***
— Аомине-чии, хватит таскать у меня завтрак! — возмутился Кисэ, нахмуренно смотря на поедающего когда-то его блинчик тяжёлого форварда. Тот, похоже, и угрызений-то совести не чувствовал, чем раздражал модель ещё больше. — Тебе жалко что ли? — сказал Дайки, продолжая уплетать часть чужого завтрака. — Ну я же тоже есть хочу! — Ну так ешь. Кто тебе мешает? У тебя вон ещё целая тарелка перед носом. — Аомине-чии! — Дай-чан, ты специально дождался, пока Акаши-кун уйдёт, чтобы взять блинчик у Кисэ-куна? — спросила Момои, прерывая перепалку и с осуждением смотря на друга детства. Порывов сожаления, а уж тем более извинений в нём наблюдались достаточно редко, поэтому обделённому блинчиками Рёте можно лишь посочувствовать в этой ситуации. Получив кивок от тяжёлого форварда, Сацуки, а после неё и Кисэ с какой-то обречённостью вздохнули: похоже, Аомине не исправить. *** — Всё хорошо? — спросил Сейджуро с некой обеспокоенностью в голосе, наблюдая за задумчивым взглядом глаз небесного цвета устремлённым куда-то вперёд. Их обладательница кивнула, похоже, всё ещё пребывая в явно глубоких раздумьях. Что не могло не удивлять: обычно Харука ведёт себя более открыто и непринуждённо. Возможно, конечно, что Акаши не может твёрдо это утверждать в ввиду того, что знакомы они без малого две недели, но впечатление о голубоволосой девушке у него сложилось именно такое. А теперь же она кажется такой… другой? Несомненно, постоянно держать улыбку на лице и буквально излучать собой энергию и энтузиазм, заряжая других — сложно, поэтому осуждать за такое — глупость. У всех ведь бывают моменты, когда ты хочешь уйти в себя, чтобы о чём-то поразмыслить, и никому не нравится, когда в подобные моменты отвлекают, так? Ну вот и сестра Тецуи — не исключение. За подобными размышлениями Сейджуро и не заметил, как они дошли до столовой, где, как всегда, было не очень-то и тихо. — Что вы опять не поделили? — спросила Хару, заходя на кухню с умиротворённой улыбкой на лице. От прежней задумчивости, казалось, не осталось и следа. Или же она была умело спрятана за небезызвестной маской спокойствия Куроко. — Харука-чии! — Кисэ словно своего Спасителя увидел в лице голубоволосой девушки. — Аомине-чии отбирает мой завтрак! — пожаловался, походя на обиженного ребёнка, он. — Дайки, тебе своего мало, у других отбираешь? — проговорила укоризненным тоном Харука. Неодобрительный взгляд с её стороны, видимо, ни капельки не смущал смуглокожего. — Да я же о Кисэ забочусь, — произнёс Аомине, чем немало удивил многих. Чтобы он да заботился? Кажется чем-то нереальным, но тем не менее вполне возможным. Хотя тут явно где-то спрятан подвох… — Каким же образом? — поинтересовался Акаши, присаживаясь за стол. — Ну он же модель, ему больно много есть нельзя, а то во все новые коллекции не влезет, — ответил Дайки, посмеиваясь. Своей фразой он невольно вызвал улыбки у некоторых, но только не у обиженного Кисэ. — Аомине-чии! Ты… ты… — то ли в силу своей обидчивости, то ли из-за несправедливости ситуации в целом, но Рёта уже выглядел так, словно сейчас вот-вот заплачет. Не желая больше наблюдать за тем, как «обижают» ни в чём не повинного лёгкого форварда, Харука без каких-либо зазрений совести по этому поводу лёгким, но всё же ощутимым движением руки дала подзатыльник «вору» блинчиков. — Ай, — прошипел Аомине, немного потерев ту область затылка, которой «не повезло» оказаться под рукой любимицы справедливости. Как никак, а сила ударов, судя по всему, у Куроко одинаковая. — За что? — Извинись, — с явно слышащимися нотками строгости в голосе сказала голубоволосая, выжидающе смотря на друга. — Чего? — не понял было тяжёлый форвард. — В качестве извинений можешь отдать Рёте свой блинчик. Можно даже два, — произнеся это, девушка