Чай с разбитыми коленками.

      В глазах сильно потемнело, и на виду поплыли фиолетовые и красные пятна. Видок в глазах больше напоминал сон шизофреника, но всё же. Как же подло было ударить именно сейчас. Да ещё и ногой.       Диппер резко схватился за живот и начал на каком-то непонятном языке кряхтеть что-то невнятное, но можно сделать абсолютно точный вывод, что это были явно не слова благодарности.  — Итак, — прокричал парень, — на пол все, блять! Я сказал на пол, тупая ж ты корова! Какого такого, простите, чёрта ты всё ещё стоишь на своих двоих, а? Прекращай трястись как половая тряпка на ветру и, будь добра, прижмись своим уродским свистком к полу!       Все кафе замерло и медленно начало опускаться на колени, а потом уже и всем весом надавливать на плиточный пол. Из помещения тут же начали раздаваться женские крики и мольбы о помощи. — Слышь, кто тебе разрешал открывать рот? Заткнись к херам собачьим, иначе ты и твой ебырь-сосунок окажетесь размазаными по стенам этого заведения! — проорал пацан, — ну, а ты. Как тебя там? Покажи-ка бейджик! Хуле ты там свернулся, как кусок дерьма? Я не так уж сильно и ударил!       Пайнс тут же почувствовал как сильные и крепкие руки взяли его за спину и начали грубо приподнимать. Позже, не отрывая взгляда смотреть на бейджик и тупо ухмыляться. — Диппер значит. Ага, понятно. —…а не пойти бы тебе нахуй?.. — прохрипел Диппер. — Вот это сервис! Где твои манеры, дорогуша? Кто же так с клиентами общается? Несите жалобную книгу, я буду жаловаться, — ответил парень и повернулся всем корпусом к кассирше и ногами прижимая Диппера к полу. — Слышишь, деточка, как он кряхтит? Ему плохо, да. А будет ещё хуже, если ты сейчас же своими скользкими ручонками не опустошишь кассу, за которой стоишь. Давай, давай! Чего застыла? Или тебя всему учить надо?       Вот же ублюдок! Целые пол часа выбирать самую хилую персону и, почему-то, со всего кафе, где находились ещё и дамы, он выбрал Пайнса, что, между прочим, очень сильно било по и так заниженной самооценке. Всё-таки Диппер не ошибся по поводу подозрительности этого парня. Хотя, это уже не имело никакого значения. Сейчас он чуть ли не падает, но стоит чисто из-за мальчишеского упрямства и чувствует, как к его голове приставлен холодный пистолет, который в любой момент может выстрелить и лишить Пайнса жизни. Может и промахнуться, если рука дернется, конечно же.       Ха! Да кого мальчишка обманывает! Разве может, пистолет точно приставленный к правому виску, хоть как-то промахнуться? Это нужно быть феерическим долбоёбом, чтобы промахнуться и не зарядить Пайнсу в голову.       Боль в теле по-тихому уходила, и мальчишка уже начинал хоть как-то двигаться, после полного паралича.       Или как это называл Диппер — «сопротивляться». — Оу, что это? — удивился парень, — пытаешься сопротивляться? Так даже интересней. К твоему сведению, сейчас ты похож на муравья, которого прижигают лупой под солнцем! Это же надо так повестись. Где вы таких тупых набираете? Эй, слышишь! Ты, да ты, около барной стойки. Твоя подруга не справляется, отодвинь её задницу от кассы и сам переложи деньжат вот сюда. Лови мешок!       Билл от такой наглости крайне прихуел и тут же выхуел, когда в него полетел старый и задрипанный мешок из-под картошки. — А чё, на нормальную сумку бабла не хватило? Так что же блядовать не пошёл, как твоя мамаша? Думаю, только у опытной и загульной проститутки может родиться такой выброс дерьма.  — Заткни своё ебало и займись делом: начни сгребать деньги в мешок! — проорал бандит, — а ты, золотце, советую тебе так сильно не барахтаться. Это для тебя чревато последствиями, — нагнувшись к Дипперу пригрозил парень. — А то что? —Ну, если ты не заметил, мой пистолет находиться прямо у твоей пустой балды. Если будешь выебываться, она перестанет быть пустой и наполнится, к сожалению, не мозгами, а свинцом, который я запущу тебе в голову.       