Сердце бури

На Татуине, как оказалось, было очень легко не думать об Оби-Ван. Еще совсем недавно Энакин и представить себе не мог, что в этом иссушенном жарой и провонявшимся всеми видами дерьма месте ему может быть так легко. Возможно, все дело было в том, что они с матерью больше не были рабами, у него на поясе висел настоящий световой меч, а рядом была самая красивая и умная сенатор во всей Галактике. Возможно — просто напряжение последнего времени достигло своего пика, и теперь любое послабление ощущалось, как облегчение. Одним словом, Энакин был до бестолкового счастлив! Он очень боялся, что при встрече с мамой разревется, как мальчишка, и опозорится, но вышло наоборот: смаргивала слезы Шми, а он прижимал ее к себе, маленькую и хрупкую, и чувствовал себя радостным, но странно спокойным. Гребанная джедайская подготовка. Мастеру все же удалось завязать морским узлом его импульсивность… Члены семьи с энтузиазмом перезнакомились друг с другом. С3РО был безумно рад видеть создателя, хоть и ужасно глючил, видимо, прошивку ему не обновляли уже лет десять. Ларсы в целом показались Энакину хорошими людьми, и он, вроде как, тоже пришелся им по душе. — Я, честно говоря, не думала, что еще когда-нибудь увижу тебя, — обратилась Шми к Падме, когда все наобнимались вдоволь. — Как так вышло, что вы путешествуете вдвоем? Энакин сказал, что получил в Храме небольшой отпуск, а ты? Тоже оставила службу своей королеве? Энакин с Падме переглянулись. Они еще на яхте сговорились, что по мере возможности будут сохранять инкогнито. Шми знала Падме как служанку королевы, и не было никакого смысла раскрывать ей опасные подробности. — Королева Амидала оставила свой пост и теперь представляет Набу в сенате, — ответила девушка, не соврав, но и не сказав правду. — И мы на ближайшее время абсолютно свободные люди! — поспешил вставить Энакин, чтобы разговор пошел в другую сторону. — Чем же вы хотите заняться? — спросил Клигг Ларс. — Татуин, ребятки, развлечениями не балует. — Разве дома может быть скучно? — засмеялся Энакин. Дома. Пожалуй, что дома… — Мы найдем, как потратить время, не переживайте, — заверила всех Падме. — Это для вас здесь все обычное, а для меня этот мир в диковинку. — Главное, не заходите далеко в пустыню, — предупредил Оуэн. — В последнее время тускены подходят совсем близко к фермам. Семью Стью ограбили две ночи назад, а это совсем недалеко от нас. Смотреть на заходящие татуинские солнца — и не бояться. Не бояться ночного холода пустыни, тускенских налетов, пьяного соседа с бластером, и того, что завтра Уотто перепродаст их какому-нибудь негодяю. Не бояться будущего и не бояться за маму. Совсем удивительные ощущения! — Вспоминаешь детство, а, Эни? — мама вышла из дома и встала рядом с ним на выступе внешней стены. Он положил руки ей на плечи. Раньше они часто так стояли, полуобнявшись, чтобы поддержать друг друга, только тогда Шми приходилось присаживаться на коленки, чтобы Энакин мог до нее дотянуться. — Я рад, что с тобой все в порядке, — сказал он, улыбаясь. — А все ли в порядке с тобой? — грустно вздохнула Шми, ероша ему волосы. — Я, может, и не рыцарь джедай, но кое-что знаю о тебе… «А если знаешь, зачем спрашиваешь, мама? Что мне ответить тебе? Что я чувствовал себя преданным? Оставленным? Что единственная женщина, которую я люблю, возможно, больше, чем тебя, навсегда будет для меня запретной? Что она, если быть честным, и видеть-то меня больше не хочет? Что без нее Орден очень быстро мне опостылит?» — Что мне сказать тебе, мама? — повторил он вслух. — Только врать не надо, — сказала Шми. — Я уже поняла, что что-то у тебя не так, а в остальном… поступай, как знаешь. Только помни: где бы ты ни был и что бы ты ни делал — я всегда буду на твоей стороне. Она точно не была чувствительной к Силе, но почему-то всегда могла найти слова, которые идеально подходили моменту. Этим не могла похвастаться даже великая переговорщица Ордена Оби-Ван. Энакину действительно было важно услышать сейчас, что есть человек, который примет его со всеми его просчетами