Морок

План созрел у неё во сне, иначе было не объяснить, почему Руслана проснулась с уже готовой идеей. Она помнила, что в пятницу папа работает до шести, и решила встретить его у проходной завода, чтобы сказать, что не злится на него и по-прежнему хочет общаться. Этот план грел её всю дорогу до школы, и Лана даже начала забывать о том, что мир кишит тварями и паразитами. Даже обзывательства Лукьянова и то, что Мишка на перемене решил побросать её пенал вместо мяча, не задел так остро, как обычно. В три, когда закончились уроки, Руслана позвонила маме и предупредила, что пойдёт к Ирке часов до восьми. Правду рассказывать не хотелось, вряд ли мама обрадуется, да ещё и потребует сидеть дома. Прождав в библиотеке до пяти, она накинула поверх формы лёгкую курточку и вышла в темнеющий школьный двор. Страха перед паразитами не было – как раз наступал час пик, когда народ под завязку заполнял абсолютно любое место, каждую улицу и каждый маршрут. А уж с папиного арматурного завода после конца смены людской поток хлестал, словно из открытого на полную крана. Настроение и предвкушение встречи с отцом не испортили ни бабки в автобусе, требующие подвинуться, ни какой-то запоздалый школьник, толкнувший её на остановке так, что очки едва не отправились под ноги желающим войти в маршрутку. Подсвеченный павильон с надписью «Завод» встретил выходящих мигающей лампой и одной оставшейся от скамейки доской. Район был практически криминальный, так что большинство рабочих с завода проделывали путь в сотню метров, от остановки до проходной, и обратно, никуда не сворачивая и не петляя по тёмным угрюмым дворам четырёх-пятиэтажек. Держась людского ручейка, вместе с ней покинувшего переполненный автобус, Руслана добралась до завода, который по периметру окружала бетонная стена с колючей проволокой. Впрочем, этот забор был вовсе не таким неприступным, каким хотел казаться. Большинство попутчиков Ланы свернули на проторенную тропинку к большущей дыре в бетоне, и вслед за всеми Руслана зашла на территорию завода. Основная проходная была непосредственно в самом здании, между дверьми, а в прилегающей территории с потрескавшимся асфальтом, едва узнаваемым памятником Ленину и парой чахлых каштанов, не было ничего секретного. Пройдя к ближайшей скамейке, Лана плюхнула туда рюкзак и уселась сама, пристально следя за входом. Основная масса народа скрылась в здании, оставив снаружи только Руслану и ещё одну молодую темноволосую женщину, которая заняла скамейку неподалёку. На всякий случай Лана сняла очки и проверила, не паразитка ли эта женщина. Но тварей и кого угодно с жёлтыми глазами в зоне видимости не обнаружилось. Наконец большие круглые часы с подсветкой над входом на завод отсчитали шесть вечера. К этому моменту уже почти совсем стемнело, и Руслана начинала нервничать. Не столько из-за тварей, сколько из-за того, что в темноте зрение ухудшалось ещё сильнее, и без света она с трудом могла понять, куда идёт. Но вот двери открылись, и оттуда повалил народ. Лана предусмотрительно встала у крайнего выхода, которым всегда пользовался папа, и начала нетерпеливо ждать. Сердце металось в груди от предвкушения. Руслана очень соскучилась и не могла дождаться момента, когда увидит отца. Высокая фигура в брюках и свитере показалась минут через десять, так что Лана уже извелась. – Пап! – радостно воскликнула она и дёрнулась к нему. Тот тоже, казалось, спешил навстречу, но внезапно остановился, и Руслана поняла, что отец заметил её только что. Из-за её спины вышла та самая темноволосая женщина, подойдя к отцу, привстала на носки и поцеловала его в щёку. Мужчина растерянно замер, и женщина удивлённо обернулась. – Привет, пап, – выдавила из себя Лана, переводя взгляд с него на незнакомку. – Эээ… Руська… ты как тут? – Вот… пришла встретиться, – темнота из врага мгновенно стала лучшим другом, когда Лана поняла, что мучительно краснеет и ничего не может с этим поделать. Хоть в темноте незаметно. – А это… Аня… Анна Николаевна, – с заминкой представил отец темноволосую женщину. Множество нелицеприятных эпитетов рвалось наружу, но вместо этого Руслана только