В помещении тут же раздался дикий хохот Пайнса. И под недоумевающие лица всех находившихся в кафе, он начал: — Боже, ты такой шутник. Выглядишь старше меня, а такими угрозами кидаешься как пиздюк. Словно с малолеткой со двора побеседовал, ей богу, — когда Диппер вытер наступившие на глаза слёзы от хохота, он продолжил, — не хочу хвастаться, но ты грозишь смертью человеку, который каждую секунду своей ебанной жизни думает о том, чтобы самовыпилиться. Напугал. Уже боюсь, видишь? И слёзы не от смеха вовсе, как ты мог подумать. От горя! — Сегодня могу провести акцию «счастливый шанс» и исполнить твою мечту, выстрелив в голову. Как думаешь? Неплохая идея же! Сделаешь нам всем одолжение и ныть больше не будешь.       На этом Пайнс заткнулся, потому что, знаете ли, очень трудно высказывать хоть какие-то язвительные комментарии, когда ты осознаешь, что какой-то балбес в рваной ветровке и грязных кедах, может так запросто лишить тебя права на жизнь.       А вдруг и правда выстрелит? Что тогда?       Кто-то другой будет читать книги с утра до ночи. Кто-то другой уже будет осуждать свою младшую сестру за её новых хахалей. Больше некому будет материться с утра на ничего такого не сделавшую чашку кофе. Кровать Пайнса уже больше никогда не будет тёплой и уютной.       А что станет с Биллом? Что с ним?       Да он только посмеется над такой глупой смертью Пайнса. Сдохнуть, неся овощной салат за пятый столик. В жизни Сайфера Диппер ведь едва ли имеет хоть какое-то значение. Просто человек, с которым он по пьяне случайно встретился. Просто человек, которого он каждый перерыв нескончаемо подъебывает. Просто малолетка, с которым можно убить время если его нельзя потратить на что-то более важное. Не более. Билл знает своё место в жизни Пайнса, пора бы и Дипперу знать своё.       Ситуация была экстренной. В любой момент этот придурок может поднести пистолет к любому из посетителей и выстрелить наповал. Подобной драмы тут никто не хотел. По крайней мере не здесь, не сейчас и вообще лучше бы зашёл как-нибудь после дождичка в четверг, а не тогда когда Пайнс вовсю копался в том дерьме, которое его окружает и занимался самоанализом. Да и Фрэд будет ругаться, что пол кровью засрали.       Хотя, если подумать, в некотором роде Пайнс даже благодарен этому парню. Самоанализом Диппер занимался ежедневно, а он, как известно, до хорошего не всегда доводит. Можно в себе прутиком столько дерьма наковырять, что потом самому захочется забить себя табуреткой. Надо было что-то делать, как-то реагировать. Он же мужик, альфач и всё такое.       У Билла же в голове чёрт пойми что творилось. Конечно, его иногда останавливали банальные гоп-стопники, что было большой ошибкой, если учитывать комплектацию Сайфера, но вот до такой херни, как происходит сейчас, ему ещё плыть и плыть. Сейчас нужен был хоть какой-то план, но Билл продуманному ряду действий предпочитал свежую импровизацию в чистом виде. В положении, в котором сейчас стоит Билл, ему не то что двигаться, а дышать боязно, а вот Диппер похоже такого же сильно выраженного страха, как у посетителей кафе, не было. Вроде боится, а вроде и нет. Будто думает совсем не о том, как бы ему выкрутиться из этой ситуации, а о чём-то совершенно другом и вообще происходящего несильно-то и касается.       Как оказалось Билл ошибался.       Внутри Диппера трясло настолько, что и представить сложно: коленки еле заметно подрагивали, мизинец на левой руке развил уже такую скорость движения, что мог в скором времени вырабатывать энергию. Глядя в лицо самой смерти, мысли о самовыпиле как-то слишком быстро покинули его, что на секунду стало как-то непривычно для самого Пайнса ощущать себя именно так. Всю эту подростковую дурь с селфхармом как рукой сняло.       Смотря, как Билл спокойно перекладывает накопившиеся за ночь и сегодняшнее утро доходы из кассы прямо в мешок из-под картофеля, всё получилось как-то само.       