с глазами цвета ясного неба не без удовольствия наблюдала за тем, как смуглокожий начинает хмуриться, теперь будучи недовольным тем, что ситуация, похоже, оборачивается против него. — Справедливо, — одобрительно кивнул Сейджуро. — Аомине-кун, тебе лучше извиниться, — невозмутимо сказал Тецуя. — Дай-чан, сделай так, как Хару-чан просит, — согласилась с подругой Момои. После того, как Харуку поддержали их сокомандники, Дайки с какой-то обречённостью вздохнул и явно нехотя произнёс: — Кисэ, прости. Да, иногда я перегибаю палку, поэтому можешь взять мой блинчик, — было трудно не заметить, как тяжело ему давались эти слова. Как никак, а он — не любитель извиняться, а тут ещё и делиться едой — чуть ли не самое сложное, что только можно придумать для такого человека. — Аомине-чии… — Рёта словно проникся словами синеволосого, а потому спустя буквально несколько секунд просиял, чуть ли не налетев с объятьями на последнего, — ты лучший! — Ну хватит, блондинка, отцепись, — пытаясь вновь вернуться к употреблению завтрака, сказал Аомине. К слову, никто — кроме разве что наблюдательной сестры — так и не заметил совсем немного негодующий взгляд Фантома, направленный на форвардов.***
— Мидорима-чии, ты чего такой грустный? — спросил Кисэ на тренировке, обращая внимание на снайпера, что был более молчаливым и задумчивым, чем обычно. Тот вздохнул и привычным жестом поправил очки, прежде чем ответить: — Мой талисман на сегодня — моющее средство, а я не знаю, где его можно достать. — Может спросишь у Акаши-чии? — Я думал об этом, но мне как-то неудобно… Случайно подслушавшая этот разговор Такао буквально просияла от радости: у неё есть то, что нужно «Шин-чану», то, что может и его сделать более счастливым, а это просто замечательно! На губах Казунари появилась глупая, но радостная улыбка. План «увидеть благодарную улыбку на лице Шин-чана» был составлен практически сразу же. Он был до элементарного прост. — Хару-чан, — обладательница глаз ястреба, будучи полной решительности, подошла к разговаривающей с капитаном девушкой, а после обратилась непосредственно к аловолосому: — Акаши, ты не против, если я украду у тебя Харуку на пару минут? — Нет, конечно, — спокойно ответил тот, возвращаясь к заполнению блокнота. — Спасибо, — кивнула Такао с лёгкой улыбкой на лице, после чего на несколько метров отвела сестру Тецуи в сторону. Немаловажным элементом плана была конспирация. — Что-то случилось, Казу-чан? — спросила Куроко с любопытством, но в то же время и с едва слышимым беспокойством. — Не то чтобы… — порыв неуверенности в начале сбил Такао, но она собралась: как никак, а дело-то серьёзное и продолжила, подняв умоляющий взгляд на собеседницу: — В общем, мне нужна помощь от тебя или Тецуи, — после этого взгляд со стороны голубоволосой стал ещё более заинтересованным и ожидающим подробностей. — Не могла бы ты или твой брат взять то моющее средство, которое, как и обещали, оставили в моей комнате, написать к нему записку… — прошептав содержимое записки, она продолжила чуть более громче: — и подложить под дверь Шин-чана? — Шинтаро? — несколько удивилась та, явно не ожидая подобной развязки. Она кинула короткий взгляд на задумчивого снайпера, и спустя буквально несколько секунд догадка осенила её: — Это его талисман, так? — Именно, — кивнула Такао. — Ты решила подкупить его удачей? — лукаво улыбнулась Харука, наблюдая за появившемся на щеках сокомандницы едва заметным румянцем. — Интересненько. — Харука… — Казунари начала чувствовать себя неловко. — Я помогу, — перебила её голубоволосая. — Всё будет в лучшем виде и за короткий промежуток времени, ты даже оглянуться не успеешь, — словно будучи работником службы доставки — хотя сейчас это в некотором смысле так и было — проговорила