***
«Каким ты был, таким ты и остался…» — пропело радио вот уже почти десять минут безрезультатно рыскающей в поисках нормального кофе Елизавете. — Вот уж не в бровь, а в глаз, — вздохнула та, обреченно доставая початую банку растворимого. Бессонная, вымотавшая беснующимся в голове роем мыслей, ночь требовала нормального, человеческого «допинга». — Кому? — не понял появившийся в этот момент на кухне Кир. — Папочке твоему, — открыв банку, Лиза нюхнула ее содержимое, сморщившись, повернулась к племяннику. — Как вы можете пить такое пойло? — Когда надо по-быстрому… — По-быстрому и дети-то не всегда делаются, — хмыкнула Лиза. Мысленно признав, что к клану Пчёлкиных сия примета, пожалуй, не относится, она вспомнила рассказы бабушки, из которых следовало, что и она, и ее несносный братец получились с первого раза. А если говорить уже о них самих, то со слов Ольги свадебный конкурс на пол будущего ребенка был изначально бессмысленен, учитывая результаты полученных ею сразу после свадьбы результатов анализов. Называется, только-только отменила таблетки. Сама же Лиза ничуть не удивилась двум полоскам, увиденным через месяц после того, как в порыве страсти они кое с кем забыли о важном атрибуте внебрачных близких отношений. И, кто знает, может у них все было бы, как у Вити с Олей: и свадьба, и бессмысленный конкурс, и нарочитое ее удивление от результатов анализов, если бы не внезапная ссора, вопреки уверенности второй стороны разлучившая их не на пару дней, как обычно, а на целых двадцать пять лет. — Все зависит от совместимости, — невозмутимо выдал Кир, доставая из недр шкафа непочатую пачку зернового Paulig. — Сейчас, — бросив взгляд в коридор, Лиза, взяв пачку из рук племянника, вдруг решительно прижала его к кухонной мойке, — ты совместишь мои предположения с реальностью. И помни, я по утрам лапшу не употребляю. Где он? Охнув, Кир все же предпринял последнюю, отчаянную попытку сдержать данное отцу обещание, пока глаза тетки, подобно рентгену, испытывающе смотрели на него. — Не зна… — Неправильный ответ, — прервала племянника Лиза, коленкой прижав того к стене так, что парень ошарашенно выпучил глаза. Вот откуда у женщины такая хватка?! Да и в конце концов, он обещал ничего не говорить матери, про каток по имени Елизавета Алексеевна Павлова речи не было. А ему еще вообще-то и своих детей хочется. — Первая жизнь использована, — наигранно механическим голосом компьютерной игры произнесла Лиза. — Берете вторую? — Он в Сирии. Так же резко, как несколькими минутами раньше взяла в оборот, Лиза отпустила племянника. На вдруг подкосившихся ногах она отошла в сторону, оперевшись о столешницу. И хотя что-то подобное она предчувствовала, слова Кира все же оказались подобны огромному мешку картошки, с размаху опущенному на ее голову. Сердце железной леди дрогнуло от одной только мысли, что может произойти там с Витей. Ибо Лиза как никто знала о происходящих событиях не из газет, и не понаслышке, а вот уже который месяц сталкиваясь с делами по обвинению сирийских боевиков в пытках, издевательствах и убийствах. От показаний прошедших эту войну людей волосы вставали дыбом не только на голове и не только у женской части судей. — Матери ни слова, — глухо произнесла она, когда гул мыслей в голове немного поутих. — Не дурак, — мрачно пробурчал Кир, взяв из рук неожиданно притихшей тетки пакет с кофе, засыпал его в кофеварку. — Сказал, на три месяца. Связи с ним нет никакой, — добавил, остановившись в дверях. Не оборачиваясь, какое-то время молча ждал ответа тетки. — Ты не дурак. Он не дурак. Пуля… дура… — услышав шум воды из ванной, Лиза вдруг поняла, что это именно то, что нужно сейчас и ей. — Голова резко разболелась, — объяснила она замершей в ступоре Ольге, заставшей ее с опущенной под холодную струю головой. Не давая ей опомниться, перешла на нейтральную тему. — Поскольку я у вас тут задержусь, покажи-ка мне, где можно купить нормальный кофе. И вообще поехали по магазинам!***
Вечный шум восточного базара встретил их на закате второго дня пути. Хиджур на первый взгляд был бы похож на обычный шумный город, если бы не то и дело мелькающие в толпе оружейные стволы да хмурые взгляды поверх разноцветных куфий молодчиков, облепивших неплохо снаряженные джипы заокеанского производства. Даже неопытного взгляда было достаточно, чтобы понять далеко не кустарное происхождение всей этой экипировки, а уж Введенскому и Пчёлкину с трудом удалось удержаться, чтобы впечатлительно не присвистнуть. — Как ты? — облокотившись о стену обшарпанного здания, Введенский сквозь темные очки сканировал расположившуюся у старенького фонтана посреди небольшой площади группу молодых арабов, смех которых эхом раскатывался вокруг, заставляя