***
Бежать было некуда. Собственно, и смысла в этом не находилось — краем сознания почувствовал Генри. Последние силы постепенно покидали его: давление, нехватка свежего воздуха, постоянный дух чернил и сырости заставляли каждое движение отдавать тупой болью по всему телу. Мозг противился понимать происходящее от слова совсем, постоянный стресс и недостаток нормальной еды и питья истощили и без того слабый организм мужчины. Это было ужасно, то, что здесь происходило… Припарковавшись рядом с огромным, неприветливым зданием, именуемым не иначе как «Joey Drew Studios», морально Генри был готов ко всему: к любым разговорам, упрёкам, даже скандалам — он, в конце концов, заслужил это всё. Если бы он только знал, что больше никто не собирается вести с ним беседы — никого не осталось… Студия была пустой, безжизненной, пыльной и грязной. Грязной — во многом благодаря Чернильной Машине. — Это, значит, твоё зрелище, Джоуи… Студия была теперь жутким, неизвестным местом — из-за той чертовщины, которая произошла и продолжала медленно происходить здесь. Генри потерял счёт времени. Сколько он бродил, измученный и уставший, в поисках выхода, спасения, ответов… кого-то, кто смог бы помочь. Кого-то, кто был не из чернил и не пытался убить. Прошла целая вечность — не меньше. Или это место уже не поддавалось законам времени? С самого начала его неизменно искали. Сначала этот чокнутый псих в маске со своими жертвоприношениями, голосом отдалённо напоминающий… Боже, неужели этим мутировавшим чернильным существом был Сэмми?! Сэмми Лоуренс, их неприхотливый и трудный, но талантливый композитор, оживлявший мультфильмы непередаваемым музыкальным сопровождением, стал безумным фанатиком… Чернильного Демона? Мороз по коже проходился от его слов, да что же им двигало? Но худшее было после — предсмертные, полные агонии крики коллеги за соседней дверью… Жутким эхом они долго преследовали Генри во снах и забытьи. Это был Чернильный Демон, к которому взывал его верный проповедник, он без раздумий разорвал Сэмми на части… Какая же участь могла ждать Генри? Он старательно избегал любых пересечений с главным кошмаром, потихоньку, неспешно рыскавшим за ним по студии, уверенным, что ему более некуда сбежать. И однажды, когда жажда остановиться и отдохнуть превысила остатки осмотрительности и осторожности, Генри услышал его. С верхнего этажа, совсем близко, доносился глухой топот, выбивающийся из сложения обыкновенных звуков работы механизмов и машин. Несколько густых чёрных капель упали с потолка прямо на его голову, и тогда не понадобилось никаких рассуждений — поиски увенчались долгожданным успехом. Чернильному Демону всего-то оставалось пройти один лестничный пролёт, чтобы наконец убить его. На глаза попался единственный выход с этажа — дверь, расположенная в конце длинного коридора. Генри оказался в тупике и быстро, насколько позволяла выдержка, ринулся к ней в надежде отыскать хоть какое-нибудь укрытие. Противный скрип, эхом отдающийся, казалось, по всем этажам, на мгновение прорезал наступившую тишину — затихли даже шаги. Это был маленький стандартный офис одного из рабочих с письменным столом и несколькими полками для документов. Внезапно ускорившийся топот заставил вздрогнуть и застыть на месте от холодящего испуга: конечно, сомнений нет. Это конец. «Под стол!» — секундно зажглось в голове нелогичное решение, обманом оттягивающее гибель, и Генри, не вполне осознавая, как умудрился, присел раньше, чем его успели увидеть. «Не дышать, не двигаться… Не найдёт… пожалуйста…» Он стоял на пороге, его ужас, Хозяин, рыча что-то едва уловимое, однако до дрожи в руках знакомое. Комната угрожающе почернела, поплыла от его присутствия: чернила поползли даже по одежде Генри, изучая и вызывая страшное отвращение. Чудовищу хватило всего нескольких шагов, чтобы оказаться около бесполезного укрытия пленника и заглянуть ему прямо в лицо — ох, это лицо… Бенди — неужели это действительно