Правильное воспитание блудного сына

      Бесчисленные драккары Берсерков приближалось к Олуху. Флаг с гербом Берсерков — Скриллом — гордо развивался на ветру.       Мало кто из нормальных, здравомыслящих людей осмелится воевать с Лохматыми Хулиганами.       Во-первых, олуховцы — страшные, отчаянные воины, не жалеющие ни собственных сил, ни жизни. Один олуховец стоит четверых. Во-вторых, Лохматые Хулиганы не прощают. Последним, кто посмел напасть на Олух, был Элвин Вероломный. Лет двадцать назад. Его прогнали с позором вместе с оставшимся жалким войском. Говорят, он стал изгоем, обосновавшимся на мелком островке на самом краю архипелага. В-третьих, они уже как триста лет воюют с тварями Локи — драконами. Их племя маленькое, едва наберётся тысяча, но своей стойкостью перед монстрами, извергающих пламя, олуховцы так или иначе заработали авторитет и уважение.       С племенем олуховцев лучше не пересекаться на поле битвы.       Берсерки заключали мирный договор с Олухом уже как полстолетия. Освальд Разлюбезный, вождь Берсерков, соответствовал своему имени и любезно помогал Олуху в трудные времена, в том числе в войне с Элвином Вероломным.       Стоик Обширный особо не волновался насчёт сегодняшнего дня. Он официально представит Освальду преемника, обменяется новостями, пропустит пару кружек эля да подпишет договор. Только слабая его часть беспокоилась о первом впечатлении Освальда насчёт наследника Олуха. Десятилетний Хеймиш Хэддок III, их второй с Валкой сын, был маленькой копией Стоика Обширного: принадлежность к роду прослеживались в упрямом изгибе бровей, в упрямо вздёрнутом подбородке, в непослушных огненно-рыжих волосах, в проницательных голубых глазах.       Стоик искоса глянул на сына. Тот нервно чесал нос. Стоик вздохнул, покачав головой. С другой стороны, в шестнадцать лет он тоже был как на иголках на ежегодных встречах с Берсерками: отец не раз отправлял его куда подальше из-за заплетавшегося языка.       Он положил большую ладонь на плечо Хеймиша:       — Не суетись. Первое впечатление — самое важное.       Хеймиш тут же подобрался и вновь высоко поднял подбородок.       Плевака, стоящий за правым плечом Стоика, кашлянул и заметил:       — Не многовато ли Освальд захватил кораблей, а?       — Гм.       Драккары пришвартовались. Но вместо вежливого приветствия Освальда Разлюбезного на олуховцев обрушился крик одного из Берсерков, вставшего на конец сходней:       — Встречайте Верховного Вождя племени Берсерков, Крушителя Черепов, Грозу всего живого, Великого и Ужасного!..       — Освальда Разлюбезного? — спросил ошеломлённый Плевака, выгнув бровь. Стоик нахмурился: «Что за шутки?»       — …Дагура Остервенелого!!!       Берсерк отошёл в сторону, явив на обозрение викингам ухмыляющееся лицо нового вождя. Дагур был высоким мускулистым юношей с длинными рыжими волосами, заплетёнными в косу; кожа бледная, испещрённая белыми полосками шрамов. Но взгляд притягивали глаза, яркие, злобные, дикие, животные. Глаза хищника, загнавшего жертву в угол.       Дагур сплюнул в море и, увидев вытянувшиеся от шока лица, захохотал. Одним быстрым движением он взял кинжал и, замахнувшись, бросил. Кинжал отразил солнце и быстро-быстро устремился Хеймишу в голову, но, на его славу, вонзился в деревянный столб над шлемом. Хеймиш ойкнул и отпрыгнул куда подальше.       Дагур ухмыльнулся и поцокал:       — Будущий вождь, а обоссался от ножичка. Чего дрожишь, мальчишка? Я даже не попал.       Хеймиш покраснел, как рак, и, выпрямившись, устремил на Берсерка полный ярости и обиды взгляд.       — Дагур, а где твой отец? — холодно спросил Стоик.       — Мой папаша отошёл от дел, — протянул Дагур. — Он потерял вкус к крови…       «Будто там есть, чего терять-то!» — мысленно усмехнулся Плевака.       — А меня, — продолжал Дагур тянуче, — напротив: мучит жажда~ Ха-ха-ха… — вождь Берсерков вдруг посерьёзнел. — Так что? Где они, Стоик?       — Кто «они», Дагур?       Дагур нетерпеливо прикрикнул:       — Я что, похож на идиота?!       Плевака прошептал Стоику:       — Вопрос с двойным дном. Молчи.       Стоик промолчал.       — Враги, кто же ещё! Птички мне напели, что Элвин Вероломный собрал громадное войско отбросов, обозвав себя племенем Изгоев, — он скривился и пробормотал самому себе: — Как типично. Типичная обиженка.       Стоик и Плевака напряжённо переглянулись: Элвин Вероломный был серьёзной проблемой, особенно, если, как Дагур утверждает, тот собрал аж целое племя.       Поведение Дагура было странным. Разве он не должен в первую очередь спросить про драконов? Годами ранее он самым первым бежал на олуховскую арену, дабы «поразвлечься» с ящерицами-переростками.       Хеймиш подозрительно сощурился:       — Что за птички? Кто эти болтуны?       — Неважно! — отмахнулся Дагур, взвесив в руке секиру. — Но если их информация окажется верной, Олуху нужно только попросить - и мы тут как тут…       Стоик почуял неладное:       — Но?       — Но вы можете попросить о помощи, лишь пока мирный договор не утратит свою, так скажем, — Берсерк осклабился, — актуальность.       Хеймиш сжал ладонь на рукояти меча и спросил с вызовом:       — Что?! Ты хочешь расторгнуть мирный договор? Поэтому приплыл с армадой?! Хочешь войны?!       Плевака отвесил ему крепкого подзатыльника — даже шлем упал на землю.       Дагур вновь расхохотался, схватившись за живот.       — Нет, нет, никакой войны. Просто с учётом смены власти будет разумным заключить новый договор, вот и всё.       — Новый? Чем тебе старый не нравится? — недовольствовал Плевака.       — Да не боитесь вы так! Я всего-то внесу пару пунктиков.       — Что ж, — вздохнул Стоик и положил ладонь на плечо сына, который к тому времени успел поднять шлем, — тогда пройдём в Зал Собраний.       — Но, но, — возразил Дагур, погрозив указательным пальцем, точно перед ним был не вождь Лохматых Хулиганов, а нерадивое дитя. — Начнём с осмотра острова. Прогуляемся по деревне, снизим напряжённость, так сказать. Посмотрим на вашу чудную арену… Вы же всё ещё убиваете драконов, ммм? А потом можно и в Зал Собраний.       — Твой отец никогда не настаивал на осмотре острова, — нахмурился Стоик.       Дагур оскалился — самый настоящий зверь. Голос стал ледяным, опасным:       — У нас с отцом нет ничего общего. Ясно тебе?       Стоик, кипя от ярости, положил руку на рукоять меча, как несколько ранее сделал Хеймиш. Плевака урезонил друга, напомнив про Дагуровскую армаду, с которой тот приплыл.       — Ладно, — сухо сказал Хэддок-старший. — Пошли.       Но Дагур снова его остановил:       — О, погоди, это ещё не всё.       У Стоика вздулась вена на лбу.       — Что. Ещё.       Дагур что-то довольно промычал, затем повернулся и тихо позвал кого-то. По сходням спустился юноша в маске Берсерков, закрывающей верхнюю половину лица, и встал рядом с Остервенелым.       — Это кто? — буркнул Хеймиш. Мальчик уже еле скрывал злость, а ведь они даже не приступили к подписанию договора! Всё только начиналось!        — Знакомьтесь, это мой побратим. Иккинг, это Плевака Рыгучий, Стоик Обширный и Хеймиш Мелкий.       Стоику показалось, что его сердце остановилось. Он посмотрел на Плеваку: у кузнеца было редкое выражение, обещающее скорую расправу.       «Он издевается, — догадался Стоик, и в голове зашумело чистой, белой яростью. — Этот маленький… — он одёрнул себя. — Нет, не сегодня. Нам нужен этот мир, нужны Берсерки».       — Кто тут мелкий?! — тем временем возмущённо воскликнул Хеймиш.       Дагур не счёл его достаточно важным для ответа. Он властно кивнул Стоику, чтобы тот начал своеобразную экскурсию.       Стоик пошёл вперёд, не удостоив молодого вождя ни словом, ни взглядом.

