***
Общее собрание представителей клубов окончилось изречением, подобным "Каждый держит отныне отчизну свою" - в этом году фестиваль будет передан не в руки классов, а именно клубов. Малочисленным разрешили объединиться. Но это не важно, а важно то, что Эверест встал рядом со мной, и где-то к середине монолога Йосуми-сан вдруг заявил, что эта разница в росте слишком мозолит ему глаза : - Куроо, ну, ты, это... Согнись как-нибудь, что ли? Меня аж бомбануло. Про себя, конечно, но бомбануло. - Не стоит, - негромко процедила я, демонстративно сделав пару шагов в сторону. Пару десятков шагов. Вообще отошла в противоположный угол. Куроо поржал, смотря куда-то в пол и чуть покачивая головой из стороны в сторону, ну-у а мне оставалось лишь думать и выбирать : виселица или гильотина. Вечером, уже бодренько шагая из шкалки в магазин за вкусняшками и, конечно же, за чаем, я решила, что я добрая и казнить его не буду. Всё-таки если бы не он, лежала бы я сейчас где-нибудь не там, где надо, и моё жизненное состояние тоже было бы не оч. Вы знаете, покапавшись в кармане портфеля я уже было обрадовалась, что мой ужасный день закончился - денюжку дома я не оставила, что было неимоверной радостью и счастьем, но ликовала я рано. Что было хорошо - мой любимый чай по акции. Что плохо - осталась одна упаковка. Что хуже всего - прямо перед моим носом он по всем известной траектории спланировал в корзинку какой-то дамы. Со слезами на глазах я смотрела то на пустую полку, то на равномерно удаляющуюся тётю, то на жёлтенький значок акции, который теперь уже не вызывал ничего, кроме элементарной ненависти. От хорошего настроения не осталось и следа. - Раз уж этот день такой нехороший, то пусть уж будет нехорошим до конца. Вздохнув, я взяла пару мятных жвачек и поплелась к кассе.***
Говорят, когда у человека горе, у него отлично получается утешать других. Ну, вроде да. Выйдя из магазина, я побрела к детской площадке и грузно опустилась на качельки, как полагаю "времён Очаковских и покоренья Крыма*". Те скрипнули, но выдержали. Сначала я посидела пару минут, просто пялясь на постепенно ускальзающее за деревья солнце, а затем в лёгкой задумчивости неспеша стала раскачиваться; качели поскрипывали, цикады стрекотали, в общем, идиллия. Как вдруг, откуда-то справа послышался детский плач - резко крутанув головой-котелком, я обернулась и вскочила в определении геолокации плачущего ребёнка. В паре метров от качелек стояла небольшая скамейка, как я полагаю, всё тех же Очаковских времён, но вот когда там успела появиться женщина с коляской, у меня даже предположений нет. Или она там с самого начала была? - Ну же, ну же, не плачь, мой хороший, - увещевала мама, тихонько покачивая коляску, - извините, - добавила она, глядя на меня и виновато улыбаясь. - Ничего, - поспешила заверить я и на всякий случай добавила, - совсем ничего. Так я постояла немного. Мне почему-то вдруг стало необходимо увидеть вечереющее небо, а в моей памяти яркими огоньками блеснули все те фотографии, которые показывал мне папа : где мама ещё жива, а мне от силы годика два; и рассказы о ней, и те сказки, что она сочинила только для нас с сестрой. От всех этих мыслей больно кольнуло. Интересно, а она меня также в коляске укачивала, когда я начинала плакать? И мне вдруг вспомнилась одна колыбельная, которую мы учили ещё в четвёртом классе младшей школы. Помню, как я мечтала, чтобы мама спела мне её перед сном : вот я ложусь в кроватку, мама накрывает меня одеялком, и я в обнимку с большим плюшевым медведем засыпаю, слушая, как она негромко напевает мне. И я тихонько начала откапывать в памяти текст, мелодию, напев. Слова сами собой строились друг за другом - я уже даже не трудилась вспоминать. Только голос слегка подрагивал от так внезапно накативших мыслей. Малыш поплакал с минуту, да прекратил. Мама посмотрела на меня с восхищением и благодарностью, что было очень приятно - даже внутри потеплело. Никогда бы не подумала, что мой голос, помимо учительницы по музыке, сможет пригодиться кому-нибудь ещё. Мама посмотрела на своё чадо. - Он улыбается... - она с такой радостью смотрела на сына! "Ничем не измерить счастье быть матерью" - вспоминала сестра слова нашей бабушки. Глядя в глаза сидящей рядом женщины, я просто не могу найти опровержений. Но если только... - Спасибо Вам большое, - негромко сказала она, оградив меня от вагончика не самых приятных причин быть несчастливой мамой, которые мне услужливо