Правильное воспитание блудного сына

      — Иккинг! Иккинг, куда ты полез!       Бледные худые руки втянули наполовину выбравшегося из окна Иккинга внутрь дома и притянули к груди. Иккинг запротестовал: всем своим маленьким телом он задергался не хуже рыбёшки, попавшейся на удочку.       — Я к папе! Драконов бить! — крикнул он. В четыре года мальчик уже без проблем выговаривал букву «р», в отличие от завистливого кузена.       Валка вздохнула, а Иккинг устремил на неё упрямый взгляд, который обычно можно было лицезреть на лице её мужа. Эти глаза — зелёные, как у мамы, и упрямые, как у отца, — пробудили в ней нежность и любовь, что не могло не отразиться на её белом, как снег, лице.       Иккинг и брыкался, и кусался, но Валка лишь недовольно пыхтела, когда маленькая ножка била её не то в живот, не то в грудь, и держала сына крепче. Наконец Иккинг выдохся и обиженно надулся.       — Смормала сказал, что помогает папе убивать ящериц! — пробурчал он, возмущенный такой несправедливостью. — Нечестно, нечестно.       Валка вздохнула и прошептала ему на ушко:       — Солнышко, я открою тебе секрет, — Иккинг впился в неё внимательным взглядом. — Твой кузен — врушка.       — Я знал! А я знал!       — Только помни, что это секрет, а секреты…       — …не рассказывают, знаю, знаю, — закончил Иккинг и снова надулся. За окном проревел Громмель, пронеслась стая разноцветных Жутких Жутей. Валка поспешно отошла и решила спуститься на первый этаж: вдруг крыша обвалится.       — Конечно, ты ведь у меня такой умничка, знаешь всё-всё, — заворковала она и усмехнулась, когда Иккинг вздёрнул нос с глупой ухмылкой.       И тут доски засвербели, затрещали, застонали — и крыша с оглушительным треском рухнула, завалив комнату Иккинга. Интуиция Валки, к счастью, позволила им уйти достаточно далеко, чтобы их не задело.       — Ой-ой-ой… опять Плевака расстроится.       Валка, застывшая от испуга на лестнице, точно окунулась в ледяную воду. Паника терниями пробиралась к ясной голове. Теперь «обезглавленный» дом не мог защитить их! Потолок второго этажа издавал неприятные стрекочущие звуки, жар огня, плавно переходящего с остатков крыши на мебель и деревянные стены, опалял щёки, дым душил лёгкие.       Что оставалось делать, кроме как выбежать на улицу, в гущу боя?       Страшные звуки битвы были невыносимы. Викинги с остервенением били, рубили драконью чешую и плоть, и огнедышащие рептилии отвечали с не меньшей свирепостью. Валка, выросшая в племени, где не было и толики этой агрессии, не переставала встревать меж двух огней, мешая или дракону, или викингу убить другого. Но сегодня на её руках сидел Иккинг, пугливо прижимался к ней, ища утешения.       Она двинулась прочь от кровопролития, но у кромки леса её словно так и поджидали неприятности. Ужасное Чудовище выступило из мглы чащоб и ветвей, утробно зарычало.       Иккинг испуганно вскрикнул, увидев огромную длинную пасть Ужасного Чудовища, и попытался зарыться лицом в мамину рубашку. Валка остановилась перед драконом, с лёгким отчаянием и мольбой уставилась в янтарные глаза с узким зрачком.       Дракон закрыл пасть, зрачки его медленно округлились, очеловечились. Он фыркнул и тяжело взлетел. Валка, сделав два шага назад, помчалась наутёк. Куда угодно — только бы отсюда! От крови, криков и боя!       Внимание привлекла синяя вспышка, миражем промелькнувшая в уголку глаза, и клич, издать который могла только воительница. Валка глянула на утёс, привлёкший ей внимание. Мало было волнений и переживаний молодой матери: воительницей оказалась Млявая Фрида, её золовка.       …Валка не находила слов. С кем Фрида оставила своего сына?       Но возмущение Валки быстро сошло на нет, когда она разглядела противника подруги — да она же сражалась с Ночной Фурией!       Ночная Фурия… О Один, Ночная Фурия!       Злобное Порождение Молнии и Самой Смерти!       Только этот дракон оставался загадкой для Валки: есть у этого дитя Молнии чувства? Нуждается ли оно в спасении и милосердии?       Новый залп синего пламени угодил в вовремя выставленный Фридой щит с гербом Лохматых Хулиганов. Фриду отбросило назад с силой, сравнимой с морскими волнами в дни Одинова гнева. Она тяжело приземлилась, светлые волосы распластались над головой, глаза закрылись.       Валка материализовалась перед Ночной Фурией, припавшей к земле возле Фриды.       «Только живи, только живи! — взмолила она, не смея оборачиваться. — Пусть Фурия смилуется! Пусть улетит!»       По неосмотрительности, уходя из полуразрушенного дома, Валка не захватила никакого оружия. Глупая! Даже с туповатым кухонным ножом она чувствовала бы себя стократ увереннее! Мало того, что преградила дорогу Ночной Фурии, ещё и с Иккингом на руках. «Женщина, где твои материнские инстинкты?!» — ругала она себя.       Порождение Молнии и Самой Смерти утробно зарычало — ужасающий звук напомнил грохотание проснувшегося вулкана, готового взорваться тоннами лавы.       Тук-тук-тук…       Гулко билось сердце, пульсация отдавалась в висках, где выступили капельки холодного пота.       В последний раз она ощущала нечто похожее несколько лет назад, когда застала огромного четырёхкрылого дракона у колыбели сына. Тогда-то она впервые почувствовала это — это единение и связь с существом, рождённым врагом.       Дракон ворковал над Иккингом.       Дракон едва видимо кивнул Валке, словно новому знакомому, и посмотрел глазами, в которых мерно сверкал разум — человеческий, не только с материальными образами.       И дракон улетел с миром, когда в дом ворвался испуганный Стоик.       С того дня она поклялась и себе, и Стоику, что не оставит маленького сыночка одного, несмотря на благополучно завершившуюся встречу.       И вот она — Валгалларама Хэддок — стоит на пути самого загадочного, опасного и неизвестного даже Борку Отважному дракона, ледяной взгляд которого мог заморозить солнце, и прижимает к груди притихшего Иккинга. Позади — потерявшая сознание Млявая Фрида, сестра её любимого мужа и её добросердечная подруга.       Ночная Фурия не унимала рык, но тут её взгляд остановился на Иккинге — и дракон замолчал. Лунный свет отразился в гладкой чёрной чешуе, похожей на спокойную водную гладь, звёзды засверкали в светло-фиалковых глазах. И исполнились молитвы: знакомый человеческий взор отобразился на морде Ночной Фурии.       Фурия приподнялась, ушные отростки расслабились — знаменитое Порождение Зла теперь напоминало странного кота исполинских размеров. Фурия что-то ласково проурчала — и в голове Валки словно молот ударил по наковальне: дракониха. Это же дракониха!       Непонятно почему, но эта мысль принесла ей облегчение, вырвавшееся наружу длинным выдохом.       — Улетай, — произносит Валка почти шёпотом. Один из чёрных ушных отростков Фурии дёрнулся, дракониха склонила голову на бок, сосредоточила на человеке внимательные, пронзающие душу глаза. — Улетай же, они не проявят пощады.       Ночная Фурия спустя мгновенье кивнула. Встряхнулась, будто дама от пыли, приготовилась взлететь. Но продолжала неотрывно смотреть на Иккинга, который уже не боялся, а с какой-то робостью посматривал на дракониху.       — Ма, — шепнул он, причмокнув губами. — А это что за дракон? Древоруб?       — Потом скажу.       В голосе сквозило напряжение: дракониха неожиданно направилась к ним неторопливой, грациозной поступью. Валка непоколебимо осталась на месте. Иккинг благоговейно округлил глаза, в мыслях промелькнуло слово, отдавшееся особо громким ударом сердца — Ночная Фурия.       Фурия наклонила приплюснутую голову к мальчику, осторожно, нерешительно понюхала и фыркнула, потеребив тем самым несколько русых прядей.       Иккинг хихикнул и коснулся ладошкой её мокрого носа.       Валка наблюдала за всем взаимодействием не то с трепетом, не то со страхом.       Напряжённость, точно нитью прошитая материя, сходила на нет.       И вдруг:       — А-А-А-АРРГХ!!!       Раздался викингский клич, засветилось лезвие булавы, из-за спины их обдало необузданной ненавистью, гнилой и ощутимой. Повинуясь интуиции, Валка отскочила в сторону; её резкое, внезапное, как вспышка молнии, движение побудило дракониху отпрыгнуть назад.       Вовремя.       Фрида рассекла воздух в том месте, где мгновеньем раньше стояла Фурия.       — Валка, прочь! Прочь! — завопила Фрида Йоргенсон, будто сорвавшийся с цепи зверь. Глаза налились кровью, спутанные волосы прилипли к потной шее. Булава, управляемая сильными руками, скакала то влево, то вправо: воительница искала лучший для удара угол.       Фурия взирала с тем же презрением, каким она окатила Валку при первом взгляде. Вот только на этот раз зрачки не округлялись. Скорее, наоборот. Животная ярость Фриды, её желание убить огнедышащую тварь пробуждали жажду убийства и в драконихе.       