Морок

– Валентин Алексеевич? – Леон уже собирался повесить трубку, когда на том конце ответил запыхавшийся мужской голос. – Да… да… Леон? Это вы? – Да, по поводу книги, если помните. – Да… книга… конечно, – промямлил собеседник, и Леон нахмурился. Подобный тон обычно ни к чему хорошему не вёл. И этот раз исключением не стал. Выслушав путаную историю о неудачной поездке в автобусе, Леон молча повесил трубку, закрыл глаза и надолго задумался. Севостьянов ему больше ни к чему, такая история слишком глупая, чтобы выдумывать нарочно. Значит, правда. Верь он в Судьбу, подумал бы, что та решила над ним поиздеваться. Книга была настолько близко, что уже буквально чувствовалась. И снова исчезла. Куда она могла подеваться с остановки? Севостьянов уверял, что возвращался туда, но безрезультатно, и Леон ему верил. За те деньги, что он пообещал отдать за в сущности ничего не стоившую книгу, можно было спокойно жить до самой смерти. Другое дело, что таких денег у него не было, а если бы и были, то Севостьянову не светили. Но Леон давно заметил, что его внешность отчего-то действует на людей успокаивающе, располагает к себе и не вызывает ни одной тревожной мысли. Он поднялся с кресла и подошёл к окну. Солнце садилось, скоро можно будет выйти. Можно и сейчас, но маскировка работает только в отсутствие солнечного света. Леон поднял с пола небольшую спортивную сумку; оставаться в этой квартире становилось опасно, в любой момент могут нагрянуть родственники покойной алкоголички, если не проведать, то хотя бы узнать, когда можно ожидать наследства. Леон бросил мрачный взгляд на лежавшее в кровати тело. Технически, эта молодая, но уже вконец спившаяся женщина в грязном свитере и потёртых штанах была ещё жива. Ночевать рядом с трупами Леон не любил, хотя сейчас воняло от неё ничуть не меньше. Подождав минут десять, он забросил сумку на плечо и покинул бедную раздолбанную хрущёвку. У подъезда его окликнули два алкаша, облаяла собачонка, заорал младенец в коляске, и хотя мамаша тут же кинулась его успокаивать, не замолчал, пока Леон не скрылся из виду. Всё же были и те, кого его маскировка не могла обмануть. Дождавшись маршрутки, Леон забросил сумку на самое заднее сиденье. Настало время перебраться в центр, из спального района книгу найти не получится. Впрочем, как её искать, он представлял пока плохо. Как назло, на сиденье напротив снова оказался ребёнок, на этот раз без матери. Видимо, она села где-то впереди. С минуту мальчишка в красной кепке рассматривал его в упор и наконец изрёк: – Я тебя вижу. – Нет, не видишь, – Леон наклонился, опираясь локтями на колени, и слегка обнажил зубы, на долю секунды приоткрывая свою истинную внешность, и пацан резко подался назад, вжимаясь в спинку, а затем и вовсе сорвался с места и начал пробираться к выходу. Мужчина проводил его задумчивым взглядом и посмотрел на наручные часы. Ломбард вот-вот должен был открыться. Маршрутка подбросила его до самого центра, и только выйдя на свежий вечерний воздух, Леон понял, как сильно на самом деле любит большие шумные города. Впереди был огромный торговый центр, позади – небольшой парк с десятком чахлых сосенок, и вампир свернул на аллею, углубившись в скопление деревьев. На развилке предстояло свернуть налево, но достигнув её, Леон неожиданно замер. До него донёсся запах, тот самый, против которого не могла устоять ни одна тварь. Запах беззащитности, печали… и крови. Он осторожно сделал несколько шагов и увидел скамейку. Девушка сидела на самом краешке, сложив аккуратные ладони на стиснутых коленях, и тихонько плакала, изредка размазывая тушь по скулам и кровь из разбитой губы по подбородку. – Упала? – мягко спросил Леон, и девушка, вздрогнув, вскинула голову. – Я… да. Упала, – тихонько кивнула она, даже не пытаясь сделать своё враньё правдоподобным. Леон присел рядом на скамейку, поставив сумку на асфальт. – Как тебя зовут? – Вика, – девушка скрывать ничего не