обычных жителей обходить это место стороной, а детвору в страхе разбегаться от спасительной водной прохлады. — Норм, — нога гудела, словно набат, и Пчёлкин не сомневался, что Леонидыч еще выскажет ему за дачу ложных показаний, но сейчас ему было достаточно хоть немного отдышаться, прежде чем они отправятся на поиски ночлега. С последним стоило поспешить, ибо оранжево-красное солнце уже наполовину закатилось за горизонт. В пустыне темнеет сразу и резко, а потому через какой-то час-полтора, город погрузится в кромешную темноту, учитывая то, что за все время, что они шли по городу, пройдя приличную его часть, не встретили ни одного целого фонаря. — Трепло, — на секунду скосив взгляд в сторону Вити, вздохнул Введенский. Прекрасно понимая всю «нормальность» самочувствия Вити, он, тем не менее, понимал и то, что стремительно садящееся солнце сильно ограничивает их во времени для поиска ночлега. Старейшина при прощании поделился с ним одним адреском, правда, не гарантируя, что их там встретят. Война — такое дело, никогда не знаешь, чем новый день для тебя закончится. И где. Смех молодчиков у фонтана резко оборвался, когда у кого-то из них заиграла на телефоне «милая» песенка, содержание которой в двух словах можно было перевести как «вынуть кишки из неверных, сердце выжечь огнем». — Оптимистично, — усмехнулся Пчёлкин из-за плеча Введенского. Занятая им позиция позволяла наблюдать не менее интересную картину. Из одного из домов два араба среднего возраста вытащили какого-то старика и потащили его в сторону стоящей у дома машины. Следом за ними, спотыкаясь и безостановочно бормоча сквозь слезы молитву, бежала пожилая женщина. В какой-то момент один из арабов развернулся и зло оттолкнул женщину к стене дома так, что штукатурка осыпалась с нее, словно отцветший одуванчик при легком дуновении. — Не дергайся, — цепко схватив Пчёлкина за запястье, Введенский остановил его, едва тот просто подался в сторону запихиваемого в машину старика и медленно сползающей на асфальт женщины, — ему ты уже ничем не поможешь. Вообще веди себя максимально незаметно. Понимаю твой праведный гнев, — пересекшись взглядом в Витей, добавил Введенский, — и не будь этих красавцев, — кивнул он в сторону продолживших веселье молодчиков, — мы бы быстро и по-тихому разобрались с этими упырями. Но сейчас нам с тобой лишний шум не нужен. И вообще, лучше поспешить, скоро стемнеет. — Ему не поможем, а вот… — едва машина отъехала от дома, Пчёлкин, как ни в чем не бывало, как будто туда и шел, медленно направился через дорогу. — Твою мать… Под трибунал отдам… — прошептал Введенский себе под нос, однако признавая, что на месте Вити поступил бы так же. Просто как командир он обязан всегда, невзирая на происходящее вокруг, соблюдать приказ. А то, что сейчас творил Пчёлкин, попахивало административкой, как минимум. Краем глаза заметив, что молодчики на площади никоим образом не отреагировали на них, немного успокоившись, Введенский нагнал Пчёлкина уже у стены дома. — Сынки… — простонала женщина, увидев приближающихся мужчин европейской внешности, — помогите… Отчаянно цепляясь за обнажившуюся из-под штукатурки кирпичную кладку дома, она пыталась встать, но пальцы срывались, кроша потрепанные временем стены. Подошедший первым Пчёлкин поднял старушку, придерживая за руку. — Туристы, что ль? — удивленно спросила та, когда он довел ее до двери дома. Остановившийся рядом Введенский невозмутимо поправил рюкзак, однако, продолжая держать ребяток у фонтана под постоянным контролем. — Наблюдатели ОПЕК, приехали проверять, что у вас тут на месторождениях творится, — бросив взгляд на Пчёлкина, Введенский вступил в разговор. Легенду для них на Лубянке придумывали в срочном порядке, и эта оказалась самой реальной из всех предложенных. Журналисты отпали сразу, это была прямая дорога в плен, на представителей Красного Креста они мало походили, а вот, учитывая участившиеся случаи диверсий на нефтяных месторождениях, специалисты ОПЕК не вызвали бы подозрений, да и в случае обнаружения оружия оправдать его наличие в таком случае тоже не составило бы труда. — Да, горят не на шутку, — вздохнула старушка, — каждый день то тут, то там полыхает. Так вы значит, дальше идете? А отчего пешком? — На нефти сидите, а бензин днем с огнем не сыщешь, — вспомнив рассказ старейшины, улыбнулся Пчёлкин. — Это верно, сынок, — кивнула женщина. — Вон у этих все есть, — полный боли взгляд в сторону веселящихся на площади молодчиков, — и все им мало. Молодых мужчин забирают, девушек посреди ночи могут из дома вытащить, и не дай Аллах помешать, убивают на месте. Вон уже за стариков взялись, — вздохнула она, видимо, говоря о своем. — Что же вы не уедете? — на секунду отвлекшись от