. По какому-то стечению обстоятельств Совет принял решение разделить парочку Кеноби-Скайвокер, и у каждого из них теперь были свои задания. Оби-Ван занималась дипломатией, Энакин с Асокой гонял сепаратистов на внешнем кольце. В круговерти межзвездных перелетов, сражений, бомбардировок, интендантских поставок, отчетов и кратких занятий с падаваном у него не было очень много времени, чтобы предаваться рефлексии. Все вокруг мечтали о затишье в войне, но славный генерал Скайвокер знал, что сойдет с ума как только остановится хоть на минуту… Энакин поднялся на мостик, чтобы отдать последние распоряжения. Асока валялась в медотсеке с дырой от бластера в ноге, и он провел рядом с ней несколько часов, успокаивая и подбадривая. Первое ранение — нешуточное дело вне зависимости от тяжести. Энакин помнил, как сильно это отрезвляет молодые умы, которые научились отражать три выстрела в секунду и уже мнят себя неуязвимыми. Да что там, он сам совсем недавно таким был. Асоке просто не повезло повзрослеть быстрее… — Ну как у нас тут? — Все спокойно, сэр, — отрапортовал старший смены. — Мы немного отклонимся от курса, чтобы подобрать консульский шаттл с проблемами в управлении, о котором сообщил магистр Мунди. Рассчетное время прибытия на Корусант — пятнадцать часов. — Ничего себе крюк, — нахмурился Энакин. — Ну этот безрукий консул нам еще проставится. Лишние пять часов в пути — лишние пять часов без бакта-камеры для Асоки. С таким ранением это, конечно, не обязательно, но без нее шрам наверняка останется. — Сообщите мне, когда выйдем в заданную точку. До встречи оставалось примерно два часа, которые Энакин провел в медитации. Он был на ногах последние пятьдесят шесть часов и боялся, что как только положит голову на подушку, заснет беспробудно на ближайшие сутки. Когда его вызвали на посадочную палубу, Энакин уже почти спал, но всю усталость как рукой сняло, когда он увидел, кто выходит из поврежденного шаттла. — Оби-Ван?! На ней были мандалорские доспехи красного цвета; в руках она несла снятый шлем и респиратор, видимо, на шаттле и система жизнеобеспечения работала неправильно. — Здравствуй. Мастер словно не узнала его, едва скользнула взглядом и прошла дальше, потом остановилась, напряженно размышляя, и в конце концов обратилась к старшему смены: — У вас есть свободная каюта с водным душем в освежителе? Энакин ничего не мог понять: их связь работала на полную мощность, но на той стороне он мог различить только пустоту и немоту. Шок. Он быстро кивнул подчиненному, мол, проводи. Коммандер такому поручению особенно рад не был; он смотрел на Оби-Ван с явным подозрением и уже на выходе из ангара решился спросить: — Генерал Кеноби, каково ваше состояние? Может, стоит позвать врача? Видимо, не у одного Энакина возникли неприятные подозрения. Мало ли какой газ из системы жизнеобеспечения потек… — Нет-нет, — она говорила, словно в трансе. — Со мной все в порядке. Мне просто хотелось бы немного отдохнуть… Отдохнуть. Конечно. Не желая лишний раз навязываться, Энакин остался в ангаре и хорошенько осмотрел шаттл. Несколько прямых попаданий он на себя точно принял, и еще удивительно, что вообще так долго продержался. «Что же с тобой случилось? Где тебя носило?» Видеть мастера такой было неприятно. Оби-Ван для Энакина была чем-то незыблемым и непоколебимым. Если она в порядке — значит, и мир в порядке. А сейчас… пустые глаза, механический голос… Ох, мастер… Когда он вернулся в каюту, спать расхотелось окончательно. То ли напряжение сыграло с ним злую шутку, то ли организм открыл в себе новые резервы, но, раздевшись, он ворочался полчаса, а потом и вовсе