Полностью оклемавшись от бессовестного удара в живот, Диппер, сидя на полу согнутых ногах и будучи контролированным со спины, сильно подпрыгнул и что есть силы ударил головой в кадык нарушителю спокойства. Билл же, заметив, что правосудие творится без его содействия, рванулся к парню и резко схватил упавшее и обездвиженное тело парня, прижал лицом к полу и заломал сопротивляющиеся (насколько позволял болевой порог) руки за спину.       На все эти действия грабитель начал судорожно глотать воздух и сильно дрожать. Тут же к Сайферу подбежали ещё несколько парней, которые успели выйти из ступора и помогли совершенно точно зафиксировать дергающиеся под потоком силы конечности парня на полу. — Вызывай копов, а эту ошибку природы я как-нибудь успею продержать до их приезда. Только шевелись. Он, знаешь ли, не соломинка и держать его малость трудновато. Хотя бы просто потому что его нога пытается лягнуть меня в то место, о котором в приличном обществе не говорят, — фыркнул Сайфер и пытаясь разрядить обстановку попытался пошутить, что вышло не очень-то хорошо.       Учитывая, что люди находившиеся в кафе всё ещё находились в состоянии культурного шока, порыв Сайфера глупо пошутить, ну вообще никак не оценили или, как успокаивал себя Билл — «Просто публика плохая и не способна оценить его добрых и чистых порывов». — Какие мы нежные. И копов, кстати, уже вызвал кто-то, так что разожми булки, Сайфер. И вызвал кажется кто-то из твоих кухонных куриц. — Всмысле? — Стажерки твои. — Ну Хелен ниче такая там, правда если бы не её губищи, размером со свиную ляжку… — У вас очень спецефичные вкусы, Мистер Сайфер. — Говоришь прямо как та мадам из оттенков. Ещё немного, и буду называть тебя Анастэйшей, — прохихикал Билл и, под одобрительные взгляды ребят, которые держали вора, мол: «Уйди. Мы его и без твоей туши удержим» — он подошёл чуть ближе к Дипперу. — Нет уж, увольте. Не надо на мне свои эротические фантазии воплощать. У тебя для этого стажерки с салом на губах есть, — усмехнулся Диппер. От прежнего напряжения фактически и следа не осталось. — Не сало, а блеск для губ! Ничего уж ты не смыслишь в моде, бревнище ты хохолское. Только о сале и думаешь, — закончил Сайфер и по-дружески похлопал по плечу Диппера.       «Плечи бабские», — подчеркнул у себя в голове Сайфер.       Вообще, сам Диппер выглядит как-то странно. Как подросток — максимально нестабильный и до безумия неловкий. Ходячая жертва пубертатного периода со всеми его прелестями и запущенной стадией хронического недосыпа. Мешки под глазами размером с увесистую картофелину прилагаются. Со своими угловатыми плечищами и странным, бесячим, а так же стоит упомянуть, что и жутко колючим, свитером. С сухими и потрескавшимися от ветра губами. И кудряшки эти никчемные, пропади они пропадом. Единственное, что могло стоить хоть какого-либо внимания во всей этой палитре чёрных мешков под глазами и разбушевавшихся гормонов, так это глаза. Умные такие. Такое чувство, что не одна сотня галактик сливалась в этих глазах вместе с погибшими и взорвавшимися звездами. Туманный свет далёких галактик, соединённый с яркостью звезды Сириус. Похожие на бушующую чёрную дыру, которая затягивает любое, что хоть немного привысило допустимую дистанцию. Порой смотришь в такие глаза и страшно становиться. Если сейчас у этого парня в глазах отражается такое, что порой может привести в страх даже взрослого человека, то что тогда с мальчишкой будет дальше?       «Знаешь, Диппер, вселенная чертовски проебалась, наградив тебя причиндалами».       Надо будет как-нибудь, когда-нибудь потом напомнить парню об этой ошибке матушки Природы. В ехидной манере, конечно же. Но уж точно не сейчас, когда не у него самого не хватает ни моральных, ни физических сил в меру забавно подколоть Пайнса и не тогда, когда даже Диппер, который не сможет стерпеть любой словесный плевок себе в лицо, не сможет ответить или послать Сайфера в причинные места. — Чёрт, надо хоть как-то помочь людям, — не смотря на то, что ситуация с вором была предотвращена примерно минут двадцать назад, всё ещё были особо эмоционально чувствительные люди, которые не смогли отойти от шока и до сих пор находились в состоянии «эффекта».       