стала; она была уже не настолько молода, чтобы на интуитивном уровне чувствовать его истинную сущность, поэтому видела лишь молодого темноволосого мужчину, не слишком красивого, но чем-то очень располагающего к себе. А красные глаза, светящиеся в темноте ровным холодным светом… наверное, линзы. – Ты бы пошла домой, Вика. – Не хочу, – с досадой пробормотала та. Леон пожал плечами и, не тратя больше времени, рывком притянул её к себе, слизывая кровь из разбитой губы. Вика попыталась протестовать, но не больше пары секунд. Потом она даже начала отвечать на поцелуй, хотя и довольно неумело. Оторвавшись от губ, Леон рванул вниз ворот её кофточки и наклонился к шее. Вика судорожно выдохнула, но вырываться не стала. Когда он отстранился, вытирая кровь со рта, девушка смотрела на него с уже знакомым выражением эйфории – отстранённый взгляд, лихорадочно блестящие глаза, пересохшие губы. – Прости, Вика, – искренне уронил Леон, хотя знал, что значения слов она уже не понимает, и одним точным движением сломал ей шею, оставив хрупкую фигурку в порванной кофточке лежать на скамейке. Вернувшись к развилке, Леон добрался до конца парка и вышел к автовокзалу, шумному и людному в любое время суток. На привокзальной площади и находилось нужное ему место – маленький магазинчик в один этаж с неприметной надписью «Ломбард». Привлекать внимание неоновыми надписями и яркими плакатами хозяйке заведения не требовалось: каким-то образом люди и так узнавали о нём, если очень хотели. Леон вошёл, и над дверью звякнул колокольчик. – Арина! – позвал он, и с негромким топотом хозяйка вылезла из подсобки, ловко перебирая по стене своими восемью конечностями. Детское тело было затянуто в джинсовый комбинезон, а тоненькую шею венчала симпатичная головка с тремя парами одинаковых чёрных глаз. – Леон, – Арина расплылась в улыбке от уха до уха, обнажая жвала, – милая маскировка. Сама чуть не попалась. – Классный костюмчик, на заказ шила? – вернул любезность Леон, и хозяйка ломбарда снова улыбнулась. – Не представляешь, как сложно объяснить, что у тебя четыре руки и четыре ноги, – пожаловалась она и сменила тон на деловой, – так с чем пожаловал? – Я был у Феи. – У Канализационной Феи? – уточнила Арина и перебралась поближе к собеседнику; стены и потолок ломбарда были густо затянуты паутиной, хотя обычные люди этого, разумеется, не видели, – говорят, у неё язык полтора метра длиной. Правда? – Не мерил, – с иронией ответил Леон, – я пообещал достать ей книгу в обмен на противоядие. – Да, оно пришлось бы тебе весьма кстати, – Арина спрыгнула на прилавок и оказалась наконец с посетителем лицом к лицу, – книгу, ты сказал? – Книга Проклятий, «Эр Вирин», печально известная среди людей, написана на языке древнего племени из долины реки Амазонки, на этом языке говорит не больше тридцати человек во всём мире. Я нашёл её у одного лингвиста-коллекционера, но этот идиот умудрился потерять её на автобусной остановке. Арина совершенно по-девчачьи захихикала. – А Фее она зачем? Что она будет с ней делать? – Мне плевать, пусть снимет с меня проклятье и делает, что захочет. – Ну да, ну да, – задумчиво произнесла Арина, покусывая нижнюю губу, – ты уверен, что человеческая книга на такое способна? – Другого варианта пока нет, – огрызнулся Леон, – мне нужна информация. Кто-то подобрал книгу с остановки, я хочу знать, кто. Если я не найду книгу в ближайшее время, Фее надоест ждать, и она найдёт кого-нибудь другого. – Не объясняй, – отмахнулась Арина, – ты же мой старый друг, Леон… – Стоп, – сухо оборвал тот, – говори сразу, что хочешь за помощь. Это же ломбард, я знаю правила. Детское личико паучихи недовольно сморщилось. – Ладно. Я дам тебе списочек, там пара должников, разберёшься с ними, и считай, мы в расчёте. – По рукам. Давай свой список. *** Под вечер Руслана сидела в своей спальне, лениво списывая с ГДЗ домашку по алгебре, и поглядывала на экран старенького компьютера. Её