встал, чтобы раненой нексу метаться по своей каюте. Он не мог уснуть, зная, что с мастером что-то не так. На пустовавшую весь рейс каюту еще не поставили личный код, и Энакин, воспользовавшись генеральским доступом, без труда вошел внутрь. Сразу возле двери валялись элементы мандалорского доспеха. Из освежителя шумела вода, Оби-Ван не было видно. Усталый, он сел на постель и принялся ждать. Пять минут. Десять. Двадцать. — Оби-Ван, с тобой все в порядке? Тишина. Еще минуту Энакин боролся с собой. «А если она просто не слышит? А если не хочет разговаривать? — и уж совсем безумное: — А если у нее закружилась голова, она упала и теперь истекает кровью на полу?!» Он все-таки нажал на сенсор, и дверь отъехала в сторону. Оби-Ван сидела на полу душевой кабины. Полностью одетая. Под ледяными струями воды. Короткие прядки липли к шее. Она даже не повернула голову на звук, так и застыла, спрятав лицо в ладонях. — Да что же это! Когда он вытаскивал ее из-под душа и заматывал в полотенце, Оби-Ван не сопротивлялась. Потом, уже в комнате, вяло осмотрелась и сама дошла до кровати. — Спасибо, Энакин. Ты очень помог, — сказала она, едва заметно стуча зубами. Туника сбилась, и стало видно, что руки и плечи у Оби-Ван в темно-лиловых синяках. — Как ты? — он присел рядом, даже не дыша, чтобы не спугнуть удачу. — Плохо, — вымолвила Оби-Ван, глядя в стену. — Ты, наверное, помнишь Сатин Крайз? Она умерла. Она говорила, захлебываясь словами, и не могла остановиться. — Когда мы познакомились, мне было пятнадцать. Мы прилетели на Калевалу охранять дочку главы мандалорского клана, и мастер Джин пошел разговаривать с ним о деле, а я так устала после перелета, что осталась немного посидеть в саду. Я прислонилась к дереву и почти уснула, но тут в конце аллеи послышались тихие девичьи шаги. Ко мне подошла самая красивая в мире девушка. Я прежде таких никогда не видела. У нее было лицо мраморной статуи и улыбка королевы радости. «Ты джедай? — спросила она. — Ты же совсем еще ребенок. Как ты будешь меня защищать, ты такая маленькая». Я очень смутилась. Мне было пятнадцать, но в форменной робе и с короткой стрижкой я действительно не выглядела на свои года. «Я пока еще не джедай. Вас будет защищать мой мастер, — ответила я. — Оби-Ван Кеноби к вашим услугам, ваша светлость». Я поклонилась, а она схватила меня за плечи и рассмеялась. «Если защищать меня будет твой мастер, то, пожалуйста, забудь все эти светские обращения. Меня зовут Сатин. Зови меня по имени, Оби». — Она была всего на два года старше меня, но мне казалось, что нас разделяет целая жизнь! Она столько всего знала, так держалась с мастером… они могли говорить часами о тех вещах, в которых я совсем не разбиралась. Но я все равно слушала, потому что мне нравился звук ее голоса. — Однажды мы остались вдвоем в маленьком домике у озера. Вокруг не было ни души, и мы гуляли весь день по берегу, бросали в воду зеленые камни и разговаривали. «Почему вас всех стригут под мальчиков?» — спросила она. И я ответила: «Такая традиция. Да и просто удобно». «А зачем тогда косичка?». «Чтобы жизнь не казалась слишком уж легкой!», — попыталась пошутить я. Мне тогда нужно было рассказать, что есть обычай, что у каждой бусинки есть свое значение, но мне совсем этого не хотелось. Мне просто хотелось, чтобы она смеялась. «Когда-нибудь ты станешь рыцарем, — она зарылась своими пальцами мне в волосы на затылке, — и я подарю тебе самые красивые шпильки для причесок». Я никогда и подумать не могла, что когда-нибудь мне понадобятся шпильки. Я вообще никогда не думала о себе как о женщине. Сатин напомнила мне, кто я такая. — Тем же