Многие просто не прекращая плакали, кто-то просто нервно дергался, осознавая, что меньше чем пол часа назад мог даже не вернуться домой. Ревели как женщины, так и мужчины. В таких ситуациях все мы люди, все существа чувствующие и поддающиеся стрессам и давлениям.       Скорая помощь уже успела приехать под руку с полицией, которая поспешно повязала нарушителя порядка и оставила пару своих сотрудников опросить окружающих, на которых нервное напряжение влияло не так сильно как на других. Некоторых людей медики досмотрели сразу на месте, а некоторых пришлось забирать с собой, так как ситуацию на месте решать никак не получалось.       Диппер начинал по очереди подходить к оклемавшимся людям после произошедшего и хоть как-то подбадривать их. Иногда обнимая их, иногда говоря, что всё будет хорошо и очень мило улыбаясь той самой солнечной улыбкой, которая, возможно, принадлежала бы самому невинному и ласковому ребёнку на Земле, который только существовал, если бы её хозяином не был он — Диппер Пайнс, мальчик со странным и глупым родимым пятном на лбу, а так же весьма милыми веснушками. Эта улыбка выглядела в тысячу, а может и в целый миллион раз приятнее и теплее, чем та, которую он ежедневно и натянуто демонстрирует посетителям в кафе, разнося заказы. Будь Пайнс хоть на дюйм общительнее и улыбчивее как сейчас, то большинство его старых знакомых, может быть и не считали бы его «хмурым заучкой», а вполне возможно, что из словосочетания исчезло бы прилагательное «хмурый» и заменилось бы на «ничего такой себе».       Не то, чтобы Диппер чувствовал долг «правильного мальчика» в тот момент, когда помогал посетителям кафе прийти в себя.       Нет.       К слову, к сообществу правильных мальчиков он себя никогда не причислял и не был готов бежать каждой встречной собаке на помощь, как обычно хорошие мальчики и делают. Ему просто хотелось помочь, сделать всё возможное, что только было в его силах, чтобы хоть как-то помочь тем людям и стать им полезным. И не из жалости вовсе. Просто потому что захотел и всё. Хотел и делал.       Сейчас Диппер помогал всем, кто был в кафе и хоть как-то участвовал в произошедшем, совершенно забыв о том, что он сам тоже был в помещении и, по сути, является основной жертвой морального и физического насилия, что ему тоже должен кто-то помочь.       То, что Пайнса пробирала сильная дрожь, сам он, конечно же, якобы не замечал и намеренно игнорировал такие порывы своего организма. Всем остальным было откровенно не до его проблем, им бы самим со своими сейчас разобраться.       А вот Билл заметил. Заметил и мириться категорически не собирался, в отличии от глупого и незаботящегося о себе Пайнса. Слишком он уж выбрал не тот момент, чтобы строить из себя альфа-самца. — Послушай, Пайнс, — нервно проговорил Сайфер и останавливая Диппера за плечо почти нежно, когда последний хотел подойти к ещё одному бедолаге, — Усмири свою добродетельность, пожалуйста. И посади свою плоскую задницу на стул, будь добр. Мне не нужны в кафе срывы на нервной почве. Тем более от твоей персоны. Присядь, посиди там. Поплачь в плечо Тэду.       Как-то только Сайфер закончил говорить на лице шатена появилась целая буря эмоций, в основном состоящая из негодования и непонимания. — Руки убрал. — Диппер.       Спустя несколько секунд Пайнс попытался скинуть руки Билла со своих плеч, но тщетно. Он тут же почувствовал как крепкие и сухие ладони только сильнее сжали его плечо. — Билл, этим людям, им сейчас я нужен гораздо сильнее, чем себе, понимаешь? Я не могу так. Я не могу свернуться в компактный клубочек и пореветь в платочек. Всю жизнь сопли по доске растираю, я хочу хоть сейчас помочь, когда я действительно могу что-то сделать — закончил шатен, уже понемногу прислушиваясь к своим чувствам. А ведь его действительно брала крупная дрожь. — Диппер, ты ведь не железный. — Билл. Пожалуйста.       В глазах неприятно защипало. Нервное напряжение всё же начало давать свои первые всходы, хоть и не сразу, но давать. Этот короткий и не очень уж и приятный диалог с Биллом, кажется, окончательно добил его.       