***

      Осмотр прошёл достаточно быстро — Хеймиш успел заскучать и зевнуть семь раз. Он не понимал, зачем Дагуру эта экскурсия. Можно было подумать, что он порубит головы паре-тройке драконов, но и на арене он лишь одарил драконов задумчивым взглядом и потребовал продолжать ход.       Его побратим Иккинг (Зачем называть кого-то так же, как зовут мелкую скотину? И что за грустные взгляды бросали на него отец и Плевака?) шёл молча, лишь светлые глаза посматривали на всё через щели чёрной маски.       «Дурацкая маска, — думал раздражённо Хеймиш. — Что он там скрывает? Вот бы снять её».       Хеймиш время от времени подбирался к таинственному побратиму бочком и, как бы разминая затёкшую шею, пытался пробраться глазами за маску. Он успел заметить россыпь веснушек, здоровый розовый румянец, намёк на светлые ресницы… Взор привлекал и маленький шрам на подбородке. Хеймиш не знал почему — просто глаза не хотели оставлять этот шрамик.       Хотелось завязать беседу — из-за скуки, а не из-за чего-то ещё! — но каждый раз, когда Хеймиш только-только открывал рот, Дагур хватал Иккинга за локоть или предплечье, иногда удушающе обнимал одной рукой, отодвигал подальше и что-то вещал с важным видом.       — Неплохое оружие, но слишком чистое — без следов крови, а жаль. А, Иккинг?       Иккинг вздохнул, покачал головой — снисходительно и с какой-то нежностью. Точно любознательное дитя в сотый раз спросило его: «Почему трава зелёная?»       Хеймишу оставалось лишь досадливо скрипеть зубами. Никто никогда не обращался с ним с таким пренебрежением, поэтому эта рыжая бестия сильно давила на гордость.       До этого дня Хеймиш никогда не встречался с Дагуром Остервенелым. Последний раз, когда Дагур посещал Олух — ещё вместе с отцом, — Хемишу было три или четыре года, однако ему хватило и душераздирающих жалоб росказней от друзей.       Сморкала, его довольно-таки высокомерный кузен, казалось, был без ума от Дагура, в отличие от остальных.       Густава Берсерк использовал как мишень для метания ножей, Рыбьенога запер в клетке и три дня морил голодом, затем и вовсе заставил съесть гнилую треску, а близнецов Забияку и Задираку заманил в драконью ловушку (благо, это оказалась сеть, а не капкан). Даже Астрид досталось, но юная воительница наотрез отказалась говорить, как Дагур ей досадил.       В общем, ещё до встречи с Дагуром Остервенелым Хеймиш был о нём не лучшего мнения, сейчас же шансы установить дружеские отношения медленно, но верно падали вниз — в Хельхейм.       Плевака заметил угрюмое настроение мальчика и подтолкнул его здоровой рукой:       — Чего кипишуешь? Из-за Дагура? Так это он ещё в хорошем настроении. Помню, Рыбьенога он однажды…       — Слышал, — пробурчал Хеймиш, шлёпнув ступнёй по луже.       Некоторые викинги верили, что погода может предсказать исход битвы, поскольку за ними наблюдают Боги, так что, судя по серому безликому солнцу, плавно приближающимся тёмным тучам и холодному ветру, этот день, а точнее договор, полетит в тартарары.       