и проблемами. Со всем его несовершенством. — Спасибо, — глухо проронил он. — Ты ведь знаешь, детка, я очень-очень сильно люблю тебя… Они еще стояли какое-то время, молча и обнявшись, боясь спугнуть хрупкий и невесомый момент счастья. Шми мурлыкала себе под нос старую-старую колыбельную, которую помнила еще из цветной и счастливой жизни до рабства, а Энакин тихо, боясь себя выдать, смаргивал слезы. — Что бы ты хотел на завтрак? — наконец, спросила Шми, немножко отстранившись. Она всегда спрашивала его об этом раньше, хоть выбор обычно у них был невелик. Блинчики из белкового концентрата, гуляш из пустынной ящерицы или похлебка… из чего Сила пошлет. Были иногда привозные фрукты с других планет — но только по большим праздникам. — А эти грибы, такие темные со странным запахом, они еще продаются? Похлебка с ними была ничего… Мама закивала головой. — Да, это можно устроить. Их теперь даже покупать не надо, они растут на стенках влагосборников. — Да? — Я собираю их иногда, когда рано просыпаюсь. Когда поднимаются оба солнца, возле влагосборников лучше не ходить — ужасная жара. — Если хочешь, я схожу вместе с тобой, — предложил Энакин, но Шми решительно отказалась. — Лучше поспи подольше, — ласково сказала она. — Думаю, не часто тебе за это время выпадал шанс поваляться в постели. Словно в отместку за чудесный день, ночь вымотала Энакину все нервы. Он плавал между сном и явью, то засыпая, то подскакивая на кровать от дурных предчувствий. В его снах кричала женщина, пахло кровью и железом, был слышен звон цепей и жужжание светового меча. Он все пытался разобрать, кто она, но слышал только ее сбивчивое дыхание и смех — затравленное и злое обещание не сдаваться. Кто в опасности? Падме? Мама? Оби-Ван. Измучившись, он уснул только под утро и уже через несколько часов подскочил на постели от настойчивого стука в дверь. — Что? Что там случилось? — зевнул он, потирая глаза, в которые словно песка насыпали. — Мам, в чем дело? Шми стояла на пороге ни жива, ни мертва. — Эни, — выдохнула она, обхватив себя руками, — Падме в беде! — Она вызвалась пойти со мной за грибами, ей было интересно посмотреть на влагосборники, — рассказывала Шми несколько минут спустя. — Мы уже возвращались домой, когда на горизонте появились тускены. Мы не успели бы добежать до дома, поэтому решили спрятаться. Но Падме… в ее белом платье она была такой заметной… Вот тебе и дурные предчувствия… — Сейчас соберем соседей, и выйдем искать, — почесал небритую щеку Клигг. Вид у него был мрачный. Все понимали: с каждой минутой шансы найти Падме живой стремительно уменьшаются. — Не надо, — Энакин накинул на плечи джедайский плащ и поправил меч на поясе. — Я найду ее быстрее. Найти тонкое биение в Силе. Страх, злость, маленькая толика раскаяния. Дотянуться до нее. Легонько подуть в ухо. «Все будет в порядке, я спасу тебя, покажи мне дорогу». Зацепить сознанием за ее веру в него. По ней двигаться вперед, навстречу своей цели. «Жди» — Возьми мой спидер, — крикнул ему вслед Оуэн. — Код четыре-два-пять. Наивный. Можно подумать, Энакин не открыл бы его Силой. Найти стоянку тускенов оказалось даже слишком легко. Эх, не баловало раньше местных жителей присутствие обученного форсъюзера! У них и бластеров на всю толпу было всего три или четыре. После всех сложных миссий, через которые Энакина протащила жизнь, это было просто легкой утренней прогулкой. Падме заковали в кандалы и оставили у столба в центре поселения. Вид у нее был потрепанный, но в целом довольно бодрый. «Ну что же, начнем с переговоров…». Прятаться он не стал — наоборот, сделал свое появление максимально эффектным. Тускены завозились и зашипели, когда он ворвался в их лагерь со световым мечом в руках. В Энакина полетели сгустки плазмы, которые он отражал, стараясь попадать не куда попало, а в технику. Падме вышла для этого племени ужасно дорогой пленницей: за пять минут боя они лишились двух самоходов, всех своих бластеров и генератора. Ни один раб так не стоил, даже если зарезать и продавать как мясо. Но время было не на его стороне. Чуть-чуть