Два года спустя…
“Там я смогла выпросить твой адрес. Мне не хочется писать о том месте, потому что я во всё это не верю. Для меня ты всегда был нормальным, пусть и пугал иногда. Я никогда не думала, что решусь на это. Прошло столько времени. Знаешь, мы расстались через полгода. Он не смог вынести моей болезни, моих капризов, моего умирающего тела. Точнее сказать, всего этого не смогла вынести я. Я понимала, что стала ему в тягость. У нас не было денег совсем. А счёт из больниц постоянно рос. Поэтому я ушла от него. Я не могла смотреть на его мучения из-за недостатка денег. Ты, наверное, не хочешь слышать об этом. Ну, да ладно. Я узнала, что тебя выписали. Всё ещё не верится, что мы так легко отделались. Прости меня, ведь я ни разу не пришла к тебе. Сначала он не отпускал меня, а потом…не знаю, что сказать в своё оправдание. Мне просто было сложно прийти, сложно посмотреть тебе в глаза, увидеть тебя. Прости за это. После того, как я ушла от него, жить стало ещё сложнее. Я снова обратилась к Богу, и, знаешь, кажется, он всё-таки есть. Ты не поверишь мне, но он есть. Конечно же, он есть, иначе мы бы никогда не встретились, и я бы не знала тебя. Хотя ты скажешь, что его нет, иначе мы бы никогда не встретились. Хотя откуда мне знать, как ты теперь скажешь. В храме я встретила старого мужчину. Он выслушал мою историю и решил помочь. Он дал мне больничную койку, где меня начали лечить. Я думала, что спасение есть и в мире есть добрые люди. И Бог точно есть. Но знаешь, меня уже не спасти. Я чувствую, что скоро умру. Не знаю, есть ли смысл говорить тебе об этом. Я, правда, умираю. В этом письме я просто хотела извиниться. Точно не знаю, за что, но мне нужно перед тобой извиниться. Из-за меня ты попал в эту историю. Прости меня.” *** Желтоватое письмо, написанное красивым уставшим почерком. Каждую букву выводила слабая женская рука. На конверте он смог найти адрес больницы, из которой это письмо было отправлено. Он сразу понял, что она хотела увидеть его. *** “Привет. Глупо начинать так, да? Это “привет” я сказала милым весёлым голосом. Ты когда-то хотел этот голос. Я знаю, что ты когда-то хотел слышать его каждый день. Но я не могла тебе этого позволить. И уже никогда не смогу. Один хороший человек смог достать для меня твой адрес. Я рада, что теперь ты живёшь в лучшем месте. Тот человек описал мне тебя. Я, правда, очень за тебя рада. Прости за всё, что было. Прости и постарайся забыть. Прошло полтора года с того момента, как я ушла. Забыл ли ты меня? Ты смог позабыть обо мне? Я надеюсь, что это так. Я, правда, хочу верить в то, что ты живёшь счастливо без меня. Не было и дня, когда бы я не вспоминала о тебе. Мои чувства к тебе были самой настоящей любовью. Но наша связь только разрушала нас. Я видела, как ты страдаешь на тех стройках. Иногда я думала, что лучше бы мы воровали или убивали, лишь бы ты не надрывал свою спину. Смотреть на тебя такого я больше не могла. Если ты, читая моё письмо, испытываешь грусть, печаль или тоску то не нужно. У меня всё хорошо. Скоро моим мучениям придёт конец. Мой рак практически убил меня. Не стоит мне тебе писать об этом, но ты ведь ненавидел мою ложь. Ты никогда не говорил об этом, а я всё равно чувствовала твою злость. Ты ненавидел мои улыбки, когда у нас не было денег, и ненавидел мой оптимизм. Честно, и я это всё ненавидела. Пожалуйста, не вини судьбу за то, что она свела тебя со мной и за то, что именно так забрала меня у тебя. И не вини меня за то, что говорю тебе о моей смерти так. У меня другого выбора нет. Хочу быть честной и немного эгоистичной под конец. Прощай и прости меня.” *** Желтоватое письмо, написанное красивым уставшим почерком. Каждую букву выводила слабая женская рука. На конверте он смог найти адрес больницы, из которой это письмо было отправлено. Он бросил все свои дела и быстро направился к ней. *** В большой палате с обуглившимися стенами и обшарпанным полом стояла дюжина кроватей. Вчера оттуда вывезли женщину с раком молочной железы. Теперь Чанми осталась одна. Она, лежа на дырявом покрывале, кашляла кровяными сгустками и вытирала их серым одеялом. Чанми никого не ждала. Стояла глубокая ночь и никого уже не впускали к больным. Она смотрела в окно, и с каждым погасшим огоньком сердцу её становилось всё тяжелее. Вскоре жилые здания смешались с ночью, и их практически не было видно. Они слились с летним небом и превратились в одну сплошную тучу. Но всё же, он пришёл. Высокий парень в хорошем белом костюме и синем галстуке ворвался в палату, громко рявкнув на медсестёр. Ему не пришлось открывать дверь, так как её не было. Только старые петли не способные защитить. Намджун