Рикошет

— Прошу прощения, — офицер скромно подошёл к столу детектива, словно боясь нарушить его покой своим докладом. Мужчина за столом задумчиво смотрел в стену сквозь сизую табачную дымку, висевшую в воздухе по всему этажу. — Милсдарь Делон, докладываю: подозреваемого доставили в участок. Детектив не сразу посмотрел на парня. Совсем молодого, но по уверенному голосу и идеальной выдержке было заметно, что он успел побывать на войне. Как, впрочем, многие тут. Делон посмотрел ему в глаза, но офицер не отвёл взгляда.  — Он один?  — Так точно.  — Говорить в состоянии?  — В состоянии.  — В комнату для допросов его тогда.  — Слушаюсь. Офицер развернулся, собираясь направиться к выходу, но Делон окликнул его, оценивающе оглядел тяжёлым взглядом уставших глаз, почти тонущих в нависающих веках. Форма помята и на левом колене остался пыльный след; чуть выше, на правом бедре, пыль была почти полностью оттёрта, но не на левом локте. Там он её не заметил, когда наспех приводил себя в надлежащий вид, прежде чем появиться в управлении, где по указу Фольтеста все сотрудники выглядели безукоризненно, как при королевском дворе. Начальник департамента полиции Вызимы был уверен, что полицейские, а особенно офицеры, которые чаще всего взаимодействовали с гражданами, должны выглядеть идеально. Чистая одежда — чистые помыслы. Из-за этого он частенько сталкивался лоб в лоб с детективами, которые вообще не думали о том, как они выглядят, поскольку двадцать четыре на семь их головы были забиты логическими цепочками, строящимися на найденных или оставшихся незамеченными уликах, показаниях свидетелей и собственных домыслах. Делон закатил рукава мятой коричневой рубашки, готовясь «брать» показания у задержанного эльфа.  — Ты участвовал в задержании, малой? — Делон вышел из-за стола, проверяя содержимое нагрудного кармана. Там лежали ручка и коробок спичек.  — Так точно. Прошу прощения за внешний вид.  — Веришь, нет, но мне всё равно, как ты выглядишь, — детектив поравнялся с парнем, которого был выше на полголовы. — Сильно он сопротивлялся, эльфский выблядок этот?  — Мы следили за ним двое суток, удалось застать врасплох. Пытался бежать через запасной ход в переулки, но спустя десять минут был схвачен и закован в наручники за рестораном «Винки». Попытка сопротивления аресту была сразу подавлена.  — Ага. Поймал ты? — детектив кивнул на его грязную одежду. Парень заметно напрягся, поджал губы, отвёл взгляд карих, почти чёрных глаз. Ему стыдно, потому что он хотел бы быть тем, кто поймает мерзавца. Он молод, кровь кипит, ему хочется подвигов. Особенно после войны, где даже убийство врага быстро стало обыденностью. Ему нужно что-то большее. Нужно охотится и ловить, прижимать, выбивать показания. Место детектива пошло бы ему как нельзя кстати, но он ещё слишком мелкая рыбёшка. Делон улыбнулся своим мыслям: ни на секунду его не покидала работа. Анализировать всё вокруг стало привычкой. Вчера он битых 15 минут смотрел на окурок возле мусорных баков у участка, размышляя, кто мог его тут оставить.  — Нет, это офицер Хампри заковал его в наручники. Это его заслуга.  — А хотелось бы, чтобы была твоя, да? Можно задать вопрос? Да расслабься ты… Как звать-то?  — Вернон Роше.  — Так вот, Вернон. Скажи, тебе приходилось убивать на войне? Он уверенно кивнул в ответ. Ещё ни единой морщинки на молодом лице. Не испорченное бессонницей, табаком, алкоголем, нераскрытыми делами, нервными срывами. Такой чистый и невинный парень.  — А когда твои боевые товарищи валили очередного нильфа или скоя’таэля, ты чувствовал злобу за то, что это не ты нанёс удар? Твёрдость сменилась растерянностью.  — Нет, милсдарь.  — Нет. Потому что вы служите одному делу. Одному народу. Те ублюдки пытались лишить нас наших домов, жён, детей. И тот остроухий, который теперь сидит у нас в управлении в наручниках, был одним из них. Так что нет смысла злиться, что не ты впечатал его лицом в грязь.  — Так точно. Прошу прощения, — он опустил голову, и Делон, поравнявшись с ним, с кривой ухмылкой потрепал его светлые волосы.  — Ты далеко пойдёшь, Вернон. Если что-нибудь очень сильное не затушит в тебе этот огонь. Хороший огонь. Ладно, пошли, посмотрим на нашего подозреваемого. Роше услышал хруст костяшек, когда детектив размял пальцы. Чтобы очистить город от грязи, в ход шли самые разные методы. Разговорить людей временами было непросто, а нелюдей — ещё сложнее. Роше знал наперёд, насколько сложнее будет разговорить конкретно этого эльфа — Йорвета. Террориста, радикала, наёмного убийцу, который много лет находился на особом счету не только у темерской, но ещё и как минимум реданской и новиградской полиции. Уже во время войны они были по разные стороны баррикад, но после её окончания никому так и не удалось доказать, что отряд Йорвета участвовал в боевых действиях против союзных стран. Кто-то что-то видел, кто-то — слышал, но это всё были очень косвенные доказательства, и решись кто отправить в тюрьму, а то и на эшафот не кого-то, а самого ярого представителя борьбы за права нелюдей, последствия могли бы быть не самыми приятными. Страна всё ещё восстанавливалась после войны, и народное восстание было ей не по силам. Йорвета мотали по всем делам, в надежде, что что-то всплывёт, но этот сукин сын слишком хорошо умел заметать следы. На первом этаже опустели все столы. Каждый хотел посмотреть на пойманную птицу высокого полёта. Если прокатит, смогут доказать его причастность к убийству пяти рубайл, которые, как выяснило следствие, были наняты, чтобы разобраться с группой бывших скоя’таэлей, а в результате разобрались и с ними, и с заказчиком. Парочка офицеров обернулись на звук их шагов, тут же пропуская вперёд Делона. Роше не осмелился идти за ним дальше, остановившись у одного из столов. Тут же раздался грозный рык детектива, и теперь его заметили все, уступая дорогу.  — Значит, взяли, — зазвучал вдруг живой, крайне довольный голос Фольтеста. Он стоял прямо за его спиной, сложив руки за спиной, глядя туда же, куда глазели все. Закованный в наручники Йорвет неподвижно сидел на стуле, опустив голову. По подбородку стекала струйка крови из разбитой губы. Похоже, с момента ареста он так и не произнёс ни слова. Роше задержал дыхание, его мгновенно бросило в жар. Он лишь позволил себе кинуть быстрый взгляд на начальника, и затем уже безо всякого интереса повернулся в сторону разворачивающейся перед ними картины. Фольтест хмыкнул и положил руку ему на плечо. Роше почувствовал, как подкашиваются ноги. Он не подал виду, но из него словно выбили весь воздух этим прикосновением.  — Отличная работа.  — Это не моя заслуга, — тут же ответил Роше и почувствовал, как пальцы на плече сжались чуть сильнее.  — Это командная работа, Вернон, здесь важна роль каждого. Не переживай. Делон, тем временем, расхаживал по комнате и вещал об уликах, обнаруженных накануне. Роше осознал, что сейчас, в присутствии Фольтеста, вообще не может сосредоточиться на происходящем — а ведь ещё совсем недавно это дело полностью занимало всё его внимание. Делон произнёс что-то — полгощённый своими мыслями Роше не расслышал, что именно — и победно ухмыльнулся, бросив взгляд на по-прежнему сидевшего с опущенной головой Йорвета. Тот дёрнулся — едва заметно, но этого было достаточно. Делон присел перед ним на корточки, заглядывая в лицо, и рассмеялся.  — У него нет шансов. Все карты раскрыты, — проговорил Фольтест, наконец убрав руку. Подошедший по просьбе Делона полицейский резко дёрнул Йорвета вверх, вынуждая встать. Делон велел отвести его в допросную, все прекрасно знали, зачем. Йорвет по-прежнему не проронил ни слова, теперь уже глядя прямо перед собой. Его сломают, все были в этом уверены. И он сам тоже это знал. Роше видел это по его взгляду, который тот на секунду бросил в его сторону, по едва заметно подрагивающим губам. Уже не такой уверенный и наглый, как на улице. От того бесстрашного бойца мало что осталось. Загнанный в угол зверь, с удавкой на шее, в окружении охотничьих собак. Но Роше уже не думал об этом. С ним покончено, дальше это уже не его дело. Роше, кажется, вообще больше не был способен на то, чтобы думать работе, буквально ощущая присутствие Фольтеста рядом.  — Мы можем поговорить наедине? — тихо спросил Роше, уверенный, что никто их не слышит.  — Вернон, сейчас не самое подходящее время…  — Пожалуйста, — с нажимом добавил он, глядя Фольтесту прямо в глаза. Несмотря на возраст, начальник департамента полиции Вызимы выглядел куда лучше многих. Казалось, с каждым годом он только хорошел, морщины не полосовали его лицо, подобно временным шрамам, а лишь подчёркивали холодный взгляд мелкой россыпью в уголках глаз. Благодаря этому, когда он улыбался, он казался самым тёплым человеком в мире, а когда его лицо не выражало ничего — тело пронизывал холод. Казалось, с этим пустым, холодным выражением лица он, если понадобится, не дрогнув убьёт тебя, даже при свидетелях, не сказав ни слова. Вечно лежавшая глубокая морщинка между бровями словно намекала, что он действительно обдумывает такой вариант. Только пройдя с ним вместе через огонь и воду, узнав Фольтеста со всех сторон, Роше понял, что это холодное и угрожающее лицо было лишь профессиональной привычкой. На войне он не имел права мешкать или поддаваться эмоциям, не имел права показывать свой страх перед солдатами, равно как и излишнюю уверенность. В их нынешней работе, впрочем, тоже. Но Фольтест вовсе не был лишён эмоций. Человек, имеющий большое сердце и совершенно не знающий, что с ним делать. Но Роше никогда не винил его в этом, даже улавливая очередной, совершенно незнакомый аромат женских духов от его одежды.  — Хорошо. Переговорим у меня в кабинете. Эй, хватит пялиться! За работу! — прикрикнул он на оживлённо переговаривающихся подчинённых, и только теперь они обратили внимание на его присутствие, стыдливо разбегаясь по своим рабочим местам. Никому не хотелось штрафной смены. Кабинет начальника располагался на верхнем этаже здания полицейского управления. Роше часто бывал здесь, и многие знали, что его с Фольтестом связывает нечто более крепкое, чем отношения руководитель-подчинённый. Именно Фольтест вытащил Роше с грязных улиц, когда тот промышлял мелким мошенничеством и подпольными кулачными боями. Притащил грязного пацана за шкирку и, вероятно, впервые доверил ему самому определить свою судьбу. Война с Нильфгаардом только начиналась, шёл активный набор в армию, и Фольтест тренировал целый взвод, состоящий из молодых и неопытных бойцов. Фольтест позволил ему раскрыться, познать себя и понять, на чьей он стороне. Под его руководством Роше прошёл через всю войну, а после оказался в полиции, где частенько получал в спину нелестные комментарии, в которых его сравнивали с прикормленной шавкой. На такие слова, как правило, сам он отвечал ударом под дых или в челюсть, а затем уже Фольтест впаивал обоим ночные дежурства и бумажную работу. Роше лишь коротко кивнул секретарше, которая на секунду подняла голову, чтобы поздороваться, и наклонилась обратно к бумагам на столе, на которые падал яркий свет зелёной настольной лампы. Зайдя в кабинет, он расслабил плечи: здесь можно было перестать играть роль той самой верной шавки.  — О чём ты хотел поговорить? — спросил Фольтест, подходя к окну и закрывая жалюзи, словно кто-то мог за ними следить. Не успел он развернуться, как чужие руки подняли низ его пиджака и обхватили рубашку, прощупывая пальцами тело под тканью. Роше усмехнулся, кладя подбородок ему на плечо. Фольтест вздохнул, опуская голову, и положил руки поверх его, осторожно убирая.  — Нас же никто не видит, — тут же отреагировал на этот жест Роше.  — Вернон, не надо. Не начинай опять, — Фольтест развернулся, даже не глядя на него, и прислонился к столу. На организованном рабочем месте лежала лишь одна раскрытая папка, все ручки и карандаши были расставлены по своим местам.  — Почему нет? — не останавливался Роше, продолжая наступать. — Разве вам не нравится?  — Избавляйся от этих уличных уловок, — Фольтест слегка поморщился, глядя на собственные пальцы, сжимающие край стола. — Не в этом дело.  — Тогда в чём? — Роше наклонился, пытаясь уловить взгляд начальника, и у него получилось. Взгляд был усталым.  — Вернон… — Фольтест отпустил стол и положил сухую ладонь на его лицо, нежно проводя по щеке. — Ты ещё слишком молод, чтобы понять, как это все сложно. Он прекрасно всё понимал. И Фольтест это знал, и Роше это знал, но, казалось, проще было считать, что он не понимает, какими проблемами обернётся их связь, стоит ей стать достоянием общественности. Не только для них, для семьи Фольтеста, для всего управления. Но, в отличие от Фольтеста, Роше не хотел этого принимать. Он хотел касаться человека, который выбивал из него дыхание своим взглядом, а кожу заставлял покрываться мурашками одним своим голосом. Он хотел быть с тем, для кого хоть что-то значил, кто видел в нём не просто молодого и дурного бойца с хорошеньким лицом. С тем, кто для него значил целый мир. Поэтому он не отступал, а лишь сокращал расстояние между ними, не остановившись, даже когда ноздрей коснулся резкий запах духов его жены, оставленный на воротнике после утренних объятий.  — Пожалуйста, — уже куда менее настойчиво прошептал он у самых губ. Коснулся их своими и к своему удивлению понял, что его не оттолкнули. Прежде чем закрыть глаза, он увидел новую фоторамку на столе. Теперь там было фото двоих детей — мальчик и девочка, лет четырёх-пяти на вид. Фольтест не сразу ответил на поцелуй, словно всё ещё надеялся, что Роше отступит сам, но всё же сдался. И Роше совершенно не волновало, даже если этот поцелуй не больше, чем проявление жалости.