опомнившись, тускены перегруппировались в центре своего лагеря, и самый сильный — видимо главарь — схватил Падме за волосы и приставил к ее горлу вибранож. Они сообразили, что все проблемы из-за нее! — Отдайте мне девушку, и я уйду, — прокричал Энакин, припоминая, что на общегалактическом тускены не говорят, но худо-бедно понимают. Племя заворчало, кто-то особенно нетерпеливый зашипел. — Не отдадите — и больше я не буду никого жалеть, — Оби-Ван за такие угрозы добавила бы ему еще пару лишних часов медитаций на неделе, но ее, по счастью, тут не было. Дальше события развивались стремительно. У кого-то из тускенов не выдержали нервы, и он, взревев, кинулся на Энакина, Падме, воспользовавшись заминкой, крутнулась в руках похитителя и пнула его по коленке, после чего тот согнулся пополам, а она почти выскользнула из его объятий. Почти. Нож у ее горла дрогнул и поехал, оставляя после себя узкую красную полосу. Энакин испугался так, как не пугался никогда в жизни. И разозлился. А потом случилась какая-то фигня. Если бы не Падме, он так бы и пошел пешком по барханам, позабыв и про спидер, и про все на свете. Она, прижимая к шее кусок оборванного подола своего платья, подошла к нему и требовательно позвала: — Энакин, ну же. Пора уходить отсюда. Он почти удивленно осмотрел поле побоища, сглотнул. И его вырвало. — Что я наделал… — выдавил он, отплевавшись. — Ты… ты защищал меня. Это было твое задание, помнишь? — она была белая-белая, белее своего платья. Это от страха или от кровопотери? — Ну же, пожалуйста, Энакин. Приди в себя, мне нужно к врачу. Живых не осталось никого. Два десятка обожженных, искореженных тел. — Думаешь, кто-то будет горевать о них?! — закричала на него Падме. — Да местные фермеры тебе только спасибо скажут! — Дело не в том, кто и что скажет, — глухо сказал Энакин. — Дело в том, что я… потерял себя. — Эни, нам нужно идти! — в который раз взмолилась Падме и начала заваливаться на бок. Он успел подхватить ее, устроил перед собой на спидере. Слезы бежали по его лицу и терялись в ее волосах. Все такие притягательные в последние дни мечты о пилотской лицензии и мастерской дроидов можно было закопать в жесткий и безразличный песок Татуина. Он заглянул в себя и увидел там тьму. И чтобы сохранить человеческое лицо, ему нужно было оставаться джедаем. — Эни… Он не знал, куда себя деть, и потому сбежал на яхту, как только его помощь перестала быть необходима. Ему было тошно наедине с собой, но это было справедливым возмездием за то… что он сделал. Это было чудовищно. — Как ты? Падме провела рукой по гладкой коже на шее. Еще чуть выше и чуть глубже… — Хорошо. Даже следа не осталось. Счастье, что в аптечке на яхте оказались повязки с бактой. Сабе убила бы меня, если бы ей пришлось делать себе точно такой же шрам. Она и так постоянно красит волосы, чтобы быть на меня похожей. — Хорошо, что все обошлось… — Ты спас меня, Эни… Я так тебе благодарна! — Это только моя работа… — Абсолютно точно нет. Иначе мы бы вообще не оказались на Татуине, — улыбнулась Падме. — Признай, я была бы не первым политиком, которого вы не спасли. Что ты так смотришь? Я тоже наводила о тебе справки! — она помолчала. — Я просто хочу сказать… Мы неравнодушны друг к другу, Эни. Мы неравнодушны друг к другу с первой нашей встречи, и теперь уже глупо делать вид, что между нами только работа. Ты мне очень дорог. — Ты мне тоже, — едва слышно выдохнул Энакин. — На свете очень мало людей, которых я ценила бы так, как тебя. Два-три, пожалуй, не больше. Мне горько от того, что ты терзаешь себя, — она погладила его по все еще мокрой щеке. — Если бы только я могла тебе чем-то помочь… Энакин не понял, как вышло, что они стали целоваться. Как вышло, что он гладил ее прекрасную белую кожу без всякого намека на страшную рану, что была всего несколько часов назад, и расстегивал ее платье. Ему было девятнадцать, и рядом была прекрасная девушка, с которой они были неравнодушны друг к другу. Это была самая чудесная ночь в его жизни, а наутро к нему на комлинк пришло сообщение с Джеонозиса.