Неужели прямо сейчас разревется? Прямо так? Прямо перед всем кафе?       А что ещё важнее: прямо перед Биллом?       Сайфер же помолчал секунд десять, держа Диппера за плечо. Оценил обстановку и сделал это.       Несильно и почти что ласково потянул Пайнса на себя. Присел до уровня его лица и взял двумя руками за щеки. Вдумчиво так всмотрелся в намокшие и раскрасневшиеся глаза и произнёс: — Не смей реветь, Пайнс. Хотя бы не здесь, — изрёк Сайфер и сделал то, что для него самого было большой неожиданностью — Переместил сухие ладони на макушку кучерявых волос Диппера и мягко так, почти по-дружески потрепал по голове. Потом, заметив, что шатен уже перестает дрожать и начинает трансформироваться в обычного человека и начинать плакать сделал следующее:       Блондин резко снял обе руки с головы Пайнса. Потом, быстро протянув руку к дрожащей руке шатена — взяв её и заметив, что она самую малость перестала дрожать, утянул Диппера вместе с собой в подсобку.       Сразу всё как-то нахлынуло. На двоих. Вся эта буря эмоций, после попытки ограбления нахлынула, словно леденящая морская волна и часики, отсчитывающие конец терпения — пробили свой час.       Оба рухнули на холодный и плиточный пол в подсобке.       Сайфер понимал, что Дипперу сейчас плохо. Чертовски плохо. И обнял в надежде успокоить шатена.       А Диппер разревелся. Тут же по бледным щекам потекли горькие, горячие и чуть ли не обжигающие слёзы, оставляя свой след влажной и соленой дорожкой. Уселся между ног у Сайфера, обвил его своими худющими ручками и начал всхлипывать, так по-собачьи. — Ну тише ты, тише. Чего плачешь-то? Всё же хорошо. Живой же… — А ведь знаешь, — Диппер немного помедлил и ещё сильнее обвил руками живот Сайфера, — мог ведь и сдохнуть, — ещё всхлип, — кстати, спасибо, что забрал. Мне было плохо самому, а я это старался игнорировать. Сам себе удивляюсь, как получилось игнорировать, то что пару минут назад, к моей голове был приставлен пистолет, — закончил Пайнс и сделал попытку высушить наступавшие слёзы рукавом от рубашки, но тело было фактически парализовано и было принято решение прижаться ещё сильнее к Биллу. — Как по мне, так это было попыткой… Ой, прости. Ты бы не мог немного ослабить хватку? Я, конечно, хочу тебе помочь, но ребра мне ещё пригодятся, — проговорил Билл и дождавшись того, что Диппер немного ослабил хватку, продолжил: — Так вот, как по мне это было попыткой игнорирования происходящего. Ты просто не хотел воспринимать то, что пару минут назад мог умереть. Вот и всё. Защитная реакция. Пытался защитить своё сознание от такого морального плевка тебе в лицо, — Сайфер обнял двумя руками Диппера, — так что в том, что ты сейчас так разрыдался нет ничего удивительного. Нервное напряжение — штука страшная. — Прикинь, — еще один всхлип, — приходил бы ко мне на могилку, — хихикнул Диппер, — цветочки бы там носил, чисто теоретически. — Маленькую такую могилку. Тебе большую, думаю, и не надо. И кстати, опять защищаешься, — фыркнул Сайфер, — и как-то рано ты подыхать собрался. Среднестатистический здоровый человек может прожить до лет семидесяти, восьмидесяти в лучшем случае. — С моим образом жизни будет просто прекрасно, если я до тридцати доживу. Или если с моим характером меня не закидают дерьмом насмерть. Странная смерть. Но эпичная, — самыми уголками губ улыбнулся Диппер. — Кого мать породила, кого воспитала — курильщик, будущий алкоголик и всё это в семнадцать! — театрально воскликнул Сайфер, — Ай-яй-яй. Как старший на десять лет, чувствую своим долгом огородить молодое поколение от дурного влияния табачных изделий и алкоголя. — Так тебе чё, двадцать семь? — заторможенно произнёс шатен. — Двадцать шесть, — сказал Билл и, специально сделав максимально детскую интонацию, произнес — с половинкой, — ответил Сайфер, завороженно перебирая пальцами непослушные кудряшки Диппера.       