он, тот самый его Бенди?.. — улыбался всегда, и сейчас казалось, что шире, чем обычно, а ещё он шелестел, словно пытался что-то выразить, сказать, но расправляться, к глубочайшему недоумению, не спешил. Он… был заинтересован. Подавшись ближе, демон чуть склонил голову, узнавая, разглядывая, будто мог что-то увидеть. Отыскать приблизительное положение Генри помогли ему не глаза, а острый слух, отчётливо воспринимавший каждый шорох человека, так выделяющийся среди обыденных звуков в студии. А дальше — дело нелепого случая. В страхе Генри ожидал удара или чего-то резкого, не осмеливаясь и шелохнуться, но и сам демон как застыл: от статуи его отличало только шумное животное дыхание и стекающие чернила. Мужчина боялся и моргнуть, случайно прервав странный контакт, — вдруг это могло разозлить? — но демон снова зарычал, отвлекая от неясных, боязливых догадок и предположений, однако зарычал негромко, не запугивая — общаясь скорее, и Генри начал кое-что понимать: — Так это ты-ы… Было вполне ясно, что под ядовитым, жгучим «ты» он никого, кроме него, не мог иметь в виду. Генри сразу же кивнул, не позволяя себе испытывать терпенье монстра, и, не успев опомниться, был полностью поглощён внезапной удушающей волной чернил.***
Пробуждение было не самым приятным. Скользкие, поблёскивающие неравномерным глянцем в свете нескольких блеклых ламп чернила густо покрывали всё окружающее пространство. Разобрать, каких размеров достигало помещение, в котором оказался мужчина, было невозможно: казалось, что у него не было конца и края, впрочем, как и не было нормальной видимости у Генри: его очки, подобно ему же, были заляпаны чернилами, однако… Даже его слабого старческого зрения хватило, чтобы приметить подозрительное шевеление в другом углу. Постепенно он различил очертания демона, медленно и практически бесшумно подвигающегося к нему — доносился только шелестящий всплеск от лап и тихое рычание-дыхание. Когда же он вышел на свет, неловких секунд десять оба неподвижно смотрели друг на друга, смешивая в своих взглядах настороженность и интерес, пока Бенди не сделал шаг вперёд и чуть не склонился, будто снова, как тогда, рассматривая Генри. Он всё приближался и приближался, плавно ступая вперёд и не изменяясь в лице, и зрелище это было одно из самых странных и пугающих в жизни аниматора. Только сейчас к нему потихоньку закрадывалось осознание, что это тот самый демонёнок, старательно вынашиваемый в чертогах его воображения, милый, пугливый, наивный и маленький ребёнок… И он перед ним — он же, но чудовище, сохранившее только улыбку от прежнего себя, и ту — широкую, устрашающую. Этот костлявый, исковерканный, сбежавший из самых отвратительных кошмаров монстр — то самое его создание, радовавшее детей и взрослых, поющее, играющее… Доброе… Настороженность не вовремя сменилась горечью к существу. Бенди находился напротив него — нос к носу, если быть точнее — и это, кажется, снова повторялось. Краем глаза Генри заметил, что он тянет руку в сторону, но это был всего лишь жест, аккуратный и рассчитанный, указывающий на полку с консервами чуть позади. «Тебе надо поесть», — нечто подобное выражалось в его поведении, и Генри каким-то чувством отчётливо уловил эту мысль, впрочем, не удивляясь, как так вышло. Его не убили — вот что поразило. Его кормят. Изумлённо оглядываясь и осторожно дотягиваясь до полки, он взял банку с супом, для уверенности глянув на Бенди. Тот выжидающе наблюдал. Несмотря на приевшийся вкус, эта порция супа задержалась ненадолго. Генри давно мучал ужасный голод, в последнее время попадалось всё меньше консерв на пути. Здесь же, хоть это было плохо видно, ими был забит целый шкаф. Прикончив одну и не обращая внимания на пристальное наблюдение, он неуверенно, как бы спрашивая глазами — можно? — принялся за вторую. Демон следил не двигаясь. Значит, убивать сейчас его не собирались. Более того, к нему отнеслись с такой благосклонностью, на которую