пробормотала неловкое «Здрассте». Анна в ответ кивнула и улыбнулась. – Пап, я хотела сказать… в смысле, спросить… мы же будем общаться? Почему ты не отвечаешь на мои звонки? И почему ты не приехал, когда я отправила тебе СМС-ку про нового квартиранта? Мы его вообще не знаем, и он… – Мама сказала, что всё в порядке, Русь. Я понимаю, что ты на меня обижена… – Нет! – возразила Лана, – я не обижена! Я тебе каждый день по десять раз звоню! Отец молчал, и Руслана прекрасно поняла, что её присутствие его тяготит. – Я пойду, – снова сказала она совсем не то, что хотелось бы, и быстро сбежала по лестнице, втайне надеясь, что её хотя бы окликнут. И даже когда этого не случилось, продолжала надеяться, что, возможно, просто не расслышала. Лана растерянно брела по дороге к остановке, теребя лямки рюкзака, и изо всех сил старалась ни о чём не думать. И в первую очередь об отце, которого напрягало одно её присутствие. Или даже существование. Руслана хотела злиться, пинать попадающиеся на пути камни и банки, ругаться матом, просто кричать без слов, может, даже без звука. Но вместо этого просто размазывала по лицу слёзы, мешающие и без того плохому обозрению. Остановка пустовала, и какой-то задней мыслью Лана сообразила, что минуту назад видела ехавший ей навстречу автобус. Она вздохнула и присела на лавку, сложив руки на коленях. – Лана! – послышалось сзади, и Руслана вскочила; сердце бешено забилось, когда она увидела, что это отец идёт навстречу, тяжело дыша и сбиваясь с шага на бег. Никакой Ани рядом не было, и Лана заулыбалась, кинувшись навстречу. – Подожди, не обижайся, ты куда убежала? – отец замер у остановки и поманил её к себе, – идём, я тебя на своей машине отвезу. – А эта… Анна? – Это просто сотрудница, она ушла домой, к мужу, – посмеиваясь, сказал папа, и Руслана тоже облегчённо рассмеялась. Подхватив рюкзак, она последовала за отцом куда-то в сторону, наверное, в направление парковки, где она сама ни разу не была. Зачем, у них же нет машины. Они свернули и нырнули в какой-то тёмный двор; тут Лана повторила про себя последнюю мысль. У них нет машины. У папы даже прав водительских никогда не было. Какой к чёрту муж, когда эта Аня чуть ли не на шею отцу кидалась? И папа ни одного раза в жизни не назвал её Ланой. Руслана остановилась посреди тёмного двора и стянула очки. Желтоглазый силуэт, похожий на растянутую на дыбе человеческую фигуру, обернулся и приблизился одним огромным шагом. Теперь даже без очков Лана увидела его рот, похожий на воронку. Одна-единственная мысль завладела сознанием целиком. «Прекрасно. Теперь меня ещё и сожрут». Фигура наклонилась, чтобы достать до Русланы, и та поняла, что ошиблась – зубы были, только не в воронке рта, а на трещине, которая пересекала горло вертикальной линией. – Это нечестно, – выдавила Лана. Ей до слёз, до истерики стало дико обидно от того, что её жизнь должна закончиться вот так. Тварь зашипела, и её трещинообразный рот расширился, отчего раздулась шея, подобно змеиному капюшону. Руслана открыла рот, чтобы позвать на помощь, но вместо этого почувствовала новый виток обиды и негодования. – Сожрать меня хочешь?! – взвизгнула она изо всех сил, – да я тебя сама сожру, сука! Она ещё что-то кричала, даже орала, впервые в жизни не заботясь о том, что подумают о ней окружающие, и сама не заметила, как сделала шаг навстречу твари. Зато прекрасно заметила, как та отшатнулась. – Не нравится?! НЕ НРАВИТСЯ?! – заорала Руслана, вымещая на паразите всю свою боль и ощущение собственной ненужности, и закричала снова, какие-то отдельные слова, междометия, кажется, даже мат. И жуткая фигура дрогнула, визуально как-то сжавшись, а затем отступила ещё на шаг. В этот момент Лана и обратила внимание на то, что тварь не целиком чёрная – в районе груди, в самом центре её сияло что-то золотистое, под цвет жёлтым глазам. Не контролируя и не обдумывая свои поступки, Руслана выбросила вперёд руку и ударила существо в грудь, целясь в этот золотистый сгусток. Тварь задёргалась, издавая нечленораздельные звуки, задрожала и неожиданно рассыпалась, оставив в воздухе осыпающуюся тёмную пыль, медленно