Наконец, когда с неба уже начало капать, олуховцы и Берсерки устроились в Зале Собраний — просторном помещении, построенном прямо внутри горы. Обычно здесь устраиваются праздничные застолья, проводятся собранья старейшин или же обыкновенные «трапезничества» такие как первый завтрак, второй завтрак, третий завтрак, первый обед…       — За Освальда! — воскликнули Лохматые Хулиганы.       — Да! За Освальда Разлюбезного! — вторили им другие, подняв кружку эля.       — За Освальда, за Освальда, — закривлялся Дагур и воткнул кинжал в стол. — Достали уже! Давайте сюда договор!       Дагур так и пылал нетерпением и, когда он внёс несколько поправок, выжидательно уставился на Стоика, чуть ли не подпрыгивая на месте.       Стоик с опаской принялся читать. На самом деле, внесённые дополнения были лишь на пользу Олуху, что заставило вождя насторожиться. Безвозмездная денежная, оружейная, военная и материальная помощь? От Дагура Остервенелого? Нет, здесь должен быть подвох. Где-то здесь…       А?       Это ещё что?!       — Дагур, какая ещё, Один тебя забери, «брато-сыновья двойная опека»?!       Плевака и некоторые викинги поперхнулись элем.       Хеймиш, тайком пристроившийся рядом с Иккингом, подметил, что гость немного напрягся. Иккинг повернул голову к Дагуру, наклонил её в своей нежной манере, как бы любопытствуя: «Ты дурачок, да?»       Дагур хохотал долго — точь-в-точь как гиена, — одной рукой колотя по столу так, что свечи и перья с чернилами полетели на пол, другой — до побелевших костяшек сжав плечо побратима, поджавшего в недовольстве губы.       — Этого не было в плане, — произнёс Иккинг тихим приятным голосом. Кажется, Хеймиш впервые слышит его — и хочется услышать снова.       — Как это «что», Стоик? — осклабился Дагур, проигнорировав Иккинга. — Ты дочитай, дочитай до конца.       — «…брато-сыновья двойная опека, позволяющая Стоику Обширному Хэддоку, нынешнему вождю острова Олух племени Лохматых Хулиганов, разделить права и обязанности в воспитании Иккинга Кровожадного Карасика Хэддока III, найденного Дагуром Остервенелым, нынешним вождём Берсерков…»       Зал погрузился в неловкую тишину. Все викинги, включая Берсерков, непонимающе смотрели на улыбающегося Дагура.       Стоик перечитывал документ снова и снова, глаза не раз застывали на имени мёртвого сына.       Хеймиш же, отойдя от шока, вскричал:       — Стоп, так это мой брат?! У меня есть брат???       Этот крик наконец пробудил викингов от оцепенения.       — Дагур, ты что, совсем?! — разозлился Плевака и погрозил тому рукой-молотом. — Про что так издеваешься над нами, а?! Правильно, что прозвали тебя шизанутым: в открытую насмехаться над вождём Лохматых Хулиганов!       А Дагур лишь состроил удивлённую мину.       — Издеваюсь? Я? Что вы, что вы… Аль не видите, что мой побратим точная копия премногоуважаемой Валгалларамы Хэддок? М? — Дагур взглянул на Иккинга и вдруг охнул: — О! Как же так, Иккинг? Ты всё это время был в маске? Ай-я-яй… Давай-ка снимем это с тебя!       И, не дав тому и пискнуть, сорвал чёрную маску.       Юноша заморгал; глаза, привыкающие к яркости, были поразительного зелёного оттенка.       Стоик покачнулся, зашатался, отступил.       Глаза Валки, веснушки Валки, волосы Валки, губы Валки — лицо Валки.       — Иккинг?..