лицезрения молодчиков, посмотрел на нее Введенский. — А куда нам ехать? Здесь наша земля. Здесь мы родились и умрем здесь. Нам-то что, молодых… жалко… — не зная, что сказать, как поддержать, Пчёлкин с Введенским лишь молча переглянулись. — Ох, заговорила я вас, сынки. Скоро стемнеет, вам бы ночлег найти. Заходите, заночуете. — Спасибо, нас ждут, — Введенский решил воспользоваться подвернувшейся возможностью уточнить, где находится тот адрес, что им дал старейшина. — И будем очень благодарны, если подскажете нам, где это? Едва взглянув на протянутый им листок, старушка вдруг снова побледнела, едва успев схватиться за косяк. Пчёлкин быстро подхватил ее, в то время как старушка, ещё не обретя способность говорить, просто молча указывала в сторону, куда машина увезла старичка. — Черт… — тихо по-русски прошептал Введенский, вдруг поняв, что рекомендованный им старейшиной человек и есть тот мужчина, которого увезли боевики. Молодчики на площади начали сворачивать свое гульбище, и Пчёлкин, дабы не привлекать внимания к их замершей в дверях скульптурной композиции, медленно ввел женщину в дом. Введенский последовал за ним, прежде чем закрыть дверь, еще раз убедившись, что арабы ими не заинтересовались. Веселившиеся у фонтана арабы ими действительно не заинтересовались в отличие от тех, что выглянули из-за угла дома, едва захлопнулась дверь. Молча отданные знаки рассредоточиться, и боевики замерли у окон и двери. Три человека засели со стороны двора на деревьях.***
— Кушайте, кушайте… — то и дело снимая с видавшей виды чугунной сковородки картошку, старушка подкладывала ее в их тарелки. — Да мы не… — Пчёлкин попытался было возразить, но поднятые на него глаза, изрешеченные глубокой сеточкой морщин, заставили его замолчать на полуслове и взять в руки старенькую погнутую вилку. — Давайте мы поможем вам хоть чем-нибудь, — сидящий рядом Введенский повернулся к женщине. — Если только принесете со второго этажа мешок угля… — смущенно прошептала старушка, словно кормить впервые встреченных ею людей чуть ли не последней картошкой — это нормально, а попросить спустить тяжесть — стыдно. Введенский молча поднялся и направился к ведущей наверх лестнице. Пчёлкин слегка раздосадовано посмотрел на свою ногу, на халяву пользоваться гостеприимством и так небогатых людей было неудобно. — Давайте я воды принесу, — посмотрел он на старушку, которая как раз доливала в помятый чайник остатки из стоявшего на полу ведра. Выйдя во двор, Витя поднял голову к рассыпавшимся по небу звездам, яркий свет которых без труда помог ему увидеть ведущую к колодцу тропинку. Звуки борьбы Введенский расслышал, едва ступил на верхнюю ступеньку. Практически скатившись кубарем вместе с мешком угля, он бросил его у подножья лестницы и, промчавшись мимо перепуганной старушки, распахнул дверь. Не обращая внимания на пронзающую ногу боль, Пчёлкин вырывался из рук пытавшихся скрутить его троих боевиков. Он успел заметить их приближение, развернуться, заехав пустым ведром одному из них по голове. Но силы были явно неравны. Кроме двоих стоящих напротив него послышались торопливые шаги еще нескольких, да вниз с деревьев мелькнули две тени. «Уходите!» — кричал его взгляд, когда Витя увидел возникшего в дверях Введенского. У того был шанс, реальный шанс и возможность уйти через второй этаж на крышу и дальше через соседние дома. Но вместо этого тот спокойно стоял, пока спустившиеся с деревьев «ниндзя», держа его на прицеле, по-хозяйски не подошли и не заломили руки за спину. По приказу он обязан был уйти, спасаться, чтобы пусть и в одиночку, но выполнить задание. Но сейчас, смотря на втоптанного боевиками в грязь Пчёлкина, Игорь Леонидович Введенский впервые за все время службы поступил не по приказу.***
— Смотри, куда едешь, курица! — орал лысоватый мужик из потрепанной российскими дорогами «Ауди». Продолжая отчаянно моргать после предпринятого Ольгой экстренного торможения, Лиза, еще не придя в себя, медленно повернулась к снохе спиной, показав брызжущему слюной водиле характерный жест. Сплюнув, тот махнул рукой и начал медленно отъезжать от Ольгиного «Форда», который пару минут назад резко остановился в сантиметре от его капота после того, как его занесло на совершенно пустой дороге. — Мать, ты… — кроме этих двух слов, ничего культурного у Лизы ни на уме, ни на языке не было. Но тут Ольга вдруг уронила голову на руль, руками обхватив грудь. — Ты чего? Где? — Лиза осторожно взяла Ольгу за плечи, отведя от заверещавшего клаксона руля. Осторожно прислонив ее к спинке сиденья, потянулась за телефоном. — Не надо, — Ольга задержала ее руку. — Я не пострадала, это не авария. Это… — она посмотрела в глаза повернувшейся к ней Лизы. — С ним что-то случилось…