Немного другая история

— Это случилось в День благодарения в теперь уже далёком 2011, когда я заперлась в ванной в доме Маршалла и Лили. — Эм… зачем? — дочь посмотрела на мать, как на полоумную. — Мам, я что-то не понял. Какой к чёрту 2011? — почти одновременно сказали подростки. — Подожди, Райан, всё по порядку. А зачем? — Робин недоумённо пожала плечами. — С одной стороны, это действительно был протест против желания Лили и Маршалла переехать. С другой — я была в растерянности. Я не хотела детей. Даже в страшном сне не могла представить, что стану матерью. Единственным желанием в тот момент было изолироваться от внешнего мира и просто игнорировать возникшую проблему. Это было для меня слишком. Конечно, я бы вышла оттуда в любом случае, но я нуждалась в таком дебильном самообмане…       Робин сидела в ванной в безрадостных раздумьях, как вдруг в окно постучали, отчего девушка чуть не осыпалась со страху. Это оказался добросердечный Маршалл, который переживал за свою импульсивную подругу. - Сырочку? – неловко улыбаясь, предложил Эриксен. - Спасибо, - кисло поблагодарила брюнетка и стала ковыряться в сыре. - Можно спросить? – сочувственно проговорил парень, и не дождавшись ответа, продолжил. – Из-за чего всё это? Какие бы тёплые отношения между ними ни были, Машралл в жизни бы не поверил, что канадка так будет психовать из-за их переезда, окончательного решения насчёт которого они с Лили ещё не приняли. Случилось что-то более серьёзное. - Ты же одна из самых сильных и независимых женщин, которых я знаю, и в ванной ты обычно не запираешься, - мужчина внимательно следил за реакцией Робин, стараясь не сболтнуть чего лишнего и не обидеть, но на её лице отражалась лишь вселенская грусть. – Почему тебя так расстроил наш переезд? - Возможно, мне нужна ваша поддержка, - честно ответила Щербатски, не вдаваясь в подробности, и посмотрела на Маршалла. Как же хотелось всё рассказать, разреветься, заорать: «Помогите! Вы с Лили нужны мне, только вы поймёте, только вам могу сказать!», но спазм сдавил горло, и она больше не обронила ни слова. - То есть дело не только в переезде? – осторожно уточнил Эриксен: его догадка подтвердилась, и теперь ему жутко хотелось узнать, что же произошло. Не из праздного любопытства, как, например, сделал бы Барни, а из желания как-то утешить или помочь подруге, потому что невооружённым глазом было видно, что ей очень плохо. - Хороший сыр, - рвано выдохнула канадка. - Робин, - настойчиво обратился к ней мужчина. К сожалению, у него не было способности его жены одной фразой «Где лужа?» и суровым взглядом вытаскивать из людей правду, но он попытался подтолкнуть брюнетку на откровенность. - Чего? – ещё немного, и она признается. - Как ты думаешь, я смогу стать охотником за привидениями? – неожиданно выдал Маршалл, окончательно сбив Щербатски с толку. Он передумал вытягивать из неё правду клещами. Если она захочет, то расскажет. Ему не хотелось мучить девушку, находившуюся в столь подавленном состоянии. - Ты позвонил, куда надо, приятель, - едва заметно улыбнулась Робин. - Ладно, не буду больше тебя донимать. Как надумаешь, перебирайся к нам в гостиную, - Эриксен ободряюще подмигнул и скрылся из виду...       Прошарахавшись чуть больше получаса по Лонг-Айленду, пытаясь навести порядок у себя в голове после их с Тедом сумасшествия насчёт братанородительства и анализируя причины, точнее, одну главную причину того, что у него поехала крыша, Барни подходил к дому своих друзей, готовясь изображать из себя сумасбродного весёлого кретина, когда увидел в окно ванной комнаты ту самую причину, которая отрешённо намазывала крекер мягким сыром. «Я должен спросить её, стоит ли на что-то надеяться», - решил для себя Стинсон, вспомнив фразу своего лучшего друга про тяжёлое ожидание, и твёрдо зашагал к окну.       Когда мужчина постучал по стеклу, канадка подпрыгнула от неожиданности, чуть не опрокинув тарелку с закуской и помянув Господа всуе. Блондин невольно залюбовался её красивыми глазами, которые от испуга казались ещё больше, её губами, раскрытыми в недоумении, её нежными тонкими руками, на мгновение застывшими в воздухе. «Нет, я не могу её просто так отпустить», - обречённо-приятная мысль засела в разуме американца, окончательно подтвердив его склонность к мазохизму. Однако от этой женщины он был готов стерпеть многое, если не всё. Брюнетка спешно поднялась с унитаза и открыла окно. - Привет, - с немного вопросительной интонацией произнёс Стинсон, не уверенный в том, хочет ли Робин его видеть. - Привет, - блондин не мог не заметить её напряжённость, которую девушка пыталась не показывать. - Мы всё ещё друзья? – сказал Барни не то, что хотел. Он был абсолютно убеждён в бредовости подобного заявления: уж кем-кем, но друзьями они не могли быть по определению, однако ничего более умного в тот момент он выдать не смог. - Надеюсь, - радость отразилась на её лице: Щербатски боялась, что после того вечера в баре, когда она пришла с Кевином, блондин вообще перестанет с ней разговаривать, за исключением совместных посиделок в MacLaren's в компании их друзей, где их якобы нормальное общение было бы сплошным притворством. - Хорошо, - с облегчением выдохнул он, присев рядом с журналисткой на край ванны. – Прикинь, Тед чуть было не усыновил ребёнка! – чтобы разрядить обстановку, сказал Барни, как обычно, переведя все стрелки на Мосби. – Вот псих, да? Брюнетка в