Иккинг испугался, пискнув, и глядел на развернувшеюся жестокость красными от слёз глазами.       — Мама…       — Тише, солнышко, тише.       Валка стояла на распутье. Бежать, повинуясь материнским инстинктам, или вникнуть собственным убеждениям и попытаться разнять дракона и викинга?       Боги не простят её за сделанный выбор.       Погладив сына по лохматой макушке, крепко сжав его холодные ладошки, она усадила его в корнях деревьев, среди распластавшихся нерукотворной картиной листьев. Погладила потянувшиеся вслед за ней бледные ручки и произнесла твёрдым, не терпящим возражений голосом:       — Жди здесь, Икки.       Из больших зелёных глаз мальчика текли горячие слёзы, которые он упорно стирал руковом.       Валка же вернулась к разгоревшейся битве и крикнула Фриде:       — Фрида, остановись! Всё под контролем!       Фурия зарычала.       — Ага! Вижу! Щас! — проорала в ответ Фрида, вновь замахнувшись.       Валка схватила её за предплечья, за твёрдые, как камень, мускулы.       — Что ты творишь?! — прорычала Фрида, пытаясь оттолкнуть Валку.       — Уходи, я всё улажу, обещаю…       — Не сходи с ума, ради Тора! Валка, ты снова бредишь!       — Нет же, всё и правда было отлично, пока ты не напала на неё.       — «Напала»?! «На неё»?! Валка, ты говоришь про грёбанную Ночную Фурию! Представляешь, сколько почёта я принесу нашей семье и нашему племени, убив эту тварь? — будто вспомнив про прерванный бой, Фрида возобновила попытки освободиться от цепких рук подруги. — А ну отпусти, дурочка!       Но Валка не отпускала и продолжала что-то твердить про дракониху, налаженную связь, контакт и бла-бла-бла.       Поэтому Фриде не оставалось ничего больше, кроме как пнуть её в живот.       Валка охнула, упала на спину, обняв себя за живот. Фрида тут же пожалела о своей импульсивности. Валка же такая хрупкая, тонкая… Как можно пинать эту девушку? Это же всё равно, что наступить на прекрасную болотную розу Олуха!       Ослепительная, острая боль, пронизывающая каждый нерв её тела, растеклась в левом боку.       Это Ночная Фурия, оскалившись, пустила в отвлечённую воительницу залп горячей, точно Солнце, плазмы!       Фрида пролетела дугой над поражённой Валкой, разинувшей рот, и, упав на землю в неестественной позе, больше не шевелилась. Валка вскочила и приложила три пальца к запястью Фриды, затем два пальца к шее. Ничего.       Валка заплакала, взяв мёртвую подругу за руку:       — Фрида, о Один… нет, нет, нет… как же так… о-о-о, нет…       Откуда-то всхлипнул Иккинг, перепуганный, как зайчонок.       Ночная Фурия повернула голову в направлении звука и с небывалой решимостью двинулась.       — Нет! Не Иккинга!       Но на дрожащих ногах Валка не могла догнать ловкую Фурию, добравшуюся до Иккинга в два длиных прыжка.       Дракониха отодвинула лапой листья, в которые зарылся Иккинг. Он на мгновенье встретился с драконьими глазами, но быстро отвернулся и заозирался в поисках мамы.       — Мама… — начал он дрогнувшим голоском.       Холодные, чешуйчатые, когтистые лапы сомкнулись поперёк его торса и потянули вверх… и вверх… и вверх…       Земля удалялась с неимоверной скоростью!       Иккинг закричал.       Кричала и Валка — им вслед.       В голове бедной девушки не укладывалось, как сегодняшний вечер мог обернуться такой катастрофой? Её добрая подруга, её любимый сынок и, наконец, её вера — всё пропало!       В отчаянии она возвратилась в деревню, где всё ещё велась кровопролитная бойня. Как в тумане, она шла мимо неясных бардовых теней, танцующих вокруг друг друга под лунным светом.       Её схватили за локоть и дёрнули прочь.       — Валка, что, во имя Тора, ты здесь забыла? Где Иккинг?! — гаркал ей в лицо Слюнявый Йоргенсон, оттащив подальше от пролетевшего Пристеголова.       Широко раскрытые красные глаза вновь наполнились слезами. Валка покачала головой.       Слюнявый побелел.       — Валка… что?..       Трясущейся рукой Валка указала за спину и кое-как выдавила четыре слова:       — Фрида… Иккинг… Фурия… утёс…       Слюнявый не дослушал: услышав имя дорогой жены, бросился наутёк, пронесшись мимо нахмурившегося Стоика Обширного.       — Стоик, — проговорила Валка не своим голосом, слёзы текли по бледным щекам. — Стоик, я не смогла… Иккинга…       — Валка, Валка!       Она не ответила, даже не взглянула на мужа.       Гигантские клубы пламени охватили всё её естество.       — ВАЛКА!!!