предоставило правое полушарие мозга. - Я-яя, - даже растерялась немного, - рада была помочь, - и чуть поклонилась. - У Вас замечательный голос, надеюсь где-нибудь ещё его услышать. - Нет-нет, это такое себе, - я замотала руками, - я... обычно не пою ни перед кем, кроме сестры. - Вот как, я рада, что ради нас Вы сделали исключение, - она заглянула в коляску и, заметив, что я с интересом слегка подаюсь вперёд, улыбнулась, - хóчешь посмотреть? Видимо, в тот момент я выглядела словно пятилетний ребёнок, раз уж ко мне обратились, не используя кэйго. Я закивала головой. - Очень. И она жестом руки пригласила меня присесть рядом. В коляске лежал совсем маленький - годик с лишним, наверное, - мальчик, в синей кофточке, в синих штанишках и в беленьком чепчике. Ну как принц. Он спал. Детские ладошки крепко сжимали какую-то погремушку. - Всё благодаря Вам. А то мне его сегодня днём не получилось уложить, так я боялась, что и сейчас не уснёт. Я неловко улыбнулась. - Он у Вас такой хорошенький... - Весь в отца, - негромко засмеялась женщина, - вот, погляди... И откуда-то из внутреннего кармана она неторопливо достала старую нецветную фотографию. - Он здесь ещё совсем мальчик, но как вспомню, как мужественно он меня от других мальчишек защищал... - даже мельком взглянув на изображённого на фотографии мальчишку, я поняла, о чём она : пацану от силы лет двенадцать, но взрослости во взгляде ему не занимать. - Я ведь, знаешь, в детстве совсем не красавица была, вот меня и дразнили. Но он никому меня в обиду не давал. - Вы ему так понравились? - оторвавшись от фотографии, я немножко по-детски поёрзала на своём месте и подогнула коленки. Женщина улыбнулась : - Это может прозвучать немного банально, но он всегда говорил, что я очень понимающий человек, что со мной ему тепло и уходить не хочется. Не знаю, насколько это правда, - и она вновь негромко засмеялась. Так по-доброму. - Очень даже правда, - неожиданно выдала я. А всё ведь в точности также - рядом с ней как будто теплее стало и уходить действительно никуда не хотелось, как будто рядом с мамой. Но... Видимо, время уходить всё-таки пришло - в кармане почувствовалась вибрация мобильного. "Митохондрия" высветилось у меня на экране, то бишь, тётушка Аями. Энергичная особа*. Без особого энтузиазма нажав зелёненький значок, мне ничего больше не оставалось, кроме как остаться один на один с голосом именинницы. - Та ты чего, девочка моя? - радостным голосом. - Ты где? Мы тебя уже заждались, без те-ебя не начнём. Давай скорее домо-оой. И лишь гудки. Мда, судя по интонации тёти и шуму с бэкраунда все уже начали. Искренне надеясь, что этого не было слышно в радиусе 20 км, я убрала телефон от уха и виновато посмотрела на собеседницу. - Боюсь, мне надо идти.. - Разумеется, не стоит заставлять людей ждать. Немного усталая улыбка отобразилась на моём лице : - Вы правы. И, подняв свою тушу со скамейки, я сделала пару шагов, но земедлившись, вдруг вовсе остановилась и повернулась на все сто восемьдесят. - Но... Мы же с Вами ещё встретимся, да? Это выглядело максимально нелепо и даже наивно, зато насквозь пропитано надеждой. - Я правда на это очень надеюсь, - отозвалась женщина, улыбаясь. На этот раз радостью сквозил не только мой голос, но и весь внешний вид. - Ну хорошо, тогда... я буду очень ждать, - и чуть не смеясь от переполнявшего меня счастья я направилась домой. Вот как один человек может кардинально поменять ситуацию - приходила ведь я на эту площадку в самом подавленном состоянии, и вот как сейчас на душе светло!***
- А голос-то у неё правда ничего так) - Так что же ты сам не подошёл и не сказал ей об этом? Застеснялся? - женщина, поправляя младшему сыну флисовый рукавчик, обратилась с вопросом к старшему. - Я просто не хотел мешать вашей задушевной беседе. - Задушевной? Ох, Тетсуро, сынок, она правда прекрасная девочка, это я тебе не только как психолог говорю, но и как мама. - Та понял я, понял. - Ох, не один юноша в неё влюблён будет, не один. - И сейчас не один, - задумчиво выдал парень, смотря в сторону, куда минуту назад утопала девушка, - даже записки тайком оставляет. - Чего ты там говоришь? - мама двух сыновей поднялась со скамейки. - Мам, то, что ты училась на психолога, я и так знаю, - хмуро отозвался старший, пытаясь уйти от ответа. - Ну и ладно, сама догадаюсь. - Когда папа приедет? - Двадцать шестого. - Давай я мелкого повезу. - Давай. И три четверти семейства прогулочным шагом направились прочь.