недоумении захлопала глазами, пытаясь переварить информацию. Она, конечно, знала, что Тед отчаянный парень, но не настолько же. Уж скорее бы Барни украл у кого-нибудь ребёнка, чтобы клеить очередных дурёх, чем чересчур ответственный, порой занудный архитектор пошёл бы на такую авантюру. - У парня в жизни полный кавардак, а он ещё меня хотел на это подписать, - Стинсон вообще не понимал, что он несёт, невольно перенося на Теда свои проблемы, от которых ему очень хотелось абстрагироваться. – Представляешь меня в роли отца? – скептично, с издёвкой спросил он, пытаясь отогнать от себя ярко нарисовавшийся перед ним образ своего идеального будущего, которое, он был уверен, никогда не настанет, как бы ему того ни хотелось. Будущее, где будут жена и дети, полноценная семья, где он будет легендарным отцом... Но этому не бывать: она выбрала другого, а он не может пока с этим смириться и не видит в роли миссис Стинсон кого-то ещё, кроме неё. - Я беременна, - неожиданно произнесла Робин мучавшее её признание.       Сердце Барни ухнуло куда-то вниз, и он ошарашенно уставился на девушку. В голове блондина все мысли разом разлетелись, а на их месте возникла игрушечная обезьянка жуткого вида, бьющая в медные тарелки.       У Щербатски оставалась призрачная надежда, что это неправда, но она уже не лелеяла эту мысль: у неё была длительная задержка, чего с ней ни разу не случалось за всю её жизнь, настроение скакало, как бешеный олень, и её стало воротить от многих вещей похлеще, чем от торговых центров.       Когда состояние шока прошло, Стинсон отреагировал вполне ожидаемо: сморозил пару тупых шуток, в слова которых девушка, на самом деле, не вникала, а просто заехала ему по роже в ответ на каждую, да так, что он оба раза отключился. Американец её дико раздражал, она готова была прибить его к чёртовой матери. Не важно, что именно он при этом сказал бы. Ну как она могла изменить Кевину с этим шизиком, променять свою карьеру на сомнительное удовольствие быть матерью, которое она вряд ли испытает?! И естественно, во всём этом безобразии был виноват именно Барни, она была тут практически ни при чём. - А Кевин в курсе? – была первая разумная фраза от блондина, когда он пришёл в себя. Он не ожидал, что канадка может быть столь жестока, что решит окончательно разбить ему сердце. Американец искренне не понимал, зачем брюнетка сообщила ему эту новость. «Ну вот и мгновение X», - подумала Щербатски и, набрав в грудь побольше воздуха, протараторила на одном дыхании: - У нас с Кевином ещё ничего не было. - Что, прости? – Барни уже устал удивляться. - Если я беременна, то только от тебя.       Теперь настала очередь Робин терять сознание: когда до мужчины дошло, что он станет отцом, его радости не было предела, он весь сиял от счастья, как его вечно блестящее зеркало в спальне, с которым он грешил самолюбованием и самовнушением по клёвости. - Я стану папой! – и канадка упала в обморок. - Чтобы Барни Стинсон... Нет, не так. Чтобы тот самый Барни Стинсон хотел детей, от которых открещивался, как только мог? Детки, сказать, что я была в шоке в тот момент – не сказать ничего. Хоть мы с вашим папой и встречались, оказывается, я его не знала вообще...       Стараниями Барни брюнетка буквально через пару минут очнулась, обнаружив себя лежащей на полу, головой на коленях у блондина с влажным полотенцем на лбу и ощущая задницей холод кафельной плитки. Первые доли секунды она не понимала беспокойства своего бывшего парня, отразившегося на его лице, но придя в себя вспомнила, в чём заключалась причина. - Твою ж мать, - обречённо выдохнула Щербатски, желая вновь провалиться в забытье. Желательно, навсегда. - Ты как? – было видно, что Стинсон искренне переживал. - Ну, если не считать того, что я, кажется, совершила главную ошибку в своей жизни, то но… - стянув со лба мокрую ткань, начала брюнетка, пытаясь встать. - Когда идёшь к врачу? – резко перебил её Барни, помогая девушке подняться на ноги.       Робин не ожидала от него такого грубого тона и присмотрелась к блондину. Брови нахмурены, губы поджаты, нервный блеск в глазах – всё указывало на то, что он был зол. Однако заметив внимательный взгляд канадки, Стинсон совладал с собой и вмиг переменился в лице, нацепив привычную маску самовлюблённого невозмутимого засранца, которому плевать на всех и вся, кроме себя любимого. - В понедельник, - осипшим от напряжения голосом ответила Щербатски, не понимая, как расценивать реакцию Барни. - Спустя несколько лет ваш папа признался мне, что я тогда сделала ему очень больно, сказав, что всё произошедшее было ошибкой. Однако оглядываясь назад… - Робин усмехнулась. – Детки, жизнь всегда вносит свои коррективы и делает всё по-своему. Иногда самые сумасшедшие, самые неправильные поступки впоследствии оказываются самым лучшим, что могло с вами приключится. Или становятся важным шагом на пути к настоящему счастью… - Хорошо. А теперь нам пора: ребята заждались, - губы блондина растянулись в дежурной, ничего не означавшей улыбке, за которой он прятал свои истинные эмоции. - Ага, - согласилась девушка, осознавая, что на сегодня разговор окончен. И Робин с Барни вышли из своего убежища, чтобы присоединиться к всеобщему веселью. Услышав за спинами хлопок двери ванной комнаты, каждый из них почувствовал, что это прошлое закрылось за ними, и что теперь всё будет иначе. Как именно – они не имели ни малейшего понятия…