и званому гостю стыдно было рассчитывать. Накормили, напоили: будто прочитав мысли Генри, демон, впервые очнувшись от гляделок, повернул голову ровно в направлении заплывшей чернилами едва видной двери в туалет. Вода из крана текла без чернил и на вкус была сносной. Лучше даже — Генри выбирать не приходилось… После пяти минут бесполезного смывания чернил с себя и очков и долгожданного насыщения сознание всё-таки вернуло себе какую-никакую ясность. А теперь — что?.. Как быть? Чего ждать? Как вести себя? Он пленник? Если да, то в таком случае что его ждёт? А иначе — кем же ещё он может быть? С какой целью его затащили сюда, дали вдоволь наесться и напиться? Чернильный Демон — видимый уже чётче и вблизи казавшийся более пугающим — сидел на том же месте, слегка развернувшись в сторону Генри, и с настораживающе-странной вечной улыбкой глядел на него, переливаясь чернилами в блеклом желтоватом свете. Зрелище было до безумия диким и гипнотическим по какой-то причине. Аниматору удалось рассмотреть Бенди со спины: его костлявость, его резко выступающий позвоночник, переходящий в длинный тонкий подрагивающий на конце хвост — с чего бы? — всё было дико. Сюрреалистично. Как бывает во снах. Однако это был никакой не сон: Генри отчётливо почувствовал боль, когда когтистые руки мгновенно напавшего зверя с силой сжали его плечи и дёрнули вверх, подняв над землёй. Всё произошло резко и неожиданно; Генри зажмурился, готовясь к самому страшному и принимая самое тяжкое, что может случиться с ним. «Нет, пожалуйста… Я не хочу…» Но Бенди и не собирался. Заторможенно опустив Генри и приклонив голову, он, будто легко бодаясь, толкнул его к стене. В следующее мгновение устоявшуюся тишину, нарушаемую только всплесками чернил, наконец дополнил новый, ни на что не похожий в этой среде звук. Генри осмелился открыть глаза и был ошеломлён. Утробно урча, Бенди, являвшийся на полметра выше, согнулся, уткнувшись головой в его грудь, и… Обнял его? — Что за… — на выдохе не договорил он, магнетическим образом ухватившись за плечи демона и стараясь унять дрожь. Это было… Странно — не то слово. Его обнимало чудовище, урча в грудную клетку. Оно не пыталось задушить или раздавить, оно… Трепетно и крепко держало в своих руках вопреки всем ожиданиям. И только спустя несколько застывших минут к Генри вернулся дар речи. Он наконец осмелился произнести его имя: — Бенди. Демон сразу же очнулся и выпрямился, отпуская мужчину, но тут же снова прижал его уже к своей костлявой, чернильной душе, фыркая и неловко проводя рукой по волосам Генри, этим жестом заставляя его невольно вздрогнуть. «Всё-таки это ты… Я так долго ждал», — почти болезненно. Генри неуверенно обнял его в ответ. Мужчину терзало непонимание и трепет перед существом, пусть оно старалось излучать только доброжелательность. Аниматор не спеша разорвал объятия, отодвигаясь, чтобы снова, уже иначе, взглянуть на Бенди: да, улыбка, эти самые рожки и бабочка — всё родное и незабываемое, оставшееся от того, первого обличия… — Боже, что с тобой… Как ты стал таким? — Генри с сожалением коснулся его лица, медленно оглаживая округлённые черты от подбородка до рога. — Как ты вообще… Ах! Это всё из-за Машины, верно? — мгновенная догадка ударила в голову. И всё же полной картины он не представлял. Бенди согласно кивнул и, тихонько урча, потянулся прямо в руки Генри, напрашиваясь на ласку. И не ответить ему было невозможно — он буквально сбил с ног бедного мужчину, подставляя затылок и крепко сжимая его в своих лапах, одновременно ощутимо вопрошая: «Разве ты не рад? Не рад, что я есть?» Конечно, Генри наполовину был счастлив встретить такое благосклонное чудо и осознать, что оно не навредит ему, только это нисколько не решало всех накопившихся вопросов. И на секунду показалось, что кое-кто даже не хочет, чтобы на них нашлись ответы. Бенди упорно продолжал донимать его, выпрашивая внимания и прикосновений, но ни на мгновение не