оседающую на асфальт, словно чёрный снег. Лана посмотрела на свою сжатую в кулак руку. Внутри что-то пульсировало, то самое, желтоватое и очень тёплое. Руслана даже не начала думать, что с этим делать, когда кисть непроизвольно сжалась, и всё прекратилось. На миг перед глазами пронеслась вспышка, но в следующий момент двор снова погрузился в темноту. Дрожащими руками Лана надела очки, схватила рюкзак и кинулась назад к остановке. *** Ввалившись в квартиру, Руслана захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, уронив ключи. Из папиной спальни выглянул Леон и замер. – Что случилось? – мягко спросил он, и Лана, скинув рюкзак бросилась к нему, обхватив за пояс. Тут только она почувствовала, что плачет, руки трясутся пуще прежнего, а зубы стучат, как от холода. Леон Андреевич обнял её в ответ, ничего больше не пытаясь узнать. Они простояли так минут пять, пока наконец дрожь слегка не улеглась. – Идём на кухню, – отстранившись, предложил квартирант, и Лана кивнула. Оставаться одной не хотелось; подумалось, что застать дома одного Леона было чистым везением. Рассказывать маме о нападении твари? Или о том, что она как-то умудрилась её… что? Убить? Можно, конечно, рассказать только о папе, но тогда мама не поймёт её истерического состояния, да и хотелось выговориться, рассказать всё до последнего слова. А подходил для этого только квартирант. Каким бы он ни был подозрительным, но он хотя бы поверит. Леон Андреевич времени даром не терял; он поставил чайник и достал самую большую чашку, а заодно и какие-то сухие листья с верхней полки шкафчика. Спустя пару минут по кухне распространился необычный, но очень приятный запах, и Леон поставил перед Русланой чашку. – Это что? – Смородина. Пей, легче станет, – посоветовал он и сел напротив. Пока Лана обнимала ладонями чашку, возила её по скатерти и дула на обжигающую поверхность чая, Леон так и продолжал сидеть, сложив руки на столешнице, не поторапливая и не расспрашивая. Наконец Руслана пришла в себя, а заодно и поняла, что до прихода мамы с работы осталось не так много времени. Тогда она кое-как собрала мысли в кучу и пересказала события прошедшей пары часов. Леон Андреевич не перебивал, дослушав до конца без единого слова, и только нахмуренные брови указывали на то, что хозяин о чём-то напряжённо размышляет. – Вот так вот, – подытожила Лана, отпив ещё один маленький глоток. Леон кивнул и снова углубился в какие-то свои мысли. – Ну скажите что-нибудь, – не выдержала Руслана, окончательно успокоившись, – что это такое было? Как я убила эту тварь? Что это за сияние у неё? – Сияние – это душа твари, то, что ещё осталось в ней от человека. Даже у очень старых тварей она никуда не исчезает, – пояснил Леон. – А куда она исчезла у меня из руки? – Никуда. Она стала частью тебя. – Я не чувствую. – Почувствуешь, – пообещал квартирант, но без особой радости в голосе. – Так… а остальное? Как я её убила? – Здесь сложнее, – помедлив, признал Леон Андреевич, – никогда прежде не слышал, чтобы обычный человек смог убить тварь. Что именно ты делала? Повтори, как можно подробнее. – Ну… так. Ничего. Ну… я на неё наорала, – пробормотала Лана, отлично понимая, насколько глупо это звучит. – Я должен это обдумать, хорошо? – Нет, не хорошо, – вспыхнула Руслана, – вы ведь что-то знаете! – Я знаю, что ты очень необычная девочка, крошка Ру, – Леон встал и, улыбнувшись, вышел, на ходу погладив её по голове. Лана обиженно выдохнула. Ну и что теперь делать? Как понять, что с ней сделает эта сияющая штука? Что, если на неё ещё раз нападёт тварь? И на неё матом наорать? Руслана побрела к себе и замерла на пороге комнаты. Несмотря на то, что мать всё время жаловалась на бардак, сама Лана прекрасно знала, где лежит та или иная вещь. И сейчас отчётливо видела, что многие предметы не на своих местах. Стопка журналов с нижнего яруса перекочевала на подоконник, тапочки, которые за ненадобностью были задвинуты под кровать, оказались у батареи. Сдвинув брови, Руслана исследовала спальню, проверяя остальные вещи. Так и есть, почти по всем предметам в комнате кто-то прошёлся. Книжки и тетрадки в