вечером на нас напали наемники. Это была целая группа, которая явно знала, куда идет. Я отбивалась, как могла (не очень хорошо, на самом деле), а Сатин стреляла из бластера. Нас медленно брали в кольцо. В какой-то момент я поняла, что не успеваю отбить мечом сгусток плазмы, а он летит прямо в Сатин. Я сделала то, что должна была — закрыла ее собой. Хорошо, что мастер тогда вовремя вернулся и спас нас. — Она ухаживала за мной, хотя в этом не было необходимости. Мне было не столько больно, сколько стыдно. Я ведь не смогла ее защитить. Даже моя смерть ничего бы не решила. «Я беру свои слова назад, — сказала Сатин. — На счет того, что ты маленькая. Ты очень сильная и очень смелая. Спасибо тебе». И она поцеловала меня. Не так, как можно было поцеловать друга. Я ужасно смутилась, но мы стали будто сопричастными к одной огромной тайне, и это было так интересно и так захватывающе, что я не стала ее отталкивать. — С нами чего только ни случалось. Взрывы, нападения, наша техника ломалась, наши информаторы предавали. Мы бежали, почти не останавливаясь. Однажды мы ночевали в гостинице при космодроме. Мастер выбрал ее, потому что это было последнее место, где могла поселиться герцогиня. Сатин выделили отдельную комнату, но за стенкой у нее кого-то то ли убивали, то ли насиловали. Она позвала меня к себе, чтобы было не так страшно дожидаться утра. «Это все не имеет смысла, — сказала она. — Сегодня нам удалось сбежать — а завтра нас поймают. Я не хочу жить, постоянно убегая. Лучше умереть!». Мне стало ее так жалко. Я всегда знала, что за спиной у меня есть Храм, куда можно вернуться, а у Сатин за спиной ничего не было. «Ты не должна так думать! — я тогда говорила с большим жаром. — Каждый день — это новый шанс. Рано или поздно наша жизнь станет лучше». «Я не хочу рано или поздно, я хочу сейчас. Путь, по которому идет моя семья — это путь в никуда. Мы все обречены», — горько сказала она. Мне тогда так хотелось ее поддержать. Сделать что-то, чтобы она забылась хотя бы до утра… Сатин сразу поняла, что я ничегошеньки не смыслю в любви, но она была такой заботливой и нежной. За стеной по-прежнему кого-то убивали, но нам с ней было так хорошо, что ничего уже не имело значения. — Мы даже не успели с ней попрощаться. Прилетел ее отец, объявил, что помощь джедаев больше не требуется, и велел Сатин собраться за десять минут. Мы могли только обняться на прощание и надеяться, что когда-нибудь судьба сведет нас снова. Она собиралась стать первой мандолорской пацифисткой, а я — джедаем. Квай-Гон, конечно же, все знал, но он не стал делать из этого трагедию, просто сказал, что у всего есть цена, и что я заплачу такую. Я тогда проплакала всю ночь, а наутро вычеркнула Сатин из своей жизни. Я ведь джедай, Энакин. Для меня это было важнее всего… — Дарт Мол ненавидит меня. Он выжил тогда на Набу, хоть и помешался. Он просто хотел сделать мне больно. Он хотел, чтобы я пала… Сатин звала меня на помощь, но это только больше его разозлило. Он убил ее. Она умирала у меня на руках… Оби-Ван плакала у него на плече, и в этом не было ничего неловкого или постыдного. Энакин крепко-крепко прижимал к себе дрожащее, все еще холодное после экстремального купания тело. — Ну, тише, тише. Мне так жаль. Мне так жаль, что с тобой случилось такое горе. Не плачь, прошу тебя. Я сделаю все, чтобы с тобой все было хорошо. Я буду рядом всегда, когда тебе это будет нужно. Я буду защищать тебя от всего мира, слышишь, Оби-Ван? Обещаю, ты больше никого не потеряешь. Никогда. Ты веришь мне? Она подняла на него красные, зареванные глаза и хриплым шепотом сказала: — Поцелуй меня, пожалуйста.