посмотрел на неё. Она стала совсем худой. Некогда видная грудь превратилась в костлявые полоски, костяная рука сжимала окровавленную серую ткань, лицо стало совсем жёлтым и безжизненным, под карими глазами виднелись зелёные пятна, а белые волосы приобрели свой настоящий тускло-коричневый цвет. Она сидела, поджав ноги. Увидев его, по нездоровой скуле пробежала маленькая слезинка и полностью обезвоживала девушку. Капли с чем-то дешёвым медленно скользили по капельнице, попадая в виднеющиеся на запястье мрачные вены. Чанми улыбнулась ему, и в этой улыбке читалось смущение и отвращение к своему внешнему виду. — Я надеялась, — начала она, — ты не придёшь. — Глупость, — отрезал он и подошёл к ней ближе. — Я хотел тебя увидеть. — Я ужасна. Я не хотела, чтобы ты видел меня такой. — Чанми сильнее прижала ноги к груди. — Во мне не осталось жизни. — А мне твоя жизнь не нужна. — Намджун сел на соседнюю кровать и в темноте пытался разглядеть глаза Чанми. — Мне ты нужна. Она, почувствовав своё бессилие, не смогла даже заплакать. Он был всё тем же, и только его взгляд выдавал в нём полученный ум и зрелость. Чанми догадывалась об отсутствии у него девушки. За полтора года он не пытался развестись с ней, а значит, так никого и не встретил. Их когда-то совершённый пьяный брак они хранили в своих сердцах, вспоминая о нём с грустью. Не с грустью о необдуманном действии, а с грустью о потерянной любви. Чанми посмотрела на невидимую дверь. Там стоял Хосок. Он глядел на них с самым настоящим горем. И её внешний вид, и боль Намджуна, сидящая в синем галстуке, витала в затхлой палате и больно махала рукой ему. Хосок подошёл к ним и, встав рядом с Чанми, подарил ей едва заметную улыбку. То молчание было совсем не мучительным. Ничего плохого в их немых губах не было. Намджун только кротко посмотрел на Хосока. Он уже не чувствовал к нему ненависти. Уже долгое время он о нём совсем не думал и не вспоминал его. Хосок же даже на мгновение не одарил его вниманием. Он только разглядывал умирающий вид Чанми и искал в её глазах тот огонь, когда-то пленивший его. — Не ищи, — вымолвила она, обращаясь к Хосоку. Чанми смотрела сквозь него. — Там ничего не осталось. — Ты ошибаешься, — спокойно сказал он. — Пока ты жива, в глазах твоих есть огонь. Они всё ещё светятся пламенем. — Ты вспоминал обо мне? — Она заплакала. — Иногда. Иногда ты мне снилась в безрадостных снах. После них я весь день ходил грустный. Я вспоминал о тебе много раз. — Он помедлили. — И время от времени мне хотелось тебя увидеть. — Я думала, ты не придёшь. Я думала, ты ни за что не придёшь. — Чанми закрыла лицо синеющими руками. — Как я мог не прийти. Увидев её такой, Хосок начал думать о своих чувствах. Он никогда не любил Чанми и сейчас не любит. Не из-за того, что она стала страшной за эти два года и встречает его слезами, а из-за того, что не может обременять её своей любовью. Полюби он её сейчас, и вся их жизнь будет закончена. Хосок боялся влюбиться в неё в эти глухие секунды. Намджун не мешал их разговору. Он позволил Хосоку говорить с ней, смотреть на неё, потому что понимал, что для него это последний раз. Он заберёт её навсегда и больше не позволит им видеться. Хосок тоже это понимал, поэтому ловил всю её, всю девушку, по которой он искренне скучал. — Идём, — ласково сказал Намджун и взял руку Чанми. Холод пронёсся по всему его телу. — Идём скорей со мной. — Я люблю тебя, — сказала Чанми, закрыв глаза. Не было понятно, кому посвящались эти слова. Хосок надеялся, что они прозвучали в пустоту. Потом он дал себе мысленную пощёчину. Даже в своей голове он не должен был так считать. Теперь вся её любовь не могла быть его. Намджун чувствовал, что она сказала их для него. Он был уверен, что Чанми теперь принадлежит ему. По рукам девушки бегали мурашки от тёплых и мягких ладоней Намджуна. Нежный и уверенный взгляд сдерживал поток горьких и в тоже время радостных слёз. Ничего Чанми так не хотела, как прильнуть к сильной шее Намджуна и получить маленькую каплю его благополучного вид. Ей он вдруг стал неописуемо нужен. Хосок ушёл. Тонкая фигура скрылась в больничных коридорах, оставляя за собой глухой стук больших кроссовок. В жаркую летнюю ночь на нём идеально сидели голубая рубашка и чёрные джинсы. Теперь, когда он увидел Чанми, Хосок поклялся себе жить. Жить так долго, как только сможет. Он больше никогда не видел их, но в душе молился всем несуществующим для него Богам о благополучии этой пары. Хосок ушёл в бушующую жизнь, не думая ни о каких перспективах. Он просто хотел жить.Вся человеческая жизнь — мимолётная игра в любовь. И нам никогда не узнать, кто останется в ней победителем.