Пайнса как прорвало. Он начал дико и неприлично ржать. —…о, боже, — шатен убрал наступающую от смеха слезинку, — так что вас, дяденька, на молоденьких потянуло? — Не такой уж я старый. — Ты ведь не будешь считать, что я перевожу тебя через дорогу как бабушку, когда мы с тобой будем идти через переход, да? — хихикнул Диппер. — Если я отвечу отрицательно, то тогда у меня будет полное право говорить, что молодое поколение полное дерьмо? — подыграл Сайфер и ухмыльнулся. — Конечно. — Тогда, думаю, мы пришли к взаимному согласию обеих сторон: мы будем нормально переходить через дорожный переход, а я буду приучать тебя более-менее не гробить твой организм. — Помилуй. — Тогда до конца дней своих, переводить тебе меня через дорогу, — ответил Сайфер и подытожил коротким, — милок. — Ладно… Я попробую, во всяком случае. Какие-нибудь условия, может быть? — По крайней мере, на ближайшие семь дней забудь об выпивке и скуривай хотя бы не больше пяти сигарет в день. Я не прошу тебя не курить совсем. Начнём с малого. Постарайся хотя бы это соблюдать. А ещё у меня задница затекла сидеть тут, скоро станет такой же плоской как и у тебя, если продолжу тут сидеть, — честно ответил Билл, разминая затекшую левую руку. — А ты знал, что садизм — это врождённое? — Ничего и не врождённое, глупый ребёнок. Условия, которые я поставил, не так уж и строги для тебя. — Приму к сведению. Ладно, пошли уже отсюда. Здесь холодновато, сыровато, а ещё там что-то ползает. — Это Джерри. —Дже… Кто? — опешил Диппер.       Джерри жил в подсобке и жил уже довольно давно и, вроде бы, не жаловался. У него ведь не было выбора. Джерри же — обычная мышь. Хотя, если бы и мог, он бы вряд ли жаловался, так как весь персонал и даже хозяин кафе, уже воспринимали Джерри не как подсобного питомца, а как такого же равного себе работника кафе. Если бы Джерри и работал бы тут, то выполнял бы грязную работу, которую и выполняет — ел бы мелких насекомых. Пауков там. За что хозяин кафе вполне так благодарен мышонку, так как на дух не переносит всяких разных насекомых, пауков в том числе. Ну, и за его хорошую работу иногда угощает его всякими семенами или зернами. Все подкармливают Джерри. Все любят этого маленького и ещё несмышленого мышонка. — Джерри. Называешь меня старым, а у самого кажется проблемы со слухом. Ну там все короче, долго и запутанно, но если вкратце объяснять, то его притащил сюда Тэд. От кошек спас. Хотел оставить ненадолго, но в итоге он сам тут как-то прижился. — Пиздец. Разве это не антисанитария? — Но-но-но, мальчик мой. Антисанитария — это когда крысы подвальные, а Джерри добропорядочный мышонок и работник этого кафе, а не какая-нибудь спидозная крыса с канализации. Плюс, хороший и верный товарищ, — вступился за питомца Билл, — подойди, поздоровайся с мальчиком, Джерри.       Джерри же лениво повернулся в сторону парней и многозначительно чихнул. Чуть позже, проползя на свои четырёх маленьких лапках около трёх метров, осторожно пополз к Дипперу.       Не прошло и двух минут, как Пайнс уже во всю издавал всякие разные умилительные звуки и общался с новоприобретенным другом.       А Сайфер наблюдал. Наблюдал и тоже хотел поиздавать такие же умилительные звуки, как и Диппер. Только вот в его умилении и в умилении Диппера была хоть небольшая, но все же разница. Диппер млел от мышонка, а Сайфер от шатена.       Мышонок же, в свою очередь, податливо принимал ласкающие его по спине руки и практически был готов уснуть, но Сайфер аккуратно приподнял его за пухленький животик и пересадил на пол. — Нам пора, — произнёс в меру серьёзно Билл, чтобы не выдать того, что всего пару секунд назад он с умилением наблюдал за восторженным Пайнсом. — Прости, как-нибудь потом к тебе загляну… — оправдался Диппер перед мышонком и в последний раз мягко и ласково провёл рукой по податливой спине, на что Билл лишь наигранно закатил глаза.       А маленький мышонок смог лишь смотреть как двое теней, имя которым Диппер и Билл, покидают подсобное помещение и чуть-чуть жмурятся когда яркий свет соприкасается с отвыкшими от дневного света глазами.