комната была в квартире самой маленькой, но всё равно уютной, со светлыми обоями, двухъярусной кроватью, которая досталась от какой-то маминой знакомой, и выходящим во двор окном. Лана сидела за письменным столом, покусывая кончик карандаша, и решала последний пример, когда взгляд вдруг скользнул к часам, и она встрепенулась. Бросив домашку, Руслана выглянула в коридор и почувствовала запах тушёных овощей с кухни. – Мам, уже полвосьмого, когда папа придёт? – сняв на время очки, Лана потёрла переносицу, давая глазам отдохнуть. Плюс, так она очень смутно видела выражение маминого лица. Ни слова о ссоре та не сказала, улыбалась и вела себя как обычно, даже результаты медосмотра не вызвали ожидаемых слёз. Мама оторвалась от плиты с лопаткой в одной руке и прихваткой в другой. – Русь, понимаешь… Папа… он не придёт, – смущённо сказала она, и Руслана поспешно надела очки обратно. Лицо у мамы было молодое и очень красивое, а волосы, как у самой Ланы, пышные и чёрные. Сейчас, впрочем, расстроенное лицо выглядело уставшим и даже постаревшим. – В каком смысле? Сегодня? – уточнила Руслана, вспоминая подслушанный скандал. Может, папа обиделся и решил переночевать на работе? – Нет, Русь… просто папа не хочет больше с нами жить, – кусая и без того покрытые мелкими трещинками губы, медленно, подбирая слова, начала мама. – Потому что я плохо вижу? – сглотнув вставший в горле ком, спросила Лана. Мама прерывисто вздохнула и подалась вперёд, бросив лопатку на стол. – Нет, ну что ты, Русечка, конечно, нет, – обнимая её за плечи, всхлипнула она, – папа просто… просто… – Нашёл другую бабу, так и скажи, – Руслана отстранилась и сдвинула брови, – я не маленькая, понимаю, что такое «любовница». Мама глубоко вздохнула и отвернулась, вытирая слёзы краем фартука. В этот момент из спальни раздался характерный звук Скайпа, и Лана метнулась туда. В этот момент она готова была идти с Иркой хоть на настоящее кладбище, лишь бы слинять из дома хоть на пару часов. – Да? – запыхавшись, она упала в скрипучее кресло и ответила на вызов. На экране появилось довольное пухленькое лицо Ирины, покрытое толстым слоем чёрной косметики. – Готова? Я да, – не дожидаясь ответа, протараторила Ирка, – гони ко мне, будем тебя красить. И сними ты очки свои отстойные. И оденься в чёрное… В общем, гони ко мне. Руслана не обиделась; она и сама понимала, что её очки отстойные, да и обижаться на Ирину было глупо. Она отключила комп, взяла верный рюкзак с приготовленной чёрной одеждой и вышла в коридор, схватив попавшиеся под руку учебники и тетрадки. – Ма, я к Ирке, уроки делать, – заглянув в кухню, сообщила она. Мама встрепенулась и подозрительно уставилась на дочь. – А как же ужин? – У Ирки поем, у неё мясо тушёное, я днём видела. – Ну… недолго, ладно? – с лёгкой грустью попросила мама, и Руслана почувствовала укол совести. Наверное, в таких случаях надо бы оставаться с мамой, в конце концов, её бросил муж… Лана помотала головой, отгоняя ненужные мысли. Она и так постоянно дома, подумаешь, разок погуляет с Иркой. В квартире подруга по-прежнему была одна, Руслана быстро переоделась в чёрные зауженные джинсы и водолазку. – Ты как фотка чёрно-белая, – хихикнула Ирина, тщательно подкрасив подруге глаза и губы, – ну вот. Очки бы ещё снять… – Да не вижу я нифига без очков! – вспыхнула Лана. – Ладно-ладно, нет, так нет, Русик… Во, смотри, – Ирка открыла уже знакомую книгу на заложенной странице, – я всё нашла, даже кровь, там мясо у мамки размораживалось, полмиски натекло. Надо, короче, всё смешать, поджечь и выпить. – Выпить? Фу, – скривилась Лана, – ну удачи. – Пить ты будешь, – непосредственно заявила Ирина, – во-первых, я буду читать заклинание, весь день тренировалась. Во-вторых, я буду держать камеру. А в-третьих, у меня гастрит, мне такую гадость пить нельзя. – Хочешь и мне гастрит устроить? – прошипела Руслана. – Ну Руська, ну хоть глоточек, – заныла Ирка, – ну хоть вид