Моя первая любовь

      – На, держи! – Вернон вздрогнул и едва удержал, прилетевший к нему в руки, предмет. Широко распахнув и без того большие глаза, парень уставился на севшую рядом девушку – их менеджер была как никогда напряжена и резка. В её действиях и этой короткой громкой фразе ощущалась несвойственная ей нервозность – парни практически никогда не видели её в плохом настроении.       Вернон сильнее сжал неизвестный тюбик в больших ладонях, не решаясь задать моментально навалившиеся в его «пустую» голову вопросы. Девушка продолжала молчать долгие несколько секунд, и рэпер несмело начал:       – Что это? – резко переведя взгляд на предмет, Вернон невольно попытался придать себе как можно более жалостливый вид, дабы сменить гнев на милость своей нуны. Как никогда он чувствовал себя виноватым перед ней за ту грубость в гримёрке и за то, что она всё ещё о нём заботится, а он – двадцатилетнее хамло, не ценит этого ни разу.       – Как что, лекарство! – недовольно выпалила девушка. – От герпеса. Там же по-английски написано. Я думала, твоих знаний хватит это прочитать. – Её голос стал грубым, опустившись на тональность ниже. Она всегда так делала, когда была зла, и Вернон запомнил, хотя слышал это от неё всего три раза.       Он не мог оторвать взгляд от тюбика, хотя не осмысливал даже его названия, а лишь прислушивался к её дыханию сквозь вставленные в уши наушники. Машинально дотронувшись до корочки в уголке губ, Вернон почувствовал себя ещё хреновее.       – Не трогай губы, – она лёгко коснулась плеча парня, заставив всё внутри него замереть, – … и не сиди на ветру. Иначе мы никогда от этого не избавимся. – Девушка отдёрнула руку и резко встала.       – И бери трубку, когда тебе звонят – не притворяйся, что погружён в музыку и не слышишь. Мы волнуемся. – Она ушла точно также, как и появилась, и только услышав её отдаляющееся шаги, Вернон смог поднять взгляд. Как много нуна знает о нём, как много ему ещё предстоит узнать о ней.       Засовывая в карман мазь, он снял молчащие наушники, чётко осознавая, что за все эти три года их совместного существования так ничего по-настоящему для неё и не сделал. Ничего, что помогло бы ей увидеть в нём уже мужчину, который больше не носит тот розовый галстук, рубашки тех времён больше не застёгиваются на нём из-за широких плеч, и домой он ездит всё реже. А ещё рэп свой он чаще прячет – строчки, в которых все его чувства, страхи и желания, выливаются в откровенные признания, а вечно смущающийся Вернон боится их показать.       Парень достал телефон, замечая пропущенные звонки: девятнадцать из двадцати от нуны, и его губы невольно растянулись в глупой улыбке, заставляя слегка поморщиться от слабой боли. Что ж, как никогда пора опробовать лекарство от болезни, так долго отделяющей его от заветного поцелуя, и он был почти уверен, что девушка разделяла с ним его желание. Иначе и быть не могло.       А всё-таки… в двадцать лет все такие самоуверенные?