ящиках лежали не в том порядке, одежду в шкафу явно кто-то перерыл, а затем сложил, вроде бы аккуратно, но всё же перемешав стопки с футболками и кофтами. Лана села и сняла очки, потирая глаза и размышляя, кто мог рыться в её комнате. Мать? Во-первых, вчера в спальне был порядок, а мама ушла из дома раньше неё и до сих пор не вернулась. А во-вторых, она бы не просто переворотила всё с ног на голову, а навела бы порядок. Здесь же создавалось впечатление, что кто-то что-то искал. Кандидат оставался один, и Руслана, помедлив, всё же встала и направилась к нему в комнату. Леон сидел на кровати и листал какую-то толстенную книгу. Услышав, как открылась дверь, он поднял глаза и слегка раздражённо сказал: – Слушай, Руслана, я знаю, это твоя квартира, но всё же не могла бы ты стучаться? – Зачем в моей комнате рылись? – спросила Лана, ожидая, что он сразу же станет всё отрицать, напирая на то, что ей показалось, и всё на самом деле лежит на своём месте. Однако Леон Андреевич отложил книгу и, встретившись с Русланой взглядом, ответил: – Я искал кое-что, что тебе не принадлежит. – И что в моей комнате мне не принадлежит? – с ехидцей уточнила Лана, – что, деньги искали? Ограбить нас решили? Так и знала, что не нужно было… – Тише, – одним словом оборвал её квартирант, – зачем мне искать деньги в детской спальне? И почему сегодня? Вчера я тоже оставался здесь один. Руслана молчала, нехотя пожав плечами. – Я искал книгу. – Что? – удивлённо переспросила Руслана, но почти тут же поняла, – книгу? Ту, на дурацком языке? – Это дурацкий язык одного племени из долины Амазонки, – снисходительно пояснил Леон Андреевич, – на нём говорит не больше трёх десятков человек. – Погодите… – поморщилась Лана, – как вы узнали, что книга у меня? – Ты подобрала её на остановке. Она принадлежит профессору Севостьянову, он выронил её, когда ехал домой с научной конференции. Фамилия профессора что-то задела в сознании, и Руслана вспомнила, что она была написана на листке. И что-то о конференции тоже. – Ну да, – совсем растерявшись, кивнула Лана, – точняк, был какой-то дед, он уронил книгу, мне её стало жалко, и я взяла… А вы его сын или кто? – Я собирался купить эту книгу. – Ааа… – глубокомысленно протянула Руслана, – а почему сразу не спросили? – Думал, сам найду, – поморщившись, ответил Леон, – я же не знал, что ты уже настолько глубоко во всё это впуталась. Теперь нет смысла скрывать. Руслана помолчала и спросила: – Что это за книга? – «Эр Вирин», Книга Проклятий. Тебе же лучше, да и всем остальным, что на том языке никто не говорит. – Кроме этого деда, – поправила Лана, смутившись и опустив глаза. – Откуда ты знаешь? – взгляд Леона Андреевича стал резким и каким-то неприятно цепким. Руслана подумала, стоит ли рассказать о дурацком ритуале на заброшке, но как только прикинула, насколько глупо это всё прозвучит, поняла, что сгорит со стыда ещё на первой трети. – Я вам её завтра принесу. – Чем раньше, тем лучше. Я должен отдать её… одному человеку. – Ладно, пойду к Ирке спущусь, – буркнула Руслана и вышла из спальни. Неожиданному вечернему визиту подруга обрадовалась, но ужасно расстроилась от того, что оставаться Лана не собиралась. Видимо, ей было страшно без родителей. А может – о чём Лана подумала с неожиданным страхом – тени и её преследуют теперь, раз книга-то в Иркином доме? Она подумала было спросить, но потом поняла, что смысла нет – ведь сейчас она заберёт дурацкую книжку, и всё прекратится. К тому же, выглядеть психичкой не хотелось даже в глазах лучшей подруги. Когда заветный фолиант лёг в руки всей своей немалой массой, Руслана поспешила распрощаться с Иркой. Теперь казалось, будто книга излучает какую-то негативную энергию, хотя, разумеется, всё это было стопроцентным самовнушением. Леон ждал в прихожей, не скрывая своего нетерпения, и, забрав у Ланы долгожданный артефакт, с жадностью всмотрелся в обложку. – Ну что, она? Квартирант кивнул, не отводя взгляда от книги. – Спасибо, – совершенно искренне сказал он и улыбнулся. – На здоровье, – хмыкнула Руслана и отправилась к себе, спохватившись, что за домашку даже ещё не принималась.