она. — Спасибо, — благодарно улыбнулась Такао, а после спросила: — Пойдёшь ты или Тецуя? — Пойду я: думаю, что Тецу сейчас не до этого, — загадочно ответила Харука и посмотрела на лавочку, что находилась в нескольких метрах от них. — А? — не до конца поняв ответ Куроко, Казунари так же посмотрела в сторону лавочки. Там, на скамейке, Кисэ, то ли задремав, то ли просто сильно устав, сидел, положив свою голову на голову Тецуи, при этом даже приобняв последнего. Выглядели эти двое очень миленько, по мнению Харуки. Такие безмятежные и тихо сопящие. Интересно было бы посмотреть как это всё начиналось или же с чего. К слову, остальные, похоже, не сильно удивились этому явлению. Если подобное происходило раньше, то очень жаль, что Куроко смогла увидеть это только сейчас. Хитро улыбнувшись, Харука обернулась к Такао и заговорческим шёпотом произнесла: — Казу-чан, можешь, пожалуйста, когда я уйду, сфотографировать эту сладкую парочку и при возможности распечатать? — Хорошо. — Спасибо. Ну что ж, я пошла. — Удачи.***
И почему Сейджуро такой чертовски проницательный? Взгляд алых глаз, которые словно видят тебя насквозь, а потому их обладатель чуть ли не сразу понимает о чём задумалась голубоволосая, иногда нервировал. Или не иногда. В любом случае, такими темпами спустя несколько дней терпение Харуки уже подходило к концу. Желание покурить, чтобы расслабиться, всё возрастало, а девушка всё меньше хотела сопротивляться. Плюнув на всё, она вышла на балкон, вопреки тому, что сейчас, по сути, должна спуститься в столовую на ужин. Да и всё равно собственно. У неё снова сдают нервы. Выхода нет. Из завораживающего любования языком пламени зажигалки остаётся только поднести к нему сигарету и… — Чем это ты тут занимаешься? — строгий голос прервал мечтательные размышления Куроко. Вздохнув и уже даже не удивившись личности присутствующего — привычно, чёрт подери — голубоглазка лишь с некой усталостью и раздражением оглянулась в его сторону, после чего произнесла: — Можешь оставить меня одну хоть на сегодня? — Нет, — окончательно разрушил все надежды Харуки на уединение капитан. — Ты же пропускаешь ужин, чтобы покурить, да? — Чёрт возьми, да. Ты меня раскусил, доволен? — недовольным тоном произнесла девушка и разочарованно спрятала привлекательный огонёк зажигалки, убрав ту в карман. — Не совсем. Неожиданно, резко и просто по-Сейджуровски оказавшись рядом с раздражённой голубоволосой, парень немного нагнулся и, предварительно и вопреки всяким возмущениям подняв её голову за подбородок, накрыл мягкие губы с лёгким сладковатым привкусом своими. Ему вот всё интересно: это Харука — любительница сладкого или же этот прекрасный вкус уст у неё от природы? Куроко же, растерявшись то ли от неожиданности, то ли от негодования, готового теперь вылиться через край, буквально застыла в сильных руках, несильно придерживающих её за плечи. Решив не злоупотреблять таким, можно сказать, удачным моментом, Акаши спустя несколько секунд отстранился и лукаво усмехнулся, сказав: — Попытка курения обезврежена. — Ты невыносим! — раздражённо выкрикнула Куроко и, развернувшись, ушла прочь с балкона. В моменты злости она выглядела такой милой: надувалась и хмурилась словно ребёнок, не получивший свою конфету, что Сейджуро просто не мог не улыбнуться, провожая взглядом эту очаровательную особу. — Доброй ночи, Хару, — проговорил капитан, когда девушка уже открывала балконную дверь. — Иди уже спать, Сей, — кинула через плечо голубоволосая, но спустя буквально несколько секунд вздохнула и негромко, как бы надеясь, чтобы тот не услышал, произнесла: — Доброй ночи. Смешанные эмоции — начиная от негодования и заканчивая лёгким смущением — на лице Харуки и довольная улыбка Акаши успешно скрылись в набирающих сил сумерках…