сделай, ладно? – Сделаю вид, – отрезала Лана, – так и быть. – Лады, – повеселела Ирина и захлопнула книгу, сунув в свою школьную сумку. Руслана невольно хихикнула, подумав, как они смотрятся со стороны – две девицы во всём чёрном посреди ночи на заброшенной стройке. Факт похода на заброшку её не особо пугал, они проворачивали такие экспедиции лет с десяти, а то и раньше, то на спор залезая на второй этаж, то просто собираясь на первом и рассказывая страшные истории. На дворе уже совершено стемнело, и Лана ориентировалась в пространстве в основном благодаря светлому пятну Иркиных волос. Для стройки у них был припасён фонарик, но сейчас светить им было чревато. Двор их был местом многолюдным – со всех четырёх домов здесь собирались пенсионеры, оккупируя лавочки у подъездов, подростки занимались своими делами дальше, у песочницы и детского комплекса, куря и громко хохоча. Чуть не наткнувшись на несколько припаркованных прямо на тротуаре машин, Лана кое-как нашарила Иркину руку и схватилась обеими своими. – Ай, чего вцепилась? – прошипела Ирина, – пошли быстрее, а то твоя мать нас из окна запалит! Девчонки, держась кустов и машин, пробрались к арке и вышли на проспект. Тогда только Руслана осмелилась отпустить Иркину руку – проспект, куда выводила арка, ярко освещался практически круглые сутки, не говоря уж о вывесках на торговых центрах и забегаловках. Стройка обозначилась в стороне минут через пять, когда они снова ушли с проспекта и спустились по лестнице к низине. Двухэтажное нечто, планировавшееся как детский садик, с кое-где провалившейся крышей, заросшее густым слоем колючек и высоченной, по пояс, травой. К счастью, на подходах к самому зданию она была вытоптана – соседские дети со всего района совершали к этому месту регулярные паломничества. Более проторенная дорожка пролегала разве что к районной администрации, куда не менее регулярно жаловались родители и требовали отгородить опасное сооружение. Ирка включила свою «Соньку», подаренную родителями на тринадцатый День Рождения, и начала снимать, попутно комментируя что-то для предполагаемых подписчиков. Руслана хмыкнула про себя и врубила фонарик, когда они достигли опасного участка – то и дело под ноги попадались разбитые бутылки, какие-то торчащие из земли железяки и кирпичи. Показался вход, исписанные стены и высокий порог, об который непременно спотыкался каждый новичок. Лана ещё помнила, как лет пять назад сама навернулась в этом месте и весь вечер проревела в ванной, пока мама суетилась вокруг неё с аптечкой. Небольшой кривой шрам от сколотого кирпича до сих пор можно было рассмотреть на переносице в те редкие моменты, когда её не закрывала дужка очков. Задумавшись, Руслана на автомате переступила порог. Несмотря на не самый удачный первый опыт, ходить сюда она не перестала, чтобы не получить репутацию трусихи, и вместе со всеми дворовыми ребятами знала каждый угол первого этажа. На второй же забирались только на спор, взрослые вечно пугали перспективой обрушения крыши. – Скажи чего-нибудь, – шёпотом, подстраиваясь под общую тишину, попросила Ирка, подходя ближе со своей камерой. – Иди на фиг, – огрызнулась Лана, отворачиваясь от объектива. Подруга цокнула языком, но больше просить не стала. Вместо этого она вручила Руслане свою камеру и скинула на пол сумку, достав оттуда связку толстых свечей. – Ровно держи, я потом смонтирую, типа как в ускоренной съёмке, – распорядилась Ирина, расставляя свечи по периметру недостроенного помещения. Это было очень кстати – без источника света Лана могла разглядеть разве что дверной проём. Через объектив, правда, виделось всё лучше, в тускло-зелёной цветовой гамме, и Руслана наконец смогла рассмотреть очертания предметов; вернее, предметов как таковых не было, только усеянный газетами и строительным мусором пол да исписанные стены. Ирка шустро расставила свечи, и минут через двадцать даже Лана смогла видеть место их предстоящего