отпуская от себя, ведь это всегда было самое желанное… Переполняющие чувства, плескающиеся в нём, словно волны, одурманивали, топили, подчиняли и побуждали делать то, что он наконец-то мог. Его Создатель был рядом и смотрел на него с искрами воспоминаний в глазах — он был поражён, удивлён, испуган… Восхищён тем, кем стал Бенди. Он постепенно узнавал своего демона, прикасался к нему в действительности с тем же давним теплом и трепетом, с каким рисовал. Боязнь уходила, и он уже с интересом и огнём привычного обожания отзывался на все игривые бодания, укусы и объятия. Удивительно-хорошо и спокойно становилось на душе от одной мысли, что самое страшное — не позади, а вовсе не такое уж страшное, и оно — с тобой. Чем больше они находились рядом, тем прочнее, кажется, становилась потерянная связь между ними. И ради этого — ради всего этого, чёрт возьми, — стоило выжидать и терпеть все эти годы. — Я никогда не думал встретить тебя таким, — спокойно, но с тонким удивлением произнёс Генри, поглаживая Бенди, словно кота, устроившего свою голову на его коленях. — Тогда это звучало бы глупо даже для мечты, но кто мог представить, что такое взаправду возможно. Он замолчал, задумавшись и вслушиваясь в мирное посапывание. — Но всё-таки как… Как так получилось, что Машина смогла оживить тебя? И почему ты выглядишь… несколько иначе? — временное спокойствие, приобретённое со знакомством с Бенди, постепенно отодвигала прежняя настороженность. — Почему всё выглядит иначе? И Сэмми, он… Его игнорировали, да? — Бенди… — Генри намеревался встать. — Ты же знаешь. Показалось, или улыбка мимолётно престала искажать его лицо? — Ты можешь, эм… показать мне. Пожалуйста. Демон нехотя выпустил его и встал. — Где остальные? Где Джоуи? Студия выглядит запущенной, и причём давно, они что… они же не могли её бросить? Как же тогда письмо? Неожиданно раздалось раздражённое и прерывистое шипение, протяжно складывающееся в исковерканные слова: — Не могли. Но не они… — Бенди ринулся к аниматору, соприкасаясь лбом с его головой и чётче, колючее выговаривая сквозь острые зубы: — А ты. Генри наполнил ужас от близости и столь мёрзлого, жёсткого и лаконичного ответа, несущего за собой скользкое осознание. — Я?.. — только и хватило сил. «Я бросил его. Но мог бы я представить, во что это обернётся? Что он станет живым и всё это время будет ждать меня? Кабы я знал…» — Я тоже умею чувствовать. — Рыча и с расстановкой. Генри вскрикнул от боли — его плечи резко сжали. Улыбки уже не было. — Бенди… прошу, прости меня. Я бы никогда… Я и представить не мог, что ты… — Живой? — разочарованно и хрипло окончил вопрос демон. Генри было нечего ответить. В глазах себя и своего Создания он пал, придавленный ложью. Оставил, обещал вернуться, но решил, что всё отпустило его, и сам наконец позволил забыть себе. «Даже если я был картинкой, это не значит, что я не жил». — Мне очень жаль. — Звучало простецки-пошло, но было правдой. — Прости, я ничего не могу сделать с прошлым. Но сейчас я здесь, Бенди, — мужчина особенно мягко выделил конец фразы, чувствуя, как хватка слабеет, — я с тобой. Он аккуратно взял его чернильные костлявые руки в свои, утешающе сжимая и обнимая. «Бедное создание. Томилось здесь столько лет — и всё по моей вине. Это решение всем причинило боль…» Собственный эгоизм нелегко было признать, однако Генри понял свою ошибку. Огромную, фатальную ошибку. В одночасье оставив всё, забыв, как плохой сон, он не подумал о других. О Джоуи, о своих друзьях — и даже о самом ценном, что когда-либо имел. Он прикрыл глаза из-за подступающих слёз и шёпотом молвил: — Я никогда, никогда тебя не оставлю. Воцарилась тишина. Бенди стоял неподвижно, будто окоченел, но тут же резко очнулся и стал больше, чернильнее и улыбчивее, чем был. Он прижал Генри к себе, бережно окутывая липкой чернотой. «Конечно, ты никогда-никогда меня не оставишь». — Ведь я больше не позволю тебе уйти. Чернила снова оглушили его.