ритуала без помощи ночного режима камеры. – Ну всё, – Ирина выдохнула и отобрала свою драгоценную «Соньку», – сбрызни, я тут поснимаю для антуража. Руслана хихикнула и отошла к дверному проёму – в плане отсутствия её в кадре их с Иркой желания совпадали. Лана повернулась лицом к улице и вдохнула свежий ночной воздух, ещё совсем летний. Взгляд наткнулся на большое белое пятно луны непривычно близко к земле, и по спине забегали мурашки, скорее от предвкушения, нежели от страха. Ритуал в полнолуние. Звучало как в дешёвом ужастике. Справа, в кустах, послышался шум, и не успела Лана отдёрнуться, как на тропинку выскочила толстая кошка со светящимися зеленоватыми глазами, и девушка рассмеялась, правда, больше нервно, чем весело. – Русик, пошли, – скомандовала Ирка. Когда в голову подруге взбредала очередная идея, она становилась решительной и бесстрашной. Руслана вернулась в помещение, где воздух был пропитан отнюдь не вечерней свежестью, и недовольно поморщилась. – Во, бери, когда скажу, сделай вид, что пьёшь… Хотя можешь реально выпить, ну, для натуральности… Там же ничё такого, подумаешь, крапива, зверобой и всякая фигня. Ирка протянула ей кружку-термос, и отвинтив крышку, Лана с удивлением поняла, что пахнет действительно не так уж мерзко, даже приятно, почти как чай с мятой. – Встань в центр, – наводя камеру, распорядилась Ирина. – А где перевёрнутая пентаграмма? – хмыкнула Руслана, но подруга только шикнула на неё и пригрозила: – Не порти мне кадр, а то завтра снова пойдём. Закатив глаза, Лана встала, куда было сказано, и, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, слушала, как Ирка, явно переигрывая, торжественным тоном объясняет происходящее предполагаемым зрителям. – Слушай, а как ты читать будешь это заклинание? Оно же на латыни? – вдруг пришло Руслане в голову. – Нифига оно не на латыни, я пробовала в Гугл загнать, не переводит, – пожаловалась Ирина, – там на странице эта… трансдикция… ну, по буквам написано. – Трансдескрипция, – со знанием дела поправила Лана, которая уже пару лет старательно отлынивала от уроков английского. – Ну типа того… не отвлекайся, короче тут русскими буквами. Снова направив камеру на Руслану, Ирка начала тем же наигранным тоном зачитывать «заклинание», которое звучало как абсолютная белиберда, так что Лана тратила все силы на то, чтобы не засмеяться в полный голос. Наконец Ирина закончила и жестом показала, что пора пить импровизированное зелье. Руслана снова понюхала содержимое кружки и всё же сделала пару глотков. Неожиданно где-то сбоку мелькнула тень, так внезапно и без каких-либо звуковых эффектов, что Лана едва не подавилась. Она уставилась в стену, где по всем законам логики не мог никто пройти незамеченным, но тень была там, густая, угловатая, с ярко-жёлтыми глазами. Может, кот? Или пёс? Или?.. «Могла бы я без очков видеть», – с досадой подумала Руслана, и тут, снова совершенно беззвучно, все свечи, как одна, погасли. От неожиданности и испуга Лана даже не вскрикнула, зато Ирка сдерживаться не стала и взвизгнула в полный голос. – Твою мать! Ты видела?! Видела?! Русик! – вопила подруга, пока обе, не сговариваясь, бежали прочь от стройки, едва успев на ходу схватить сумку с пола. – Что? Тень с жёлтыми глазами? – запыхавшись, переспросила Лана. – Какую нахрен тень?! Свечи! Ты видела, как они погасли одновременно?! Это же офигенно! Когда девушки вылетели на проспект и прислонились к стене ближайшего бара, чтобы отдышаться, тон Ирины из испуганного стал практически восторженным. Она жестом подозвала Руслану и открыла камеру, перематывая запись. – Вот! Вот! – громким шёпотом воскликнула Ирка, когда добралась до заветного момента. Лана смотрела на себя в маленьком окошке, но не могла уловить момент, когда появилась тень. А Ирина, похоже, вовсе никакой тени не видела. Сглотнув ком в горле, Руслана оглянулась на арку, за которой находилась стройка, и отодвинулась подальше.